На рассвете следующего дня

Сон никак не шёл, я то и дело переворачивался с бока на бок, подтягивая одеяло до самой головы. Уткнувшись лбом в подушку, я едва ли не взвыл, понимая, что уже давно ночь, а организм как огурчик. Перед глазами вновь пронеслись события вечера, где все смеются, улыбаются, дружно едят то, что подал на ужин Новичок. Сакура и Неджи обсуждают то, как можно помочь обитателям Убежища, Наруто и Суйгецу о чём-то смеются меж собой, пока Кимимару подливает всем морса. Словно встреча старых друзей, а над нами нет разрушенного, будто бульдозером, города. Упоительная картина, не так ли? Но если присмотреться, то весёлый и задорный гогот Узумаки далеко не искренний, несмотря на то, что парень отчаянно корчит из себя весельчака для других, чтоб им было хорошо, чтоб они не беспокоились. А Сакура? То и дело косится на меня, поджимает губы, отводит напряженный взгляд и тихо вздыхает, будто бы я такой слепой, что не вижу этого. Каждый занят своими мыслями, каждый что-то потерял, но только не Ворон, он как с безразличной миной ел свою порцию, так и продолжал. Причём отдельно от всех, а ведь даже Новичок с Мастером и Террористом к нам присоединились, попутно уговаривая сыграть в покер. Приподнявшись на локтях и подперев рукой подбородок, я прислушался к спокойному дыханию Харуно снизу, чтобы удостовериться в том, что девушка видит сны и не будет возникать, если я отлучусь. Спустившись по лесенке со своей койки, я, взяв кеды в руки, вышел за дверь, где после обулся. Мне ни в туалет, ни пить не хотелось, меня мучило другое желание, которое сейчас и было скованно альфа-токсином, но вскоре вновь начнет действовать во всю мощь. Сложив руки на груди, я пошёл вдоль коридора, что был словно бесконечный, хотя всё равно где-то да кончался. Наверное, причина бессонницы заключалась в моём намеренном самокопании, где я пытался понять что со мной не так. Почему до этого дня я не поддавался ни одному уговору, отстаивал право быть альфой, а теперь просто сдался? Разве я хочу быть омегой? Б-р-р. Меня даже передёрнуло от одной мысли. Кому в общем может быть хотеться быть кем-то подобным? Почему, зачем, как? Не знаю, не хочу и не буду узнавать ответы на эти вопросы. Я никогда не намеревался плыть по течению, словно говно по реке, всегда выбирал то, как мне будет удобно, как мне больше нравится. Решал всегда я. А сейчас? Я настолько жалок, что друзья ради меня воруют препарат у людей, что нас спасли. Я даже сам ничего сделать не могу с тем, что со мной творится. Даже смириться не могу с тем, что должен буду провести жизнь с каким-то мужиком-альфой, подставляясь ему, словно течная сучка. Сжав ладони в кулаки, я ощутил, как болезненно натягивается кожа, так как трещины и корки на казанках даже не успели подзажить, ведь я не оставлял им выбора, то и дело причиняя себе боль, попадая в неприятности или самостоятельно нанося себе ранения, лишь бы не идти на поводу у «природы». А она была ещё той тварью, постоянно затягивала «ошейник» у меня на шее с каждым днём всё туже, чтоб меня ломало, трясло, что я был вынужден запираться наедине с хлоркой. Травиться или трахаться, такая уж дилемма. Остановившись на перекрестке путей, я оглядел каждый из возможных вариантов дороги. На вид они были все одинаковые, даже цвет мерцал так же. И как тут выбирать или ориентироваться? А может, просто сдаться? Ладони разжались. Я невольно провёл ими по оголённым плечам. Всё же, по ночам было как-то более прохладно, нежели днём, а майка не особо спасала от сквозняков, которые неизвестно откуда здесь брались. Хотя воздух же должен как-то поступать сюда? Почему я не могу просто приспособиться к тому, что теперь со мной стало? Только потому, что привык быть первым и получать то, что хочу? Ведь так всегда и было. Учихи всегда брали то, что причитается победителям, они были самыми сильными, самым надежным кланом. Вот только что с ними теперь? Бегают, как муравьи, по руинам поместья, пожирая друг друга, завидная участь, что ещё сказать. Я не особо общался с соклановцами, они для меня были чем-то вроде прислуги, хоть и родной по крови. Ни «здрасти», ни «до свидания» не было предусмотрено говорить. Как будто мы и в самом деле чужие люди. Меня растил один отец, о матери я ничего не знал и не видел её в глаза. Перед глазами промелькнуло воспоминание, единственное, которое ассоциировалось у меня с этой женщиной. — Вот же недомерок, кто тебя учил за цветами ухаживать? Тебя держат тут только из-за того, что ты и твоя семья задолжала клану Учиха денег… гнилое отродье, — сквозь зубы шипит отец, присаживаясь на стул, с которого привстал, заметив, как новый садовник лениво поливает цветы, сбивая мощной струёй воды едва распустившиеся бутоны. — Какая разница, — лениво ковыряясь в принесённом мороженном, я откидываюсь на спинку кресла. Всё-таки полдник на веранде был чем-то вроде данности традициям, как и ужин