На рассвете следующего дня

Такой вкусный, такой завораживающий, такой сладкий. Пройдясь кончиком носа по чужому запястью, я ещё раз глубоко вдохнул аромат с тонкой молочно-белой кожи, которая даже с засохшей грязью и кровью на ней всё равно перебивала все другие палитры запахов. Терпкая сладость вновь наполнила собой мои лёгкие, пока я всё ещё, как зависимый, присев на одно колено рядом со спящим парнем, не мог оторваться от этого сковывающего запаха. Я не помнил, но знал, что мне знаком этот аромат. Что-то далекое, забытое, необремененное тяжестью воспоминаний и свободно источающее это легкое и пленительное чувство. Отдёрнув руку от чужой кисти, я резко поднялся на ноги, отходя к окну, за которым горел закат. Он был алый. Как первая кровь, брызнувшая из раны. Уходящий на западе красный диск солнца с каждой минутой скрывался на горизонте, погружая истерзанный тяжёлыми боями и множественными смертями город в сон. Скоро вылезут и они. Те, кого создали люди по своему образу и подобию. Ведь человек всегда стремится к развитию в ту или иную сторону. В данном случае деградация бы спасла тысячи жизней, но человек решил играть не по правилам. Замахнулся на то, что всегда регулировала природа. А теперь мы пожинаем плоды чужой гордыни и попытки прыгнуть выше своей головы. Мутацию. Неестественную, грубую, отвратительную. Порождённую желанием доказать то, что человек царь в этом мире. Глупцы. Нельзя играть в богов, никто не имеет права даровать силу, ловкость, регенерацию, скорость и абсолютную защиту, кроме самой природы. И на это покусились люди. Итог проводимых экспериментов теперь пожирал тех, кто восстал против простого закона любой жизни. Не открывать пасть шире, чем можешь проглотить. Иначе говоря, кто сильнее, тот и правит балом. И вот мечта регулировать всё и вся ударила рикошетом. Вот только расплата настигла всех, кроме виновных. Пальцем отодвинув немного потрепанную и ободранную в нескольких местах занавеску, я едва склонил голову в бок, обозревая несколько точек, которые были важными в плане разведки. Моё местонахождение это позволяло, ведь это была одна из нескольких многоэтажек, что хоть и была частично повреждена, но предоставляла собой хорошее укрытие и место для ночлега. Мотоцикл не было нужды прятать. В этом забытом людьми городе не нашлось бы смельчака, который бы попытался на нём уехать, а мутантам до него дела не было. Их интересовало только то, чем можно набить желудок и как продолжить род. Два естественных желания для любого живого существа. Мрачно оглядев дорогу, ведущую на север, я медленно переводил взгляд с каждого здания, ища малейший признак того, что ночью к нам могут нагрянуть незваные гости. Но нет. Только ветер катал по земле куски целлофана и ещё какой-то мусор из пачек от сигарет да пожухлой травы. Скрип, раздавшийся в глубокой и застойной тишине, вынудил меня в мгновение положить руку на кобуру, пристегнутую к поясу, где находился один из револьверов. Чувствуя кончиками пальцев оружие, я краем глаз заметил шевеление чуть поодаль в комнате. Выдохнув, я лишь нахмурил брови, отведя ладонь от огнестрельного средства как защиты, так и нападения. Обводя комнату глазами и останавливая их на источнике недавнего шума, я позволил себе недовольно фыркнуть. Один пацан, а проблем больше, чем с целым отрядом. Непослушный, высокомерный, избалованный… Я мог бы продолжать этот список ещё добрых три минуты, мой словарный запас вполне позволял, как и безобразное поведение омеги, что совершал вздорные поступки один за другим ничуть не колеблясь. Безнравственный, грубый, нахальный… Он слишком много о себе думал, раз считал, что можно так дерзить всем, огрызаться и выпятив грудь колесом твердить, что его собственный статус «омеги» всего лишь какое-то недоразумение, в душе-то он ещё тот альфа. Заносчивый, чванливый, вспыльчивый… Его нежелание принять самого себя как данность, могло бы вызвать раздражение, если бы мне не было всё равно. Не я его родитель, пусть мне и выпала участь сообщить о том, что он глубоко заблуждался, как и весь его ничтожный клан, что