На рассвете следующего дня

Наверное, странно это — злиться на человека, которого совершенно не знаешь. Ни что он любит, ни что ненавидит. Ни то, кем он был до того, как вступил «Акацуки». Ни где жил. Ни о чём мечтал или фантазировал. Да чего уж там, даже его сраного имени. Я досадливо прикусил губу и продолжил ковырять стык на отошедших от стены обоев, при этом избегая смотреть в сторону кровати, где не так давно спал я. Теперь там умостился альфа, что неподвижно лежал спиной ко мне уже долгое время. Не походило на то, что он спит или даже хотя бы жив. Ощущение было таким, что я нахожусь с трупом в одной комнате. Порою мне казалось, что он не дышит. Ну и славно. Подцепив ногтем край обоев, я легко оторвал клочок, который кинул к подобным ему себе под ноги. По сути, он ничего плохого не сделал, конечно. «Если не считать то, что он меня насиловал по два раза на дню, — мысленно фыркнул я, после чего неохотно про себя добавил, — пусть и по обоюдному согласию». Да и в целом наше знакомство чего только стоило, ведь сначала он мне чуть мозги не вынес дробовиком, а потом целоваться полез. А затем элементарно попадался на глаза. Постоянно. Со своей убогой ухмылочкой. От которой у меня сводит зубы и в животе всё сжимается. Опустив глаза и при этом успокоив кое-как руки, что от безделья не нашли ничего лучше, чем ковырять дырки в стенах, я вяло повёл плечами. Устать от отсутствия активности — это что-то новенькое. Я не был против созидания и всегда имел достаточно терпения, чтоб выслушивать нуднейшие отрывки Мировой истории от Ируки-сенсея, который бубнил монотонно себе под нос, не поднимая глаза на класс, который уже наполовину уснул. Самые стойкие сидели уткнувшись в телефоны или планшеты. Одна только Сакура умудрялась под это что-то записывать, а в конце урока ещё и вопросы задавать так, словно это было действительно что-то интересное и увлекательное. Но сейчас тупо сидеть на месте смирно, пока Ворон отсыпается, было, мягко говоря, не ахти. Всё-таки я мог быть более полезным, чем просто мусорить в комнате. Конечно, я не винил бойца в том, когда он, глянув на часы, бросил пару фраз и лёг спать, словно так и было запланировано. Словно даже в такой ситуации всё должно идти по какому-то неведомому графику. Я же весьма уже промёрз, отчего приходилось то и дело потирать руки и ноги и опять же с досадой бросать взгляд на Ворона, который был в своём камуфляжном костюме и при боевом арсенале, если не считать винтовку и дробовик, что стояли рядом с постелью. Удивительно как он их под подушку ещё не подложил. Вздохнув, я обнял себя руками. В комнате хоть и были батареи, но от них толку не имелось, с учётом того, что не водилось электричества, а про котельные и говорить нет смысла. Никто из мутантов точно не будет кочегарить на ТЭС, чтоб помочь тем, кто сейчас подмерзает в чужих квартирах. В очередной раз кинув взгляд на Ворона, я вновь ощутил прилив какой-то необъяснимой злости. Нет, ну бывает же так. Что смотришь на человека, и он тебя бесит. Прям без причины и следствия. Просто раздражает одним существованием. Холодно. Выдохнув в руки горячий воздух, я невольно вздрогнул, когда очередной шквал ветра обрушился на окно, стекло которого под этим неистовым напором надломано зазвенело. Слишком промозглая погода для весны. Ведь ещё пару недель назад была жара. От сквозняка, гулявшего по квартире, я прижал колени к груди. Зубы ещё не стучали, но кожа уже изошла мурашками да и наощупь была такая, словно я на бетоне в мороз сидел. Моего возлюбленного. Эта мысль пронеслась внезапно, словно грохот грома посреди ясного неба, при этом эхо от неё сковывающими нитями проходила через всё тело. Каждый мускул, сосуд, кости — всё в моём организме испытывало некую непреодолимую тягу к тому, чтоб просто свернуться калачиком и никуда не идти. Никуда не бежать. Не спасаться. Не жить. Это было