один на один с папой, что сам, порою, на него и не являлся, прикрываясь делами, встречами и нехваткой времени. — Это всего лишь цветы, можно посадить другие, — пронаблюдав, как белая масса стекает с ложки, я поднял глаза на родителя, что мрачно поглядел на меня. В какой-то момент я даже струхнул, решив, что на меня могут наорать впервые в жизни, однако этого не произошло. Сжав челюсть так, что заходили желваки, глава клана Учиха тяжело выдохнул и, сложив руки на груди, при этом отводя тёмный взгляд в строну сада, произнёс: — Их посадила твоя мать. Я даже глаза округлил от такого заявления. За пятнадцать лет отец ни разу не обмолвился об этом совершенно чужом для меня человеке и понятии. Не то чтобы меня брала зависть, глядя на других детей и подростков, с кем гуляли их мамаши, а слова Наруто о том, какую вкусную запеканку приготовила его мать, и вовсе проносились мимо ушей. Меня нисколько не трогали ленивые высказывания одноклассника Шикамару о том, какая у него вредная мать, что снова забрала у него приставку из-за того, что сын вновь валяется целый день дома. Мне всё равно. Мне правда плевать. Я никогда не имел желания узнать кто моя мать. Я прекрасно жил без неё, и меня не трогало её отсутствие. Ведь купить можно всё, даже ту пресловутую любовь. Забавно, что все вокруг верят в эту гнусную ложь. Даже я сам иногда. — Мм, — кисло обвожу по краю блюдечка ложкой, — круто. Моя мамаша садила тюльпаны у нас во дворе. А я на клумбе был зачат? — саркастично интересуюсь я, переведя взгляд на отца, что поджал губы. Хлёсткий удар по лицу поставил меня на место, как и пульсирующая боль в щеке, к которой прилила кровь, пожалуй, не столько как от удара, а больше от позора. Он дал мне пощечину на глазах у прислуги. — Благодарю за угощение, отец, — процедив это сквозь зубы, вскакиваю с места, чувствуя, как горит место удара вместе с тем, как пылают и собственные уши. Глава семьи ещё что-то кричит мне в след. Кажется, там было слово «прости», но я уже полным ходом иду к себе в комнату. Это было почти два года тому назад. Сейчас всё слишком кардинально изменилось, чтобы придавать этому значения. Наруто похоронил свою мать, перед этим убив её, потому что она стала одной из мутировавших тварей. Маткой. Тем чудовищем, о котором рассказал Хидан. А ведь он и Сакура просили меня пойти поискать родню и друзей, зайти в их дома, попытаться хоть что-то сделать. Но после произошедшего в моём клане я был неприступен, отрезая эти попытки. Если уж Учихи не выжили, куда уж другим. Я почему-то не задумывался о том, что стало с моим родителем, может, даже из-за присущего эгоизма, который я нисколько не отрицал. Сложно сказать был ли среди тех мутантов у нас в поместье отец или нет, ведь каждый монстр походил на другого, как брат-близнец. Действительно ли я остался один? Крутанувшись на месте, я наугад пошёл по первой дороге, перед которой остановился. Она вывела меня к какому-то помещению, где за небольшим балкончиком внизу находились полки с оружием, манекены в виде мутантов и разнообразное снаряжение из того, которым пользовались «Акацуки». Прислонившись к перилам, я поддался немного вниз, рассматривая комнату. Пара лавок, шкафчики, какая-то коса с несколькими алыми лезвиями стоит в углу, разнообразные пистолеты, ножи, кинжалы, кортики и даже гранаты. В одной части помещения был расположен тир, как я понял по изолирующим окнам и наушникам, что лежали рядом на полке. Звук ударов нарушил тишину, от чего я прошел вдоль балкончика, постепенно меняя ракурс и теперь замечая человека, который стоял напротив здорового манекена, выполненного в виде «босса» во весь рост. Мужчина наносил удар за ударом, причём не в панцирные крепления, а в небольшие щели меж ними, при этом используя какое-то холодное оружие, наподобие укороченной катаны. А запах-то… Удивленно приподняв брови, когда я узнал того, кому принадлежит длинный чёрный хвост смоляных волос, я спрятался за колонну. Действие было не особо обдуманное, всё же, что такого, чтоб прийти и посмотреть на чужую тренировку? Да, посреди ночи. Ещё подумает, что я слежу за ним. Аккуратно опустившись вниз, я присел около колоны, прижав колени к груди и выглядывая из-за укрытия. Ворон был напряжен, он с какой-то дикой целенаправленностью методично избивал манекен, подходя к нему с разных сторон и всаживая в него оружие. Обстановка накалялась, и, несмотря на вентиляцию помещения, я всё равно чувствовал его запах, словно усиленный из-за того, что боец вспотел. Выглянув в очередной раз, я заметил как парень вытирает пот со лба ладонью, а после, тяжело дыша, направляется к стойке с пистолетами. Взяв один с полки и зарядив обоймой с патронами, Ворон направился к мишеням, попутно надевая наушники. Я прислонился к столбу, за которым прятался, при этом сводя колени вместе и разглядывая обувь, пока за спиной раздавались выстрелы. Один за другим. Мне не удалось