Последняя из рода Проклятых

Тонкая струйка дыма слетела с губ девушки вместе с тихим шепотом. Слова на давно забытом языке устремились куда-то вверх, в безмятежное, ночное небо. Путешественница крутила в руках темную резную трубку. Проклятые обычно не молятся, зная, что их души незримы для любых божеств, но сердца их, вечно стремящиеся к прошлому, чувствуют необходимость повторения слов на своём мёртвом языке. Эйан уже давно привыкла к одиночеству, которое считала спасением не только для себя, но и для всех вокруг. Но, несмотря на отшельнический образ жизни, она любила озвучивать свои мысли, пусть даже шёпотом, будто её кто-то слышит, будто кто-то сможет ответить. Девушка блуждала взглядом по темной долине, стараясь не пропустить незваных гостей. Но у неё не было других соседей, кроме светлячков, сияющих над бурной рекой по правую руку; тихого шелеста ветра в кронах деревьев и песен сверчков, прячущихся в траве. Мерный треск костра и мелодия леса вызывали в памяти приятные картины детства, давая отдых уставшей душе. — *Он шёл ночною, порой ночною За тёмной рекою, за быстрой водою., — Эйан ухмыльнулась, напевая всё громче и громче. — Не знал укора, не знал покоя, За жёлтой луною, за ней, вороною., — голос девушки звонко разносился над тихой долиной, раззадоривая пламя костра. — Пришел желанный, ушел постылый, Чужая рана его томила, Чужая слава его манила Туда, где ходила ночная кобыла. Улыбка мягкой тенью расползается по её лицу, вызванная старыми воспоминаниями такой же звёздной ночи, тёплого костра, звонкого и нежного голоса отца, который пританцовывает в такт песне, смеша свою маленькую дочурку. Эйан будто снова семь, и они с отцом отправились в очередной поход. Вот Эльгон стоит перед ней, почти осязаемый, с лукавой искоркой в глазах, широкой улыбкой, потными, растрепанными волосами от быстрых танцев, и светлыми голубыми глазами, растворяющимися в темноте ночи. И это всепоглощающее счастье, заполняющее грудь, вновь окутывает тело девушки. И вот она уже поёт во весь голос, не боясь потревожить лесных жителей. — Честного не жди слова, Я тебя предам снова. Не ходи, не гляди, не Жди, я не твоя отныне. — Верить мне - мало толку, Не грусти дорогой долгой, — подхватывает мужчина, убирая длинные волосы назад. — Не смотри назад с тоскою, Не зови меня с собою... — Срезал дорогой высокий стебель, Смотрел себе под ноги и видел небо, Холмы кострами объял золотыми И, глядя в пламя, шептал её им… — путница замирает на полуслове, хруст ветки возвращает её в реальность. Осмотревшись вокруг, она не замечает изменений, но интуиция подсказывает, что кто-то за ней наблюдает. Сначала девушка краснеет, осознавая своё поведение, но затем хмурится и кладет руку на рукоять кинжала. Встав со своего места, дочь Эльгона отряхивается, стараясь уловить каждый шорох, но вокруг вновь воцаряется тишина. — Я знаю, что ты здесь. Выходи! Не дождавшись ответа, Эйан взяла пылающую ветку из костра и направилась в чащу. Оказавшись среди деревьев, она вновь услышала хруст, уже справа от себя, и не раздумывая шагнула в этом направлении. Девушка на подсознательном уровне почувствовала, как приближается к незваному гостю, но он так и остаётся невидим для неё. Вскоре пламя с конца ветки доходит до руки путницы, опаляя голую кожу и путешественница резко бросает факел на землю, втаптывая его во влажную почву. Несколько секунд она стоит неподвижно, обдумывая то, что сделала. — Если подумать ещё раз, то это была не лучшая моя идея. Темнота тут же окружает дочь Эльгона, спрятав звёзды, луну и далёкий свет костра. