На рассвете следующего дня

Постукивая карандашом по поверхности стола, я задумчиво смотрел на стакан, в котором находилась бесцветная жидкость. Не вода. Нейтрализатор. Лекарственное сильнодействующее вещество, которое было внесено в «А список» из-за своего действия и состава. А ведь, как правило, там находятся только яды да наркотические вещества. — Три! Я согласен на три раза, — светловолосый мальчишка раскачивался на стуле, игриво глядя на меня. — Мастер, не ломайтесь, всё равно это ничем не опасно ни для вас, ни для меня. — Я сказал «нет», которое из слов тебе неясно? — в который раз закатил я глаза, стараясь сфокусироваться на исследовании, что записывал в журнал, пока юноша всё ещё нудел где-то поблизости. — Я и так сократил с пяти, — фыркнул блондин, едва не упав с табурета, а после потянув меня за халат, — почему нет-то? — Потому что это тебе не полигон для тестирования либидо, это серьёзное задание, — сохраняя спокойствие, которое давалось уже с трудом, произнёс я, выводя последнее слово на бумаге, — разговор окончен. — Может быть, хотя бы два, мм? Воспоминание вызвало болезненную улыбку, но она тут же погасла. Нет, я был прав. Эта наша миссия, наше задание, мы должны ставить свой долг выше, чем похоть, страсть и беглое увлечение. Даже если этот интерес далеко не мимолётный. — Эта дрянь не помогает! — раздался хлопок двери, и в меня полетела бутылка, разбрызгавшая по пути часть жидкости. — Держи себя в руках, — не отвлекаясь от изучения снимков, где были изображены мутанты, их жертвы и выродки, пробормотал я, покуда звук соприкосновения пластика и кафеля не разнесся по лаборатории. Промазал. А вроде снайпер. Мне и головы поворачивать не было нужды, чтобы знать кто стоит за моей спиной, взвывая от моего хладнокровия. Голос, манеры, действия — всё говорило о том, что позади меня мальчишка, который играет во взрослого. Даже запах и тот был подобен обладателю. Пронзительный, приятный, с некоторой сладковатой перчинкой. Я потянул носом воздух. Я его чувствую? После нейтрализатора? Но такого быть не может. Я принимал препарат и ранее, но ничего подобного не замечал. Развернувшись в кресле, я смерил взглядом блондина, что тяжело дышал, раскрыв чувственные поалевшие губы. — Твой запах. Этот чёртов запах просто сводит меня с ума, Мастер. Вы ведь тоже, так, мм? — юноша приблизился ко мне, поставив колено меж моих ног, при этом вцепляясь тонкими пальцами в подлокотники, где находились мои руки. Слишком интимно. Пусть и не в полной силе, но запах был, и от его столь близкого источника я действительно чувствовал как просыпается позабытое желание. Иметь с кем-то близость… обладать, целовать, заставить просить… — Нет, я не ощущаю ничего, — выразив на лице полное замешательство, я самым что ни на есть искренне недоумевающим взглядом посмотрел на нежданного гостя, — а должен? Блондин застыл на месте, растерянность в его ясно-голубых глазах пронеслась вскользь, следом последовало разочарование, какая-то подавленность и смирение. — Вот как. Значит, я ошибся. Ещё несколько секунд парень выжидает, будто бы выпытывая у меня что с ним происходит, а чуть погодя удаляется, не забыв на обратном пути со злости снести стеклянные пробирки, стоящие в штативе на одном из столов. Я сам не знаю в чём тут дело и где «программа» дала сбой, Террорист. Мне тогда пришлось довольно-таки долго покопаться в литературе, справочниках и даже на просторах Интернета, но результат меня не удовлетворял. Некоторые сексологи и генетики отмечали лишь вскользь о том, что подобное может быть, если омега идеально подходит для альфы, раз он может её чувствовать, несмотря на расстояние больше обычного и лекарственные препараты. Мне, как человеку, получившему высшее образование по военно-полевой медицине, было несколько странно