***
— Ненавижу тебя, — бросил Хейджи, проходя прямо в комнату Хакубы и плюхаясь на кровать. — Ты ехал два часа из Осаки в Токио только за тем, чтобы сообщить мне это? — хмыкнул Хакуба, подходя к нему и становясь около кровати. — Именно. Ты — бессердечный ублюдок и холодный сноб, которого я ненавижу! Вообще, какого чёрта я здесь?! — встрепенулся парень, подскакивая и почти сразу же оказываясь лицом к лицу к ненавистному сопернику. Тот же спокойно преграждал ему путь, даже не отшатнувшись. Горячая речь словно не вызвала у него никакой реакции, на лице также, как и всегда, покоилась фальшивая вежливая улыбка да в карих с алым глазах едва заметно мелькало некоторое отвращение к деревенщине перед ним. В следующую секунду Хейджи снова упал на кровать, только теперь от толчка, а его тело оказалось придавлено чужим, внешне холодным, но на деле удивительно горячим телом. Чужие сухие губы впились в его, не давая что-либо сказать и даже вдохнуть, пока пальцы несильно дёрнули за немного жёсткие пряди Хейджи. Хакуба Сагуру. Одно имя приводило Хейджи в исступление, вызывало желание хорошенько дать наглому и занудному снобу по роже, заткнуть, чтобы больше не смел и слова вякнуть про чужие вспыльчивость и непрофессионализм. И в то же время руки сами обвивали того самого сноба в моментах, подобных этому. Потому что холод — лишь маска, на деле Хакуба горяч до невозможности и сумасшествия, особенно в потрясающие моменты потери контроля. Хейджи может спорить с ним до исступления, кто же из детективов лучше и кто пишет лучшие детективы: Конан Дойл или Эллери Куин, может бесконечно злиться на него за отвратительные комментарии и невероятную внимательность к безумным мелочам, вроде времени, которое он всегда так точно называет. А потом магия чужого поцелуя утихомиривает Хейджи, не давая ему хоть немного взбрыкнуть, словно блондинистый детектив — вампир, питающийся жаром характера Хейджи и воплощающий его в моментах, подобных этому, когда весь мир зациклен на одном человеке и страсть сносит остатки здравомыслия. На людях они — два громких придурка, выцеживающих фамилии друг друга словно проклятие, если не ругательство. Но в такие моменты всё играет иными красками, пока прохладные пальцы касаются разгорячённой спины, а жар остального тела вынуждает выгибаться больше перед столь желанным контрастом. Потом Хакуба выскажет в красках все тысячи слов, появившихся у него после истории Хейджи, которую тот расскажет с превеликой неохотой, глупо пытаясь выставить себя лучше, чем он есть. Или же холодно фыркнет, доставая из книжного шкафа книгу Эллери, после чего ляжет рядом и негромко и безэмоциально начнёт читать полусонному Хейджи, укрыв того одеялом. Хакуба лишь внешне холоден, на самом деле он изменчив не меньше Кида, за которым гонялся слишком долго. И Хейджи это более чем устраивает, стабильность и одновременно невероятная переменчивость соперника ему по душе, как и редкие искры довольства в демонически прекрасных глазах, когда он исхитрялся ни в чём не напортачить в плане манер и не поддавался слишком своему гневу. Но детектив никогда не признается вслух, кроме как паре человек, что его чувства к этому педантичному придурку называются скорее любовью, чем ненавистью. Да и кому он может сказать? Хакубе? Тот лишь вопросительно наклонит слегка голову, а после уйдёт в книгу, даже не пытаясь сказать что-то в ответ. Казуха? Хакуба пока нужен Хейджи живым, а ещё лучше — целым, невредимым и некастрированным. Кудо? Ему не до этого немного, у него свой безумный ураган в жизни, который вытворяет нечто сногсшибательное вечно: то подговорит Хакубу на массаж спины Хейджи, после которого тот три часа лежит довольной прилипшей к дивану амёбой, то устроит ограбление, то подкинет в горячий