подобно тягучему яду, распространявшемуся медленно, плавно, с расстановкой, будто он не торопился полностью пропитать, а лишь приторно-сладко лился по вене. Ведь зачем спешить, если у него целая вечность для того, чтобы терзать, мучить, но не убивать. Возлюбленного. Вот какой он был, этот человек? И был ли он вообще? Кто вообще способен полюбить такого высокомерного осла, как Ворон? Тихо фыркнув в сторону, я уткнулся лицом в колени, плотно зажмуривая веки. Да и какая мне разница? — Подумаешь, — презрительно прошипел я больше собственным ногам, нежели кому-то конкретному, — кому он сдался-то. Хотя вот всё равно интересно как выглядел этот Шисуи. Он был красивым? Умным? Хорошо ли учился? Ездил ли на олимпиады? Вырос в семье ли? Давно ли он знает Ворона? Как они познакомились? Был ли он омегой? Он был его другом до того, как стать «возлюбленным»? Последнее слово я, не отдавая себе отчета, произнёс в мыслях куда более язвительно, чем должно было быть, но тем не менее не перестал задавать себе неуместные вопросы, хотя ни на один я не знал ответа. Спали ли они? А если и спали, то был ли Ворон так же холоден и неприступен? Делал ли он это так же грубо и равнодушно, словно мусор выбрасывал, а не трахался? Позволял ли смотреть на себя?.. Целовал ли? Сильнее прикусив губу и уже ощущая металлический привкус на языке, я, словно продолжая издеваться над собой, попутно стал карябать подсохшую на коленях корочку крови, под которой только-только пошла клеточная регенерация. Но это же моё тело, так? Хочу и делаю себе больно. Содрав «кровавую» пленку с кожи, я скинул её в сторону, где уже валялись ошмётки обоев, при этом наблюдая за тем, как на поверхности раны проявляются капельки крови. Сначала так, будто бы нерешительно, а затем всё активнее, пока алая капля не соскользнула с колена и не потекла по бедру, оставляя за собой дорожку. Хочу и издеваюсь над собой. Кому до этого вообще дело есть? Приложив палец к раскарябанной царапине, я немного придавил, чтобы остановить кровотечение, а затем, отпустив, меланхолично слизал собственную кровь с руки. Ну, может, это кому-то покажется и мерзким, но какое мне дело? Я сижу на холодном полу в шортах, больше напоминающих трусы, и майке, которая скопила на себе столько пыли и чужой крови, что уже колом встала. Впереди меня на кровати спит, вроде как, член какого-то супер-пупер специального отряда, которые один за другим сигают в огонь со взрывчаткой, мол, так и надо. А ещё он со мной, опять же, вроде как, сексом занимался, чтоб у меня крышу не снесло от течки. И при этом у этого гада есть «возлюбленный». Эта обида жгла. Гораздо сильнее, чем как-то раз я обжегся об свечу, играясь огнём. Гораздо обиднее, чем когда отец не брал меня с собой на приёмы, устраиваемые сливками общества в нашем городе. Но почему же так? Почему мне так тошно от мысли, что он кого-то любит? Для меня всегда казалось нормой, что вот такой вот секс не должен ничего значить. Жесткий, торопливый, в какой-то вшивой подсобке на тонком матрасе, обитом мешковиной, которая стирает кожу, словно из стекловаты сделана. Для альфы это должно быть нормально. Это должно быть естественно, это ни к чему не обязывает и не призывает. Это само собой. Что кто сильнее, тот и прав по жизни, зачем с кем-то считаться? Зачем всё усложнять? И я это понимал. И я этим жил, веровал и поддерживал. Пока не побывал в шкуре тех, кто по другую сторону баррикады. Снова начав кусать потрескавшуюся и без того кровоточащую губу, я шмыгнул носом, подняв глаза на постель и тут же сдавленно охнув, при этом рефлекторно дёрнувшись назад. Ворон не спал. Сейчас он сидел поверх кровати сосредоточив свой угольно-чёрный взгляд на каком-то небольшом планшете, больше похожем на карманную игровую консоль, чья подсветка освещала его хмурое лицо. И когда он только успел? Да ещё и так бесшумно. — Чё? — вопросительно