вникать во что-то подобное, хотя понимание, что виною всему лишь физиология, а не мифическое определение «каждому свой человек», несколько меня взбодрили. Тихо скрипнувшая дверь позади меня и едва слышные шаги участливо подсказали о госте, который зашел ко мне в лазарет. Его более частым обитанием была лаборатория, но тем не менее Змей захаживал и ко мне, иногда чтоб поинтересоваться мнением умного человека, а порою чтобы обсудить что-то важное, касающееся того вируса, с которым мы имеем дело. Сегодня был не второй и не первый вариант. — Ох, Мастер, не думал я, что пополнение Убежища омегами будет так чревато тем, что даже ты будешь пить нейтрализатор. Поглумиться. Да, такое тоже имело место в нашей докторской с ним практике. Змей всегда презирал какие-либо слабости, будь то голод, холод, зной, жажда или сама смерть. Поэтому неистово пытался от них избавиться, тренируя своё тело, рефлексы, обоняние или другие чувства. Кое в чем природа ему тоже помогла, например, в похоти. Он был бетой. Над ним был неподвластен всплеск гормонов со стороны чужого тела, как и желание овладеть кем-нибудь, лишь потому что так велит физиология. Но при этом он всё равно оставался взрослым мужчиной, что ничуть не мешало ему бросать двусмысленные взгляды на лидера нашего спецотряда. Когда я спросил его как-то об этом, он лишь отмахнулся фразой о том, что нет стыда в том, чтобы дивиться совершенству, а он, по его мнению, пусть и далеко не единоличному, был безупречен. Всегда сдержан, вечно холоден и никогда не допускает ошибок. Даже когда делает что-то теоретически неверно, результат практики всё равно впечатляет все ожидания. Покачав головой, я взял со стола стакан и залпом выпил жидкость в нём, при этом не сводя взгляда с ехидно улыбнувшегося биолога-генетика. Ментоловый привкус остался на языке, пока холодок прошёлся по пищеводу. Ощущение, что пьёшь разжиженную зубную пасту или жидкость для полоскания рта. — Всего-то один мальчик в период течки… не проще ли было дать ему нейтрализатор, а, Мастер? Профессионал не имеет права на провал, — деловито заметил мужчина, сев за один из стульев напротив меня. — Есть ли смысл переводить сей продукт множеству альф, когда достаточно одному юноше выпить его? — В этом твой извечный промах, Змей, — заметил я, отставляя ёмкость, — ты никогда не смотришь на всю картину в целом, хватаешься лишь за первичный образ. — Оу, неужели? — брюнет вскинул брови. — Ему нельзя пить нейтрализатор, он отравился им до этого, — пробормотал я, взяв в руку карандаш, став вновь ритмично постукивать им по столу. — Вколи ему альфа-токсин, я не вижу проблемы, — фыркнул мой коллега, видимо, не особо задумываясь о последствиях. Впрочем, я мог бы поступить так же, если бы не парочка «но». — Он слишком молод. Я и без того ввёл ему удвоенную дозу, если он продержится пару дней, то… — я многозначно посмотрел на Змея, что расплылся в довольной улыбке, обнажая идеально белые ровные зубы. — Ставишь эксперименты? Я б с удовольствием понаблюдал, — в жёлтых глазах промелькнул живой интерес. Действительно, змея. Даже повадки те же. Играет с жертвой, прежде чем проглотить. — Если он продержится пару дней, то уже не будет надобности травить его столь сильнодействующим препаратом, как альфа-токсин, а потом уже его и других выживших отправят в «Логово», — разъяснил я простую истину, наблюдая за тем, как глаза у врача поднимаются к потолку, а затем следует разочарованный вздох. — А я предполагал, что на подготовке S-класса у тебя всю жалость выбили. Я нахмурился. Пожалуй, о чём я не хотел ни вспоминать, ни разговаривать, так это о том, как появился специальный отряд «Акацуки», и о том, что каждый из его членов прошёл, чтобы оказаться здесь и сейчас. Опускаю пистолет, когда последний мутант упал замертво. Целиться