ставил альф выше других, словно это какое-то высшее предназначение или дар небесный. Как же было забавно узнать о том, что он сын главы этого самого рода, где омеги были несусветным позором, доводившим до абсурда. Карма ли это, Шисуи? Взяв в ладонь жетоны, болтающиеся у меня на шее, в руку, я мягко провёл большим пальцем по выгравированным инициалам и индивидуальному номеру, которые там были. Истеричный, несдержанный, несоизмеримо глупый и ещё раз глупый мальчишка. На этого Учиху было достаточно глянуть, чтоб он начал скрипеть зубами, шипеть оскорбления и болтать ту несусветную чушь, которая проходила, как правило, мимо моих ушей. Лишняя информация мне была ни к чему. К тому же, в нём не было ни капли достоинства, смирения или хоть какого-то обаяния, которым обладали все омеги. Его подружка… как её звали? Не суть, в целом, но обладала теми томностью и твёрдостью убеждений, которые могли привлечь. Да, даже далеко ходить не нужно было, тот же Террорист был в своей манере утонченным и обворожительным, этот же… Словно в хлеву рос. В нём не было ничего, что могло бы привлечь хоть одного альфу на такого редкостного балбеса, как он. Кроме запаха. Это было единственное, что могло пробудить во мне тот звериный инстинкт желания, позабытого охотничьего азарта и потребности обладать, иметь власть, подчинять… Защищать. Нет, это лишнее. Я дёрнул головой, прогоняя засевшее в голове наваждение, при этом выпуская из ладони жетоны, которые, всё ещё сам того не ведая, продолжал сжимать. Сев на пол, где, откинувшись на стенку и позволив себе вытянуть немного затёкшие от стояния на одном месте ноги, я вновь глянул на мальчишку, что спал на единственной постели, что находилась в комнате, не считая стула, комода, стола и шкафа, в котором ещё стояли личные вещи бывших жильцов. Скорее всего, это была комната девочки-подростка, если брать во внимание цветастые журналы, парочку книг романтического характера и потрёпанные временем мягкие игрушки. На всём этом сейчас толстым слоем лежала пыль. Мародёрство в наши дни не играло роли, а наживаться на выживших или погибших людях смысла тоже не было, но мне всё равно пришлось обследовать квартиру, прежде чем сделать в ней вынужденный привал. Не столько из-за наступающих сумерек, сколько из-за парня, который то и дело норовил свалиться с мотоцикла, когда заснул, припав к моей спине. Попытки разбудить его ничего не дали, он мертвецки спал, даже не шелохнувшись, когда я нёс его до подобранного укрытия и тем более когда закидывал на постель. Стоило, конечно, дать ему пощёчину или облить холодной водой, но толку было бы от этого мало, если б через некоторое время он бы вновь заснул. Место, где мы сейчас находились, являлось небольшой двухкомнатной квартиркой с крошечной кухней и коридором на пару квадратных метров, где едва влезала полка для обуви. Это было прекрасным вариантом, если б противником оказался босс. Ему было бы трудно маневрировать в таких условиях и его собственные действия приносили ему больше вреда, чем пользы. Я мог бы убить его прежде, чем он добрался до спальни, где мы сейчас расположились. Продуктами это место богато не было: всё, что было в холодильнике, скисло из-за отсутствия электроэнергии, однако я не зря выбрал именно эту квартиру. Тут была газовая плита, и приготовить что-то из круп и консервов, которые всё же находились в шкафах, не составило бы и труда. Но тем не менее всё же были и недостатки, например, малый запас воды. Те, кто здесь жили, видимо, не испытывали проблем с её нехваткой, но на всякий случай делали небольшой её запас в пластиковой таре, равной пяти литрам. Вторым недостатком было то, что тут жили, судя по фото, мать и дочь. Омега был одет не по погоде, мягко говоря, если это можно было считать одеждой. Бегать по другим квартирам, чтоб найти ему по размеру какие-нибудь штаны и куртку в мои обязанности не входило. Поэтому ему придётся обходиться тем, что есть, как бы для него это парадоксально ни звучало. Достав рацию, в которой замигал пойманный сигнал, я приложил её к уху и, придерживая плечом, расслышал