Жизнь — аномалия. Организм — сосуд. Знакомые — союзники. Враги — подельники. В гипотезе, дарованной тебе для доказания твоей причастности к происходящему, эти слова являются отражением друг друга. Слышишь, враг шепчет: "Гипотеза в треугольнике"? Смотри, теперь противники становятся прислугой. Спасибо, никчемное тело. Ты было крайне бесполезным.
***
— Здравствуй. Не бойся, выпей воды и сядь поудобнее. Так легче? — Да, наверное. — Хорошо. В любой больнице нужно описать то, что тебя волнует, да? На основании твоих жалоб я составлю диагноз. — Ладно. — Умница. Только прошу — не утаивай ничего. Я не причиню тебе зла и не буду осуждать, я твой друг. — Можно начинать? — Если не готова — просто скажи.Она пообещала не скрывать даже самых безумных вещей.
"Сколько себя помню, я всегда была занудой. Пошло это ровно с того момента, как я научилась воспринимать информацию, хотя, с моими-то родителями, знания в мою несчастную голову могли начать поступать еще раньше. Когда была маленькой, никто из детей даже в песочницу меня не пускал. Теперь-то я понимаю этих карапузов — какой нормальный, по годам развитый ребенок не будет сторониться чудаковатой девчушки, вместо всяких куличиков-замков выводящей на песке формулу Силы тяжести? Самый кошмар, конечно, начался в школе. Заботливые мамулечка с папулечкой, прежде чем я переступила порог первого класса, вбили в меня столько фактов и теорий, что я до сих пор удивляюсь, как не лопнула по швам от всей этой круговерти познаний. Естественно, в школе я с первой минуты, с первого урока прослыла ботанкой, коей осталась до самого конца учебы. С пятого класса, как истинной зубрилке, пришлось даже носить очки, но теперь зрение немного выровнялось, и я сменила их на линзы. Я была просто мешком. Мешком фактов, которым любой пользовался, как хотел. До тех пор, пока мне не захотелось стать, к примеру, вазой. Ваза ведь красивая, фигурная. Я похудела, заинтересовалась модой, сменила имидж. Казалось, мне хорошо подошла эта личина. Но вскоре стало понятно, что ваза для меня не годится. Красивая, не спорю, в нее можно поставить любое количество цветов, отчего она станет еще красивее, но стоит только тронуть — и она издаст звук. Противный, звенящий звук, отдающий пустотой. Скажете, придираюсь. Возможно, но я никогда не была вазой. Ханна из соседней квартиры — да, Келли из дома напротив — рождена, чтобы быть вазой, но не я. Захотелось стать ящерицей. Ловкая, верткая, она не пропадет, ведь может легко оставить свой хвост в руках обидчика, а потом отрастить новый. К тому же, ящерки незаметные, и этим можно воспользоваться. Но вскоре мне разонравился этот облик. Ящерицы в нашем районе уже были, кормились тем, что крали еду из забегаловок и мелких магазинов без камер. Я сняла с себя и эту маску. Кем только я не бывала за последний год. Пустотелой вазой, хитрой ящерицей, серой офисной мышью, даже пробовалась в роли машинки-калькулятора, когда работала за кассой. Но все это было не для меня. Почему же мне так нравится играть с лицами? С таким переизбытком знаний можно было бы попасть на любую работу, какую пожелаешь, но... несмотря на теории, копошившиеся во мне, я никогда не любила шевелить мозгами. Лень ли это или какой другой парадокс, но мне не хотелось использовать свой ум по назначению. Сгину — да нет, вряд ли. Просто в нашем городе не было такого заведения или офиса, в котором я бы смогла использовать все свои гипотезы. Я бы могла пойти на работу к маме, языковеду. Но мне бы не хватало математических расчетов. Я бы могла пойти работать к папе, вычислять и преобразовывать различные тангенсы, но среди математического немногословия можно помереть от скуки по речевым оборотам. В конце концов, старший брат, эколог, уже давно нуждался в помощнике, но и ему пришлось отказать: я больше предпочитаю технологии, чем наблюдения за тем, как