Третий муж герцога Литерского ?

Дорога в Таманию проходит по малонаселенной территории. По дорогам Карумии всюду стоят, несмотря на это, посты. Одетые в тяжелую броню отряды по восемь человек пропускают лошадь Кисиля, получив от него какое-то письмо. Риэля они словно и не замечают. - Чудеса, - ухмыляется Кисиль, когда они проезжают третий по счету пост. - Ну что, граф Глиссер, только чуточка магии, - шепчет Риэль, крепче прижимаясь к супругу. - Боюсь, что титул по отношению ко мне больше неприменим. - Как это? - Риэль, я беглый политический преступник, ты должен это понимать. - Когда ты успел? Может правитель еще не знает? - Милый, он это узнал, как только я выехал из столицы. Ты думаешь нет желающих меня уничтожить и растоптать? - Думаю есть. Любимчики правителей обычно у остальных не в почете. - Правильно говоришь, - кивает Кисиль, - теперь я муж военного советника Тамании. Они устроили привал посреди поля, под старым раскидистым деревом. У Кисиля были с собой достаточно скудные припасы. Риэль не ел достаточно давно, и рад был бы подкрепиться сейчас поплотней. Бывший граф лежал на траве, щуря глаза в свете заходящего солнца. Рядом небрежно валялся дорогой плотный сюртук из камлота, украшенный шитьем из шелковой нити. Риэль сидел рядом и теребил браслеты. Дорогие камушки, украшающие запястья, говорили ему о том, что со всеми членами его семьи все в порядке. И это радовало мага. Он любил каждого из супругов. Его мужчины требовали каждый своей особенной любви, но именно это и привлекало Риэля. - И тебе не жаль того, что ты оставил на родине? – спросил маг любимого. - В жизни всегда приходится выбирать, - Кисиль подтянул сюртук, положил его под голову и повернулся к мужу. - Я задал другой вопрос, - Риэль глубоко вдохнул свежий воздух и сорвал цветок. Серая сердцевина, окруженная белыми с розовыми прожилками лепестками, почему-то ассоциировалась с Кисилем. Такой понятный и простой снаружи, бывший граф имел более богатый внутренний мир, чем могло показаться вначале. С сожалением маг признавал, что даже сейчас, спустя много времени после их первой встречи, ему частенько нужно задавать вопросы, чтобы понять истинное мнение мужа по какому-либо вопросу. И слишком часто, ведя серьезные разговоры, нужно сосредотачиваться на ответах Кисиля, чтоб не получить ответ на совершенно иной. - Я ответил на тот вопрос, который ты задал. - Не думаю, - настроение у мага испортилось резко. - В жизни приходится выбирать, и я выбрал. О том, что осталось за рамками выбора, не сожалеют, мой дорогой. - Ну почему же, - Риэль поджал губы. Кисиль перетек на живот одним слитным красивым движением. Волосы, перехваченные лентой, соскользнули на плечо. Бывший граф облизнул языком тонкие губы и улыбнулся. - Я не жалею и не буду жалеть, что выбрал вас, мой возлюбленный супруг. Лаская кончиками пальцев, поглаживая бедро мага, Кисиль прижался к колену Риэля. Маг медленно кивнул, перехватив холодные пальцы любовника. - Я ползал за вас на коленях перед Лишером, вымаливая ваши жизни у моего правителя. Я привез вас в Карумию против воли моего монарха. Я не только поселил вас в своем доме, но и узаконил наш брак. Я, закоренелый холостяк, представил обществу моих супругов. Устроил ваш отъезд. Бежал, став преступником. И ты еще сомневаешься? - Я сомневаюсь именно поэтому, - хмуро отозвался Риэль, - Всем свершениям есть границы. - Тогда у меня есть впереди вся жизнь и еще немного, чтоб доказать тебе, что моя любовь к вам настолько сильна, что я никогда не пожалею о принятом решении. Впервые в жизни Эжен познал всю степень разочарования в тот момент, когда понял, что всадники, подарившие ему надежду на воссоединение семьи, приблизились настолько, что появилась возможность их разглядеть. Правду говорят, что истинную цену вещи понимаешь только когда теряешь ее. Сейчас, когда вера таяла, тонкой струйкой утекая сквозь приоткрытое окно, Эжен