в движущиеся цели оказалось куда сложнее, чем в манекены, тем более попасть в головной мозг или сердце. Поражения в иные органы эти уроды игнорировали. Потом при вскрытии стало ясно почему — мутация была настолько сильна, что у большинства особей регенерация была до такой степени, что любая дыра за пару минут зарастала соединительной тканью. Исключением были только два места — головной мозг вместе со спинным и сердце. Стрелять в голову было эффективно, но при условии, что патроны бронебойные. Стрелять в шею было рационально, если задеть крупные сосуды. Вот только не каждый стрелок мог справиться с этим. От кровопотери мог умереть только «треш», «боссам» требовалось что-то посильнее, чем дыра в аорте. Как вариант были прострелы ног и позвоночника. Паралич нервной системы был весьма кстати, если нужна задержка, а не убийство. Первое пригодилось бы для изучения, второе для зачистки. — Долго целишься, тебя бы уже сожрали, — сплёвывая на пол, изъясняется инструктор в сторону светловолосого парня, что недавно прибыл. — Не вижу смысла тратить патроны, как тот, — фыркает мальчишка, указывая на парня, которого к нам перевели из колоний особо строгого режима. Бывший заключенный и впрямь особо не церемонился, стрелял во всё, что шевелится, а если кончались снаряды, устраивал поножовщину. Надеюсь, ему объяснили чем опасна кровь? — Тут тебе не тир, сопляк, — взревел специалист, пока блондин начисто его проигнорировал, по-прежнему глядя в прицел. Щелчок. Пуля, вылетевшая на огромной скорости, пробив глазницу «боссу» из вольера, находящегося этажом выше, сваливает того насмерть. Я невольно присвистнул. Талант. — Ты у меня землю жрать будешь. Пять километров с полным обмундированием, — назначил наказание инструктор, на что новенький ответил, иронично изобразив на лице полный ужас, а после, заметив мой взгляд, хмыкнул, направляясь на пробежку. Точнее на пробег с препятствиями, в роли которых выступали не только различные камни, возвышения или лужи, создававшие ощущение, что ты попал в зыбучие пески. Там были ещё и вылетающие снаряды, крутящиеся брёвна и обученные псины, которым для «улучшения» генома тоже вкололи вирус. Они загрызали насмерть не особо умелых или тех, кому просто повезло меньше. Интересно было то, что вирус животных не передавался человеку. Дистанций было всего три: два, пять и десять километров. Последнюю дорожку пройти не смог никто… по крайней мере, я так думал тогда. — Это не жалость, я всё же давал клятву Гиппократа, а там один из принципов заключается в том, чтоб не навредить пациенту, — чуть сдвинув брови, напомнил я Змею, который лишь желчно усмехнулся. — Всего лишь оправдания. — И что же предлагаете, доктор Змей? Накачать мальчишку альфа-токсином и ждать последствий? Они могут быть куда печальней, чем неутомимая похоть, — заметив очевидное, я отложил карандаш, поднимаясь со стула. — Вместо этого каждый альфа будет вынужден употреблять нейтрализатор, лишь бы для того, чтоб не кидаться на несчастную омегу, готовую к спариванию, — коллега развернулся на стуле, следя за моими манипуляциями, когда я вытащил из термостата несколько пробирок с кровью, недавно взятой у прибывших, — ценность омег слишком преувеличена. — Если б ты мог исправить демографический кризис, а твоё тело вырабатывало иммуноглобулины, способные расщеплять ткани мутантов до расслоения, то твоё возмущение было бы уместно, а так… — я позволил себе улыбку победителя, когда наскоро сделав мазки, зафиксировал один из них под микроскопом. — Мастер, для чего вы взяли кровь у омег? Не проще ли было сразу забрать у них донорскую дозу для ампул? — перевёл тему длинноволосый мужчина. — Саске… омега, который утверждал, что тестер показал у него то, что он альфа, — счёл уместным немного растолковать я, разглядывая