Третий муж герцога Литерского ?

Тори лежал на кровати в снятой ими комнате. Бледный, с растрепанными волосами и искусанными губами. Доктор умело делал перевязку. - Зря вы решили с этим человеком спорить, - сказал доктор. - Сам не понимаю, что нашло на Тори. Ему такое не свойственно, - утомленно ответил Эжен. - Есть факторы, когда люди подвержены такому. Знаете, стресс, длительное воздержание, возможно, депрессия, ранняя беременность. Может, что-то из этого было? - Было, - устало провел рукой по лицу, - все было. - Вы хотите сказать, он беременный? – ужаснулся доктор. - Да, - подтвердил Эжен. - Боюсь, в таком случае, нужно говорить о шансе сохранения только одной жизни. Это однозначно, - доктор нахмурился, - и на таком сроке это не ребенок. - Я понимаю, конечно. - И это не гарантия, понимаете? Он все равно может умереть. Просто борьба организма, направленная только на хозяина даст больше шансов. - Да. - Вот, выпейте, вам стоит отдохнуть, - доктор протянул Эжену стакан. Когда Эжен проснулся, за окном было темно. Он спал на полу, с подложенным под голову, вместо подушки, пледом. Голова болела, и он не сразу сориентировался в происходящем. - Доктор? - Да? – отозвался врач, сидящий на краю кровати. - Как Тори? - К сожалению, так и не приходит в сознание. Боюсь… - Ребенок. Его больше нет? – хрипло спросил Эжен. - Мне жаль, - ответил тот, - сейчас мне пора, я приду утром. - Спасибо. Деньги. Сколько я вам должен? - 80 золотых, - врач вопросительно посмотрел на Эжена, а у того мелькнула мысль, что бы делал доктор, если бы у него не было этих денег. Но он только отдал монеты. Когда врач ушел, Эжен присел на кровать к Тори. На лбу любовника блестели капельки пота, пересохшие губы чуть приоткрыты, грудь еле заметно поднимается. Эжен запоздало вспомнил о том, что они сегодня должны были заняться покупкой дома. Какой сейчас дом, когда Тори ходит по тонкой границе жизни и смерти? Было время подумать. Задать себе вопросы, о которых он не задумывался так долго, отгоняя от себя, словно назойливых мух. Почему герцог не послал за ними погоню? Как Тори смог достать печатку? Почему Риэль подтвердил его клятву? Что имел в виду Тори, говоря, что герцог его отпустил? Вспоминал ли о нем Самир хоть раз? Как там теперь живут Литерские? Любит ли он Тори? И самый главный вопрос: стоило ли бежать сейчас? Конечно, герцог, скорее всего, исполнил бы обещание и отпустил бы его через три месяца? Но вот смог бы он уйти? Плыть по теплому течению чаще намного проще, чем сопротивляться ледяному потоку. Он привык бы к ласковому бездельничеству дома Литерских. Он полюбил бы их со временем или думал, что полюбил, и желание уйти притупилось, оставшись сожалением на фоне. Но его стремления и амбиции навсегда были бы похоронены под печатью младшего мужа. Сожалеть о содеянном совершенно бессмысленно – назад ничего не воротишь. Эддрик так и был бы старшим мужем, Риэль – королевским магом, у Кисиля – собственное дело. Чем бы занимался он? Слонялся по углам целыми днями, ожидая, когда кто-то сможет уделить ему время? Тогда, на площади, когда он говорил о любви, они казались такими правильными для того момента, но об их искренности Эжен говорить не мог. Что же ему делать сейчас? Брак с Тори, если быть честным с собой, тоже не то, чего он хотел. Жестоко так говорить, но сейчас, когда не стало ребенка, он свободен от обязательств. Он не обязан любить Тори. И не должен оставаться с ним потому, что Тори устроил побег. Но чертова совесть кричала внутри Эжена, кричала, что так нельзя. Тори ранен, Тори потерял ребенка. В дверь постучали и Эжен поднялся, чтобы открыть. У двери, тянясь к ручке, он случайно задел вещевой мешок Тори. Тот упал и раскрылся. В дверь еще раз постучали. - Вы будете смотреть дом? – спросил хозяин, поворачиваясь так, чтобы попытаться хоть как-то рассмотреть происходящее в номере. Эжен совершенно забыл об этом. Да и ему казалось, что назначенное время давно позади, о чем он и спросил у мужчины. - Задержался, паршивец, - непринужденно пожав плечами, ответил тот. Если Тори поправится… вернее, когда Тори поправится, им нужен будет дом. Сейчас любовник спит и не заметит его ухода, а когда очнется, это будет приятным подарком. - Да, - кивнул Эжен, - дайте мне десять минут. Захлопнув дверь, он поднял мешок Тори. На самом верху оказалась кожаная книжка. Эжен как-то и не задумывался, что бывший слуга умеет читать. Эжен достал книжку и повертел в руках. Ее страницы были исписаны мелким почерком. На страничках стояли даты, а все тексты были от первого лица. Не только читать, но и писать. - Как интересно, - пробормотал Эжен, закидывая книжицу обратно в мешок. Продавцом дома был молодой парень. Распущенные светлые волосы спускали почти до талии, тело обтягивала тонкая кофта с высоким воротом. - Простите, дела задержали, - улыбнулся парень, растягивая тонкие сухие губы, - Я Люмен. - Эжен, - представился бывший виконт и несостоявшийся герцог. - Идемте, у меня тут экипаж, - Люмен поманил за собой