хилые ростки поднимаются к солнцу, а потом превращаются в какой-нибудь сорняк. Бедная голова. Стиснув до боли виски пальцами, я закрыла глаза, но лучше почему-то не стало. Многие говорили мне: если подольше посидеть на свежем воздухе, поностальгировать, посмотреть на луну, звезды или облака, то все ненужные мысли и переживания уйдут сами собой. Что ж, вынуждена признать, что эта гипотеза не верна — луна в четвертой фазе имеется, крыша на высоте примерно пяти метров — тоже, воздух после дождя просто кишит отрицательными ионами. А вот лучше отчего-то не становится. Да и мысли о незавидном будущем так и гуляют в голове. Люди привыкли думать о проблемах в двух ключах. Первый — в молодости больших проблем не бывает, и второй — если не думать о проблеме, то она решится сама по себе. Мне вот, например, уже девятнадцать, имеются проблемы с работой и проживанием. Хотите сказать, это не важно? Хорошо, недавно я сама так думала и, по наставлению "лучших" родителей, перестала переживать насчет этого. И где же я теперь? Сижу на крыше, пялясь в небо. Я вздохнула. Было все еще скользко после недавнего дождя, и потому, чтобы не испытать на себе поочередно силы скольжения и тяготения, я продолжала сидеть на месте, тупо глядя по сторонам. Свет в чужих окнах гас и включался без особой закономерности. Вот "ваза" Келли выключила лампу, а "весы" Феликс наоборот — будет делать ожерелье для любимой — "вазы" Ханны, — чему Келли, если узнает, будет очень завидовать. В подворотне тоже погас свет от костра — либо "ящериц" кто-то спугнул, либо они решили спать. Только недавно я старалась войти в образ сковородки — остепениться, найти работу, может, даже какого-нибудь ухажера подцепить. Нет, как и все предыдущие личины, сковорода мне тоже не подошла — слишком идеально-круглая, не налезает она на мои углы характера. Крыша высыхала. Я даже нашла сухую дорожку, чтобы спокойно спуститься вниз, как вдруг, случайно засунув ладонь в карман джинсов, нащупала какую-то бумажку. Недоуменно пошебуршав находкой еще чуть-чуть, все-таки вытащила ее. В свете луны и фонарей я смогла разглядеть слова, написанные словно куском угля, такими жирными и черными они были. Черт, это действительно уголь — испачкал мне пальцы! Сама же надпись гласила: "Хижина тайн Стенли Пайнса". Я усмехнулась. Помним мы эти "тайны" — мама с папой как-то уехали в одно место, из которого привезли якобы рог единорога, к которому была прикреплена эта бумажка. "Рог", естественно, был как минимум из папье-маше, правда, отдам должное, очень качественного, ну а записка... и почему до сих пор ее не выкинули? Я уже собралась это сделать, как что-то щелкнуло в мозгу, и мне пришло в голову перевернуть лист. На всей его поверхности красовались два слова — "Гравити Фолз". Хм, выходит, это то самое место, куда уехали тогда родители и где находился тот самый магазин. А ведь мама с папой тогда хорошо отзывались об этом месте. Точнее, они вообще ничего о нем не сказали, но это и было лучшим их отзывом: если место очередной родительской командировки им не приходилось по душе, то они сразу же считали его "слепой зоной цивилизации", "черной дырой культуры" ну и в таком русле. А если этот Гравити Фолз окажется действительно хорошим городом, то ведь можно и остаться там. Родители, по крайней мере, точно не будут противиться. Я все же спустилась с крыши и очень обрадовалась тому, что не утеряла драгоценную бумажку ни тогда, ни сейчас. Бережно засунув записку обратно в карман, отправилась домой, собирать чемоданы.***