под микроскопом форменные элементы крови, — я бы предположил, что он лжёт, но он говорил так убедительно, словно так оно и есть. — Подростки. Вечно с ними одни хлопоты, — доктор присоединился ко мне, заняв соседний микроскоп, — но, в любом случае, такое невозможно. Может быть, тестер был неисправен или ещё какие-то факторы. Так… у меня здесь альфа, — оторвавшись от разглядывания мазка, сообщил Змей. — Номер три? — осведомившись и получив удовлетворительный кивок, я подал генетику другой мазок. — Это Узумаки Наруто, его привёл Ворон вчера. — А это… — член спецотряда задумчиво покрутил винт микроскопа, что-то разглядывая, — мужчина-омега. — Есть отличия от женщины разве? — вскинул я изумлённо брови. Всё же в область эту я как-то не лез, моими основными навыками были терапия, хирургия и реанимация. — Тц, — цокнул Змей, словно я воистину такой невежда, что меня к наукам на пушечный выстрел нельзя подпускать, — конечно же. За свою жизнь я столько пересмотрел этого всего, что для меня это особого труда и не составляет. Напомните мне, мой дорогой коллега, какое соотношение у мужчин по классам? — Альфы 70%, беты 25% и остаток — омеги, — пожав плечами, тут же сказал я, попутно глянув на доску, где были развешены фотографии мутантов и примерное их соотношение. Вроде бы верно. — Да. У женщин 50\50 процентов бета иль омега. Равносильно этому и складывается количество монстров, «боссы» — альфы, «треш» — беты и омеги… — «Матки», — закончил я, всматриваясь в недавно проявленный снимок, где было существо, раздувшееся до размеров, примерно, слона. Серая складчатая кожа, чёрные без зрачка глаза, а изо рта вытекает желто-зелёная слизь. В брюхе должно быть были личинки, которые вскоре бы увидели свет, превратившись через несколько дней во взрослые особи уже известных нам мутантов — «боссов» или «треш». Третьего не было дано, что было неплохой новостью, учитывая то, что и так всё шло в тартарары. — Но не все омеги могут стать матками, — отстранившись от микроскопа, Змей взял последний мазок и, глянув на него через увеличительную призму, сообщил, — вот данная особь может. Этого я действительно не знал. Всё же, хоть это не было в моей компетенции, я всё-таки интересовался любой подробностью, которую нам или генштабу удавалось выяснить. Последние исследования, которые мы проводили совместно со Змеем, позволили многое узнать. Например, то, что кровь омеги можно использовать как оружие. То, что половую принадлежность имеют только боссы, и поэтому у них есть склонность к «осеменению» омег, даже беты-женщины их не интересуют как инкубатор их потомства. И самым ужасным стало открытие третьего типа — маток. Когда-то бывших омег, которые смогли выжить после изнасилования со стороны мутировавших альф. Они превращались в воистину что-то более мерзкое, чем просто мутант. Они плодили себе подобных, пусть и не ежедневно по несколько тысяч, но за неделю такое существо могло взрастить в своём брюхе до пяти или десяти особей, что было само по себе чревато последствиями. Они не обладали какой-либо приспособленностью к окружающей среде, как боссы, и не скапливались в кучи, как треш, но, пожирая в большей части трупы, рожали «личинок» до тех пор, пока те не использовали как корм свою «мать». Основной же сложностью было то, что их трудно найти. Твари забивались в самые дебри. — И в чём же разница? — задал я ключевой вопрос. — В том, коллега, что мутируют только женщины. У омег-мужчин самая большая резистентность, иными словами, иммунитет. Даже если их «покроют», они скорее умрут от разрывов внутренних органов, нежели от того, что их потом заживо сожрут их детёныши, — Змей снизошёл до объяснений, нарушая стоящую в лазарете тишину. — То есть, единственные, кто не могут мутировать и разносить вирус, это пять процентов мужского