приподнял я бровь, сразу высказывая своё пренебрежение. Лучшая тактика –нападение, так? — Спящая красавица проснулась наконец-то. Ворон даже взглядом меня не удостоил, продолжая что-то отслеживать, при этом вставая и увеличивая яркость на оставленном включенным фонаре, который стоял в центре комнаты. — Что, даже не съязвишь в ответ? — ворчливо поинтересовался я, наблюдая за тем, как парень убирает гаджет в карман на груди, а затем лениво перевязывает низкий и растрепавшийся хвост в высокий. — Спящая красавица проснулась уже давно, а теперь своим бухтением и сопением о бренном не давала мне восполнить энергию, потраченную на то, чтоб дотащить её до опочивальни, — закатив глаза, поведал боец, затем достал из стоящего рядом рюкзака пару ботинок, похожих на военные, но с подошвой куда более высокой, на мой взгляд. — Так пойдёт? А теперь примеряй, — обувь была брошена в мою сторону неожиданно, но всё-таки по инерции я её поймал. — Стрелочник, — буркнул я лишь в ответ, при этом отводя взгляд сразу же, как только Ворон его на меня перевёл, при этом сосредотачиваясь на ботинках, — они большие будут и какие-то массивные… — У тебя есть другой вариант, — намекая на стоящие у порога пару розовых туфель, отмахнулся командир отряда, тем временем открывая шкаф, и, не особо церемонясь, стал выкидывать вещи из него одну за другой. Мысленно послав Ворона в хуистые долины, я неохотно натянул ботинок на ногу. Большой, как и ожидалось. Но, несомненно, лучше, чем ходить босым. Про надевание женских вещей я даже думать не хотел. — Держи, — брюнет кинул мне на этот раз какие-то джинсы, которые я, схватив, расправил на себе, при этом понимая в какую сторону это идёт. — Ты больной? Это девчачьи шмотки, — возмущаться такому обращению было естественно. Пусть даже в мире всё покатилось в Ад, но я лучше себе пулю в башку пущу, чем надену подобное. — Более того, тебе повезло, ибо девушка была… полненькой, — ухмылка вновь появилась на лице парня, отчего у меня появилось ярое желание засунуть ему эти штаны в глотку. Ненавижу эту усмешку. Ненавижу эту рожу. Этот голос. Этого человека. — Иди нахер, — по слогам произнёс я, мрачно окинув этого ублюдка взглядом. — Я не обязан с тобой сюсюкаться, это не входит в мои обязанности, как и потакание капризам избалованных подростков. — А я и не просил со мной возиться! Я вообще тебя терпеть не могу! — вспылил я после фразы, адресованной мне со сталью в голосе, при этом всё ещё находясь в взвинченном состоянии едко прибавил. — Катился бы лучше к своему Шисуи, спокойно бы пережили этот пиздец в любовном гнездышке и… Осёкся я слишком поздно, слова уже были произнесены. Пусть я и не получил на них ответ, но взгляд Ворона сказал всё за него. Это была не ненависть и даже не ярость. Я никогда не видел его таким, я привык к его безмятежности, хладнокровию и с усмешкой брошенным фразам, которые отливали льдом и высокомерием. Он мог делать больно, не касаясь. Мог заставить чувствовать себя ничтожеством одним словом или предложением. Но сейчас это было гораздо хуже. Я понял, что не дышу, когда в лёгких стал заканчиваться кислород. Мой инстинкт самосохранения начал истошно вопить о том, что пора выходить из этого состояния, когда смотришь перед собой и вся твоя жизнь лопается, как бокал, что слишком сильно сжали в руке. Звонко. Резко. Больно. Стекло впивается в руку. Но я молчал, и Ворон тоже. Я ожидал чего угодно: того, что он ударит меня, накричит, начнет издеваться или просто пристрелит из пистолетов, что были у него на поясе. Однако он не сделал ничего из этого списка. Он просто вышел из комнаты, по пути подбирая рюкзак и свой гаджет. Мне удалось прийти в себя только тогда, когда в коридоре раздался хлопок двери. Но я не кинулся за ушедшим, а лишь плавно сполз по стене, при этом глядя перед собой в одну точку. Меня трясло. Это была не лихорадка. И не