<…>
Тишину медицинской палаты прерывало гудение немногочисленных приборов, отслеживающих состояние пациента, и редкий шепот двух молодых людей. Транспаристиловое окно с мягкой приглушённой подсветкой отделяло комнатку от всепоглощающего чёрного пространства космоса. — Это эйтрат. — Атрэйн провела пальцами руки по возвращённому браслету. — Одна из традиций, которой до сих пор следует мой народ, связана именно с такими штуковинами. Раньше, когда человек сталкивался с первой потерей близких, он обязан был сделать эйтрат и повязать на него черную ленту в знак скорби. По одной на каждого погибшего. — Харабел провела рукой по черной ленте. — И до тех пор, пока человек полностью не оплакал потерю, он не снимал ленты с эйтрата. Если же он преодолел боль и смирился с утратой, лента сжигалась, но сам браслет необходимо было носить до конца своих дней. Антиллес не обратил внимания, что Атрэйн смолкла. Он смотрел на эйтрат, на пустующие петли, предназначенные для других лент, и снова невольно повторил произнесённую девушкой фразу: По одной на каждого погибшего. И внезапно стало невыносимо больно — холод пронзил грудь, пустота надавила на лёгкие, мешая сделать вдох, а перед глазами вновь возникли лица погибших друзей. Видения, от которых больше никогда не спастись, были свежи. Где-то на задворках сознания вспылили их голоса… Ведж сцепил дрожащие пальцы рук вместе и вздрогнул, когда его руки коснулась чужая ладонь. Атрэйн расцепила его руки и примкнула к Антиллесу, крепко обнимая. Кажется, она бормотала слова извинений… Но он не услышал их. Зажмурив глаза, Ведж мотнул головой, пытаясь тщетно отгородиться от возникших образов. Прошло так мало времени, чтобы забыть их, если это и было возможно. Не было времени и на скорбь — война не давала увязнуть в пучине горьких воспоминаний, выдергивая каждый раз и заставляя сражаться дальше. Победа, казавшаяся окончательной, но ставшая только началом кровопролития, блокада Явина, спешная эвакуация, обнаружение утечки в рядах Альянса и поиски нового дома, которым не было конца, и вечно прерываемые так некстати появляющимися имперскими войсками. Даже сейчас они не были в безопасности, никто из них. Найдя в себе силы, Ведж сделал осторожный вдох и, ощутив острую боль в груди, поморщился. Превозмогая её, он обнял Атрэйн в ответ. Харабел приникла к нему, затихнув и не решаясь продолжать разговор. — Что значит белая лента? — Он припомнил её эйтрат, на котором были не только черные перевязки. Атрэйн вздрогнула, словно испугавшись, и перевела дыхание, собираясь с мыслями. Антиллес понимал её: рассказывая о традициях своего народа, харабел чувствовала себя, как минимум, неуютно. Возможно, она боялась быть непонятой и обличённой в глупом следовании традициям. А ещё это упоминание о погибших… — Это значит, что близкий пропал без вести, — тихо произнесла Атрэйн. — Но теперь в ней нет смысла. Она подалась назад, разомкнув объятия. Харабел вздохнула и, развязав белую ленту с эйтрата, который уже был надет на запястье, накрутила её на палец. Атрэйн поникла, уставившись на неё. — Два месяца, — осторожно начала она и раскрутила ленту, а следом снова намотала. — Сейчас всё хорошо. — Ведж коснулся рукой её щеки и, наклонившись, поцеловал харабела в лоб. Атрэйн смущенно потупила взгляд и втянула голову в плечи, но ленту тем не менее оставила в покое. Она осторожно посмотрела на Веджа, и он видел, что у девушки было ещё много вопросов, касающихся спасения её отряда из заварушки на Керев-Дои, однако Атрэйн в очередной раз приникла к Антиллесу, решив, что с ними можно повременить. Дверь палаты открылась, а резкий свет коридора заставил обоих поморщиться. Атрэйн уткнулась носом в плечо Веджа и пробурчала себе под нос недовольства, закончившиеся мольбой: «Убери-и-и его». Он усмехнулся, сочувственно похлопав её по спине. В проеме появился вездесущий 2-1В, которому теперь был поручен надзор за состоянием Атрэйн, и заговорил: — Прошу прощения, мастер Антиллес, но ваше время истекло. Мистрис Буловшвшаайскиш, — ни секунды не заикнувшись! — необходим отдых. Антиллес подался назад, поднимаясь. Спорить с меддроидом было не лучшей затеей — на 2-1В, в отличие от JB-4, не действовали никакие уговоры, а ещё, насколько заметил Ведж, у них было больше привилегий и полномочий на случай непослушания, что пациентов, что посетителей. «Медицинский фрегат, что б его!» — Он взглянул на притихшую Атрэйн, которая с мольбой в глазах уставилась на него. — Увы, это не в моих… Харабел внезапно ухватила его за форменку и, привстав, поцеловала, отчего Антиллес, опешив, не сразу ответил на поцелуй. — Как примитивно, — услышали они от дроида, когда оторвались друг от друга. — Но всё-таки попрошу на выход, — понизив тональность, с угрозой дополнил 2-1В. — Удачи, летун, — шепнула напоследок Атрэйн, после чего Антиллес покинул палату, умудрившись удержаться от язвительных слов в отношении железяки.Агент (Флот Повстанцев, «Искупление»; Ведж Антиллес/Атрэйн (ОЖП), Шарто (ОМП); 0 — 1 ПБЯ)
25 июля 2017 г. в 12:45
Холодно и жутко неуютно — пожалуй, так можно охарактеризовать практически каждый медицинский отсек, имеющийся на любом корабле: будь то гражданский или военный — разницы не было. Но «Искупление» в этом вопросе превосходило своих предшественников: к двум упомянутым словам в его случае добавлялся ещё и вездесущий чистый, практически стерильный воздух. Ведж усмехнулся, припоминая, что даже в ангарах чувствовался его привкус, только в сочетании с душком масла и горячего металла.