пострелять в мутантов, впрочем, впечатлений хватило надолго, и я, как бы это глупо ни звучало, не торопился брать в руки оружие. Меня всё ещё не оставляли воспоминания о том, как я остался один на один с зараженным. Он был ещё неполноценным «боссом», но сам факт коробил до глубины души. Даже если я не могу заразиться, то сожрать меня ему ничего не мешает. Или сделать что похуже. Когда выстрелы прекратились, я наклонил голову в бок, чтоб глянуть на результат, а после отпрянул обратно. В помещение, что находилось снизу, зашёл Мастер, чьи шаги гулко раздавались по всему залу. Что ему-то тут надо? Он же, вроде, у них тут местный Пилюлькин. Или мне не одному не спится этой ночью? Как бы мне ни хотелось подслушивать, но и выходить из убежища казалось ещё более унизительным, иначе Ворон окончательно решит, что я за ним сталкерю, да ещё и с вечно мокрыми штанами. — Мастер? Чем обязан? — кажется, брюнет был удивлен не меньше, чем я, хотя по его голосу всё равно ничего нельзя было понять. Человек был словно из стали сделан. — Извиняюсь, что мешаю в столь поздний час, но я ищу Саске… Парня, которого привёл Бессмертный, — видимо, врачу пришлось дополнить, так как «Акацушнику», скорее всего, и дела не было до имён тех, кого удалось спасти. — Его нет в комнате, где его разместили, поэтому я вынужден его искать. К слову, а что от меня может быть нужно? Или он думает, что я уже окочурился от того, что не полез к альфам за «помощью»? Шах и Мат, наследник Гиппократа, я предпочту на уколах посидеть, чем на чьём-либо члене. — Он за колонной наверху, — раздался в ответ ледяной голос, от которого у меня сразу же пошли мурашки по всему телу. Пожалуй, я не мастер скрытности, но тем не менее, вроде бы, не был замечен, однако Ворон всё равно меня сдал, да ещё так равнодушно, словно даже факт того, что мне могли бы вырезать обе почки, не остановил бы его. Хотя с какой стати? Он всего лишь рабочая сила. Пусть и весьма привлекательная и со специфическим ароматом, который проел мне все мозги. Поднявшись на ноги, я вышел из-за своего укрытия с кислой миной, сразу же наблюдая внизу Мастера, что хмуро смотрел на меня, засунув руки в карманы врачебного халата, и Ворона, который даже не оглянулся в мою сторону. Никто из обоих мужчин не проявил ни капли удивления по поводу того, что я сидел за колонной. Что случилось-то? Лекарь знаком указал мне спуститься к нему, а когда я это сделал, велел идти за собой. На выходе, в последний раз бросив взгляд на Ворона, который вновь надел защитные наушники и теперь вставлял обойму в пистолеты, я невольно покривил губы. Вот гавнюк, а. Мало того, что сдал, так ещё и делает вид, что ни при чём. Шли в лазарет мы не более пяти минут, за это время я успел столько теорий придумать по поводу того, где я мог провиниться, что меня в столь позднее время отыскали и настойчиво в напряженной обстановке ведут в мед.пункт. А в голове уже начали проявляться пошлые мысли вместе с запахом, который невольно лез в ноздри, как бы я ни воротил носом по сторонам. Сев на предложенное место на одной из коек, я вопросительно приподнял брови, пока Мастер всё ещё молчал, угрюмо меня разглядывая, словно сканируя насквозь. Не особо приятное ощущение в целом, да ещё и от такого человека, который и не знаком особо, но и не скажешь, что он ничего о тебе не знает. В такие моменты я, как правило, не зарекаюсь, что ведаю о себе абсолютно всё. Например, то, что я не альфа, до сих пор заставляет меня думать не только о том, что это одна из самых серьёзных и жестоких подстав в моей жизни, но и о том, что с этим ещё что-то делать надо. — Ничего не хочешь мне сказать? — наконец произнес хоть что-то врач, по-прежнему не сводя с меня пронизывающего взгляда карих глаз, что в полутьме лазарета словно красным были подсвечены. Да ещё и место такое… недалеко вон скальпель да щипцы какие-то лежат. — Посреди ночи? Даже не знаю… спать не хочешь? — безразлично пожал я плечами, отводя взгляд в сторону, при этом закидывая ногу на ногу, так как меж ног снова разгорался похотливый пожар, где и без того сгорела моя гордыня и честь. А обрекать себя на продолжающийся позор желания не было, хотя запах сидящего передо мной альфы настораживал, особенно теперь, когда Мастер сам повел носом. Вдохнув в себя воздух, мужчина выпустил его остатки через рот, при этом как-то горько усмехнувшись. — Саске, мне понятна твоя ситуация, которая обострилась ещё тем, что снаружи бродят мутанты, а внутри на тебя заглядывается каждый альфа, что не принимает нейтрализатор. Никто тебя не тронет, но если ты соизволишь разрешить помочь тебе… — Понятна? Да ладно, док? — я позволил себе растянуть губы в усмешке. Как-то жалко и неумело. — Позволить себя трахнуть, классная идея, ага. — Только не утрируй, — Мастер потёр лоб. — Единственное хоть что-то стабильное в этой моей жизни оказалось ложью, — на последних словах я не сдержал