тяжелые последствия интоксикации. И даже не течка. Это был страх. Всё тело содрогалось раз за разом, пока в ушах стоял тот самый хлопок, оповестивший меня о том, что Ворон ушел. Просто собрался и ушёл. Бросил. Выкинул. Ужас одиночества был куда сильнее, нежели злость на самого себя или бойца за то, что он даже не оставил мне рацию, чтоб я мог связаться с другими. Он только что своими руками подписал мне приговор. Я ведь не выживу один. Я не справлюсь даже с трешем без пистолета. Я банально сдохну. — Успокойся, успокойся, успокойся, — шептал я самому себе, с каждым разом увереннее и громче, хотя собственные ноги ещё не держали, а руки до того дрожали, что не могли остановиться на одном месте. Мне нужно было что-то взять. Для этого подошёл второй ботинок, в который я вцепился пальцами, сжимая плотную кожу в руках и глубоко выдыхая, чтобы хоть как-то прийти в себя. Но страх не отходил. Его невозможно забыть или игнорировать. Он всегда будет хватать за горло своими ледяными пальцами. Всегда будет напоминать о себе. Всегда будет самым страшным кошмаром, который когда-нибудь станет явью, если ты оступишься. Не знаю сколько я тут сидел, не в силах сдвинуться с места. В какой-то момент мне стали мерещиться шаги. А вой и глухой рокот, которые издавали мутанты, так и засел где-то в голове. — Ты справишься, ты это уже делал. Двигайся, — прошипел я на самого себя, обводя глазами комнату и буквально заставляя себя подняться на ноги. Кое-как надев второй ботинок и перешнуровав их более подходяще, я подошёл к шкафу, где на полках лежали разные вещи, начиная от легких пёстрых маечек до толстых свитеров. Я едва прикусил себе язык, чтобы заставить трясущуюся руку вытянуть один из таких. Он был велик для меня и длинноват. Что-то подобное я как-то видел на одной из одноклассниц. По-моему, её звали Хината. Но я его всё же надел, натянув через верх, при этом ощущая себя ещё больше без штанов, чем до этого, так как нижний край свитера доходил до середины бедра и скрывал мои шорты полностью. Однако это сейчас не имело значения. Я совершенно забыл, что в вопросах выживания такая мелочь, как тряпки, не играют роли. Если для того, чтоб не замёрзнуть, мне придётся надеть платье, то я его надену. И мне будет совершенно не стыдно и не перед кем оправдываться, что у меня сейчас на груди рисунок в виде пронзённого розового сердечка. Ведь сейчас в почете не то, что на тебе надето или какой счет у твоих родителей в банке. Сейчас нет смысла даже рассуждать о том, кто перед тобой: альфа или омега, — если это не мутанты, конечно. Я не хочу умирать. Я не хочу превращаться в матку. Я не хочу, чтоб кто-то потом меня оплакивал или, стиснув зубы, ронял непрошенные слёзы. Я не хочу быть обузой. Пройдя на кухню, я достал самый большой нож, имеющийся в наличии. Он не был даже похожим на те, которые использовали «Акацуки», но это было хоть что-то. Вернувшись в комнату, я выглянул из окна, проверяя обстановку снаружи. Почти рассвело, поэтому очертания домов и разоренных магазинов смотрелись куда более жутко, чем до этого в полутьме. Это было незнакомое мне место, даже город, если судить по тому, что я не помнил подобных вывесок в своём. Хотя если вспомнить то, как я ориентируюсь на местности, то лучше было бы делать всё абсолютно наоборот с того, как велит интуиция. Глянув вниз и заметив растянутый тент, я в какой-то мере удивился тому, как всё продумано, если придётся срочно уходить, минуя подъезд. Выход — окно. Со второго этажа с тентом под тобой сложно будет умудрится разбиться, хотя в прошлый раз, когда мы сбегали из поместья Учиха, то в цветы мы приземлились смачно и весьма болезненно. Теперь же, стоя напротив двери в коридоре, я не решался протянуть руку к ручке. Я сам не знал почему. Может, потому что если я уйду, то уже вряд ли вернусь? Или потому что я, несмотря на свои слова, столь неосмотрительно