знакомый хриплый низкий голос. — Ворон, как слышно? Это Банкир. — Приемлемо. Докладывай, — дал я распоряжение, попутно открывая гаджет, напоминающий электронный планшет, что отображал не только местность и моё расположение, но и каждого члена отряда, что имел свою точку определённого цвета. Сейчас стало на две меньше, чем было ещё вчера. Лидер держит дробовик в ладонях, что кровоточат, но тем не менее не выпускает оружие из рук. На коже ярко проступают следы от зубов. Я опоздал. У него был синий цвет. Сейчас он не горел на карте. Девушка, тяжело дыша, сквозь густые ресницы, прикрывавшие её полузакрытые глаза, смотрит на меня с больничной койки, лишь прижимая руку к груди. Там, между складок одежды, она прячет медальон, подаренный тем, кто для неё не просто напарник по миссии. Это запрещено и карается смертью. Но она уже мертва, как и каждый в этом отряде самоубийц. Я ничего не говорю ей по поводу этого. Хотя она понимает, что я знаю, поэтому сильнее стискивает вещь, словно боясь, что её отберут. Её цвет белый, как и позывной. Ангел тоже не отображалась на панели. — Мы проехали главную магистраль и сейчас остановились в подлеске. Запасы удалось пополнить в городе, потерь нет, мутантов замечено не было. — Что говорит Змей по поводу того, как Ангел смогла в агональной стадии провернуть это? — задал я вопрос, который волновал меня сейчас больше, чем что-либо другое. Генетик должен был предвидеть это и сейчас иметь хотя бы одну теорию касательно того, что сподвигло её это всё сделать. Глаза тем временем переметнулись на оранжевую, зеленую и желтую точки, которые двигались согласно плану. — Что нужно было прибить её раньше, с чем я сейчас солидарен. Не пришлось бы бежать, как крысам с тонущего корабля, — ворчливо заметил мужчина, пока на фоне стали слышны какие-то негодующие вопли. Дети? — Конкретнее, мне нужно знать почему она включила аварийное и закрыла медблок. В рации послышались опять посторонние звуки, а затем требовательный голос Змея, который, видимо, вырвал трубку у Банкира. — Ворон, если бы ты знал каково это работать, будучи окруженным одними идиотами… — кажется, генетик адресовал это больше своим временным напарникам, нежели мне, а потом более спокойно продолжил. — Но тем не менее я могу дать несколько ответов, которые ты жаждешь получить. Ангел на самом деле сохранила остатки сознания. Её действия были логичны, хоть и спутаны. Она сберегла «верхушку» отряда в самой безопасной зоне, она также включила аварийное… — И тем самым заперла всех внутри с мутантами, — не видел я пока что связи. — Нет, многоуважаемый командир, она это сделала «до», — прошептал в рацию Змей, понизив голос ещё сильнее, — она перекрыла входы до того, как основная масса смогла проникнуть в «Убежище». Если бы они залезли все, что были снаружи, то, боюсь, мы бы с вами сейчас не вели беседу. Ангел, как вы знаете, была на последнем издыхании, к тому же у неё началась активная мутация после того, как рак лёгких рецидивировал. Могу предположить, что она почувствовала их так же, как и до этого они принимали её за одну из них. — Как тебе удалось одному из первых покинуть базу? — я не сомневался в талантах Змея быстро и продуманно отступать, но всё же вопрос имел место быть. — Надо отдать должное, тут нет моей заслуги, меня буквально вынесли эти невежественные чурбаны, которые только вернулись из разведки. По пути нам попались трое парней, которые искали тех, кто им всё объяснит. Глупые дети. Однако самым диким было то, что один из них ещё вцепился в двери лифта, отказываясь уходить без своих, видите ли, друзей. Пришлось его вырубить, — тяжело вздохнул по ту линию связи Змей. Тем временем посторонние голоса с его стороны становились всё громче, покуда он не гаркнул на источники шума. — Поднявшись наверх, мы забрали трейлер, оборудованный для таких ситуаций, — спустя мгновенье вернулся к ответу один из членов «Акацуки». — Когда машина тронулась, треш уже заполонил площадку и забился в лифтовую кабину. Единственное, что крайне тогда меня тревожило, что мы не могли связаться с тобой до