смешка, а затем потряс головой, — я не могу это принять. Я просто не хочу быть… этим, — скривив губы, я сжал в ладонях покрывала постели, на которой сидел. — Поэтому не внял моим словам и решил просто довести себя до предела? — красноволосый врач достал из кармана одноразовый стальной шприц, который был один в один, как тот, что я бросил где-то… В кладовке. — Копаетесь в мусоре? — съехидничал я, решив, что лучшая тактика — это нападение, тем более у горла и без того стоял раскалённый ком, а нервы напряглись. Запах альфы впереди меня становился всё сильнее, он словно отбивал какой-то ритм у меня в голове, что сводил с ума. Аромат был не прям уж таким приятным, но таким тягучим, заполняющим всё пространство вокруг. Он отдавал чем-то вроде свежескошенной травы, мокрой земли, свежести леса после дождя. Другие сравнения в мысли просто не шли, любая логическая цепочка рано или поздно сводилась к тому, что кровать-то пружинистая, матрас мягкий, а простыни крепкие. А мы их порвём, если…? Да тут всё провоняло врачом, хотя, с другой стороны, это его логово же. Я вновь потряс головой, закусывая губу, а после поднимая глаза на Мастера, что лишь в тон мне задал свой вопрос. — Воруешь альфа-токсин из лазарета? — Я его не брал, — буквально выплюнул я эти слова в лицо мужчине, что ещё больше помрачнел от моих слов, пока у меня в голове крутилось то, что вот таким рассерженным, а не фарфорово-кукольным и безразличным, он мне нравится куда больше. Это даже заводит. — Неважно кто его взял, сам факт того, что ты его вколол, меня напрягает куда больше, чем то, что ты и твой дружок колите себе альфа и омега токсин, — произнес сквозь зубы Мастер, потирая переносицу. — Наруто колет себе омега-токсин? — мысль была сама по себе абсурдная, ведь Сакура сказала, что брала препарат она, пока Узумаки водил других за нос, неужели и для блондина прихватила? — Да. Хоть и отпирается, но я не вижу никого более подходящего для этого кроме него. Все члены «Акацуки» принимают нейтрализатор ежедневно из-за тебя. Симптомы всё равно проявятся скоро, у тебя уже, например, пальцы подрагивают, тело дрожит, а щеки в лихорадочном румянце, — сообщил врач, кивком головы указывая на перечисляемые им признаки. Я расплылся в улыбке, проводя языком по нижней губе, по всей вероятности даже слишком медленно, так как Мастер успел закатить глаза. — Ну, доктор, помогите мне тогда, я же ваш пациент, — выделил я последние слова, поддаваясь немного вперед скорее играючи, чем серьёзно, хотя, правды ради, Мастер и впрямь был довольно-таки симпатичным мужчиной. Наверное, у него ещё и мягкие, но сильные руки. Мысленно влепив после такого предположения пощечину, я несколько раз моргнул, останавливая разыгравшееся воображение. Так, Саске, ты вменяем. Ты справишься, только не поддавайся этому. — Единственную помощь, которую я могу тебе предложить, это привести к тебе Наруто. Вероятно, он чувствует твой запах даже после того, как ты вколол себе препарат, раз воспользовался омега-токсином. Помогли бы друг другу и не парили ни себе, ни другим мозги, — отозвался мужчина, который безразличной рожей встретил мои кривляния, что едва ли походили на попытку соблазнения. Ну, как-то не привык я быть в такой роли, извините уж. — Я не буду спать со своим другом, — раздраженно отозвался я, думая сейчас далеко не о Узумаки. — Тут не бордель, где ты можешь гнуть пальцы и выбирать. Если не справляешься сам, да ещё провоцируешь других, я обязан предпринять меры. И альфа-токсин, которым ты продолжаешь себя травить, игнорируя моё предупреждение, ничуть не облегчает твоё положение, — видимо, уже устав читать мне нотации, весьма грубо ответил Мастер. — Твоё здоровье куда важнее, чем глупые принципы, которыми тебе кто-то забил голову. — А если я соглашусь? Это что-то меняет? — осведомился я в ответ, выдыхая горячий воздух, создавалось ощущение, что я накаляюсь изнутри. Всё-таки предел есть у любого человека. Терпеть раз за разом становилось всё сложнее, а собственная неудовлетворенность росла в геометрической прогрессии. — Возможно, — многозначно протянул мужчина в белом халате, поправив который, сообщил, — почему бы тебе разок не отпустить себя? Расслабиться и получить удовольствие? Ведь именно это и требует от тебя твой организм. — Ага, — фыркнул я, а после оттянул с плеча лямку майки с самым сексуальным голосом, на который я был сейчас способен, — мне уже раздеваться? — Не ехидничай, Саске, — охладил мой пыл врач, поднимаясь со стула, — ты считаешь, что омеги слабые, жалкие, чего только стоят твои речи про «не могу, фу, как можно». Тебя никто не просит ложиться под каждого встречного, считай это лечебной процедурой, может, ещё и понравится, — хмыкнул под конец красноволосый, подходя к какому-то шкафчику, откуда извлек небольшой футляр, открыв который, нахмурил брови. — О да, всю жизнь мечтал разводить ноги перед другими, прям даже