как никогда понял, как много места в его сердце занимали Риэль и Кисиль. Худенькие щенки бастет грустно скулили у его ног то ли пытаясь утешить хозяина, то ли разделяя его тревогу. А Эжен сам не мог понять, с чего погрузился в такой унылый настрой. - Ты сидишь так целый день, - укорил Эддрик, вернувшись с собрания. – И даже не ел. - Я не голоден, - Эжен прислонился к плечу любовника. Они так и не стали супругами в традиционном понимании этого слова. В Кальрадии Эжен сбежал из-под венца, оставив несостоявшегося супруга пред гневными очами монарха. А в Карумии до этого так и не дошло, оставшись на уровне обещаний Кисиля. Эжен точно знал, что ему не нужен брак, чтоб быть рядом с ними. Но привычки и традиции, впитываемые годами, не так просто изжить. Впрочем, в их жизни уже столько всего произошло, что глупо цепляться за какие-то устои, потерявшие свою ценность уже несколько лет назад. Именно в тот момент, когда Тори подал ему бумагу с другим текстом клятвы, все разделилось на «до» и «после». Живя жизнью небольшого торговца, Эжен не раз задавался вопросом, к чему это было нужно Тори. В дневнике об этом моменте не было сказано ни слова. И единственный ответ, приходящий на ум, угнетал. Кисиль ведь не мог желать, чтоб Эжен пропал из их жизни. Или мог? Решится ли он спросить об этом у самого Кисиля? - А я очень хочу есть, - смеется Эддрик. Эжен всегда восхищался тем, каким человеком стал Эддрик. Конечно, он не знал любовника в ту пору, когда тот еще рос для того, чтоб стать чьим-то младшим мужем. Но, безусловно, вытравить из себя привычки и покорность в характере, сложно. Расправить плечи и смотреть первым мужьям в глаза, ощущая себя равным. - Человечек внутри меня голоден. Вряд ли Эддрик сделал это нарочно. Но Эжену от этой фразы стало стыдно. Он не слишком интересовался самочувствием любовника в последнее время. И, как обычно, больше беспокоился о своих переживаниях. - Прости. - Все хорошо, - Эддрик улыбнулся, проведя рукой по щеке Эжена, - Просто пойдем ужинать. Эжен задрал рубашку Эддрика и погладил чуть округлившийся гладкий живот. - Как ему там? - Думаю неплохо. - А ты знаешь кто второй отец? - Так ли это важно, если мы одна семья? – Эддрик тянет Эжена за собой, не позволяя дальше спрашивать про ребенка. Кисиль заставляет лошадь ехать на пределе возможностей, чтобы быстрей проехать небезопасную сейчас для них Карумию. Родная страна, всегда безопасная для графа Глиссера, сейчас оказалась одним из самых опасных мест. Кисиль точно знал – Лишер в ярости от его поступка. Монарх не понимал игры Кисиля в любовь, как он это называл, с самого начала, но позволял любимому придворному резвиться. Но сейчас, когда приказ избавиться от семьи прозвучал фактически прямым текстом, Лишер не простит нарушения его веления. Назад дороги нет, и не будет никогда. Предавший однажды – всегда предатель. Лишер считал так всю жизнь и вряд ли появится в жизни монарха тот человек, ради которого он изменит свои принципы. Кисиль жалел. От себя не было смысла скрывать, насколько он страдал по оставленной жизни уже сейчас. Вот Риэлю совсем не стоило говорить об этом. Маг неправильно поймет страдания любовника. Кисилю казалось логичным, что бросив родителей, оставив дом и распрощавшись с привычным укладом жизни, нельзя просто забыть об этом. Скорее всего, это то, что он будет вспоминать до конца жизни. Но он выбрал то, что для него важней. И вот об этом ничуть не сожалел. И теплые, несмотря на прохладу ночи, руки, обнимающие его за талию наилучшим образом подтверждали, что он не пожалеет о своем выборе. Кисиль уже очень соскучился по Эддрику и по Эжену. Вообще, он сам не понял, когда успел влюбиться в этого мальчишку. Нет, не было тех бурных чувств, которые слепят и заставляют совершать безумные поступки. Скорее тонкая жаркая нить, вплетающаяся в его чувства к Риэлю и Эддрику. Таманский переход показался рано утром, когда солнце