населения, — сделал вывод я, проводя по лицу рукой, — весьма обнадёживает. — Да. Ворон добыл для меня последний «кусочек мозаики», в котором я так нуждался, — с удовольствием произнес это доктор, подмечая собственную важность и при этом поднимаясь с места, собираясь уйти. Я уже ожидал хлопка двери за спиной, сложив руки на груди, когда услышал следующее: — Знаете, Мастер, если это то, о чём я думаю, может быть, мы с вами сможем создать вещь, за которую останемся в истории на века. Мифы о лекарстве были чем-то вроде несбыточной мечты. У нас было достаточно крови разных групп, но за почти два года работы нам удалось поисследовать не так много, как хотелось. Люди зачастую умирали раньше, чем поспевала помощь. Чаще всего мы находили альф, что стояли за друг друга горой, иногда даже приходилось силой оттаскивать их от инфицированных друзей, родственников или возлюбленных. Бет было не так много, но они всегда обыгрывали своё положение хитростью (прятки на чердаках, небольшие укрытия), и в некоторых случаях нашим бойцам удавалось их разыскать раньше, чем монстрам. С омегами дело шло тяжелее: если девушек «боссы» утягивали за собой, впрочем, парочку из трущоб мы всё-таки вытащили, то парней я мог буквально по пальцам пересчитать. Саске вот первый. Был ещё Террорист, но… Я скрипнул зубами. Бледный юноша сидел на операционном столе, прижав одну ногу к груди, взгляд был направлен в пол. — Я ведь сам этого хотел, — тихо прошелестел бесцветный голос. — Да, — в тон ответил я, отводя глаза от забинтованного торса парня. — Подумаешь… кому это нужно-то, — пожал плечами блондин, — я всё равно никогда не хотел… семьи, — последнее слово было произнесено более отличительно от других. — Они ведь погибли? — вопрос был задан как-то сам собой, никто не интересовался из нас почему, и что подбило на вступление в «Акацуки». Всё равно многие умрут. Всё равно никто не останется. — Вся деревня, — мальчишка, едва окончивший школу, слез со стола, ступая босыми ступнями по кафелю, — мне плевать. Они меня раздражали только, — в голосе появились нотки горечи, ещё несколько мгновений спустя Террорист покидает палату, прижав руку к бинтам, что тянулись со стороны паха. Врач, который должен был делать операцию, погиб из-за вырвавшегося «босса», что успел убить двоих сотрудников на базе, среди них был и он. Меня поставили за операционный стол прежде, чем я успел понять кому и что мне надлежит сделать. Иногда я просыпаюсь в холодном поту от кошмара, где я вновь и вновь оперирую парня, которого теперь вынужден видеть каждый день. — Маааастер, — зазывающе доносится из-за двери, которая, распахиваясь, показывает мне двух блондинов. Один из них мне знаком, второго я вижу во второй раз. Ему я вчера зашивал глубокий порез на щеке, так же брал кровь на анализ. — Здрасти, Мастер, — в тон произносит молодой альфа, который в два шага оказывается около меня, при этом будучи сильно взъерошенным и каким-то нервным, словно двое суток не спал. Хотя если вспоминать отчёт Ворона, то так оно и было. — Чем обязан? — буднично интересуюсь я, подпирая голову рукой, время от времени искоса посматривая на Террориста, что крутился на стуле, раскачивая головой, пока у него в наушниках играла музыка. Ещё строит из себя взрослого, а сам такой ребёнок. Только вчера утром приползал за аспирином, сетуя на головную боль, хотя от самого пахло спиртом, как от привокзального алкоголика. — Он мне сказал, что если альфу или бету ранят, то возможность выживания есть, — аккуратно начал парнишка, кивнув в сторону снайпера, — правда? — Тебя бы не привели в Убежище, если б твоя рана могла понести заражение, — прищурив глаза, заметил я, — ранение, скорее всего, было острым тонким предметом, судя по краям пореза. — Ножом, — пробормотал, присмирев на месте, Наруто, чей