Я решила не тянуть с идеей отъезда и потому, ночью упаковав вещи, сразу же решила и уехать, если получится. Оставив родным короткое письмо, объясняющее, куда и зачем их любимая дочурка смылась в потемках, в Интернете нашла расписание поездов. Я сильно сомневалась, что есть прямой рейс до Гравити Фолз, но, к моему великому удивлению, такой был, и почему-то стоил билет сказочно дешево, даже несмотря на то, что путь от нашего города, расположенного практически в центре США, до той провинции, был очень неблизким. Ветер развевал волосы, порывами кидая их об лицо. Чемодан с пожитками висел прямо на плечах, ведь это был просто рюкзак. Да, вот с таким легким грузом я отправлялась навстречу судьбе. В одном из карманов покоился лист с адресом, в другом — билет. Жизнь, казалось, дала мне новую сюжетную линию, как сказала бы мама, или же идентичное решение, как уточнил бы папа. Что ж, как по мне, переезд — это всего лишь часть какой-нибудь логической цепи, что приведет к поводам для очередных раздумий. Прощайте, "вазы" Ханна и Келли, прощай, "весы" Феликс, прощайте, "ящерицы" из подворотни. Ну а вы, моя семья — не поминайте лихом, как любит говорить брат.***
Поезд двигался так, будто нарочно пытался уморить меня своим перестуком колес. Зевая от скуки, я листала страницы наспех брошенной в рюкзак книги. Вот и еще один факт из моей биографии: никогда не смотрю, что делаю. Хотела взять какую-нибудь книгу про историческую личность ну или, на худой конец, об интегралах и дифференциалах, а в итоге закинула в ранец книженцию со сказками. Точнее сказать, с мифами о различных существах. "Восьмерка", "Замочник", "Шестигран" — все эти существа были больше похожи на кошмар мультипликатора, да и истории о них были однотипны и примитивны. Больше меня озадачило то, что среди всех этих чудиков не было ни одного доброго, ну, или хотя бы безобидного. Я убрала книгу обратно, ведь байки мало интересовали меня. В окне было видно проносящиеся мимо зеленые пейзажи, в которых то и дело мелькали золотые, коричневые, синие и красные оттенки. Дверь вдруг распахнулась, и в кабину зашел жирный индивид женского пола с препротивнейшим лицом. Почесав задницу, она потребовала у меня билет, и я, едва сдерживая желание плюнуть ей в лицо, полезла в карман. Мое сердце внезапно издало громкий стук — документа не оказалось на месте. Успокаивая себя, что, может, успела переложить его, я пустила руку в карман с бумажкой, но только ее и вытащила. Билет исчез. — Чего копаешься, мелкая? — пробасила тетка, и, только завидев у меня в руках бумагу, тут же выхватила ее. Увидев, что это не то, она скомкала и выкинула в окно мою драгоценную записку. — Что вы себе позволяете? — не выдержала я. — Имею право. Билета нет — высадим тебя через двадцать километров. — Почему именно через двадцать? — прищурилась я. — Тебе какое дело, шавка?! — жирдяйка, брызгая слюной, демонстрировала полную нетерпимость, и я, дабы остаться в живых, поспешно закрыла рот. — За это время ты бы могла поискать билет в своей котомке. Скоро вернусь, — зыркнув на меня своими маленькими заплывшими глазками, билетерша вышла из вагона, оглушительно хлопнув дверью. Как тетка и обещала, она вернулась минут через пятнадцать и повторно потребовала билет. Естественно, удовлетворительного ответа она не получила, и потому, подталкивая гигантским пузом, жирдяйка выпроводила меня из поезда. Теперь я поняла, почему он остановился — в топке закончилось горючее. Когда поезд, издав резкое громогласное "ту-ту", начал отъезжать, мне даже пришла идея залезть на задний вагон и доехать так, но гордость, вставшая поперек "безупречного" плана, сделала свое дело: вскинув голову, я повернулась и пошла... куда-то. Судя по всему, в сторону леса. Да уж, если родители ехали на этом поезде (вероятность чего примерно девяносто процентов), то воистину магическая сила смогла не испортить им впечатление от поездки. Конечно, в тот раз мог быть другой проводник, но, по иронии судьбы, типы вроде той жиртрестки очень постоянны. Правда, действительно странно — куда же пропал мой билет? Ну не испарился же он, в конце концов. Цыкнув, я заметила, что зашла куда-то далеко в чащу. Кусты