брошенные в лицо бойцу, хотел, чтоб он меня ждал. Хотел, чтоб он со мной остался. Что б не бросал. — Бред. Я только рад, что он свалил, — рыкнул я вслух, мотнув головой. Открыв дверь, которая была лишь прикрыта, я наблюдал пустую лестничную клетку. Где-то были уже старые отпечатки рук и смазанные пятна побуревшей крови. Лестница была цела, хотя про все двери так сказать нельзя было. Одну явно сорвали с петель, а другую проломили насквозь. Спустившись вниз, я вышел на улицу. Там свистел сильный пронизывающий ветер, сметающий бумажки, целлофан да пыль с улиц, которая потом снова оседала, перед этим оставив в воздухе облако из песка. Я не знал куда мне идти. Я не знал стоит ли мне уходить. Я не знал стоит ли мне оставаться. Если рассуждать логически, то Ворон не имел права меня так бросать, ведь их цель — истребление мутантов, зачистка местности и поиск выживших. Допустим тот вариант, что у меня не осталось никого из родственников, которые бы могли обо мне вспомнить, а друзья слишком далеко, чтоб узнать об этом инциденте. Ведь командир спецотряда может сказать, что меня сожрали или я сломал ногу и нести меня было слишком напряжно. Подходит? Раздавшийся со стороны гудок вынудил меня оглянуться и увидеть плавно огибающий улицу трейлер. Он был невысокий и довольно-таки компактный, на мой взгляд, но при этом бронирован настолько, что я даже окон не видел, если не считать лобового. За ним на меня смотрел Террорист, помахавший одной рукой, а затем припарковавшийся практически впритык ко мне. Я всё ещё ошарашенно рассматривал эту махину, которая была вся чёрная со стальными вставками. На её крыше была спутниковая антенна и, похоже, каким-то образом привинченный пулемёт. Нос у авто имел форму бура, а колёса были защищены щитками. Таким на таран надо ходить, а не по городу разъезжать, как по мне. — Йо, Саске, залезай, чего вылупился-то? — блондин недовольно выглянул из-за дверцы, а затем прошел куда-то вглубь трейлера, по всей вероятности, вновь садясь за баранку. Настороженно озираясь, я всё-таки поднялся, после чего за мной бесшумно закрылись двери на несколько щелчков. Я же сразу схватился за поручень, так как снайпер слишком резко надавил на газ, отчего всю машину изрядно тряхнуло. — Лучше сядь, пока не выедем из города, он будет юлить так, словно норовит попасть на тот свет раньше времени, — послышался меланхоличный голос из салона трейлера. Повернув голову в сторону, я в какой раз поразился обстановке. Это было не простое дорожное жилье или временное пристанище. Это было какое-то бомбоубежище с арсеналом на колесах. Внутренняя часть была небольшая, но весьма просторная для ходьбы. Оружие было фиксировано рычажками на стенах и полках, по боковым краям находилось два спальных места, напоминающих купейный вагон. А в конце этого был цельный металлический стол, за которым сидел никто иной, как Мастер, чья кружка с чаем была закреплена в какой-то подставке, кажется, тоже прибитой к горизонтальной поверхности. Никаких бытовых излишеств, вроде подушек, вязаных салфеток или уютных кресел. Только самое необходимое, вроде рукомойника или холодильника со столешницей, на которой и то стоял ящик со специфичной надписью «опасно». Опираясь то на полки, то на стенки, я кое-как добрался до врача, который кивнул на место рядом с ним. После чего я уселся на, к моему удивлению, мягкое и комфортное сидение. — Чаю? — поинтересовался Сасори, пока я всё ещё думал, что это какой-то розыгрыш или сон. Ну не могли же они по щелчку пальцев тут оказаться. Это слишком идеально, да ещё в таком доме на колесах. — Мх, да, — всё же согласился я, когда впереди заиграла какая-то игривая музыка, напоминающая латиноамериканскую или бразильскую. Я в этом не особо разбирался. — А что здесь происходит? — А что-то не так? — Мастер тем временем, каким-то образом умудряясь не шататься, поднялся с места