И ожидать другого состояния от медицинского фрегата, на котором и дроиды, и персонал помешаны на абсолютной чистоте и гигиене, было бессмысленно. Что касается самого Антиллеса, будь его воля он и близко бы не подлетел к «Искуплению», где всё напоминало о ненавистном ему медицинском осмотре, да и просто о медицинском помещении! Но, к несчастью, именно данный фрегат был выбран в качестве базы для эскадрильи «крестокрылов», занятых напрямую поиском новой базы, и, к счастью, только на нём располагалось передовое медицинское оборудование, благодаря которому возможно спасти тяжелораненых.
Ведж поднял взгляд на прозрачное стекло медицинского отсека, за которым располагался бак под номером 23, а в нём — Атрэйн. Её удерживала больничная сбруя, дыхательная маска плотно прилегала к лицу. Находясь под успокоительным, пациент выглядела спокойно, что совершенно было несвойственно для неё.
Ранения девушки были внутренними, и, как утверждал меддроид, беспокоиться не о чем — страшные последствия контузии удалось остановить, и впереди предстояло ещё несколько дней бактотерапии с последующим сканированием, после которого и будет дан ответ об окончательном состоянии Атрэйн. Но, несмотря на заключения и на собственное убеждение в том, что на «Искуплении» спасали повстанцев и не от таких ран, Веджа всё равно мучило беспокойство, нашедшее отражение в ехидном внутреннем голосе, говорившем, что на войне никогда не бывает стопроцентной гарантии, особенно, что касается здоровья раненных.
В лазарет вошёл меддроид и направился к бакте. Увлёкшись наблюдением за машиной, проверяющей состояние Атрэйн, Ведж не сразу заметил, как его накрыла тень. А потому он едва удержал себя от вздрагивания, когда «тень» подала голос:
— Явилось подлое существо, ну давай… Чем сегодня удивишь?
Антиллес от неожиданности такого наглого обращения сгорбился и отвернулся от прозрачного стекла. Напротив стоял человек, подобных которому среди «летунов» обычно называли не иначе как «прыгунами-шкафами». А всё из-за высокого роста (почти под два метра), широкоплечести, горы мышц, грубоватости лица и совершенной неповоротливости. Типичный представитель десантников и большей части пехотных войск.
Чтобы обратиться к нему, Веджу пришлось вскинуть голову:
— Простите?
Армеец с удивлением посмотрел на пилота, отчего последний почувствовал себя совсем крохотным и худощавым по сравнению с ним, а после, усмехнувшись, отвернулся и ткнул указательным пальцем в стекло.
— Подлое существо, — повторил он, указывая на меддроида.
«А… Он не про меня», — Антиллес, расправив плечи, только сейчас заметил на форменке собеседника (которая к тому же была ему не по размеру) протёртую и выцветшую нашивку отряда «Харабел», на которой смутно можно было разглядеть пёструю птицу, ставшей бледной.
«Вот интересно. От времени или… страха перед запахом?» — Ведж принюхался, обрадовавшись, что чистейший душок медблока был разбавлен терпким запахом сигарет, грязи, пота и хорошо узнаваемым… запашком кортигского бренди. Пилот, уловив запах последнего, новыми глазами взглянул на армейца, уже интересуясь, какой вид бренди он пил.
— Не, летун, ты не подумай. — Харабел, заметив удивление Веджа, очевидно списал его на удивление тем, что армеец выразил подозрения насчёт дроида. Хотя на самом деле пилот интересовался больше тем, мог ли армеец пить «крепкую» версию кортигского, которое под силы только вуки.