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, что это не просто ночь, а проделки древней магии. Эйан делает несколько шагов вперёд, ожидая наткнуться на ствол дерева или кустарник, но этого не происходит. Прогибаясь под ветвями, путница выходит на открытый всем ветрам каменный выступ. Девушка оглядывает незнакомую местность, с осторожностью делая каждый новый шаг. Она видит развалины какого-то древнего строения. Чёрный, неотёсанный камень, смутно напоминающий мрамор, осыпается то тут, то там. Где-то внизу, а низ, надо сказать, был на приличном расстоянии, находится земля. Почва выжженная и сухая — плохой знак. Ветер приносит топот тысячи ног и угрожающее рычание голосов. Пройдя вдоль колонн, Эйан выходит к новому месту. Здесь прохладно, рядом огромное озеро, на котором стоит деревянный городок, а неподалёку возвышается тёмная гора. Теперь воздух заполняют голоса, слышится рыночная суета и крики людей. Дочь Эльгона входит в город, осматривая дома, пропитанные сыростью, она проводит рукой по шершавой поверхности стены, доходит до двери и открывает её. За скромной дверцей таится огромных размеров зал с сотней каменных мостов и тысячью сияющих кристаллов на стенах и потолке. Девушка опускает глаза и тут же вскрикивает, отпрыгивая назад. У моста, на котором она стоит, не только нет перил, но под ним ещё и несколько десятков метров свободного полёта. «Да кто в своём уме будет строить такое?! Тут же поскользнуться и свалиться — пара секунд!», — от мыслей о падении её отвлекает рокот и лишь один голос, мужской. Он повторяет одно и тоже слово, которое эхом отражается от стен, но она не может расслышать ничего внятного. Дочь Эльгона медленно проходит к следующей двери, боясь сделать неверный шаг и оступиться. К счастью, за поворотом её ждёт всё тот же лес, пылающий костёр и тишина. — Завязываю с трубкой, — хрипит она, тревожно осматриваясь. Спокойствие и любопытство в её душе сменяются целой волной различных эмоций, сотрясающих жилистое тело. Эйан обнимает себя руками пытаясь успокоиться. Девушка глотает воздух урывками, словно рыба, выбросившаяся на сушу. Несмотря на то, что её с детства готовили к предстоящему, пережить видение не на словах, а на деле — совсем другое. Осев на землю, дочь Эльгона не переставала дрожать, собирая все разбившиеся мысли в единый рисунок. Сначала руины, затем городок на озере, после цитадель. Обрывки одной истории, обрывки будущего, её будущего.

***

Стоило солнцу приподняться над горизонтом, как Эйан отправилась в путь. Она, конечно, знала примерное направление, но карта бы сильно облегчила сей поход. К сожалению, оная была потеряна ещё две недели назад, когда девушка гонялась за своим будущим ужином по лесу. В итоге она и не поела, и потеряла карту, нож и самодельный лук. Поэтому прошло немало времени, прежде чем дочь Эльгона вышла к людям. К сожалению, это был не ясный день, как все другие, даже не туманно-пасмурный. Это был даже не день. Лился чрезвычайно сильный дождь, словно небо изливало всю ту влагу, что накопилась за последние несколько дней. Бронзовые, тяжелые тучи застилали небосвод, давя на землю. Струи воды стекали по причудливым узорам на кожаных латах путницы, проникая под одежду. Волосы её облепили лицо, пропитавшись дождём. Девушка была единственной, кто брёл вдоль улиц в столь ужасную ночь. Темнота удачно скрывала её от других. И других от неё. — Сюда, сюда! — широкое взволнованное лицо показалось в дверном проёме одного из домов. Эйан поднялась на крыльцо и проникла в тёплое помещение, так радушно встретившее её теплым оранжевым светом и горьковато-сладким