источник синий краситель, после которого полгостиницы ходит аватарами и с матами на неизвестного шутника. А Куробе он уже вякнул нечто похожее, после чего их странные отношения с Хакубой и начались, когда тот припёрся вусмерть пьяный и полез целоваться. Самому же Хейджи сей подвиг повторить ни разу не получалось: Хакуба прекращает пить после третьего бокала шампанского. Отношения похожи на бомбу с часовым механизмом, только самособирающаяся бомба тут исключительно Хейджи, охотно тающий в иногда удивительно нежных пальцах своего сапёра, треплющего изредка по жестковатым волосам и, похоже, подыскивающего шампунь для их смягчения. По крайней мере, Хейджи обнаруживал пару бутылочек в своих карманах после встреч с Хакубой, не говоря о том, что последний иногда сам порывался намазать волосы чем-то странным на вид. Один раз Хейджи даже съел это нечто по ошибке, после чего Хакуба закатывал глаза, приложив руку ко лбу и тихо смеявшись, обещая, что у него дома всегда будет нормальная еда для "прожорливого вспыльчивого придурка". А ещё блондин удивительно неревнив, что особенно подкупило в своё время Хейджи, уставшего от сцен своей якобы подруги, что никак не могла отпустить детскую влюблённость. Флирт пропускался мимо ушей, привыкших слышать и не такое, а пошловатые шутки изредка одаривались истинно английской улыбкой без капли фальшивого смущения. Жалел ли Хейджи на самом деле, что их отношения начались? Конечно нет, ему слишком хорошо в них. Жалеет ли он, что ничего не получилось с Казухой? Да не особо. Единственное, о чём он жалеет, так это то, что он вынужден держать свои отношения в секрете.Секрет
23 апреля 2017 г. в 18:39
Примечания:
Да-да, СМ здесь больше на втором плане.
Не очень-то я его помню, да и линия дкмк мне, увы, важнее
Но я попыталась показать нежность между Усаги и Мамору.
— Знаешь, Казуха... Мне нужно тебе кое-что сказать... — выдохнул Хейджи, нервно пряча взгляд и чуть барабаня пальцами по столу, изредка немного неловко поправляя волосы, словно перед кем-то прихорашиваясь, как перед важной встречей. Лёгкое напряжение витало в воздухе, словно обретая некое материальное воплощение и давя на паренька, не могущего толком говорить.
— Что же? — спросила Казуха с волнением в голосе, немного наивно хлопая длинными ресницами и поддаваясь вперёд. Хейджи, как назло, не мог подобрать необходимых слов, чтобы сообщить одну конкретную вещь. Вставал ком в горле, когда взгляд встречался с этим восхищённым и выжидающим признания в любви с детства взглядом. А он должен сообщить то, что ей не придётся по вкусу, фактически, разбить сердце той, которую всегда защищал по возможности от всяких потрясений и от преступников, не щадя своей жизни. Хейджи и сейчас бы защитил её, если бы потребовалось, но теперь это иначе. Нет трепета в душе, нет желания порвать всех и вся за один косой взгляд в сторону его Казухи, ибо она теперь не его. Он собирался отпустить её, дать волю и свободу от своих ранее слишком собственнических замашек. Казуха заслуживала его честности с ней.
— Понимаешь... Мне... Кое-кто нравится... — лишь то немногое озвученное им в итоге, слишком поглощённым своим волнением, после чего он отвернулся и одним залпом осушил стакан воды, заказанный для такого случая. Сердце слишком быстро билось от нервов, натянутых словно струны, по которым сейчас так лихо играла Жизнь.
— Кто она? — мгновенно спросила Казуха, чуть хмурясь и недовольно поджимая губы, в то же время улыбаясь ему с претензией на очаровательность. Как же нелепо это выглядело! Глупый ребёнок, что хочет выглядеть взрослой женщиной, носит макияж и одежду, иногда случайно приоткрывает немного незрелые на вид прелести, слегка смущаясь. И патологически ревнивая, просто до удушения и подавления личности.