момента, как ты покинул лазарет. Кстати, догадайся, Ворон, откуда я узнал, где ты и то, что эта полудохлая девица не причастна к проникновению? — Видеонаблюдение, — ответил я на очевидный вопрос, вспоминая расположение камер, — но ты пока не ответил по поводу того, кто открыл чёрный ход. И откуда там взялось столько мутантов, — мой взгляд плавно перешёл на бирюзовую и фиолетовую точки, которые были вместе. Не удивлен. — Я не всесилен, капитан, — мужчина произнёс это с явной досадой, словно кто-то его перехитрил на его же поле. — Тот, кто это сделал, должен был находиться в тренировочном зале в момент нападения, чтоб открыть путь. Не зря же Террорист побежал туда, как только услышал аварийное предупреждение. — Он сказал кого там заметил или увидел? — мысль о том, что среди «Акацуки» есть предатель не удивила. Они есть всегда. Неистребимы так же, как и сорняки. Сколько с корнем ни выдирай, рано или поздно вылезут ещё. Последняя точка, исключая мою красную, была чёрного цвета, и она находилась сравнительно недалеко от меня. — Да… он назвал имя того, кого там нашёл, — Змей явно темнил, так как раньше выдавал всю информацию разом, не упуская случая быть полезным и получить одобрительный кивок с моей стороны. — Не тяни, — прохладно надавил я, приподнимаясь с пола, при этом сжимая предмет связи в кулаке. — Это был мальчишка, — голос генетика стал куда тише, чем до этого, — омега. Натренированные глаза в ту же секунду заметили движение в полутьме со стороны кровати. Пацан перевернулся на бок, отчего одна из его рук теперь свисала с постели, пока он сам лицом плотнее уткнулся в подушку. Дыхание не изменилось, как и не проявилось типичное для пробуждения копошение. Ещё спит. — Я свяжусь позже, — сообщил я в рации, отключаясь прежде, чем изумленный Змей успел начать говорить что-нибудь вразумительное. Неслышно ступая по полу, я за несколько секунд оказываюсь у постели, где лежал юноша. До моего носа по-прежнему доносится его запах, не такой сильный, как когда у него была течка, приглушенный, чувствующийся только на столь незначительном расстоянии. Этот аромат. Я всё ещё не помню что мне он напоминает. — Ты хочешь, чтоб он тебя ненавидел? — Мастер поддерживает голову рукой, что опирается на стол. На лице как и всегда спокойствие, несмотря на красное зарево и вопящую сирену. Мы в безопасной зоне, сюда никто не проникнет, но и не выйдет. — Не лезь не в своё дело, — не оборачиваясь, продолжаю откручивать стальную трубу с помощью швейцарского ножа. Эта беседа начинала раздражать. — Я думаю, что ты его так жестко всё-таки из-за ревности, — мужчина говорил ненавязчиво, размеренно, безмятежно, словно философствовал на тему смысла бытия. — Не полагал, что ты такой собственник, Итачи. Ничего не отвечая на эту банальную провокацию, я выкрутил последний шуруп. Теперь было хоть что-то, чем можно воспользоваться в случае, если придётся защищаться вблизи. Пистолеты не всегда удобны. Сидеть здесь в обществе Мастера и ждать, когда ситуация прояснится, у меня тоже не было желания. — Что такое? Неужели всё никак не можешь смириться с тем, что мне удалось тебя хоть где-то обыграть, гений ты наш? — врач не унимался, отчего у меня уже промелькнула мысль приложить первым делом сталью по голове именно ему. — Оставь свои теории при себе, мне они не интересны, как и то, что ты слишком печёшься о каком-то парне-омеге, — холодное и склизкое чувство не оставляло меня ни на секунду, пока красноволосый парень продолжал упоминать несносного школьника. К своему недоумению, я прекрасно знал его название. — Тебе о Саске стоило бы беспокоиться больше, чем мне. Всё-таки именно ты использовал токсины, чтоб игнорировать его запах. Тебя к нему тянет. Настолько сильно, что ты сидел на препаратах, не в силах это сдерживать, — Мастер словно не слушал меня, продолжая что-то доказывать и качаться на стуле, хотя это было ясно и без его рассуждений. Но вот только… — Я сейчас не его имел в виду, — ответил я, поглядев на парня, что замер, при этом переводя рассеянный до этого момента взгляд на меня. Сейчас он был