запахом алкоголя и пота. Как оказалось, она была одной из трёх посетителей таверны; ещё так удачно сложилось, что двое других крепко спали. Рухнув за один из столов в самом углу, девушка устало вздохнула, вытирая капли с лица. Гномка, что удалось разглядеть при лучшем освещении, быстро принялась доставать из шкафчиков посуду. — Что будешь пить, красавица? — голос у женщины весёлый и с нотками задора, непривычно режущими уши. Проходит несколько неловких секунд тишины, прежде чем гостья догадывается, что обращаются к ней. — Медовухи и чего-нибудь поесть, — голос рычит из-за простуды, которая медленно пробралась под кожу вместе с каплями дождя. — Будет сделано, — гномка кивает и скрывается за дверью. Не больше двадцати минут требуется женщине, чтобы вновь возникнуть пред глазами путницы. Она выносит тарелку с жаренными яйцами, белым хлебом и кукурузой, следом на стол опускается большая кружка. Дочь Эльгона сию же секунду набрасывается на тёплую пищу, не обращая внимания на следящую за ней гномку. — Долго же ты не ела, а? — Последние два дня. Провиант закончился… неожиданно… — Надеюсь, что деньги также неожиданно не закончились? — веселье никуда не уходило из её слов. — Я смогу заплатить. — Не часто тут путники ходят, — женщина садится рядом с незнакомкой, убедившись для себя, что она не опасна. — Последней раз был неделю назад. Этот высокий старик так громко говорил, что я думала, будто крыша упадёт нам на голову! Она расхохоталась, наблюдая за реакцией Эйан, та в свою очередь ухмыльнулась, разглядывая свои неровные ногти с кусочками грязи. Девушка никогда не была слишком суеверной, редко её можно было застать и за молитвой, но она всегда знала, что случайности не случайны, особенно в её жизни. — Куда он направлялся? — Не знаю, он был осторожен со словами. Казалось, что мы говорили чудовищно долго, но я ничего о нём не узнала. А что, вы знакомы? — Возможно, но не сегодня, — её ответ вызвал смешок у гномки. — Странная ты, слишком загадочная для этих краев. — Разве бродяги не все такие? — Нет, другие, когда пьют, веселеют. А ты такая мрачная, что мне кажется, будто эти тучи пришли вслед за тобой. — Быть может так оно и было, - пожимает плечами путница. Женщина вновь заливисто смеётся, но после встаёт и, вспомнив зачем она здесь, возвращается к своим делам. Эйан хмыкает, кладет на стол монеты. Её мысли блуждают вместе с тенями на стене, пытаясь выстроить дальнейший план действий. Столько всего предстояло сделать… Да и что именно от неё требуется? Возможно девушку отправят на помощь тому городку, может это будет битва у тех странных руин, а может ей предстоит войти в запечатанную цитадель. Видение было смутное и непонятное, поэтому сейчас она направлялась в единственное место, где могла получить помощь. Мерон был таким же Проклятым, как и она, на его опыт можно было положиться. До него осталось всего два дня пути, если повезёт с погодой. Но жуткий ливень за окном и громыхание не предвещали ничего хорошего. Дочь Эльгона хмурилась, пока поднималась со своего места и шла к двери. — Ты куда это? — удивилась хозяйка таверны, выглядывая из-за стойки с мисками. — Мне пора идти, время не ждёт. — В такой-то ужас за окном? Может останешься, переночуешь? Всяко лучше, чем мёрзнуть под проливным дождём. — Не волнуйтесь, мне подходит. Да и оплатить койку я уже не смогу. Женщина тяжело выдохнула и покачала головой, возвращаясь к мытью посуды. Развернувшись к двери Эйан делает шаг в ночь. Её силуэт моментально растворился в дверном проеме, будто темнота с легкостью приняла путницу в свои объятья.