по крайней мере стали гуще и колючее. Замечательно, теперь еще и не найду дорогу назад, ведь телефон разряжен и GPS-ом воспользоваться не получится. Да, я везучая. Хорошо хоть, удалось уехать достаточно далеко, и по логике вещей Гравити Фолз должен уже скоро показаться. Что-то он затягивал с этим, и я, зевая и иногда поглядывая на наручные часы, продолжала бесцельно бродить по зарослям Вациниума мартиллус. Проще говоря, вляпалась в чернику. Шла уже ломаных пять часов, а лес все не кончался. Кусты, правда, поредели, что давало слабую надежду. Ну вот и почему я не пошла по рельсам, как сделал бы любой нормальный человек на моем месте? Выбившись из сил, я вышла на какую-то поляну. Можно было продолжить путь, но ноги не стояли, и я опустилась на траву. Вдалеке послышались голоса как минимум двух Хомо сапиенс, но я списала все на усталость. Какие люди в этих... диких, скажем, местах? Но голоса слышались все яснее. Я даже смогла различить, что один из них принадлежал мужской особи, другой — женской. Мужской что-то говорил про чистый воздух и рост саженцев. Брат? Нет, его-то ни с кем не спутаю. У него голос децибела в два громче и порядком на две тональности ниже. Этот же словно принадлежал... мальчишке? Ну, парню моих лет точно. Я закрыла глаза. То ли от радости, то ли от банального недосыпа. Сознание начало покидать границы тела. — Дип, кто это?***
Нехотя осознав, что обморок закончился, я разлепила глаза и положила руку на лоб, тут же отдернув ее — там было что-то холодное, заключенное в пакет. Сняв это с головы, с облегчением уточнила, что там всего-навсего лежала упаковка льда. Я расценила обстановку достаточно быстро, хотя и с немалым трудом из-за капель, стекающих на глаза. Находилась я в маленькой комнатке на чьей-то кровати. С одной стороны стена была залеплена всякими коллажами, листками, записками и фотографиями миловидной девушки-брюнетки и... свиньи? Над моей же головой, с правой стороны комнаты, неровными рядами были закреплены булавками чертежи и графики, и только одно фото, приклеенное скотчем с двух краев, грозило вот-вот оторваться. Как истинный перфекционист, я потянулась, чтобы поправить липкую ленту и заодно разглядеть фотку получше. На ней были запечатлены близнецы — девочка и мальчик, которые, похоже, здесь и обитали. Потирая лоб, я приподнялась на локтях и увидела, что рядом со второй кроватью сидели юноша и девушка моих лет и играли в карты. Близнецы. Значит, это они хозяева комнаты. Взгляд брюнетки вдруг скользнул по мне. Выбросив из рук наподобие салюта все карты, девушка радостно подпрыгнула и, выкрикивая: "Обнимашки, обнимашки!", кинулась ко мне. Оказавшись зажатой в таком весьма неудобном положении, я ждала, когда пытка наконец кончится, и это случилось. Улыбаясь во все двадцать восемь, чудачка упорхнула к лестнице, идущей от выхода из комнаты, и что-то начала лепетать уже оттуда. Положив руку на лицо, парень посмотрел на меня. Поиграв в такие гляделки с минуты две, он все-таки сдался. — Прости за такое странное приветствие, Мейбл — она... неисправима. Я Диппер, Диппер Пайнс, ну или просто Дип, — близнец подал руку, и я, слегка пожав ее, случайно ляпнула: — Диппер "Сосна"? — Ну, повезло с фамилией, конечно, — парень потер затылок. — Беллатриса Адамс, — я тоже представилась. — Просто Триса. Диппер усмехнулся. Я вдруг заметила книгу, которую он все время держал под мышкой, и что-то внутри меня екнуло: не то что бы когда-то видела ее, но определенно знала. Хоть это и странно. — А что это за том? — поинтересовалась, взглядом указывая на книгу. — Это... — юноша замялся. — Ты не здешняя ведь, да? — в его глазах блеснул странный огонь. — Допустим, да, а какое это имеет значение? — удивилась я. — Просто... ты вряд ли поверишь в феномены, описанные в этих дневниках. — Если там про то, что боги древней Скандинавии реальны, то