таким, как нужно. Ледяным. Пустым. И мёртвым. На моих губах же застыла усмешка. Как должно быть. Никакой тяги к жизни. Живым себя почувствовал, да, Сасори? — Эй, Мастер! Вы здесь? — донесшийся по ту сторону двери голос принадлежал Террористу. Блондин стал бить рукой по стальной обшивке, чтоб его услышали наверняка. Но в этом не было нужды. Шах и Мат. Мальчишка завертелся на постели и резко вскочил, став глубоко дышать и глядеть первые секунды перед собой. Кому-то ещё снятся сны в этом мире. Плавно повернув голову в сторону и заметив меня, омега шарахнулся к стенке, приложив руку к губам, но потом облегченно выдохнул. Узнал? — Что ты делал на тренировочной площадке посреди ночи? — не став церемониться, я задал вопрос. Если дать ему прийти в себя и осмотреться, он адаптируется к ситуации и сможет продумать ответ. Если же действовать внезапно и резко, мальчишка быстро расколется. — Что? — школьник непонимающе переспросил, всё ещё упираясь спиной в стену. — Я спросил что ты делал на тренировочной площадке перед тем, как мутанты проникли в «Убежище». — Не знаю… — омега поморщился, отводя взгляд в сторону, и, подцепляя пальцами слетевшую с плеча лямку майки, вернул её на место. На его теле было множество травм различного вида и размера. От мелких синяков на плечах до обширной гематомы на ребрах и бедре. Царапины, порезы и содранная кожа тоже встречались часто.  — Не помню. Поддавшись вперед, я схватил парня за горло, легко сдавливая тонкую шею и при этом поднимая его на уровень своих глаз, чтоб видеть лицо, скривившееся от боли и испуганный взгляд тёмных глаз. О чём же ты думаешь, глупый мальчишка, когда моя ладонь смыкается на твоём горле, перекрывая кислород? Мне ничего не стоит оборвать его жизнь, несмотря на то, что он всего лишь ребёнок. Из клана Учиха. Горечь от последнего невольно заставила меня усилить хватку, отчего юноша задергался, цепляясь за мою руку, чтоб хоть как-то уменьшить давление. — Повторяю в последний раз. Что ты делал в тренировочном зале? — наклонив голову, шепнул я прямо в чужое ухо, при этом непроизвольно вдыхая тот самый запах, что источает его тело. Он словно колеблет мое решение свернуть ему шею здесь и сейчас, если я не услышу вразумительного ответа. — Я… искал… тебя… ублюдок, — прокряхтел Учиха, прикрыв глаза и хватая ртом воздух. — Зачем? — несмотря на то, что его слова в какой-то степени удивили, я всё ещё держал крепко мальчишку за горло, при этом чувствуя, как пульсирует его жизнь в моей руке. Это ощущение опьяняло. Власть над кем-то. Знание того, что только ты решаешь будет ли человек жить или умрет. Восхитительное чувство. Оно создаёт иллюзию того, что я жив. — Мм, хкх… — у парня уже сильно покраснело лицо из-за моей хватки, но судя по тому, как он поджал губы и зажмурился, ответ был донельзя глупым и вполне в его стиле. — Говори, или через пять секунд я сделаю так, что ты помрёшь от кислородного голодания, — предупредил я, наблюдая за тем, как бесцельные попытки убрать мою руку прекратились и тонкие пальцы просто впились в неё, став карябать кожу.  — Сакура… ты сказал ей… Вряд ли на моём лице что-то отобразилось, но я был на самом деле удивлен. С девчонкой-омегой в «Убежище» я виделся пару раз от силы. В один — она вопила, чтоб я не уводил её друга за собой. Второй — мы пересеклись в коридоре. Я собирался принять душ: тренировка была изматывающей, но усталости как таковой не ощущалось. Это было ничто в сравнении с тем, что было на подготовке «Акацуки», когда приходилось преодолевать самого себя, заставлять двигаться, невзирая на то, что предел уже достигнут. Воля к жизни? Нет, у нас её отняли. Это был просто инстинкт выживания. Тот самый, спрятанный в недрах подкорки, когда раздираешь плоть врага или товарища на части, чтоб не быть следующим, кто потеряет разум и станет обыкновенным монстром. Из нас делали не просто солдат или мастеров боя. Это был естественный отбор, где выживали только сильнейшие, не важно сколько сражений ты повидал, сколько видов боевых искусств знаешь и что стреляешь с закрытыми глазами. Если ты чувствуешь