специальность подбирал по этому направлению. Как думаешь, есть факультет пресмыкающейся шлюхи? … Эй, Мастер, — позвал я, упав на койку спиной, когда перед глазами начала кружиться палата, — мне как-то хреново. — Я предупреждал, — прохладно ответил парень, — полежи немного один, — с этими словами парень направился к выходу из лазарета. Когда за врачом захлопнулись двери, я рванул к шкафчикам, перерывая их содержимое в поисках препарата. Но в руки попадались лишь какие-то бумаги, пробирки, склянки и бинты. Заплетаясь в ногах, что подкашивались, я опёрся на стойку, хрипло выдыхая и прикладываясь лицом к прохладной поверхности. Я в самом деле горел, жар пожирал изнутри, всё тело распалилось настолько, что дышать с каждой мучительной минутой становилось всё сложнее, а сердце колотилось в груди так быстро, что вот-вот должно было пробить грудную клетку. Пульсирующая боль в висках была не менее снисходительна, чем ноющая поясница. Собравшись, я уже пополз на коленях к очередному ящику, выуживая его содержимое около себя. Таблетки, спирт, перекись, йод, какие-то мази… всё не то. Заметив в дальнем углу витрину с прозрачной дверцей, я ломанулся к ней, рассматривая сквозь стекло шприцы с жидкостью внутри неё. И какой из них мне нужен? Открыв холодильную камеру, я взял несколько вакцин, анализируя каждую их них по отдельности. Надписей не было, различия были только в цвете жидкости в них: голубая, зеленая и пурпурная. До чего же я докатился, однако. Веду себя как самое низкое создание, готовое за дозу на что угодно, пусть и моя ступень пока что не такая убогая: воровство. Сакура сделала это, потому что беспокоилась обо мне. А я просто хватаюсь за правила и манифесты, вбитые отцом, заложенные всем кланом. Почему я держусь за них? Даже сейчас, когда опасность не грозит, когда я не вынужден скрываться, убегать. Хлопок двери вывел меня из мыслей, и я посмотрел на вошедшего, чей запах тут же вынудил меня пятиться назад, держа в руках шприцы с вакцинами. Присев напротив меня, парень внимательно поглядел на меня сверху вниз, где я, даже в такой ситуации, был ещё более жалок. Тёмный хвост, волосы в котором были перекинуты вперед, приковал на пару секунд мой взгляд, тем временем его владелец небрежно забрал из моих трясущихся пальцев шприцы, что абы как закинул в холодильник. Я сглотнул слюну, скопившуюся во рту, во все глаза глядя на Ворона, что возвысился надо мной, как обелиск, а после потянул меня за локоть вверх. Пару раз дернув рукой в сопротивлении, я попытался оттолкнуть бойца, который скрутил меня в момент, отчего я оказался прижатым к его груди. Тихо выдохнув воздух, подрагивающими губами, я откинул голову назад на «Акацушника», при этом впиваясь пальцами в его руки, которые одновременно не давали мне отстраниться и упасть. Ворон сжал мои запястья в этой немой схватке, отчего я хотел уже впиться ему в ладонь зубами, лишь бы меня отпустили из удушливого захвата, где я бился как птица в клетке. В очередной раз дернувшись в чужих руках, я кое-как вывернулся, при этом задевая краем глаз черную татуировку на плече длинноволосого парня, на которую до этого даже не обращал внимания. В какой-то момент скосив взгляд на пол, когда едва заметный шум в почти что идеальной тишине нарушил её, я заметил упавшую зубочистку, наверное, из чужого кармана. — Что тебе от меня надо? — прошипел я, просто обмякнув в сильных руках, что были испещрены шрамами, которые были хорошо видны в ярко освещенном кабинете. Тащить ему меня будет всяко трудно ведь. Ворон уклонился от ответа, подсобив меня и просто закинув себе на плечо, затем понёс к первой попавшейся койке. Когда тело соприкоснулось с матрасом, а до меня дошло к чему всё идёт, я невольно сглотнул, наблюдая за тем, как парень подходит следом к двери, на которой поворачивает задвижку. — Ты что задумал? — прошептал я, когда боец из спецотряда развязной походкой направляется к койке, где я лежал. Пусть в голове и был сладостный туман от столь близкого нахождения в помещении с альфой, я всё ещё противился этой дымке, хватаясь за покрывало и пытаясь приподняться с постели. — Когда условия ставят «раком», надо выживать, как в дикой природе. Либо ты съедаешь кого-то, либо съедят тебя. Выживает сильнейший. — И к чему это? — Становись «раком», Саске. Я в буквальном смысле опешил с этих слов, так и ничего не поняв, продолжал лежать, приоткрыв губы, и с нескрываемым презрением глядя на парня. Он стоял достаточно близко, раз я мог рассмотреть военные жетоны, болтающиеся у него на груди. Он это серьёзно? Это он мне говорит? Этот вот солдатишка, который меня отшил, когда я сам впервые к кому-то потянулся, даже если и неосознанно? Может, во мне говорит и обида, но не пойти бы ему нахуй с такими замашками? Это я и высказал в лицо парню, затем срывая покрывало с койки и кидая его в него. Возможно, действие было ожидаемым, но не настолько, раз Ворону