уж точно не соглашусь, — я усмехнулась. — В остальном могу усомниться лишь на сорок целых и две десятых процента. — В общем, это трехтомник, и здесь про... мифических существ. Места их обитания, привычки, как изгнать... — начал перечислять Пайнс. Мои глаза округлились. Вроде взрослый парень, а читает детские сказки. — Я так и знал, — Диппер повернул голову в мою сторону. — Ты сказала последнюю фразу вслух, — уточнил он, заметив мое замешательство. — Но ведь я права — как ты можешь в это верить?! Брюнет вздохнул с таинственным видом. — Потому что мне лично пришлось столкнуться с каждым существом из каждого дневника. Я прыснула со смеху. — Еще скажи, что это, — после нескольких секунд поиска из ранца был извлечен зачем-то запихнутый туда рог из папье-маше, — действительно рог единорога? Диппер внимательно осмотрел безделушку и с самым серьезным видом сообщил: — Да, причем вместе с ним должны были идти и слезы, но дядюшка, как всегда, при покупке про это скромно промолчал, а деньги уж точно содрал, как за целый набор. Я закатила глаза. Сестра юноши, одетая в шерстяной свитер летом, уже не казалось такой чудной на фоне наивного брата. — Значит, это Хижина тайн? — Она самая. А мы — твои гиды по нашей глубинке, — в дверях появилась та самая Мейбл с кульком ирисок в руках. Меня ждет совершенно не логичное во всех смыслах, но интригующее знакомство.***
Как выяснилось, с чудаками-близнецами у меня оказалось много общего. Они, как и я, приехали из мегаполиса из-за проблем с работой, и сам Стенли Пайнс, владелец этой хибары, приходился им дядей в Н-ном колене. Мы, болтая, ели хлопья с молоком на кухне, ведь было раннее утро и никто из нас еще не успел позавтракать. В принципе, Пайнсы — довольно приятные молодые люди, если, конечно, не замечать их странных привычек, проявившихся уже во время разговора. Диппер вечно утыкается в свою книгу, если не знает, что ответить, и делает там какие-то пометки, а Мейбл постоянно перебивает и быстро-быстро что-то лопочет, а иногда просто выкрикивает фразы не в тему. Уверена, что это только верхушка айсберга. Но когда удалось снять некоторое напряжение между мной и близнецами все тем же путем задушевного общения, оказалось, что им срочно нужен верный помощник в деле немного мошеннического бизнеса здешнего хозяина. — Мы с Мей уже не справляемся вдвоем. Хотя, вообще-то, нас здесь четверо, но помощь все равно бы не помешала, — жаловался парень. Я прекрасно понимала, что махинации тут творятся даже не вполне законные, потому открыто призналась: — Если честно, я ищу работу, но... не совсем такую. — Что же тебя не устраивает? — взмахнула руками Мейбл, чуть не опрокинув широченными рукавами свои недоеденные хлопья. — Я не хочу быть кассиром и не гожусь в уборщики. Голубоглазые захохотали. — У нас уже есть эти оба, — шурша дневником, откликнулся Диппер. — Стену порой требуется или сущая ерунда, вроде притащить со склада очередную партию сувенирных бракованных фигурок, или что-то вроде поединка в лесу с диким Гремоблином, чтобы после из его шкуры сделать чучело Уткоровы. Конечно, драться с монстрами мы тебя заставлять не будем, эту обязанность я обычно беру на себя. Но все остальное нужно же кому-то делать. Ничего не поняла, но еще больше уверилась в неадекватности брюнета. Кажется, пора уже потихоньку отсюда смываться. — А... какая тут зарплата? — осторожно поинтересовалась я. — На первых порах придется работать за еду и, если дядя будет добрый, жилье, такой вот испытательный срок, — пожала плечами близняшка. Если мыслить критически, то податься мне некуда. Я застряла в этом городе без денег на обратный билет. Как-то непредусмотрительно с моей стороны. С тяжелым сердцем я вздохнула. — Наверное, поработаю... недельки две. А как быть с кровом? Не успел юноша и рта открыть, как вдруг из коридора высунулся седой мужчина