jingyeom // сборник

Джинён сидит в кабинете, интерьер которого выполнен в бежевых тонах, лишь красные занавески выделяются и кажутся тут совсем не в тему. И Пак бы снял их, но не может. Напротив сидит мужчина, что ненамного старше его. Он выглядит слегка уставшим, потому что сидит тут уже лишнее время вместо того, чтоб быть дома со своей семьей и отдохнуть после тяжелого дня. Джинён смотрит в окно, смотря на проезжающие машины, и сам горит желанием уехать, но опять же не может. Он делает глубокий вдох, прикрывая глаза на выдохе, прокручивает в голове события уходящего года. Хочет отмотать время, вернуться на много месяцев назад и все предотвратить. Но это очередное из того многочисленного, чего он не может. — Мы поговорим? — подает голос мужчина, и Джинён смотрит на него так же устало, но первому все равно не по себе даже при осознании, в каком сейчас состоянии парень. Он видит в его взгляде то, что видят и остальные - и в жизни, и в телевизоре. Мужчина первым отводит взгляд, и Джинён не удивляется, он знал, что так будет, он привык за последний месяц. — Контакт… глаза в глаза, как я просил, утерян, как же мне говорить с вами? — он подается немного вперед, прекрасно осознавая, как сидящему напротив такое не нравится. Тот предлагал другое место для бесед, но Пак сказал, что говорить будет только тут, один на один. — Говори, я буду писать, — мужчина открывает блокнот, стараясь не подавать виду, какое сильное напряжение он чувствует, находясь рядом с этим парнем. — Посмотрите в мои глаза, пока я говорю, я хочу, чтоб вы видели не то, что видят все вокруг. Я хочу, чтоб вы не просто все послушали и записали, но и услышали. Я не прошу многого, — он садится прямо, все же прекращая мучить мужчину. — Я начну издалека, я привык так, профессия обязывает, — он закрывает глаза, грустно усмехаясь, пока его веки дрожат, — обязывала… У каждого есть такое, ради чего можно пойти на многое. Отказаться от многого, переступить через себя, другого человека, — на этих словах мужчина вновь хочет смотреть куда угодно, но не на парня, — я уверен, что этим для вас является ваша жена. Вы так сильно любите ее, да? — Мы не должны говорить об этом, — невольно мужчина убирает руку в карман, чтоб не было видно обручальное кольцо. — Я просто говорю, не перехожу к каким-либо действиям. Вы боитесь моих слов? — Нет. — Вы сжали руку в кулак. Руку он тут же разжимает, а Джинён продолжает. — Мое сердце тоже способно любить, — он уверен, что мужчина не верит, — но на моем пальце нет обручального кольца. Почему? — Потому что такие, как ты… — Нет, — Джинён резко перебивает, не выдавая подкатывающее раздражение, вновь возвращая спокойный тон голоса, — я не успел, вот почему. Я не знаю, могу ли винить себя, — он смотрит на руку, где должно быть золотое кольцо, — не всем Бог дает возможность на такое счастье. Но я знаю так много подонков, которым он даровал это, чем я хуже? — Ты… — Вы не говорите, слушайте меня. Представьте, что ничего обо мне не знаете. Или же представьте перед собой меня, но того, что был год назад. — Я не знаю, каким ты был. — Тогда начнем с самого начала, — Джинён откидывается на спинку, сцепляя руки в замок. — Я ехал домой с работы, где задержался почти до ночи, слушал свои любимые песни, почти не встречая другие машины, наслаждался дорогой и такой атмосферой спокойствия, умиротворения. Знаете, я очень люблю наш город, маленький, спокойный… где почти все жители не видят, или не хотят видеть то, что творится под их носами, которые мгновенно становятся очень длинными, когда не надо. Я начал тормозить, увидев, что впереди проезда нет, значит, нужно было ехать другой дорогой, вдоль глубокого ручья с быстрым течением. Там красиво, а еще там длинный тоннель, через который и нужно проехать, чтоб попасть на другую сторону города, где