понадобилось несколько секунд, чтоб избавиться от этой преграды и пойти за мной, но было поздно. Я уже открыл дверь и выбежал в коридор. Ну нет уж. Я лучше подохну от отравления, чем буду трахаться с этим самодовольным болваном, чьё лицо покерфейсом раздражает меня свыше всех дебилов, что я знал. За несколько дней, что я его видел, на нём было всего две эмоции: равнодушие и раздражение. А теперь ему вздумалось мне всунуть. Я б сказал, что у него не доросло, но уж крайне не хочется делать на это ставку и акцент. Пробегая мимо незнакомых комнат, я наугад подергал ручки, надеясь спрятаться где-нибудь. Открытой оказалась третья комната по правому краю после поворота, где я и скрылся. Это был некий склад с длинными полками, заполненными постельными принадлежностями, матрасами и множеством подушек. Повезло ж. Пробежав меж стеллажей, я скрылся за одним из них, переводя дыхание и выдыхая тягучий горячий воздух на ледяные дрожащие пальцы. Всё тело трясло, словно в ознобе. Это состояние уже было для меня привычным, если б не распирающая тело боль, от которой ломило суставы, а эрекция в шортах то и дело тёрлась о ткань белья. Солгать и сказать, что я не хочу, было бы самой откровенной ложью. Но ложиться по чьему-то приказу? Выполнять чужую прихоть? Нет, Учиха Саске живёт так, как хочет он, пусть даже в условиях беженца, выжившего и просто одичалого школьника элитной школы. — Это уже с ума сводит, — прошептал я сам себе, проводя пальцами по и без того взъерошенным волосам, а после оглядываясь на скрип двери. Я знал кто вошёл. Тело было настолько чувствительно к запахам, что даже мучиться догадками не было смысла. Прерывисто выдохнув и прикрыв глаза, я откинулся спиной на стену, надеясь до последнего, что это дерьмо минует меня стороной. Да, в жизни есть вещи поважнее, чем секс по велению тела, даже чья-то жизнь не стоила бы и сомнений по этому поводу, хотя чего уж там, я бы поломался и поторговался насчет этого, но когда собственный организм загибает тебя в рогульку, уже просто опускаются руки. Хочется сделать так, как будет проще. Просто плыть по течению. Сдаться. Перестать искать обходные пути, бояться этого, предать и растоптать всё, во что я свято верил, вознося это в Абсолют. Открыв глаза, я встретился с такими же тёмными очами, как и мои, что во мраке смотрелись более дикими, чем при свете. — Почему я не могу просто вколоть себе альфа-токсин? — тихо пробормотал я, устало потирая веки пальцами. — Тебе объясняли, — Ворон отозвался весьма скептично, будто бы это было настолько просто, словно и гением тут быть не надо, чтоб догадаться. — Нарушения гормональной функции, осложнения в дыхании и работе сердца, — вяло ответил я хриплым от сковывающего возбуждения голосом, пока «Акацушник» обводил меня взглядом, будто бы проверяя буду я ещё продолжать или нет. — Это не всё? — Основной фактор — снижение иммунитета. Ты станешь восприимчив к вирусу. А тебя недавно ранили, — в тон мне сообщил парень, легко пнув меня по кеду носком тяжелой обуви. На этой ноге в районе голени была повязка. Рана была не сильно глубокая, но швы и бинты приходилось всё ещё менять. — Я могу стать маткой без изнасилования? — пробормотал я, когда вся серьёзность происходящего встала на места, как и то, почему Мастер настаивал на том, чтобы я с кем-то переспал, а не травил себя искусственным гормоном. — Да, — кивок со стороны альфы и поданная рука, которую я принял, поднимаясь на ноги. — Почему ты? — задал я итоговый вопрос, с какой-то обреченностью и обидой в голосе. Не, ну серьёзно. В Убежище это не единственный альфа, даже не один из тех, кто имеет шикарное тело или симпатичную внешность. И даже не тот, к которому я питаю что-то дружеское или хоть грамм симпатии. Это человек, который посмеивался надо мной, издевался, пусть и не откровенно, а своими едкими и точными подколками, вгоняя меня в краску, но при этом оставаясь непроницаемым куском льда, который запрограммирован на убийство. Тренировка в зале явно показала то, какой он искусный боец. — Необходимость. Моя ошибка с нейтрализатором, — Ворон, ни капли не задумываясь, ответил. Кажется, его и вправду не волновало, что частью его миссии будет отыметь другого парня. Как он сказал? Необходимость? Суровая и непроглядная, да? Ошибочка? А почему из-за неё должна страдать моя задница? Давай, растли школьника, у него ж между ног течёт от одного твоего запаха, сраная ты птица. Нахмурив брови, я сдавленно кивнул, принимая такой ответ. Он был честный, пусть и обидный из-за того, что на тебя обращают внимание лишь из-за того, что так надо, а не из-за того, что ты такой дофига красавчик. Я глянул через плечо, где Ворон вытянул один из матрасов на пол перед нами, а после кинул поверх него несколько подушек. Необходимость, да? Становиться мутантом мне хотелось ещё меньше, чем спать с кем-то из прихоти природы. Это не она решает с кем и когда я буду