коренастой комплекции. — Диппер, слюнтяй, чего ты тут торчишь?! Я тебе какую работу давал? Покорно выйдя из-за стола, бедняга бегом выскочил из комнаты. Проводив брата взглядом, Мейбл лишь подперла щеку рукой. Видимо, такие разборки у них не впервой. — А это еще кто? — владелец магазина обратил внимание на меня. Брюнетка положила мне руку на плечо и с улыбкой на лице произнесла: — Это, дядюшка Стен — Триса, и она будет работать у нас! Я, натянуто улыбнувшись, помахала рукой. С таким хозяином работенка точно будет веселой. — Прекрасно. Так как Мейбл у нас целенаправленно отлынивает от работы, то ты будешь вместо нее следить за сохранностью экспонатов. В последнее время кто-то покрывает их блестками. Экспонаты не должны выглядеть красивыми! Их натуральная дряхлость — наша главная фишка! Я понятно сказал? — Пайнс сурово взглянул на меня и, махнув рукой, удалился. — Ну, во-первых, я работаю, — надутая голубоглазая сложила руки на груди и посмотрела на меня. — Во-вторых — что плохого в том, что все эти "старинные" штуковины будут выглядеть чуточку ярче? — в руках девушки неожиданно появилась банка с блестящей пылью, которой обычно посыпают открытки в младших классах. Я покачала головой. Да мне, вообще-то, все равно, и как только шумиха вокруг меня пройдет, мигом отсюда испарюсь. — Опять вслух, — вернувшийся близнец сел слева от меня. — И почему ты так не хочешь здесь остаться? В Гравити Фолз нет нормальной работы, кроме этой. Здесь и делать-то практически ничего не нужно, только следить за туристами, кассой, чтобы они платили... — близняшка начала загибать пальцы, как вдруг брат перебил ее: — Мейбл права. Труд минимальный, куча выходных. К тому же, в первый день у нас никто не работает, так что это время мы можем посвятить твоему знакомству с городом, — брюнет почти убедил, и я, сдавшись, кивнула. Первое время можно действительно побыть здесь, а дальше — кто знает? Может, все не так плохо.***
— ... а это глаза гаргулий. Их мы достали... — девица мелькала то в одной точке хижины, то в другой, тыкая на очередную безделушку и рассказывая такую же байку про нее. Я уже перестала обращать на эти сказки внимание, но упорная уверенность молодых людей в том, что все это — настоящее, не давала мне покоя. "Глаза гаргулий" покоились в длинной банке на кассе, за которой сидела рыжая девушка с короткой стрижкой, в ушанке и зеленой рубахе. Эта юная особа явно была не в восторге от своей работы, но, как только приблизился Дип, та тут же повеселела. — Здоро́во, Диппер! — крикнула рыжая. — Привет, Венди, — поприветствовал ее Пайнс и, хлопнув себя по лбу, повернулся ко мне: — Это Венди Кордрой. Она здесь следит за тем, чтобы все платили, как положено. — И даже больше, — подперла щеку рукой кассирша. — Ну а это что за новая жертва дядюшки? — она взглядом указала Дипперу на меня. — Я Триса, — не дожидаясь проводника, сама представилась. — Сказала бы: "Доброго дня", да только у нас так никогда не бывает. То гномы нападут, то зомби, — все так же скучающе произнесла Венди. Да тут все поехавшие. — Верь не верь, а сама в этом скоро убедишься, — усмехнулась рыжая. Видимо, опять сказала все вслух. Колокольчик на двери зазвенел, как сумасшедший, и через миг дверь распахнулась сама, пропуская что-то очень большое и... болотно-зеленое. — Су-у-ус!!! — радостная Мейбл попыталась обхватить не появившееся до конца существо, но, определенно, затискать его у девушки получилось. Наконец, индивид влез полностью. Это был молодой, но уж очень широко габаритный мужчина, облаченный в буро-зеленую футболку, не прикрывающую гигантского живота, светло-желтые шорты, которые на человеке размеров поскромней точно были бы штанами, и кофейного цвета кепку. Меня, однако, привлек не комический вид незнакомца, а черный вопросительный знак на его футболке. Почему-то во всех, кто мне сегодня