Два зверя и один человек

      Джаред не умел останавливаться. Шеннон со временем понял, что и не хотел уметь. Нет ничего плохого в том, что человек стремится к своей цели. Ничего плохого, если в своём стремлении он не превращается в скелет, обтянутый кожей, с безумными глазами и дикими выпадами. Наружу прорывается сходящий с ума зверь и дерёт оболочку в ошмётки. Требует больше, требует жёстче и подводит к самоуничтожению. Страшно упустить секунду, после которой придёт душевная смерть, после которой обратно не получится.       Стены в доме давят, потолок грозится рухнуть, воздух подбирается к лёгким и блокирует кислород где-то на полпути, не давая сделать нормальный вдох. Шеннон слышит отсчёт в голове, точный, мерзкий, смотрит по сторонам и замечает полоску света из щели под дверью в кухню. Шестьдесят, пятьдесят девять. Нет времени снять куртку, нет времени на обдумывание. Пятьдесят, сорок девять. Шаг, сорок восемь, шаг, сорок семь. Сердце синхронно качает кровь, сорок шесть, сорок пять. Громче, глухим эхом в висках, сорок четыре. Дверь закрыта, за ней тишина, отсчёт ускоряется, Шеннон бесполезно стучит кулаком, сорок, тридцать девять-восемь-семь-шесть-пять. Дерево скрипит, ребро ладони простреливает болью, дверь поддаётся на двадцать три. Джаред мешает ложкой в кружке, содержимое выходит за края, выплёскивается на стол, на разложенные листы бумаги. Он не здесь, чёрт знает где, но не здесь. Шеннон сокращает расстояние, запускает пальцы в его волосы, оттягивает назад, запрокидывая голову Джареда, чувствительно кусает за подбородок и сжимает руку сильнее. Десять отбивает в голове так, что Шеннон стонет то ли от удара грёбаной цифры, то ли от отчаянья, что не работает. Он сдёргивает Джареда со стула, сжимает плечи и разворачивает, сажая на стол. На восемь кажется, что он слышит довольное урчание зверя, который убивает его брата. Шеннон кричит, зовёт, давит Джареду на поясницу, прижимая к себе, и целует, удерживая вой внутри, грозящий перейти в унизительный скулёж. На два Джаред делает глубокий вдох, на один Шеннон чувствует, как его стиснули тонкие руки. Таймер замирает, обрывается на долю секунды, давится собственным отсчётом. Джаред начинает подставляться под губы, цепляться крепко руками, обхватывать ногами и тянуть на себя. Шеннон сносит кружку, не слыша, как она разбивается об пол, разлагаясь на осколки. Подхватывает Джареда, перетаскивает, чтобы удобнее снять джинсы, и укладывает на разбросанную по столешнице макулатуру.       Говорить ничего не надо, спрашивать тоже. Все движения как забитая в компьютер программа. Давно прописанный код, где каждая запятая выбита на сетчатке. Они пишут его вместе, с закрытыми глазами. Безумно, красиво, словно заученную до автоматизма симфонию. Без багов и фальши.       Джаред не отпускает его, не даёт раздеться самому, жмурится и водит ладонями по телу. Шеннон обхватывает его лицо, сжимает, проводит большими пальцами под глазами, заставляет открыть и смотрит, не отрываясь. Джаред всё ещё безумный, зрачки расширены, ресницы мокрые. Шеннон осторожно целует его, просит дышать вместе с ним, и Джаред слушается, отвечая в поцелуе. Расслабляется ровно настолько, чтобы Шеннон отстранился немного, спустил руку к поясу джинсов и сжал член через грубую ткань. Джаред понимает, позволяет отойти, избавиться от одежды окончательно и схватить бутылку подсолнечного масла. Смазка не разбросана по всему дому, а из-за сорвавшегося Джареда трахались они слишком давно для секса на сухую. Как бы ни хотелось разложить Джареда и вставить без прелюдии, порвать его Шеннон не может себе позволить. Это также прописано в их ебанутом коде.       Два пальца это максимум, который Джаред даёт для подготовки. В таком состоянии он, в отличие от Шеннона, не задумывается о сохранности своей задницы. Он выгибается на столе, сжимает мышцы, насаживается и требует член. Шеннон смазывает себя, приставляет головку ко входу и толкается медленно, придерживая Джареда за бёдра. Прижавшись пахом, Шеннон прокусывает губу, сдерживает себя, а Джаред стонет, как от обезболивающего, которое течёт по венам, забирая долго мучившую боль. И, наверное, так оно и есть. Ненормально, да, но именно так.       — Пожалуйста, — голос у Джареда хриплый, тихий. Скорее шепот, движение губ, но Шеннон слышит. Он всегда слышит, Джареду в принципе не обязательно говорить вслух.       Контроль дохнет с хлопком. Шеннон нависает над Джаредом, заводит его руки над головой, прижимая запястья к столешнице, и выходит наполовину, чтобы толкнуться по основание и снова назад. На смену зверю в Джареде приходит другой, он всегда приходит, с рычанием вырывая себе жертву, тянется когтистой лапой к родному телу, знает о потребности в себе, даёт то, что нужно обоим. Шеннон чувствует под пальцами пульс Джареда, он стучит, лихорадочно накручивая таймер до следующего раза, бьётся под подушечками, и Шеннон наклоняется ближе, чтобы прижаться губами к шее и ловить ими стук. Осознание, что чуть не проебал самое важное, вышибает воздух из лёгких, и он толкается ещё несколько раз перед тем, как кончить. Джаред следует за ним, чувствуя, как Шеннон широко лижет его, плотно прижимая язык к вене.       Это повторится ещё не один раз. От этого не избавиться, но у них есть в запасе время от и до. Джаред придёт в себя и снова будет называть член Шеннона пилюлей, будет получать за это по рецепту и губам. Будет живым, исцелённым диким способом, но живым. А таймер будет тикать, с каждым разом давая меньше секунд.