делить своё тело. Это я решаю. И я не желаю быть монстром. Я не хочу мучиться от этой ломки, я не хочу сидеть в обнимку с хлоркой в какой-то конуре, задыхаясь от отвратительного запаха и сгорая от стыда каждый раз, когда организм показывает кто здесь хозяин. Не он. Я. Это я решаю, что мне надоело. Это я сейчас переживу этот позор. Это мне сейчас придется, как там сказал Мастер, «вытерпеть эту лечебную процедуру». Опустившись на колени поверх матраса, который для меня столь вежливо расстелили, я сквозь челку поглядел на тёмные штаны парня передо мной. Мне ж его возбуждать там не придётся? Лично у меня всё и без того уже ноет и просит разрядки. Ворон же всё упростил, пальцем сделав круговое движение в воздухе, означающее, что мне стоит повернуться к нему спиной. Как скажете, шеф. Приняв колено-локтевую позу, я невольно вздрогнул, а после выгнулся, когда чужие руки легли мне на пояс, оттягивая ткань шорт. Пришлось уткнуться лбом в изгиб локтя, чтоб не думать об этом, просто абстрагироваться. Забыться. Это просто стандартный визит к врачу. Желанный запах продолжал щекотать ноздри, но это было неважно, так как Ворон был и без того слишком близко, чтобы у меня уже всё плыло перед глазами от каждого прикосновения, как казалось, холодных пальцев к моему горящему телу. Я силой воли заставлял себя не выгнуться в ответ, когда руки парня легли мне на бёдра, спуская шорты с бельём прямо до колен. Если бы я и без того не был весь красным, то было бы ещё чего стыдиться, но сейчас не до этого. Покусывая губы каждый раз, когда чужие ладони меня касались, я против воли вздрогнул, стоило прохладным пальцам затронуть вход в моё тело. От одной мысли, что это слишком интимно, слишком смущающе, да ещё учитывая, что тело вырабатывало смазку с того самого момента, как лекарственное вещество перестало действовать, я глухо застонал в руку. Ощутив прикосновение подушечек пальцев, что плавно обвели кольцо мышц, словно оттягивая неизбежное, а после, размазывая течную жижу, вошли в меня, я мысленно проклял себя, раз позволил такому случиться. Это не было больно, скорее как-то противно, но появилось стойкое ощущение, что так и надо, так и должно быть, так было запланировано с самого начала. Хлюпающие звуки позади только добавляли смущения, и их было никак не перебить собственным сбившимся дыханием. В какой-то момент я и сам не понял, как начал подмахивать бёдрами назад, скорее насаживаясь на чужой палец, что растягивал и без того излишне смазанный зад. Когда добавился второй, я вновь сдавленно застонал куда-то в руку и хотел было глянуть через плечо за чужими манипуляциями, но Ворон тут же другой лапой вернул мою голову в исходное положение, из-за чего у меня появилась болезненность в области шеи. Ощущения и обида на сие действо тут же забылись, когда третий палец присоединился к другим, что уже были во мне. Я был готов взвыть от излишне тянущей боли. Всё же это как-то слишком. Если его предшественников я как-то пережил из-за смазки и медленных поступательных движений во мне, то сейчас был просто пиздец какой-то. Я задыхался от нахлынувших чувств, тесно сочетающихся с болью, трением и собственным затрудненным дыханием, что и без того было сбивчиво. Недовольно замычав, чтоб хоть как-нибудь выразить своё отношение к происходящему, я слишком громко охнул, когда пальцы покинули анус. Я бы мог запротестовать, всё же пока они были во мне, обещанное удовольствие я хоть и не получал, но волны жара, исходящие от паха, поутихли, словно в ожидании. Возбуждение всё ещё продолжало болезненно нарастать вместе с тем, как собственный стояк уже требовал не меньшего внимания. Протянув одну из рук к своему члену, я провёл кончиками пальцев по уздечке, плавно задевая мошонку и упираясь лбом в матрас. Кольцом пальцев обхватывая плоть, я прерывисто выдохнул. Да, чёрт побери, так будет получше. И «как раз вовремя» Ворон уткнулся в мой зад головкой своего члена, отчего я непроизвольно попятился вперед, избегая проникновения, которое было настолько же неизбежно, как и то, что я не уйду отсюда, пока из меня чужая сперма не потечёт. — Стой… не так быстро, — вспомнив кое-что крайне важное, я попытался отстраниться и перевернуться, но Ворон крепко держал меня за тазовые костяшки, не давая даже упасть на бок, — мм, презерватив, — с трудом дыша прошептал я, прикусывая губу до крови, когда чужой член начал входить в меня. Если когда-нибудь кто-то пытался запихнуть нечто большое, длинное и мощное в девственно-узкое, то это было бы весьма знакомым мне теперь сравнением. Сдавливаемая стенками кольца мышц обжигающе горячая головка чужого члена, словно ещё более раскаленная, нежели я, плавно скользнула вперед. Было до одури жарко чувствовать в себе данный «агрегат», который наполняет всё пространство собой, и прибавляя новую порцию боли, к которой я наивно думал, что адаптировался. Саднящее ощущение разбавлялось ещё и