страх смерти, то тебе не выжить. Проходя по коридору, я заметил девушку с розовыми волосами, что не доставали и плеч, она несла коробку с пробирками. Змей нашёл себе ещё одного помощника? Впрочем, это полезно. Чем больше образцов вакцины он сможет поисследовать, тем лучше. Удивительно, что он допустил к своим исследованиям омегу. Он ведь презирал их по неведомой мне причине. Поравнявшись с девчонкой, я продолжал идти мимо, но она развернувшись, застопорилась. Ей что-то от меня понадобилось. — Ворон… я… — девушка была ещё словно не до конца уверенна в том, что хочет сказать, однако я приостановился, позволяя ей закончить. — Я очень беспокоюсь за Саске. Опять парень-омега. О нём пеклись все его товарищи и даже часть моего отряда, что изрядно напрягало. И ещё он порядочно надоедал мне. Но она не просто беспокоилась или переживала. Она ревновала. Ревновала омегу, который бы никогда не смог стать ей тем, кем она хочет. — Я знаю чем вы занимаетесь, но я была бы благодарна вам, если бы вы прекратили это делать, — собравшись и твёрдо глядя мне в глаза потребовала школьница. Смешно, однако. Течка у парня закончилась, мне больше не было нужды продолжать. Имени девчонки я не помнил, оно мне было ни к чему, хотя не раз его слышал во время разговоров коллег или от других обитателей «Убежища». — А иначе что? — ответ на этот вопрос мне было бы увлекательно услышать хотя бы для того, чтоб лишний раз убедиться в том, как глупы нынче дети. Девушка нахмурилась, по всей вероятности, не предвидя такого поворота событий, но тем не менее, крепче сжав коробку, произнесла: — В этих пробирках вирус в жидкой форме. Если я возьму одну и вылью её в ваш обед или чай, через сколько часов вы поймёте это? Кажется, моя маска на лице треснула, выразив изумление, граничащее с неподдельным интересом. Это было весьма хитро для школьницы из провинциального городка. — Умная девочка, — мягко улыбнулся я, делая этот комплимент той, которая не знает как редко от меня кто-то может услышать похвалу. — Не трогайте Саске, — снова повторила свою просьбу розоволосая, не сводя с меня зеленого взгляда. — Даже не подходите к нему. — А если он сам будет бегать за мной? Школьница напряглась, заморгав. — Или умная девочка не знает как сладко стонет её мальчик, когда я его трахаю? Вздрогнув, девчонка выпустила из рук коробку, которую я вовремя подхватил, ибо находился рядом, после чего вручил её в ещё слабые пальцы омеги, при этом на последок ей шепнув. — Ты никогда не сможешь занять моё место. Отпустив чужое горло, я склонил голову на бок, пока мальчишка потирал шею, при этом зло глядя на меня из-за челки. — Ты пришёл в тренировочную зону, чтоб найти меня из-за того, что твоя подружка что-то там тебе сказала? — собрал я картинку воедино. Такой вариант был чрезвычайно необдуманным, несколько смехотворным и глупым для кого угодно, но это же Учиха. Поэтому несомненно был верен. — Что ты меня… что мы… — процедил парень, заливаясь краской, не в силах произнести последнее слово. — Секс, — подсказал я. — И зачем я тогда тебе понадобился? Хотел разыскать меня, чтоб наглядно ей продемонстрировать? Смотреть за тем, как юноша багровеет от гнева, но может лишь шипеть себе под нос ругательства, было забавно. Даже не столько из-за того, что он бессилен здесь, а скорее из-за того, как гневно кусал губы, дул щеки и морщил нос. Всё-таки у меня никогда не было хобби, не считая работы над своими навыками боя и стрельбы. Но сейчас я явно получал какое-то странное удовольствие с того, как полыхает мальчишка. Хотя он ещё сдерживается. Любопытство побудило меня проверить то, как сильно я смогу его разозлить. На губах появилась усмешка. — Или для того, чтоб она тоже передо мною ноги развела? Омега кинулся на меня, однако я вовремя отошёл в сторону, отчего парень скатился кубарем с постели, лицом проезжая по полу, пока рядом упали подушки. — Гнусный ублюдок… — прошипел брюнет, вытирая кровь с губы, которая ещё не успела зажить из-за переполоха в «Убежище» и его глупой привычки их кусать. — Что такое? Ты не доверишь мне свою подружку? Или