***

Мерон был старым воином, которому не раз приходилось вмешиваться в ход историй всех народов. Но, когда старость начала брать своё, он отправился в небольшую лачугу, в самой чаще леса, погрузившись с головой в самое любимое дело его жизни — исследование. Самое странное в нем было то, что, несмотря на свой возраст, он всё ещё не был призван Древними, а значит не исполнил свой долг Проклятого, что сохраняло его жизнь. Путешественница знала, как найти пристанище знакомого, лишь по примерным упоминаниям. Поэтому, приближаясь к лесу, она была уверена, что ей потребуется недели две, чтобы найти хижину. Но, к счастью, старик оставил множество подсказок для своей соотечественницы. Сначала Эйан увидела небольшую синюю ленту, вокруг куста с сочными ягодами черники, к ней была прикреплена бумажка с единственным словом: направо, после нескольких кустов с посланиями путница увидела тонкую линию на коре дерева, также показывавшую ей путь. Следуя указаниям Мерона, девушка прошла в самую чащу, где и находился предмет её поисков. Перед дочерью Эльгона предстал маленький домик, покрытый мхом и различными растениями, удачно сраставшийся с корнями могучего древа, растущего рядом. Мягкая зеленая трава полукругом обходила хижину, переходя во влажную, рыхлую почву, на которой, из грядок, росли различные овощи. В воздухе витал приятный запах свежести и покоя. Тёплые солнечные лучи проникали сквозь кроны деревьев, освещая жилище и примыкающее к нему хозяйство. Девушка потянулась и, поправив сумку, направилась ко входу. Этот могучий старик, проживавший в своём скромном убежище, много раз встречался на её пути, так вышло, что какое-то время они даже вели переписку, которая со временем прекратилась, ведь Эйан просто не могла оставаться на одном месте. — Мерон, — позвала девушка, аккуратно постукивая по двери. — Мерон, это я — Эйан. К её огромному удивлению ответа не последовало, не было даже намёка на то, что внутри кто-то есть. Тогда она постучалась требовательней, в надежде, что старец просто заснул. Но ответом была тишина. — Ладно, может он просто ушел в лес, — путница переступила с ноги на ногу, оглядываясь. — Что ж, надеюсь ты не будешь против, если я войду? Эйан осторожно приоткрывает дверь, просовывая внутрь раскрытую ладонь, если вдруг Проклятый настолько обезумел от одиночества, что установил ловушки в доме. Убедившись в том, что внутри ей ничего не угрожает, путешественница входит, мягко переступая с одной ноги на другую. — Мерон? — вновь зовёт она, но в голосе больше не слышно радости и спокойствия, лишь тревога. Комнатка, залитая желтым светом, была в ужасном беспорядке, что соответствовало образу жизни старика: вечные исследования, путешествия, походы и множество новых вещей. Он пытался раскрыть тайну Проклятья, найти исцеление. К сожалению, выход был только один: исполнить свое призвание, надеясь, что этого хватит, чтобы освободить тысячи душ своего народа. Но Мерон настойчиво продолжал свои поиски, отрицая огромную вероятность не найти ничего. Эйан подошла к низенькому деревянному столу, заваленному книгами, свитками, листками с записями и воском от свечей. Пыль тонким слоем лежала поверх всего, укрывая вещи серым покрывалом. На самом углу лежала стопка писем, перевязанных тонкой синей лентой, с одной лишь подписью на родном языке: Тебе, Эйан. Девушка нахмурилась, сжимая руки в кулаки. Она закрыла дверь на щеколду, доставая из-за сундуков табуретку. Усевшись за стол, путница развязала стопку, укладывая все письма себе на колени. Их было десять штук, ровно столько месяцев назад они перестали писать друг другу. Первые шесть гласили о том, что Мерон ужасно расстроен, что его исследования уничтожают всю его жизнь; что ему пора бы на покой, потому что из этого всё равно ничего не выйдет. Но, видимо, в его роду были