взгляд стал каким-то стеклянным, — я воткнул его в одного из… них, он как бы лопнул, и в меня отлетело, — рассказывая это, альфа побледнел. — Ты беспокоишься насчет того, что мог заразиться таким способом? — вздохнул я, не понимая почему Ворон сам не развеял сомнения школьника, скидывая это на меня. — Да, — блондин как-то поник, — уже идёт второй день, я чувствую себя странно, никак не могу успокоиться, сон не идёт… — сильнее взъерошив свои волосы, признался мальчишка. Ну ещё бы. За своим дружком хвостом ходит, а у того течка в самом разгаре. — Успокойся, с тобой всё нормально, — заверил я, равнодушно положив левую руку на стол, предварительно стянув с неё перчатку под пораженный взгляд Узумаки. Как-то разъяснять то, что преподаватели должны были вложить на курсах для альф в эту светлую голову, у меня не было вдохновения, тем более при посторонних. Проще было поступить иначе. — Так это правда… — некое восхищение отразилось и в голосе альфы, — ну Мастер… ну вы мужик, — всё ещё хрипловато отозвался тот. — Если тебе недостаточно, то мы смотрели твою кровь под электронным микроскопом, и уверяю тебя, ты не мутируешь, — вяло сообщил я, надевая на протез, шедший до самого локтя, перчатку обратно. Раздался звон где-то в глубине лазарета, там, где находились препараты, но прежде чем я повернул голову в сторону, меня отвлек Террорист, появившийся словно из неоткуда. — Мастер, а ведь рана была небольшая? Вас ведь укусили… — длинные пальцы щекотливо прошлись по всей длине руки, замирая на искусственной ладони, — здесь. — Верно, — напрягся я от таких откровений, отмахиваясь от чужой конечности. — Но рубанули всё равно намного выше, — кажется, моя реакция подействовала в кои-то веки, так как эти слова были сказаны уже более холодно. — Чтоб наверняка. — Тогда почему мне… — вновь напомнил о себе молодой альфа, указав пальцем на щеку, — мне бы очень не хотелось прощаться с частью лица, но это куда лучше, чем стать, как они. — Ворон тебе всё спиртом залил, во-первых, — опустился я до таких банальностей, раз юноше самому мозгов не хватает, чтоб это понять, впрочем, его белобрысый собрат недалеко тоже ушел, раз ему постоянно следует напоминать о другом. — А во-вторых, в тебя прилетел не тот нож, что ты воткнул в личинку матки, а тот, что Ворон кинул в одного из них, но ты, вместо того, чтобы увернуться, подставился. И, в-третьих, он был в крови не чужой, а его, — предугадал я следующий вопрос, прежде чем его задали. — Значит, я не мутирую? — альфа просто рвал все награды по слабоумию, если такие имеются. — Нет. Ты здоров, — мысленно взмолившись о том, чтоб эта парочка, выносящая мне мозг ушла, ответил я. — Спасибо, Мастер, вы рассеяли все мои подозрения, — заверил меня Наруто, поднимаясь со стула, на который минут десять назад уселся, — и да, классная рука, — показав на себе, прибавил мальчишка, покидая мой кабинет. Однако второй экземпляр остался сидеть, склонив голову на один бок, при этом, мрачно окинув меня взглядом, прибавил, стягивая наушники на шею. — Пошли на крышу. — Нет, — категорично заявил я. — Идём. — Ты не понимаешь, что я не собираюсь покидать лазарет? — Мастер, да что ты ломаешься, как монашка, я ж тебя не под венец тащу, — рыкнул, не сдержавшись, Террорист, резко поднимаясь с места, а подойдя к двери, бросил через плечо, — идём. Иначе всё пропустишь. Иногда мне приходилось понимать, что пацан, всё-таки, несмотря на юный возраст, умеет добиваться своего, и пусть это бывает только тогда, когда он переходит со мной на «ты». Поднимаясь по железной лестнице под самую крышу, я невольно был вынужден глядеть на виляющий впереди меня зад. Если не брать в расчет то, что я врач, а те, как известно, существа бесполые, я всё равно оставался альфой, а блондин — привлекательной омегой. На