ты заревновал? — мне в целом было несвойственно кого-то намеренно раздражать, но сейчас это было что-то вроде потребности. Хобби. Парень был очень эмоциональный, что позволяло им легко манипулировать одним или парой слов. Но реагировал он так не на всех. Далеко не на всех. Я единственный, кто был способен его так вывести из тех, кто был в «Убежище». Это нельзя было отнести к заслугам в этой жизни, но чем-то определённо доставляло. Чем-то, что я давно потерял. — Ты хочешь жить? — Нет, — мой голос спокоен, однако в полной тишине раздается снова и снова этот каверзный вопрос, давящий на психику в этом мрачном помещении, где нет ничего, кроме меня и пустоты. — Ты хочешь умереть? — Нет, — вновь даю я ответ. — Почему? — Я уже мёртв. К этому нельзя подготовиться. Нельзя предугадать. Невозможно солгать. К этому надо прийти. Что для всего мира ты теперь мёртв. У тебя нет никого, кто может это опровергнуть. У тебя нет воли, чтобы с этим не согласиться. У тебя даже нет имени, чтобы ты мог услышать чей-то зов. Это и есть подготовка каждого смертника «Акацуки». Остальное лишь прикрытие для этой пытки, где ты теряешь всё. Юноша с рыком попытался снова на меня напасть, но я вновь легко увернулся, будучи уверенным в том, что дураки на ошибках не учатся. Маневрируя меж его попыток меня задеть кулаком или ногой, я спокойно двигался по кругу комнаты, при этом заложив руки за спину, чтоб это выглядело ещё более унизительно для парня, которого я за противника-то не считал. Увернувшись от очередной попытки удара, я наткнулся ногой на что-то мягкое, из-за чего на секунду отвлекся, отводя взгляд с омеги вниз. Подушка? Наверное, школьник решил, что этого достаточно, чтоб меня подловить, поэтому уже атаковал правой рукой, которую я без зазрения совести проигнорировал, склонив корпус в бок. Только тогда я понял свою ошибку. Недостаток спаррингов с разумным противником, который был способен даже на такой план, по сравнению со слепо следовавшими инстинктам мутантами, всё же сказался. Я ощутил, как чужая левая рука коснулась моей груди. Это было не больно. И не досадно. Это было скорее как факт. Доказательство того, что даже я способен ошибаться, несмотря на свою подготовку и рефлексы. Я совершил погрешность не из-за невнимания или недостатка ловкости. Из-за гордыни. Я не допускал и мысли, что он сможет меня задеть. Я был не прав. — Сделал холостой выпад правой, чтоб произвести удар снизу левой, — прокомментировал я ситуацию, пока омега всё ещё тяжело дышал, уткнувшись кулаком мне в грудь. — Почему же ты замер? Бей, пока есть возможность. — Заткнись… просто завались, — сквозь зубы прошипел юноша, убирая руку и вяло отступая на шаг назад. Он не был рад тому, что меня подловил. Он не был в гневе и не собирался нападать вновь. Он лишь переводя дыхание отвернулся от меня и как-то подавленно убрал волосы с лица. Он слабак. Последующие несколько часов прошли по обоюдному молчанию, пока каждый думал о чём-то своём. Омега смывал с себя кровь и грязь в выделенной ему для этого мной воде, пока я сварил найденный на кухне рис и тушенку из консервов, сделав что-то вроде мясной каши. Не слишком ароматно и приятно на вид, но было вполне съедобно. Парень проглотил свою порцию, даже не ковыряясь, хотя пока ел, то и дело прикладывал одну из ладоней к ребрам, при этом морщась и опуская взгляд. Тяжело дышать? Скинув пустую посуду в мойку, я направился в комнату, где в лёгком свете включенного фонаря омега, приподняв край майки, ощупывал налившийся у него на груди и боку синяк. — Не сломаны ребра, только сильный ушиб, — изрёк я, встав в дверях, когда Учиха обернулся на мой голос, опуская ткань. — Тут в аптечке есть лекарства, я могу сделать тебе повязку. — С чего такая доброта? — фыркнул школьник, немного стягивая короткие шорты вниз, чтоб прикрыть оголенные бедра. Смущён? Одеться ему действительно не помешало бы. — С чего такое недоверие? — равнодушно задал я вопрос в ответ. — С учётом того сколько ты проспал на моей спине, пока мы ехали, нужно быть более благодарным. — Урод, — процедил лишь