тем, что мало того в меня такую «махину» вбивали, так ещё и я понимал, что хочу ещё. Хочу ещё этой боли. Этой наполненности. Этой встряски. Этого ритмичного движения сзади. Этого запаха, который словно порциями проникал в моё тело, накапливаясь там, а после скрываясь на множество горячих костров по всему телу, от которого только ожогов не было. Ворон даже не дал мне и минуты передохнуть, когда вогнал в меня с силой член по самые яйца, что пошло шлёпнулись о мои подставленные на растерзание ягодицы. Никогда не слыл извращенцем, но именно от этого звука, как я понял, моя собственная плоть дёрнулась, вновь встав по стойке «смирно», хотя только пару мгновений назад оседала, как забитая псина. В позе, в которой я и находился, кстати. Я уцепился за край импровизированной кровати, впиваясь в ту отросшими ногтями, которые всё никак не мог подстричь, да и какая тут сейчас разница до ногтей. Вновь замычав, я свёл лопатки вместе, прогибаясь в спине и закатывая глаза, когда с очередным смачным толчком, мысли улетели в невъебенное небытие, оставив голову совершенно пустой. Ощущения болезненной эйфории накатывали, как волны, а само понимание, что меня кто-то имеет, как-то растворилось, сменяясь на чувство нетерпеливой похоти. Была ещё одна эмоция, которая позволила мне расслабиться и поддаваться назад, прикрывая глаза. Защищенность. Хер знает каким она тут боком, но это было что-то невероятное. Нет, не сам тот самодовольный индюк, что, двигаясь, вколачивает меня в матрас, сжимая до, скорее всего, кровавых синяков бедра. А секс. Эта отупляющая боль с примесью чего-то ядрёно-перчённого, от которого прогибается весь позвоночник. Хрипло застонав в руку, я прикусил её, когда от очередного толчка внутри меня в глазах замерцали чёрные точки, а органы дружно сделали сальто. Сладкая судорога, будоражащая всё естество, прошла как молния через всё тело, сорвав с моих губ очередной грудной стон. Блять. Уткнувшись влажным от пота лбом в руки, на одной из которых наливался кровью от моего укуса будущий синяк, я повалился на бок, ощущая, как выскальзывает из моего тела инородный орган. Ну и пусть. Удовольствие не обязательно должно быть обоюдным, не так ли? Но разочарование настигло меня в тот момент, когда я понял, что не один тут млею после оргазма, так как внутри собственного зада чувствовалось всё ещё что-то лишнее… липкое и влажное. Да ладно… он что, в меня кончил? — Твою ж мать… — проскулив это уместное в данной ситуации выражение, я одновременно почувствовал, как вместе с уступающей негой начинает саднить колени, — тебя резинкой не учили пользоваться… говна кусок, — добавил я, поморщившись от ощущений в целом. Приятное наваждение отходило, сменяемым им разочарованием, омерзением и отвращением вкупе с реальностью происходящего. Меня трахнули. Трахнули в кладовой на вонючем старом матрасе среди пыльных полок. Пусть я и осознано пошёл на это, пусть меня ломало, трясло и просто я был не в себе, но это ж надо было додуматься кончить в течную, ёпт, омегу! Даже я знал какими последствиями это может грозить. — Без надобности, — послышалось хрипло в ответ где-то позади, на что я обернулся, чтобы застать, как Ворон, со свойственным ему каменным выражением лица, застегивает ширинку на штанах. А я всё еще лежу со спущенными шортами и обращенной к нему задницей. Парень не мог не заметить это, как и я, поэтому от последующей его пренебрежительной фразы я зашипел, подтягивая на исходное место одежду. — Вид впечатляющий. Кроме того, что я был готов сквозь землю провалиться, я мог бы даже и спорить, что мне снова привиделась эта гаденькая ухмылка. Он же лыбится. Он делает это, когда я не вижу, но слышу это в его санном голосе. — А не пойти ли тебе в жопу? — прорычал я, сползая на карачках с матраса и забиваясь в один из углов комнаты, как раненное животное. — Только что там был, — цинично послышалось в ответ, когда Ворон отвернулся от меня, следуя обратно на выход после сделанной работы. Выполненной миссии, мать вашу. Мне оставалось только бессильно злиться, затирая на футболке собственную сперму и отводить взгляд от подрагивающих и ослабевших ног, с которых я и без того валился. Хлопок двери, извещавший меня о том, что брюнет покинул склад, заставил меня как-то сдавленно фыркнуть, скрывая багровое лицо в коленях, которые были вновь в кровь расцарапаны грубой тканью матраса. Как изнеженная принцесса, в самом деле. Привык спать на шелковых простынях, а теперь страдаю от солдатской мешковины. Я мог бы чувствовать себя жалким. Или просто убогой шлюховатой омегой, которая отдалась альфе в порыве страсти или избавления от своего же недуга. Оправдывать себя или проклинать других. Но именно сейчас я, скривив рот в усмешке, подумал о том, что это был самый длинный у нас диалог. Полный сарказма, яда и взаимонеприязни. Всё, как надо, всё, как я люблю. Губы предательски дрогнули на последней мысли.