и нажал на кнопку слева от себя, наливая в бумажный стаканчик, большая упаковка которых стояла рядом в какой-то трубе, чай. — Да много чего, — не знал я даже с чего начать, — например, эти твари проникли в ваш бункер… — Они не могли сами проникнуть, их впустили изнутри, — опроверг красноволосый, а затем спросил, — сахар, лимон? — Нет, спасибо, — на автомате ответил я, взяв в руку стакан, который предусмотрительно поставил в такую же подставку, как и у врача. Чтоб из-за виражей Террориста, который выкручивал руль так, что я едва не съезжал с сидения, несмотря на бортик, не пролить содержимое на себя. — Или ты сомневался, что я могу выжить? — отпив из своей чашки, Сасори внимательно посмотрел на меня, на что я пожал плечами. Мне как-то за последние сутки не приходило это в голову. Я в целом старался не думать о том, что мог ещё кто-то погибнуть. — Скорее я удивлен тому, что вы меня нашли… да ещё и так скоро… я думал, что меня, — я замолчал прежде, чем договорил — всё же, иногда следует вовремя прикусить язык. — Мы тебя и не искали. Мы знали где ты, — пояснил Мастер, поднимая взгляд на боковую панель, где был экран с разноцветными точками на карте. Врач пальцами коснулся изображения, увеличивая и всячески поворачивая, тем самым демонстрируя не только навигацию, но и сенсорный экран. — Это как? Во мне чип какой-то? — поперхнувшись только что выпитым глотком чая, я закашлялся, а затем поднял заслезившиеся глаза на врача, который с небрежным видом несколько раз от души ладонью заехал мне по спине. Помогло, кстати, хотя я думал уже, что у меня позвоночник треснет. — У нас свой спутник, аварийные каналы связи, шифровка и многое другое. Мы не просто ж маленький отряд, закинутый в пучину бедствий. Мы элитное подразделение с не менее жесткой подготовкой, а у элиты, как известно, всё самое лучшее, — спокойно рапортовал мужчина, словно это не какая-то там тайна, а сущий пустяк. — Что касается второго вопроса, то нет, хотя было бы удобно, я считаю. — Но, всё же, как вы тогда меня обнаружили? Вместо ответа Мастер согнул ногу в колене и положил её поверх другой, тем самым показывая массивные армейские сапоги. Маячок в обуви? — И вы специально приехали за мной? — не поверил я. — Любой выживший на вес золота, кроме того у меня к тебе и личный интерес, — задумчиво протянул врач, отчего я едва ли снова не подавился горячей жижей, но вовремя проглотил ту, обжигая слизистую горла. — Чего? — Мне хотелось бы поисследовать твою кровь на антитела, у тебя как раз должен был закончиться период распада вируса после заражения, — деловито осведомил меня член «Акацуки», при этом лицо парня не выражало ни малейшего интереса или желания что-либо делать. Это равнодушие и спокойствие могло составить серьёзную конкуренцию Ворону, если бы не эта черта характера, как участие в жизни других, пусть даже и мимолетно и без назойливости, но, может, это из-за того, что он давал клятву Гиппократа. — Заражения? — всё ещё отходя после того, что у меня щипало горло и в обуви был жучок, я вспомнил про то, как в заброшенном ателье, в тот день, когда нас нашли «Акацуки», меня в ногу ранил треш своими мерзкими когтями. Я по наитию снял ботинок и потёр уже зажившую рану, которая была зашита и продезинфицирована Мастером по прибытии в «Убежище». Не знаю что у них за «элитные» препараты, но регенерация тканей шла крайне быстро. — Да, тогда тебя заразили вирусом, к которому ты иммунен, как омега, — продолжил врач, отпивая из своего стакана снова и подмечая. — О, ты уже не кривишься, как раньше, быстро адаптировался. — Нет смысла отрицать очевидное, — лишь буркнул я в сторону. Пусть я и не рвал и метал, когда меня так называли, но всё ещё не был рад и счастлив такому повороту событий, да и никогда не буду. — Так вот, я бы хотел провести анализ крови, но Змей увёл другой трейлер, который куда больше этого и в