парень. Отворачиваясь, чтоб уйти, я услышал неохотное «постой» мне в спину, отчего задержался на пороге. — Я согласен на повязку. В этом я был и так уверен, ибо уже собирался идти за аптечкой, но лишь кивнул, направившись на кухню и обратно. Обрабатывать раны мальчишки, что хоть и не вертелся и не скулил, всё равно было проблемно из-за того, что легкий аромат, исходящий от него, щекотал ноздри. Нейтрализатор был у меня с собой, как и всегда, но от него не было толку. Даже омега-токсин, куда более мощный, не мог убрать этот запах, от которого невольно собиралась слюна во рту. Всегда считая себя достаточно стойким по отношению к омегам и выделяемым ими феромонам, я был раздражен. Инстинкты, как часть человеческой природы, было не победить. Я привык к тому, что для тех, кого нельзя убить вблизи, есть пули. Для того, чтоб забрать с собой побольше врагов — взрывчатка. Для обезвреживания запаха омеги — нейтрализатор. Но, видимо, учёные ещё не придумали средство, разрывающее души. Хотя оно было — смерть. Тем не менее, способ не чувствовать этого омегу был и без крайних мер — расстояние. Если бы на транспортной площадке был кто-нибудь из отряда или даже любой, кроме Новичка, я бы сам взял с собой девчонку. Поэтому я и хотел, чтоб поехал с мальчишкой Лидер. — Его зовут Яхико, — прошептал школьник, поднимая глаза на меня. Он говорил дерзко, словно бросал вызов. Более того, он знал имя, — и он пошёл в эту ссаную дыру не потому, что был заражен или ты ему приказал, говна кусок, а потому что там осталась Конан! Пацан был прав. Я упустил из вида эту привязанность, позволяя ей разрастись. Девушка была больна. Инфицирована. И умирала. Было ли это сочувствием с моей стороны? Была ли эта слабость, проявленная мной в тот момент, подписанным приговором смерти для Яхико? Змей советовал мне не закрывать на такое глаза, напоминая о том, что подобные связи недопустимы. Но я лишь отмахнулся, ведь всё равно из этого ничего не выйдет. А теперь я потерял ещё одного бойца. Омега был прав. Яхико ушёл не потому, что я ему позволил. А потому что не мог существовать без неё. Завязывая бинт на груди у юноши, перед этим нанеся мазь, я заметил, как он периодически бросает на меня беглый взгляд, но потом отводит глаза. Его щеки краснели, пульс учащался, как и сердцебиение, что я сейчас чувствовал своей ладонью, проведя её выше. — Мх, — сорвалось с губ омеги что-то среднее между удивлением и смущением, когда он вновь глянул в мою сторону, а затем подскочил с места. — Эй, ты чего творишь? — Почему ты так взволнован? — Ничего я не взволнован! — возмутился парень, рдея ещё больше, пока я лишь усмехнулся одними губами. — И краснеешь. — Да хватит! Тебе кажется, тут темно, — хватая с постели свою майку, брюнет стал торопливо её надевать, при этом путаясь в дырках. — У тебя сердце бьётся так громко, что я отсюда слышу, можно даже удары подсчитывать, — невозмутимо продолжал я, поднеся пальцы к своим губам, — тук-тук, тук-тук. — Ты специально меня выводишь, сраный извращенец! Тебе доставляет, когда я злюсь! — закричал школьник, сжав ладони в кулаки. — Тук-тук, тук-тук, тук-тук, — всё ещё продолжал отсчитывать я, не убирая усмешки с лица, — тук-тук. — Твоё имя Шисуи? От упоминания об этом человеке я мгновенно перестал дразнить мальчишку, а затем застегнул куртку на груди, тем самым пряча от чужого взгляда жетоны. Он прочитал. — Нет, — дал я ответ, когда в комнате затянулось молчание, развеваемое лишь ветром, что ломился в окна, сотрясая их до звона. — Чьи эти штуки тогда? — парень, всё ещё весь красный, глядел на меня, а затем кивнул мне на грудь, при этом делая вид, что его это не особо интересует. Наивный. Все твои мысли у тебя на лбу написаны. — Моего возлюбленного, — мои слова холодны и отдают напускным безразличием. Учиха как-то неверующе смотрит на меня из-за широко распахнутых глаз, постепенно прикрывая те веками. Его губы чуть подрагивают, а тело сотрясает лёгкая дрожь. Он пытается выдать ухмылку, но его рот только искривляется, делая вид парня ещё более жалким. Глупый мальчишка. В мертвецов нельзя влюбляться.