Эжена. Экипаж был закрытым. Эжен сел напротив Люмена. - Дом старый, - начал Люмен, - остался от брата отца. Детей они с мужем так и не захотели завести. Там уже лет пять никто не жил. Я сейчас уезжаю в столицу. Решил продать. - Вы старший сын? – спросил Эжен. - Что? – удивленно переспросил Люмен, - нет, я третий сын в семье. А что такое? - Я… тоже был младшим. Сочувствую вам. - Чему? – улыбнулся Люмен, - я был вполне любимым и балованным ребенком. Особо, знаете, меня баловал муж старшего брата. - Ну, младшему мужу это не лишнее, - неловко пожал плечами Эжен. - Мой старший брат вошел в семью мужа, а не его муж в нашу, - ответил Люмен. - Как же так? – широко распахнул глаза Эжен. - А что такого? Его семья выше по статусу, это выгоднее, - теперь плечами пожимал Люмен. От дальнейших расспросов Эжен решил воздержаться и уставился в окно, разглядывая дорогу. Они проехали мимо рынка, и сейчас экипаж двигался по широкой улице. - Это недалеко, в конце этой улице. Дом, который предлагался на продажу, был далек от представлений Эжена. Он, конечно, был двухэтажный, но внешняя отделка давно состарилась, посерев, а кое-где и вовсе отпала, оголяя подгнившее дерево. Окна были покрыты пылью, а цвет, в который раньше были покрашены рамы, сейчас угадать было уже невозможно. Ограда была металлической, выполненной в виде узорных цветов. Если покрасить, выглядеть будет достаточно мило. Мебель в доме была вся, но такая старая, что Эжен решил не засчитывать ее наличие. На заднем дворе было место, где можно разбить пару грядок. Наверняка, Тори знает, как это делается. - Сколько стоит этот дом? – спросил Эжен, решая, что если цена будет высокой, лучше отказаться. - Думаю, пять тысяч вполне приемлемая сумма, - отозвался Люмен, поглаживая тонкие прутики ограды. Пять тысяч было очень дорого для такого дома. Они разговаривали достаточно долго для того, чтобы Эжен уже решил, что этот разговор не приведет ни к чему путному, но тут Люмен неожиданно согласился на его цену. Пока они ехали обратно и оформляли сделку, вечер подошел к своему концу. В комнату, которую они снимали, Эжен ввалился ужасно уставшим. В комнате пахло болезнью и грустью. Эжен присел в кресло, ожидая заказанный ужин. Двигаться не хотелось, радости от сегодняшней покупки он не ощущал. Хотелось лечь, уснуть и проснуться дома, в поместье отца задолго до начала этой истории. Во время ужина Эжен вспомнил про книжицу из мешка Тори. Он достал ее и открыл на первой странице. «Отец вложил все деньги в торговое судно господина Матиса. Я не уверен, что это хорошая идея, но отец говорит, что господин Матис – надежный человек. Сегодня я познакомился с удивительным человеком. Он не только превосходен своей внешностью, но и восхитителен душой. От его улыбки по моему телу бегут мурашки…» Эжен пролистал пару страниц. «Еще раз убеждаюсь, что Кисиль – прекрасный человек. Сегодня я пригласил его на совместную прогулку. Завтра хочу спросить у отца разрешения ухаживать за ним…» Кисиль? Тот самый Кисиль, муж герцога? «Я был не прав в отношении господина Матиса, торговое судно вернулось. Все благополучно. Я радуюсь, потому что младшие братья слишком малы, чтобы оказаться заложниками неосторожного решения отца… Кисиль очень разносторонне развит. Он много и с удовольствием говорит о философских трудах, при этом он отлично разбирается в политике. Кисиль говорит о том, что ему интересно сделать политическую карьеру при дворе короля. Мне было бы интересно поддержать его в этом. Чем больше времени я с ним провожу, тем больше я в него влюбляюсь…» Эжен пораженно захлопнул книжку. Кисиль не казался ему человеком, способным заниматься политикой при дворе – интригами, сделками. Делать это успешно и наслаждаться этим. Впрочем, видимо у него все равно не вышло, судя по тому, что он стал третьим мужем. Эжен пролистнул страницы, развернув дневник на середине. «Господин Матис прилично надул отца, оставив его виноватым за потопленный корабль, погубленные жизни и скрылся в неизвестном направлении. Я в отчаянии, не представляю, что делать. Суммы, которые нужны к выплате кажутся мне нереальными, близкими к звездам. Даже, если мы продадим дом, не выйдет даже половины…» «Кисиль поистине благородный и прекрасный человек! Он предложил мне погасить все долги семьи, и когда я спросил, что буду должен за это, он сказал «помочь мне в деле, это не опасно для жизни». Конечно, я согласился! Такой прекрасный шанс спасти семью…» Эжен чувствовал, как леденеют кончики пальцев, и пересыхает во рту от ужаса. Он зло отбросил дурацкую книжку и подошел к кровати, на которой лежал Тори. - Тори, - тихо позвал Эжен. Ответа, конечно, не было. Эжен взял руку любовника в свою. Она была холодной. Трясущимися пальцами он прикоснулся к коже на груди, стараясь найти, где бьется сердце. Тишина. - Тори!- с отчаянием в голосе позвал Эжен. Тори ему уже не ответит. Эжен спрятал лицо в ладонях. Здесь окончательный конец его прошлой жизни. Он больше никому не должен и ни с кем не связан.