плоской кровле, как и всегда, было ветрено, даже лучи заходящего солнца не особо грели. Полы халата то и дело развивались на ветру, покуда снайпер не пригласил меня сесть около себя. — Это обязательно? — только беседы мне не хватало для полного счастья на крыше многоэтажки, чьи подземные этажи занимало Убежище, а здесь был наблюдательный пункт. За каждые десять метров от здания высились барьеры из колючей проволоки, минных залежей и своеобразных ловушек, которые мог пройти только знающий дорогу человек. Блондин похлопал ладонью около себя, пришлось усесться на грязный бетон, при этом вопросительно посмотреть на юношу, что подставил своё лицо заходящему солнцу. Его загорелая кожа, приятно оттеняемая светлыми лучами, что заставляли снайпера щуриться и прикрывать глаза, вызвала у меня желание прикоснуться к ней. Хоть на момент. Но я отдёрнул себя от этой мысли. Всё же солнце немного грело, по крайней мере, место, где я сидел бок о бок с юношей, не казалось мне холодным или жестким. Здесь было… тепло. — Ты что-то хотел мне показать, — вспомнил я, когда всё же смог отвести взгляд от чужого лица. — Глядите, Мастер, — пробормотал Террорист, кивая в сторону заката, что приятно пламенел на горизонте: багровое небо переплеталось с розоватыми, сиреневыми и темно-фиолетовыми облаками, что окрашивало алое солнце. Где-то далеко летели птицы. Где-то был мир и покой. — Это… — произнёс я, переводя взгляд на парня, чей кончик носа немного поморщился от порыва ветра, пока едва заметные на щеках веснушки, которые только при таком ярком освещении и можно было рассмотреть, были подсвечены заходящим солнцем. Уже не ребёнок, но ещё не мужчина. Пытается казаться им. Хочет доказать свою значимость. Слабая улыбка тронула мои губы, когда я, продолжая глядеть на столь чужого и одновременного близкого человека, заметил, как затрепетали ресницы, как загорелся лазурный взор из-под длинной золотистой чёлки, что вечно спадала на лицо снайпера. — Это красиво, — шепотом договорил я, всё ещё не сводя взгляда. Мне не были интересны мгновения заката, что угасал с каждой минутой, но я готов был вечно сидеть так и глядеть на человека, который так раздражал и запал мне в душу одновременно. Какой оксюморон*. — Мастер, помните, как я злился, когда узнал, что вы так и не смогли меня, грубо говоря, «стерилизовать», — негромко заговорил блондин, всё ещё наблюдая за раскрашенным в красные оттенки небом. — Да. Ты был в бешенстве, — подавил я усмешку, вспомнив, сколько в меня всего полетело, когда у омеги началась течка и, само разумеющееся, как он догадался о том, что я не вырезал ему часть органов. Почему? Не смог. Просто не смог. — Не сказал бы, что сидеть на альфа-токсине лучше, — фыркнул со смешком Террорист, подставляя лицо солнечным лучам. — Действительно, — только и оставалось произнести мне. Как будто он себе его колет. Натягиваю на себя светлые волосы, что накручены на руку. Парень подо мной вскрикивает от боли, при этом тут же недовольное восклицание сменяется стоном удовольствия, когда я вновь двигаю бёдрами ему навстречу, придерживая настоящей ладонью за бедро чужую ногу. Он очень гибкий. Губы касаются бархатной на ощупь кожи. Мягко прикусываю её, вызывая тем самым очередной экстазный стон со стороны партнёра, который ехидно посмеивается всегда, глядя с какой нежностью я к нему отношусь. Толчки в податливое тело становятся грубее, глубже. От пошлого хлюпа смазки и шлепков от соприкосновения наших тел румянец, кажется, выступает только у меня. Светлая макушка только вздрагивает, когда я вновь задеваю простату, следом идёт закусывание припухших от долгих поцелуев губ, чтобы не дать мне вновь услышать голос, трепыхающийся в удовольствии. Ничего, я ещё выбью его из тебя. Член изнуряюще медленно выходит из ануса