нём есть передвижная лаборатория, так что прежде нужно добраться до другой нашей базы, — делился мыслями Сасори, отставляя в сторону свой стакан, — с другими бойцами находятся другие выжившие, кстати. — Наруто и Сакура? — Альфа с тремя. Омега с Новичком, — после этих слов Мастер глянул на карту, где всё ещё маячили цветные точки. Я только сейчас заметил, что среди них две красные. — Ворон вам приказал за мной приехать? — предположил я, вспомнив, как тот не задерживаясь вышел из комнаты, ничего мне не сказав. — Не нам, а Змею, но мы поспешили и обогнали его, — под конец усмехнувшись, врач кинул на меня взгляд и прибавил, — отличный свитер, кстати. Стушевавшись и вспомнив о том, что сейчас на мне надето, я покривил губы, при этом надевая ботинок обратно и вновь начиная мучиться со шнурками. — У вас тут балловая система что ли? Кто больше поручений выполнил, тот и молодец? — фыркая, я опустил ногу и уставился на Сасори, который заинтересованно смотрел на меня, постукивая палочкой для перемешивая по краю своей чашки. — Нет, Саске, я ставлю эксперимент, в ходе которого ещё раз докажу то, что ходячих мертвецов не бывает, — подождав минуту-другую, поведал парень, затем склонил голову, чтоб посмотреть в проход, так как трейлер остановился. Террорист медленно шёл к нам по проходу, при этом посвистывая и вертя в пальцах что-то вроде револьвера. Я только теперь заметил, что у него перебинтован лоб, на котором была тугая повязка, кроме того была и перевязана рука, которая пострадала ещё при мне. Куртка неизменно была завязана на поясе. — Бензин заканчивается, я на заправку заехал, но, сами понимаете, тут самообслуживание, — прокомментировал юноша, носком сапога нажимая на кнопку у дверцы, отчего та сдвинулась с места, открывая проход. — Саске, за мной! Заправочная площадка была пустынна так же, как и другие места, где бы мы ни были. Небольшое строение под магазин и кафе, весьма обветшалое и с виду заброшенное, а рядом бензоколонки. Чуть поодаль лежала парочка перевёрнутых и сгоревших машин. — Нам могут быть тут не рады, — заметил Террорист, неохотно накидывая на плечи свою мастерку, когда подул снова ветер, от которого вывеска, висевшая на кафе, со скрипом покачнулась, будто бы готовая упасть в любой момент. — Мх, отпадный свитерок, Саске. — Он не мой, — процедил я сквозь зубы, следуя за бойцом, который ногой откинул с дороги сморщенный, весьма облезлый и истощенный труп. — Ясен пень, но всё равно я рад, что ты не сдох там в «Убежище», прости уж, что пришлось уйти, но в лазарете была такая параша, что Ворон и Мастер бы умерли, если бы мы с тобой не разделились, — прищурив светлые глаза, блондин повернул ко мне голову, — без обид? Отведя взгляд от человеческих останков, я как-то сдавленно кивнул. Мне не хотелось приплетать сюда то, что из-за того, что он не пошёл со мной, погиб другой человек. Получалось так, что, как ни крути, всё равно должен был кто-то умереть, вне зависимости был бы Террорист со мной или нет. Если бы пошёл со мной и не поспешил бы в медблок, то смог бы тогда выжить Лидер? И почему тогда Ворон вылез из вентиляционного люка? Что произошло в медицинском крыле? Эти вопросы я адресовал юноше, с которым мы шли к зданию, пока Мастер, сложив руки на груди, остался рядом с трейлером. Несмотря на то, что он, как и другие, теперь был в военном обмундировании, на нём всё равно неизменно был белоснежный халат, пусть и не застегнутый, как ранее, на пуговицы. — Скорее всего, да, но навряд ли мы смогли бы его уговорить уехать с нами. Он всегда пренебрегал приказами, если Ангел была в опасности. Скорее всего, он бы всё равно сделал это, — изобразив «Бум» руками и звуковым сопровождением, снайпер направил впереди себя пистолет, когда мы приблизились к дому. — Так что я не жалею о своём выборе. Двери были не заперты, да и здание само по себе выглядело весьма ветхо, любой