В голове ещё свежи воспоминания, как она приехала в Токио, чтобы просверлить взглядом Кудо, приняв его за любовный интерес Хейджи, если не просто уничтожить на месте. Сейчас это предельно ясно даже для Хейджи, у которого пелена лёгкой детской влюблённости спала с глаз, отчего все недостатки подруги подчёркивались так сильно, что становились чуть ли не гротескными, невероятно раздражающими и отвращающими. Но Хейджи не встречаться с ней, а дружить собирался, терять же многолетнюю крепкую дружбу из-за пары тараканов в голове — нелепость, с его точки зрения.
— Блондин... — начал мрачно рассказывать Хейджи, уставившись на свои руки, сцепленные в замок и немного дрожащие. Стыдно, очень стыдно, что не смог предложить Казухе встречаться ранее, когда ещё смотрел на неё украдкой и рвал всех на месте за неё, когда мог сделать её счастливой до невозможности, а потом показать, какой же, в сущности, он придурок и растяпа. Хотя последнее не сработало бы, она и так знает Хейджи таким. Сейчас же слишком поздно. Слишком, слишком поздно: в его голове обитает другой человек.
Казуха вскинулась, хищным взором окидывая кафешку и, к несчастью, пока незаметившего этого ещё детектива, находя миловидную блондинку, только входящую в помещение кафе.
Что ещё хуже — красота её являлась чем-то неоспоримым, будто бы аксиомой вселенной. Подчёркнутые небольшими очками большие наивные глаза хлопали ресничками, ища кого-то в кафе, а великолепные волосы обрамляли лицо, собранные в два хвоста и ниспадавшие небольшими ручьями по тоненьким и узеньким плечам. Хоть стиль одежды и являлся больше официальным из-за строгого пиджачка с серой юбкой, едва ли она искала работу. Или же вернулась с какого-то собеседования, идя сразу же на свидание.
Когда блондинка повернулась в их сторону, сердце Казухи ухнуло куда-то вниз. Необычная для Японии красота девушки цепляла, но даже если забыть про это, то она — словно земное воплощение Афродиты на фоне почти что деревенщины Казухи, а тут блондинка ещё и помахала им, счастливо улыбаясь своими самую малость пухловатыми розовыми губами. Ревность разгорелась с немыслимой силой, сжигая душу и остатки здравого смысла, не успевшего даже пикнуть, что блондинка может махать не Хейджи. Ведь если тот кого-то предпочёл Казухе, то это должен быть кто-то на голову выше подруги детства.
— Да кто ты такая?! — вскрикнула Казуха, заставляя Хейджи вздрогнуть, живо вскинуть голову и широко распахнуть глаза. Нет-нет-нет! Что за невезение?! С чего та так завелась и кому она это говорит?!
— Казуха! Нет! — попытался он её остановить словами, но это слишком бесполезно: быка на корриде проще успокоить, чем ревнивую девушку в состоянии аффекта. Особенно, когда та увидела предполагаемую соперницу, сравнила себя с ней и пришла к неутешительным выводам для себя.
— Что он в тебе нашёл?! — коршуном налетела Казуха на блондинку, которая отшатнулась немного неудачно и свалилась на пол на своих высоких каблуках. Тихий всхлип лишь больше вскружил голову Казухе, тем более, что прекрасные глаза увлажнились слезами, а значит — скоро потечёт тушь.
— Мамору... — тихо позвала девушка, сглатывая и явно пытаясь сдержать горькие слёзы обиды, переполнявшей её вместе с недоумением. Губы тоже задрожали немного, чуть приоткрываясь и закрываясь, выражая сомнения и бурю эмоций в чужой душе, борьбу желания наехать в ответ и предавшего тела, не дававшее сказать и слова, кроме имени.
Но ожидаемой течки туши не случилось из-за отсутствия оной на глазах незнакомки: её неземная красота не подчёркивалась никакой косметикой, что вызывало только большую зависть у взбешённой девушки. А реакция и вовсе доводила до исступления: слишком милая, такую девушку хотелось обнять и защищать любому мужчине. Ещё несколько секунд, и случилось бы непоправимое, но занесённую ладонь поймал в свою сам Хейджи.