и находится мой дом. Очень быстро я оказался у тоннеля, где пришлось снова тормозить, но уже по другой причине, — тут он замолкает, наклоняя голову, а потом смотрит на мужчину, — идите домой, вас там уже заждались, мы поговорим завтра. — Ты только начал говорить, я дослушаю, — он продолжал настаивать, хоть на самом деле и хотел оказаться дома. — Вам придется слушать до самого утра, если не больше. Это очень длинная история. Мы перенесем разговор, — Джинён поднимается и ждет, когда откроют дверь. Дома мужчина чувствует себя в разы комфортнее, чем наедине с парнем. Он, на самом деле, чувствовал себя лучше где угодно, если рядом не было Джинёна. Того, с кем ему нужно встречаться практически каждый день в ожидании его рассказа, и сегодня он почти его услышал, но чертов Джинён вдруг передумал рассказывать, отправив профессора домой. С ним и не поспоришь, насильно говорить не заставишь. Дома все как обычно: жена с детьми встречают его на пороге, а после рассказывают, как прошел их день. Он в ответ рассказывает, как прошел его, но упускает одну немаловажную деталь, считая, что детям это знать не надо, а жена догадается и так. Она была свидетелем того, как ее возлюбленный по телефону пытался всеми силами добиться этих встреч. На следующей встрече Джинён гнет пальцы, не в прямом смысле, конечно, он уворачивается от темы, говорит, что не в настроении все рассказывать, из-за чего мужчина сжимает в руках ручку, надеясь, что завтра он все расскажет. И удача, а точнее настрой на рассказ, поворачивается к нему лицом, Джинён заявляет, что настроился и готов все пересказать, как все было. — Я тебя слушаю, — мужчина вновь открывает блокнот, где на странице были пока только разные бессмысленные рисунки. — Слушайте, а не прослушивайте… — Я помню, — мужчина кивает, а Джинён задерживает на нем взгляд, немного прищурившись, после чего смотрит на картину позади профессора, на которой изображен лес. — Вам нравится лес, профессор? — К чему этот вопрос? — Мне вот больше нет, — он снова сверлит взглядом мужчину и резко переводит тему, — я остановил машину, когда в свете фар увидел человека, лежащего на земле у самого въезда в тоннель. Знаете, если бы кто-то ехал на полной скорости, не следил особо за дорогой, он бы мог задавить этого человека, и тогда всего этого бы не было. Вы бы не сидели каждый день в таком напряжении, не забивали голову тем, когда я все расскажу и что после этого вам придется все пересказывать остальным. А я не сидел бы тут, вновь вспоминая все. Но никто не проехал на большой скорости, а я вышел из машины, направляясь к лежащему. Пока я ехал до этого тоннеля, заметно стемнело, вы ведь знаете, что этот объезд занимает больше времени, да? Так вот, я видел его только благодаря фарам, и то было немного некомфортно, потому что вокруг, по сути, только темный лес, лишь ручей шумит, сливаясь с мотором машины. Это был парень, он лежал на боку и не шевелился, я видел, как поднимается и опускается его грудь. Я попытался расшевелить его, привести в чувства, и у меня получилось, он открыл глаза, щурился из-за яркого света, поднимая перед собой руку, на которой я заметил несколько синяков, а после обратил внимание на светлую футболку, которая была испачкана грязью и кровью. Он отказывался от помощи, но вся его рука была в крови, я бы подумал, что он хотел вскрыть вены. Джинён поджимает губы и после нескольких секунд молчания продолжает. — Но он был избит и руку так разрезал не сам. Я не хотел так оставлять его, спать бы спокойно не мог, думая, добрался ли этот парень до дома. Я помог ему подняться, его шатало, из-за чего он держался за голову, он даже в машину сел, и я развернулся, чтоб отвести его в больницу, он отпирался половину дороги. Согласился тогда, когда устал спорить и вновь схватился за голову, сказал, что