гномы, потому что он всё равно продолжал, снова и снова возвращаясь к записям, прочитанным сотню раз, переписанным две сотни раз и вновь перечитанным. Проклятый не собирался сдаваться, о чем свидетельствовало каждое следующее письмо, начинавшееся со слов: «Я, конечно, от своих клятв не отказываюсь, но…». Эйан улыбнулась, вспоминая этого низенького болтуна с длинной седой бородой и маленькими светло-зелёными глазами, бегающими туда-сюда, вечно ищущими что-то. Он, казалось, знал всё на свете и даже больше; мог читать звёзды и говорил на всех известных языках. Но седьмое письмо было абсолютно иным, поверх привычного текста о его времяпрепровождении были быстро и отрывисто написаны несколько строчек на древнем языке. Путешественница так и не смогла разобрать корявые буквы. Тревога, до этого времени тихо сидевшая где-то в уголке её зрения, теперь практически застилала взор. Дрожащими руками дочь Эльгона раскрыла следующее письмо, которое было теперь полностью написано на древнем языке, но более аккуратно и ровно. «Дорогая Эйан, Пишу тебе снова, надеясь, что хоть это письмо достигнет тебя. Не знаю, что или кто задерживает мою почту, но уверен, что им не дано читать на нашем наречии. Как я уже писал раньше, мой маленький домик не остался незамеченным для всех, как я надеялся, пряча его среди деревьев. У моего дома стали появляться неизвестные. Радует то, что они всё ещё боятся подходить слишком близко. Но по ночам я слышу хруст веток и тихие разговоры, которые мне приносит ветер. До сих пор не могу понять на каком языке они говорят… И это я-то! Боюсь, что у меня осталось не так уж и много времени. Несмотря на мои бесплодные поиски, я не хочу, чтобы опыт, накопленный годами тяжелого труда, исчез, будто ничего и не было, будто меня не было… Прошу, приезжай, как только прочтёшь. Мне нужно, чтобы ты забрала мои книги. Передай их тому, кто будет настолько же безумен, как я, и согласиться продолжить исследования. Отправлю тебе это, как только небо будет чистым от их взглядов.

Твой Мерон.»

Другое письмо, написанное второпях, было ещё более пугающим. Никаких обращений и прощаний, Мерон прямо писал, что за ним следят, что он не знает куда бежать, что не может отправить ни одного письма. Он умолял о помощи, но понимал, что Эйан не способна услышать его. Пробегая взглядом по строчкам, девушка прикрыла рот рукой, стараясь сдерживать своё дрожащее дыхание. Слёзы медленно собирались на глазах, мешая читать. «Скоро погибну…», «… у меня не осталось ничего и никого…», «Просто так меня им не взять!». Последний конверт, не запечатанный, как все другие, почему-то оказалось невероятно тяжело раскрыть. На нем было всего пару строк, неровно лежащих на светлой бумаге. «Мы последние, Эйан. Я проверял. Больше никого не осталось. Ты последняя. Помни, чтобы теперь не случилось со мной, ты должна закончить Всё. Я уведу их от дома, оставлю тебе все мои работы. Прошу, Эйан… Прошу, помолись за меня. Мне страшно…» Девушка тихо вскрикнула, вскакивая и отходя назад: — Нет! Горячие слёзы хлынули из глаз. Дочь Эльгона врезается в стену и скатывается вниз, продолжая смотреть на листы бумаги, разлетевшиеся по полу. Доброе, нежное неведение исчезает, словно утренний туман днём. Паника, страх, давящее волнение в груди стискивают её тело, мешая дышать, мешая мыслить. Она поджимает колени к груди, опуская на них голову. — Нет, нет, нет, нет… — шепот прерывается громкими всхлипами. Эйан кладёт ладони на голову, яростно сжимая волосы. Она неистово дрожит, не в силах совладать с собственным телом. Знание остаётся внутри. Знание о том, что она теперь одна, больше нет никого; что нельзя обратиться к кому-нибудь за помощью; что все тысячи, миллионы душ её людей, ждущих час успокоения, теперь могут надеяться только на неё. Проклятая, одна на всей земле.