— Казуха! Дура безмозглая! Стой! — вмешался он, дёргая на себя и пытаясь убрать девушку подальше от пострадавшей. — Ты что творишь?!
— Но... Ты же сказал... что тебе нравится блондинка... И она тебе помахала... — пролепетала Казуха, немного краснея от ощущений сильной ладони на своей руке. Миг, за который она могла бы продать душу, лишь бы тот длился вечность.
— Боюсь, произошло недопонимание, — мягко добавил спокойный голос сзади. — Она махала мне.
Стоявший за ними парень прошёл вперёд и присел перед девушкой:
— Всё хорошо, Усако, всё будет хорошо. Пошли, сядем на что-то более мягкое, чем пол.
— Прошу прощения за эту дуру. Я был неосторожен в словах, отчего это и произошло, — Хейджи немного склонил свою гордую голову, принимая часть вины на себя. Этому он научился у Кудо, который при необходимости спокойно вставал на колени даже перед вором, если виноватым являлся именно детектив.
Тот парень протянул руку блондинке и помог ей подняться на ноги, кивнув детективу почти незаметно.
— Осторожней, Усако... Ты же знаешь, что тебе немного не везёт... — тихо произнёс он, осторожно приобнимая за талию и проводя до своего столика, где усадил и, встав на колени перед ней вновь, салфеточкой вытер с нежностью слёзы на её глазах, тихонько прикоснувшись губами к её руке. Та робко улыбнулась ему, явно потихоньку успокаиваясь рядом со своим защитником. Сняв с себя очки, она надела их на парня и негромко рассмеялась звонким голосом:
— Ты так глупо в них выглядишь!
Тонкие пальцы легонько прошлись по тёмным прядям парня, слегка поправляя их, словно она украшала его для себя. Парень же поймал в свою ладонь её ладошку и вложил алую розу, так ярко выделявшейся, что слегка розоватая рубашка мгновенно показалось белой рядом с этой розой.
— Хочешь, закажу тебе твой любимый десерт? — предложил он, поднимая взгляд, но не вставая с колен до тех пор, пока "Усако" не захлопала счастливо в ладошки с некоторыми нетерпением и предвкушением от предстоящей трапезы с любимым человеком. Парень улыбнулся ей и поймал официантку для заказа десерта, после чего продолжил нежно ухаживать за девушкой, которая немного глупо и довольно беззаботно смеялась, смотря на него с невероятными восхищением и обожанием, успев забыть про всяких Казух. Роза, подаренная в начале, обрела компанию из украшений с ней же, которыми парень предпочитал преумножать красоту любимой, ловко вплетая безопасные розы в волосы и прикрепляя часть к одежде, не говоря уже о кулончиках в виде розы и маски. Сам он тоже носил похожие, но в виде полумесяца и сердца, отчего девушка заулыбалась только счастливей: эти символы явно что-то значили для этих двоих.
Казуха замерла, смотря с неприкрытой завистью на них. Ей такое не светило даже через несколько лет, не такого темперамента обжигающе горячий Хейджи, злившийся сейчас как тысяча чертей, которым не давали зарплату и молока за несколько тысяч лет нудной работы со скучнейшими грешниками.
— Казуха! Какого чёрта?! Я думал, что ты меня поймёшь! А ты? А ты позоришь меня перед посторонними людьми, набрасываясь на ни в чём невиноватую девушку! — выпалил он, заведённый до невозможности.
Хейджи правда лелеял надежду на понимание с её стороны, но всё оказалось ещё хуже, чем ему могло присниться в самых худших кошмаров. Казуха так отреагировала на одну простую черту... Что же будет, если он раскроет больше? Бесполезно. Лучше этого не делать, не лучшее время для раскрытия подобных секретов.
Он развернулся и ушёл, даже не пытаясь прислушиваться к ней и её словам. Это всё не то.
Она слишком ревнива, чтобы принять тот факт, который он собирался раскрыть ей как самой лучшей подруге детства.