Антиллес попытался выкинуть из головы картину, как прыгун-шкаф перепивает Чубакку, потом дебоширит с ним на пару на «Искуплении», а за ними следом бежит экипаж фрегата и дроиды, размахивая швабрами и ещё чем-то подобным и страстно желая наказать «нарушителей кодекса медицинской чистоты и запахов».
Харабел тем временем продолжил, сложив руки на груди и снова вперив взгляд в исполняющего свои обязанности дроида:
— Это модель JB-4. Они широко использовались Республикой в период Войны Клонов. После их переоборудовали и усовершенствовали, но я все равно им не доверяю. Кто знает, может не все республиканские привычки были стёрты из их базы. — Он хмыкнул и посмотрел на Веджа. — Я, кстати, Шарто, медик отряда «Харабел».
«Медик?! — Антиллес подозрительно осмотрел внушительного вида армейца, который к тому же и осклабился. — Не ну… На войне и не такие чудесные разрывы шаблонов бывают» Он припомнил, как Атрэйн рассказывала ему о медике-«душке» с золотыми руками и добрым сердцем. Но, если честно, Ведж представлял тогда повстанца намного меньше по росту, худощавее и… не распространяющего такие запахи.
Опомнившись, Антиллес тоже решил представиться:
— Меня…
— Пф! Я знаю, летун. Мне о тебе лидер щебетала, — скосив хитрый взгляд на Веджа, Шарто усмехнулся и вновь угрюмо уставился на дроида, прищурившись.
Антиллес против воли покраснел, а после взглянул на работающего за стеклом JB-4 и на бак с бактой. Беспокойство дало о себе знать, когда он осознал полный смысл сказанных медиком слов.
— Что ты имел в виду под привычками?
Шарто цокнул языком, словно размышляя над тем, говорить или нет, и после минуты молчания, наконец, заговорил:
— Когда я служил во флоте Республики медиком, были часты случаи, когда JB-4, действуя по вбитым им протоколам, после вывода клонов… солдат, — поправился харабел, — из бакты и после проведения нескольких стандартных процедур сканирования, преждевременно считали их мертвыми и вытаскивали дыхательные маски вместе с трубками. Словом, если через сорок восемь часов после госпитализации солдат демонстрирует не лучшие показатели, его считали мертвым без права на дальнейшее поддержание жизни.
Казалось, и в без того холодном медотсеке стало ещё холоднее, потому Ведж поёжился и мигом взглянул на дроида, опасаясь, что описанное Шарто может произойти и с Атрэйн. «Самое передовое находится на «Искуплении», — снова припомнил он так старательно вбитые им самим слова. JB-4, закончив осмотр бака и зафиксировав все нужные показатели, просто невинно удалился.
Ведж посмотрел на Шарто, который проводил меддроида взглядом, а после тяжело вздохнул.
— Но пока всё идёт в норме, — проговорил он, повернувшись лицом к Антиллесу. — Моё наблюдение показывает, что чистка протоколов была сделана на совесть. Всё-таки тогда время было другое…
«…И Республика не испытывала такой нехватки в бойцах, как мы», — догадавшись, закончил за него Ведж про себя. Вспоминая истории о солдатах-клонах, о человечности, которая была им присуща и которая была так несвойственна, он хорошо представлял себе мысли многих граждан бывшей Республики, считавших солдат не более, чем хорошо заменяемым ресурсом.
— Тебя впускают сюда чаще моего, не так ли? — голос Шарто вывел Веджа из раздумий.
Он смутился, припомнив, что ему пришлось надавить на дроидов своим статусом «героя», с которым он не хотел иметь ничего общего, но который так помог при выбивании привилегий на регулярное присутствие в медотсеке и регулярное оповещение о состоянии самой Атрэйн.
— Можешь не отвечать, я понял. — Харабел сунул руку в карман форменки и достал небольшой браслет. — Если застанешь момент, когда лидер придёт в себя, передай. — Он вложил в протянутую руку Веджа вещь, которая точь-в-точь повторяла его собственный браслет, сделанный Атрэйн, за исключением того, что в небольших петлях по кругу были вплетены несколько коротких лент: одна протертая черная, новая черная и одна белая. — Думаю, это, в купе с твоей милой мордашкой будет лучше, чем дроид с уродливой головой и скверными манерами.
Антиллес кивнул, усмехнувшись. Похоже, не один он испытывал острую неприязнь ко всем видам говорливой и чересчур правильной протокольной техники с ногами.
— Вот и славно. — Шарто хлопнул Веджа по плечу, отчего последний едва не согнулся с громким «ой». — А теперь вынужден проститься — оставлять отряд маяться бездельем без надзора — это та еще ошибочка, — оправдавшись, харабел покинул медотсек.
Потерев своё плечо, которое ощутимо отозвалось болью от «похлопываний» армейца, Ведж сжал в руке браслет и взглянул на бак с бактой. В свете последних неприятных событий, связанных с поиском нового дома для Альянса, он также надеялся оказаться рядом с девушкой, когда та придёт в себя.