встретился, меня привлекли знаки, находящиеся прямо на них: Звезда на свитере Мейбл, Сосна на кепке Диппера, Рыба на феске Стенли, лед рядом с Кордрой, и теперь Вопрос на одежде... Иисуса, кажется. Странно, но все это казалось до жути знакомым. — А это Сус. Он, как сказать... — замялся Пайнс-младший, пытаясь познакомить меня с толстяком, но тот сам подсказал: — Многопрофильный рабочий. Уборщик, поставщик, машинист, сантехник, электрик, ремонтник, ну и вообще правая рука мистера Пайнса, — работяга протянул мне руку, но я, сделав вид, что не заметила этого жеста, только завела свою ладонь подальше за спину: такой великан переломает мне пальцы и не заметит. — Что ж, Венди, Сус, вынуждены вас оставить, а нам с Мейбл нужно показать Трисе Гравити Фолз, — помахав кепкой, парень рукой указал на дверь. — Не забудьте показать ей лес! — крикнула рыжая. — Не забудьте сводить ее в кафешку ленивой Сьюзан! — голова пузатого показалась из коридора.***
— Да, Венди хорошо подметила про лес — именно здесь, по сути, и началось наше глобальное исследование города, — Диппер шел впереди нас с близняшкой и указывал рукой в разные стороны. Я скучающе разглядывала деревья, которые, в основном, оказывались соснами. Лес как лес, можно даже сказать, что он и брата бы не заинтересовал. Вдруг что-то заставило меня повернуть голову в сторону, а увиденное просто приказало застопориться на одном месте. — Что это? — только и смогла выговорить я. Близнецы дружно обернулись и, увидев то же самое, внезапно переменились в лицах. — Это статуя, — пожала плечами брюнетка. — Да нет же! Чья это статуя? — ноги сами несли меня все ближе к камню. Брат с сестрой переглянулись. Они что-то скрывают, это очевидно. — Ты ведь нам все равно не поверишь, — усмехнулся Пайнс. Я разозлилась. Ну почему, когда появилось действительно что-то интересное, эти двое молчат, как партизаны?! — В общем, несколько лет назад один плохой парень хотел смешать наш мир с Царством Кошмаров, но у него не получилось, ведь на городе была защита, за которую он зайти не мог. Мы и еще несколько хороших ребят собрались, чтобы уничтожить его... — начала рассказ Мейбл, но я перебила ее пламенную речь: — Что уничтожить-то — город или мир? — Да нет же, этого плохого парня! Так вот. У нас это тоже не получилось, и тогда дядя Стенли, пустив его в свой разум, воспользовался машинкой стирания воспоминаний, а так как этот плохой парень был у него в голове, то он стерся вместе со всеми дядюшкиными мыслями и стал просто статуей, — дотараторила Пайнс и широко улыбнулась. — Логично. Ну а кто же он?.. — я протянула руку, чтобы коснуться окаменелого существа, но вдруг ее резко отвел Диппер. Видимо, он и сам не особо понял, зачем это сделал, но тут же объяснил: — Лучше не трогай его, пожалуйста. Я убрала ладонь и во все глаза уставилась на близнецов. — Потому что он — Билл Сайфер, воплощение страхов и разрушение разума, — в унисон ответили они. Я слушала, открыв рот. Нет, это ведь всего лишь сказка, и данный монумент — просто чья-то разыгравшаяся фантазия... — К счастью, убедиться в том, настоящий ли он, ты уже не сможешь, так что здесь имеешь полное право нам не верить, — спокойно произнес паренек и крепче сжал книгу, с которой никак не мог расстаться. Я вновь оглянулась на статую и чуть слышно ахнула: мне показалось, что треугольное одноглазое существо смотрело на меня узким каменным зрачком, но, протерев глаза, убедилась, что это всего лишь иллюзия. Мы с Пайнсами пошли дальше, а я все никак не могла выкинуть из головы того масонского треугольника с застывшим навечно презрением в каменном глазу. Поверила ли я путанному рассказу близнецов? Нельзя отрицать, но и согласиться сложно. Но этот взгляд... он никак не мог принадлежать мертвой каменюге.***