была резкая боль. Он почти не говорил, пока ему обрабатывали раны, закрыл от меня руку, когда нужно было смыть кровь. А когда говорил… голос у него был тихий-тихий. Я спросил, где он живет и в ответ услышал, что он дойдет сам и тут же вопрос, что он должен мне за то, что я привез его в больницу. Мне ничего от него не нужно было, и я просто еще раз спросил у него адрес. Он назвал тише, чем обычно, но я расслышал. — И ты отвез его туда, куда он сказал? Или же… — Да, — Джинён перебивает профессора в который раз, — вы еще не поняли, кем был тот парень? — Понятия не имею. « — Югём, — тихий голос, который Джинён вновь услышал, заранее убавляя музыку до минимума, и имя запомнил. — Я Джинён, будем знакомы, — Югём кивает и через несколько секунд отстегивает ремень безопасности, а машина останавливается. Он вылезает, пытаясь быстрее сориентироваться, чтоб идти в нужном направлении. Джинён уезжает, и Югём остается один под одним из фонарей, кусая губы, прекрасно осознавая, что до своего места жительства ему нужно пройти еще квартал. А потом, оказавшись в своей комнате, снова слушать насмешки, и хорошо будет, если только этим обойдется.» — Я не удивлен, — Пак вновь чувствует раздражение. — Может, я пойму позже? — предположил профессор, обращая внимание на то, что теперь парень сжал руки в кулаки. — Нет, потому что вам, как и всем в этом городе, плевать на все, пока сверху не прижмут или у них не случится горе, — мужчина понимает, о чем именно последние слова, и старается не вспоминать ужасные фото. — Продолжай свой рассказ, — как можно спокойнее произносит профессор, уже потеряв надежду на то, что Джинён расскажет все быстро и максимально коротко. — Вы верите, что случайности не случайны? Верите в то, что все происходящее просто идет по какому-то сценарию? То, что я встретил его через два дня - совпадение или же спланированный толчок ко всему, что произошло после? — Он не дает ответить мужчине на вопросы, продолжая говорить. — Это было воскресенье, все жители были в своих домах, мало кто даже в магазин решался выйти, я ждал, когда на светофоре загорится нужный мне цвет, чтоб проехать дальше. Хотя, я и так мог ехать, нарушив правила, никого ведь и не было. Но я ждал, и не зря. Он пробежал мимо моей машины, спрятался за телефонной будкой, и мне стало просто интересно. Я проигнорировал красный и проехал вперед, останавливаясь рядом с будкой, открывая окно. Он выглядел немного напуганным, пытался привести дыхание в порядок. На мой вопрос, от кого он бежит, он просто отмахнулся, сказав, что играет в догонялки. Догонялки… Парень грустно усмехается, опуская голову. — Не знаю, должен ли был, но предложил ему сесть ко мне. Он думал несколько секунд, но как только услышал чей-то смех неподалеку, тут же кивнул. Если все это спланированный сценарий, то я благодарен за это. Пока благодарен. Мы провели вместе весь день, с ним интересно, всегда интересно. А потом, увидев, что уже поздно, он заторопился, сказал, что ему нужно срочно быть дома, но отказал в предложении подвезти его. Уверил меня, что дойдет сам, и я отпустил его, — тяжелый вздох - и Джинён опять молчит, заставляя профессора вытягивать из него слова. — Что было дальше? — Я хотел поцеловать его. На тот момент его губы были целы, аккуратные, красивого нежного оттенка, наверняка мягкие. Банально и глупо, да? — Все влюбленные так говорят, — профессор пожимает плечами, на мгновенье вспоминая, как сам вел себя в первые дни отношений со своей любимой. — Но я целовал разбитые. Грубые. Красные. Примерно через неделю. Я целовал аккуратно, чтоб ему не было больно, и он не шипел тихо в наш первый поцелуй. А потом он улыбнулся мне, слегка поморщившись от боли в уголках губ. Он всегда улыбается так красиво, я люблю его улыбку. Это то, что я хочу видеть каждый день. Этот