только всходило. - Ты знаешь куда ехать? - Конечно, - в голосе Кисиля звучат капризные самоуверенные нотки. Маг утыкается ему в шею, шумно выдыхая. - Хочу тебя. - Не думал, что после долгой дороги усталый, грязный и потный я вызываю такие желания. - Меня заводит такой твой тон. Я помню в Кальрадии вечно ходил возбужденный. Ты капризничал всю дорогу. - Ты не говорил об этом раньше. - Ну да, - Риэль дергается, но продолжает, - Я ведь не слишком умею о таком говорить. - Мм, потерпи. Еще пару дней и мы будем снова заниматься любовью на шкурах перед камином. - Целых пару дней? - Мне нужно выспаться, - фыркает Кисиль. Риэль не плачет. Эддрик уверен, что маг и сам не замечает, как тонкие струйки соленой влаги текут по его щекам, когда он прижимается к мужу. - Ты… ждешь ребенка? – удивленно спрашивает Риэль. - Да, - Эддрик аккуратно обнимает супруга за талию, ожидая реакции. - Это так замечательно, - маг нервно облизывает губы, - от кого? - Вот родится, тогда и узнаем, - Эддрик улыбается. - Это твой ребенок, Риэль, - пожимает плечами Кисиль, небрежно опираясь на косяк. - Откуда ты знаешь? На него смотрят три пары глаз. - А разве я не прав, любовь моя? – обращается он к Эддрику. - Прав, - кивает тот. - Так вот, момент конечно не слишком подходящий, - Кисиль стряхивает с сюртука дорожную пыль прямо на чистый пол гостиной, - Но это моя последняя тайна от вас. А я прямо сейчас желаю очиститься и войти в новую жизнь без грязных тайн от любимых людей. - Говори уже, - хрипло торопит Эжен. - Каждый из нас обязан принести Риэлю ребенка, который будет рожден на территории Тамании. Это было основным условием того, что нам разрешат переехать. - В чем смысл? - уточняет Эжен. - Тамания – закрытая страна, мой дорогой, - Кисиль подходит и развязно обнимает еле одетого со сна мальчишку, - Обновление крови для них достаточно важно. Тамания страна магов. И им нужны дети мага, которые тоже будут магами. Я не считал, что для кого-либо из нас будет проблемой родить от Риэля ребенка. Сомневался только насчет Эддрика, но все так удачно сложилось… - А сложилось ли? Или, как и там? В случае брака с Эженом? – хмыкает Эддрик. - Ну, там тоже удачно сложилось. Но здесь я не при чем. Ты же видел. Моя реакция была, к сожалению, искренней. - И ты тоже будешь готов родить от меня ребенка? – спрашивает Риэль, поворачиваясь к нему. - Я ужасно хочу от тебя ребенка, - Кисиль приближается, затягивая мага в поцелуй. - А ты, Эжен? – спрашивает Риэль, освобождаясь от объятий Кисиля. - Я так понимаю, что здесь уже все решено? – печально усмехается Эжен. - Не в твоем случае, любовь моя, - Эддрик обнимает его со спины. - Я чего-то не знаю? - О, если коротко, то Эжен, пока вас не было, успел стать почтенным служителем храма. - Интересно, - Кисиль улыбается, - И замечательно. Ты же хотел быть независимым, мой хороший. Теперь ты можешь быть с нами, потому что ты этого хочешь. Кисиль, мягко ступая, подходит к Эжену. - Люблю тебя, - его сухие губы едва касаются губ любовника, - Я не подарил тебе это. Кисиль протягивает толстое кольцо, украшенное узорным орнаментом и гербом дома Глиссер. - Это обручальное кольцо. Но сейчас, похоже, оно уже не имеет нужного значения. Впрочем, оно все равно твое. Эжен принимает кольцо и бережно одевает его на безымянный палец. - Ну что? – весело улыбается Эддрик, - вернемся к тому с чего начали? И, ничего не объяснив, уходит из гостиной. Возвращается он через несколько минут, неся в руках пояс, с вышитым гербом герцога Литерского. Они стоят друг напротив друга. Четверо взрослых мужчины, немало изменивших ради друг друга в этой жизни. В лучах яркого полуденного солнца на пороге нового пути. И каким бы он ни был этот путь, они дают клятвы пройти его вместе, рука об руку. Поддерживать друг друга на тропах невзгод. Разделять радость и счастье. Дарить любовь. Спасибо всем, кто был с Литерскими в течение этого долгого года.