В Хижину вернулись мы поздно, так как Мейбл умудрилась свалиться в грязевое болото, и нам с Диппером пришлось вытаскивать ее. Облепленные грязными вонючими комьями земли и жутко уставшие, мы чуть не подрались за душ, но первенство все-таки было отдано мне, как новенькой. Одолжив мне свою пижаму, барышня принялась отстирывать наши вещи, ну а сердитый близнец молча дожидался в коридоре своей очереди. Рыжая Венди, оказывается, ушла уже два часа назад, а толстяк Сус только собирался домой. Едва увидев, какие полосы грязи мы оставляем за собой, он немедля взялся за швабру и в скором времени все убрал. Что ж, очень мило с его стороны. Вскоре возникла небольшая проблема с моим ночлегом. Брат с сестрой жили на чердаке, но мне там места уже не хватало. В любой другой комнате я бы тоже не уместилась, ведь вообще весь дом был уставлен всяким разнообразным хламом, но выяснилось, что на складе было достаточно свободно. Отдав мне лежак и тонкую простыню, которая должна была служить покрывалом, сам Стенли Пайнс проводил меня в комнату и, стоя в дверном проеме, молча наблюдал, как я располагаюсь. Ну конечно, если бы не тот факт, что я — потенциальная работница с завтрашнего дня, меня бы уже давно выставили под дверь. Наверное, подаю какие-то надежды. Вообще, если бы сделать здесь небольшой ремонт и убрать все вещи, то склад послужил бы отличной гостиной, намного уютнее той, что являлась ею сейчас. Но пока это никак нельзя было назвать даже красивой комнатой — везде наставлены коробки, чучела, восковые фигуры людей, которые, словно живые, смотрели прямо в глаза... — Может, все-таки переночуешь у Суса? Он еще не уехал, — старик, видимо, почувствовал мое смятение. Или уже пожалел об еще одном заведенном рте. — Нет, спасибо, мистер Пайнс. Знаете, лучше уж спать в окружении восковых статуй, чем фактов о синусах и косинусах. — Не спорю. Наверное, нудно было жить в твоем... — Хьюстоне, сэр. Ну, за девятнадцать с половиной лет привыкаешь. Тем более, когда живешь в семье ученых. К счастью, еще не сумасшедших, — усмехнулась я. — Ладно, спи. Завтра будешь помогать Мейбл, — мужчина ушел, хлопнув дверью. О персонале тут явно не заботятся. Я перевернулась на другой бок, не в силах больше находиться под прицелом десятков глаз статуй. Здесь жутко. Спокойно, это фальшивки, отголоски памяти об этих людях... ~ Беллатриса... Беллатриса... Судорожно открыла глаза. Мне слышался шепот, как будто кто-то звал меня по имени. Прислушавшись, я не услышала больше ничего подозрительного. ~ Снова Гравити Фолз... — А она хорошенькая. — Слишком. — Может, это и плохо? — Вряд ли. — А если она?.. — Заткнись, дубина. — Да я... Я опять проснулась от шебуршания и шелеста, словно сразу пять, а то и больше людей шептались за спиной. Вновь все осмотрев, не нашла ничего, что могло бы издавать звуки вообще и, недоуменно потерев макушку, легла доспать наконец остаток ночи. Только я задремала, как прямо за спиной, ясно и отчетливо, послышалось: — Интересно, а ей рассказали про Билла? — Да, было такое, — я ответила, и тут до меня дошло, что в комнате никого нет. Резко развернувшись, опять ничего не увидела. Все было на своих местах. Но... по-моему, статуи стали стоять как-то по другому. Может, сюда приходили близнецы и разговаривали? Но зачем они трогали фигуры? Худощавый господин с трубкой в зубах, что стоял передо мной, вдруг чихнул. — Будьте здоровы, — ответила я и тут же едва не лишилась рассудка: да это статуя! Выходит, это... они тут болтали?! — Выходит, да, — спокойно ответил мужчина, делая затяжку из трубки. — А вы все говорите вслух. По ряду фигур пробежал гул: статуи начали разговаривать, обязательно сопровождая каждое слово кивком или тычком пальца на меня. — Пожалуйста, помолчите до утра, я так хочу спать, — не понимая, зачем, а главное, с кем говорю, я обратилась к "соседям" и, зевнув, наконец задремала. Говорящие восковые фигуры, Господи... ~ Ты мне кого-то напоминаешь.