сценарий не так плох, пока в нем есть наши поцелуи, его улыбка и просто то, что он рядом. Вы бы, скорее всего, все поняли, почему я сделал это, если бы знали его сценарий, — в ответ профессор немного хмурится, пытаясь понять, что Джинён пытается донести. — Я не совсем тебя понимаю. — Одним вечером я привез его к дому, в котором, как я думал, он живет. Он проговорился, запутавшись в адресах, и я понял, что все это время привозил его к чужому дому. « — Так где ты живешь? Почему называешь не тот адрес? — Югём хочет выйти, но Джинён берет его за руку. — Я не говорю адрес, потому что живу в детдоме, — он отворачивается к окну, — но уже скоро могу уехать оттуда.» — Так я узнал, где он живет, и теперь был в таком же ожидании, когда он сможет уехать. Все было хорошо примерно месяц, может, чуть больше, пока одним вечером он не появился там, где мы договаривались. Он не брал трубку и не отвечал на сообщения. Я начал волноваться, позвонил в детдом, а он там и не появлялся в тот день. И мне стало страшно, я боялся, что что-то случилось, искал его везде. Знаете, где я нашел его? У тоннеля. Он сидел, облокотившись об ограду, последние лучи солнца падали на него, и я видел кровь на его одежде. Он, видимо, пришел в себя не так давно, его трясло и ему было сложно связать слова, я с трудом понимал его тихий лепет. Он прижимал руку к груди, и было видно, как кровь с нее впитывается в футболку. — Кто его избил? « — Я не могу сказать, тем более, я не буду писать никакое заявление, — он мотал головой, пытаясь не удариться в слезы. Джинён обнял его, прижимая к себе, чувствуя, как его пробивает дрожь. Успокоительное не особо помогло парню, и Пак это понимал. Из чистого на парне были только новые бинты, одежда вновь была в грязи и крови. — Можно я переночую сегодня у тебя? — он говорит куда-то в плечо Джинёна, поджимая разбитые губы. — Можно.» — Я хотел знать, кто это сделал, привлечь к ответственности, но он молчал, не выдавал, лишь проговорился, что их несколько. А после лишь выпускал терзающую боль наружу, один из них бил чересчур сильно, чаще всего по животу. Он носил берцы, всегда был в них, слишком их любил. На тот момент это было все, что я знал. Мужчина ничего не писал, внимательно слушая, как Джинён и просил. Замечал в его глазах боль и то, как они слезились время от времени, но он быстро прогонял слезы. — Вы все еще не понимаете, кто он, так? — Извини. — Я уже не злюсь, это бессмысленно, — он смотрит на потолок и начинает быстро моргать, чтобы слезы отступили. — Вы расстались? — мужчина не понимает, что случилось с Югёмом и почему парень перед ним сейчас на грани. — Нет, я бы не отпустил его, — он продолжает смотреть в потолок. — Но у тебя разбито сердце и он как-то замешан в этом, я прав? — Да, — Джинён вытирает слезу, что покатилась к виску, звеня при этом короткой цепью наручников. Мужчина не может решиться спросить, не сделал ли сам Джинён что-то с этим парнем. Тот, после нескольких минут молчания, проглотив слезы, вновь смотрит на профессора. — Он - самое дорогое в моей жизни. Как думаете, на что вы будете способны, если вашей жене будет плохо по вине другого человека? — Я не знаю, мы не сталкивались с подобным, — он пожимает плечами. — Вам очень повезло. Почти все его тело было в синяках, где-то заживали, где-то были новые, такие яркие, я прикоснуться боялся, лишь бы ему не было снова больно. « — Пожалуйста, не целуй эти уродливые синяки, — Югём сидел напротив парня, тот только что оставил поцелуй на синем пятне, что уже который день не сходил с его плеча, — целуй нетронутые места. — У тебя чиста шея, — Джинён касается светлой кожи пальцами, а Югём отпускает одеяло, которое еле-еле висело на его плечах. Оно опускается на колени, когда Пак тянет парня на себя, чтобы быть еще ближе. Он оставляет поцелуи на