партнёра, который через раз дышит, прикрыв голубые глаза, пока я вновь направляю его в сочащийся смазкой проход. Мне не помог даже нейтрализатор, чтоб перестать чувствовать этот блаженный запах омеги, которая так дерзко полчаса назад клялась в том, что вина за происшедшее будет лежать только на мне. А сейчас Террорист сам призывающе раздвигает ноги, поднимаясь на локтях, чтобы вновь ощутить мои губы на своих устах. Неловкий поцелуй обжигает не меньше, чем огонь, я разрываю его и в несколько фрикций довожу бойца до грани. Он хватает ртом воздух, сжимает в руках простынь больничной койки, сдерживая стон сквозь зубы, но который я всё же слышу, когда вижу, как он кончает себе на живот. Моя разрядка наступает парой секунд позднее, я, не сдерживаясь, позволяю себе излиться в партнёра, сжав до боли чужие упругие бёдра, а после опуская их на постель. — Ещё два дня, мм, — потягиваясь во весь рост, шепчет юноша, счастливо прикрывая глаза и сдвигая колени вместе, когда я выхожу из него, как-то отстранено наблюдая, как собственная сперма идёт следом. — Не забудь про таблетку, — лишнее напоминание не помешает. Только аборты я ещё не делал. — Какой ты нудный иногда, Мастер, — отмахивается от предостережения малец, выводя у меня на торсе какие-то знаки пальцем, при этом мурлыча что-то себе под нос. Я испытываю какую-то слепую нежность, что травит меня не меньше, чем нарушенный запрет на любую близость, глядя на его пленительные губы, на его улыбку. Даже на плавный изгиб спины, когда блондин переворачивается на спину, прогибаясь в пояснице, и как бы невзначай проводит ладонью по своим ягодицам, оттягивая немного одну из них, чтоб засветить манящий вход в тело. Ещё два дня. — Может, хотя бы один раз, Мастер? — со вздохом бормочет Террорист, когда я прогоняю воспоминания и вновь смотрю на его недовольное лицо, скорее несколько обиженное, чем и впрямь неудовлетворенное. — Скоро? — сдаюсь я, понимая, что из меня не только душу вытрясут, но и мозги следом, если так будет продолжаться и дальше. — Месяц, — улыбается искренне парнишка, откидываясь на меня и складывая свою голову на моё плечо, отчего копна светлых волос тут же лезет мне в глаза и нос. Остаётся только ворчать про себя, если скажу вслух, он может и отрезать. Как-то речь об этом уже шла. — Пообещай мне, — попросил я, переводя взгляд на кровавое солнце, чей диск почти закатился, сгущая сумерки вокруг нас. — Мм? — «Акацушник» привычно мычит, выдыхая мне куда-то в шею, отчего по коже проходит череда мурашек. — Что не посмеешь погибнуть до этого, — серьёзно прибавил я, повернув голову, чтобы увидеть кислое лицо, как бы говорящее о том, что в его планы это не входило. — Мастер, мы ж с вами договаривались дружно подорвать себя взрывчаткой, когда нас окружат толпа мутантов, а патронов не будет, — мычание сменило недовольное бухтение. — Это была твоя идея, а не моя. — Окей-окей, я не умру идиотом с горячей головой в течение месяца, довольны? — хмыкнув, блондин совсем тихо добавляет, словно надеясь, что я не услышу. — Сасори. — Ты забываешься, — напомнил я о том, что наши имена стерлись, остались в прошлом, как и вся жизнь, исключая ту, где мы спецотряд «Акацуки», чья самоубийственная миссия длится уже второй год. — Дейдара, — прошептал я вслух, получив едва ощутимый поцелуй в скулу. Да, я всё ещё помню его имя. Единственный омега в спецотряде. Единственный, кто прошёл всю десятикилометровую дорожку, исключая нашего лидера, на испытательном полигоне в полном вооружении и камуфляже. Тот самый человек, ради которого я заставил своего напарника отрубить мне руку, едва завидев слезы на его глазах. _____________________________________________________________________ Оксюморон* — термин античной стилистики, обозначающий нарочитое сочетание противоречивых понятий.