шее, постепенно образовывая кольцо из рук вокруг талии своего возлюбленного, медленно скользит руками, не спеша сжимая его в объятьях крепче, упоенно шепчет о том, как любит, выдыхая в шею.» Джинён молчит, вспоминая все это, жалеет, что выпустил его из объятий. Через несколько минут мужчина спрашивает, все ли в порядке и будет ли он продолжать рассказ. Пак смотрит в пол, думая, с каких слов продолжить. — Я бы хотел сейчас проснуться, а рядом он, без синяков и разбитых губ. Спокойно спит, смотрит какой-нибудь хороший сон, — он прикрывает глаза, представляя это, и его губы расплываются в легкую улыбку, — и я бы поцеловал его в лоб, щеку, висок… — и снова тишина, профессор уже думает, что на сегодня точно все, но потом парень продолжает. Голос Джинёна не дрожит, он открывает глаза - и они словно стали стеклянными, — наш сценарий был лишь на несколько страниц. — Что произошло с Югёмом? — мужчина спрашивает напрямую. — Одним вечером он снова не отвечал на звонки и сообщения, его нигде не было, даже у того тоннеля. Нигде. Вообще. Я искал его несколько часов со своим другом и какими-то его знакомыми. Мне было не избавиться от плохих мыслей. Уже зайдя в лес, мы шли вдоль ручья, я и один из знакомых. В шумном ручье я увидел его тело, он лежал на камнях, где было мелководье. Его рука была изрезана, он никогда не показывал, что ему на ней вырезают каждый раз, пытался сам избавиться… перекрывая другими порезами. И теперь на его руке был один глубокий порез, вдоль этого чертового слова. Он был снова избит. И, да, он был мертв, — Джинён выдыхает, — тогда мне показалось, что я сам умер. Нет, не показалось. Как думаете, плевать ли мне на то, как я проведу остаток своей жизни? Сожалею ли я? — он наклоняется вперед, — в конце концов, вы поняли, почему я сделал это? И кто убил его? — он не дает ответить, — эти ублюдки. «Двое из троих связаны. Они молчат, потому что парень заткнул их рты, одного из них Джинён тащит к середине подвала, пока другой в страхе наблюдает. Пак берет лезвие и подносит к лицу парня. Он хочет сделать то же, что они сделали с Югёмом. Оставить на их телах множество надписей, синяков, оставить истекать кровью. Парню, на ногах у которого берцы, кажется, совсем не страшно, он не замолкает с того момента, как Джинён дал ему возможность говорить, не прекращает оскорблять и говорить что-то про Югёма. Джинён закрывает ему рот ладонью, надавливает сильно, смотрит на его берцы и вспоминает слова Югёма. — Любил бить его по животу? — он убирает руку, давая ответить, и ответ положительный, с кровавой усмешкой, а для Джинёна это последняя капля. Он отходит, берет в руки молоток и смотрит на парня, а после кладет молоток обратно, и, взяв кувалду, возвращается.» — Третий тоже будет мертв, я обещаю. Может, не завтра, может, даже не через год, но он сдохнет. Я буду молиться каждый день за то, чтоб он умер, чтоб Бог забрал у него жизнь. Я найду способ нанять киллера, даже если меня увезут далеко отсюда. Знаете, почему вы не имели представления о том, кто такой Югём? Потому что он не был сыном губернатора, владельца отеля, не был кем-то известным, из кого можно выкачивать деньги. Но как только подохли эти сволочи, вы все забегали. Я уверен, вы бы нашли меня за считанные дни, если бы я сам не явился на следующий день и не сдался. Друг отговаривал меня, но я сказал, что тогда он может меня просто застрелить. Мужчина ничего не говорит некоторое время, а Джинён еще раз обдумывает все, что наговорил за все это время. — Ты ведь понимаешь, что ты, скорее всего, вообще никогда не выйдешь отсюда? — Я смирился. И, что вы там хотели? Написать об этом, да? — Именно. — Конечно, иначе вы бы не слушали меня, не добивались встреч, но вам так хочется много денег. Вы уверены, что это того стоит? Мужчина кивает и Джинён соглашается.