мародёр мог бы спокойно сюда забраться. Внутри царил беспорядок: круглые столы были перевёрнуты, стулья и скамейки сломаны и разбросаны, зеркала побиты, а в единственной более или менее уцелевшей барной стойке были заметны выбоины от выстрелов. И всё это, как и пол, покрывал ровный слой пыли. — Осторожнее, мы можем тут быть не одни, — указывая пальцем на засохшие пятна крови у дверей, ведущих в уборную, шепнул мне блондин, а потом прибавил тон, продолжая, как ни в чём не бывало. — Спрашиваешь, что произошло в лазарете? Ангел, когда сбежала оттуда, закрыла там Мастера и Ворона, не знаю почему они решили поболтать на ночь глядя, но не суть. Медотсек является безопасной зоной, то есть, если всё кругом рухнет, он бы устоял. В него невозможно проникнуть извне, они были бы в безопасности, если бы мутанты не пробрались в вентиляцию. Сам понимаешь как было геморройно расправляться с тварями, которым нет числа. Повезло хоть в том, что наш командир не расстаётся с пистолетами, — обогнув барную стойку, Террорист без зазрения совести достал из холодильника бутылку с соком, из которой, отпив, поморщился, — фе, тёплый. Мне оставалось только мысленно про себя фыркнуть: ну да, Ворон и без оружия — чудо из чудес. — Пока я отбивался от мутантов, попутно пытаясь разобраться с системой защиты, меня пару раз задели, как ты видишь, но это не проблема, если ты омега, — весело протянул снайпер, пока я медленно обходил зал, при этом настораживаясь каждый раз, как подо мной скрипели половицы. Я был не особо уверен в том, что тут безопасно, как и в том, что подо мной не обрушится пол. К тому же, я ещё раз задумался, что никогда не относил Террориста к омегам. Он был сильный, ловкий и обладал способностью, данной далеко не каждому — выжидать и убивать с одного удара. Моё впечатление с того, как всего одной пулей он уложил босса, было невозможно отнести к моим представлениям об омегах, которые были слабые и ни на что не годные. В то время как Мастера, что являлся альфой, я ни разу не видел с оружием наперевес, ему словно было на это до фени, хотя, опять же, он и сам сказал, что убийства — это не его прерогатива. — Я привык работать в условиях, когда кипит в жилах адреналин, и твари то и дело вылезают из всех щелей, но тогда я даже некий страх ощутил. Поскольку что могло бы быть, если бы я не успел, — неопределённо цокнув, блондин стал рыться в ящиках барной стойки, пока я в ожидании продолжения его рассказа, сделал пару шагов в сторону уборной. Нет, зов мочевого пузыря пока не преследовал, но меня будоражило другое странное предчувствие, что где-то поблизости кто-то есть. И он слышит нас. Следит за нами. Чувствует нас. — Насчет Ворона я понятия не имею: когда мне наконец удалось сдвинуть двери, я увидел только Мастера, добивающего выстрелом последнего мутанта-бету, что вывалился из вентиляции. Я б туда не полез, даже если б мне в календаре отдельный день выделили и пускали бы потом салюты в мою честь, — хихикнув под конец, закончил парень, неприхотливо залезая в кассу и извлекая оттуда ключ, — а, вот он где. Деньги сейчас были обесценены настолько, что вполне могли играть роль туалетной бумаги. Скорее всего, ключ нужен был для того, чтоб перелить вручную топливо. — Так, теперь осталось самое простое… — сообщив это, снайпер пошёл было ко мне, а следом резко крикнул, отчего я замер на месте. — Саске, не двигайся! Оглянувшись, я заметил, как капая слюной по стене крадётся босс. И он действительно был бесшумен настолько, что, стоя от него в паре метров, я его не заметил. Чувствовал, но не видел. Мутант прыгнул в мою сторону, но я в последний момент спрятался за стол, что нас разделил. Однако твари это было не помехой, так как в следующую секунду меня обдало смердящим дыханием и засыпало щепками. Мой «щит» был уничтожен. Попятившись назад, я видел, как в босса прилетело несколько пуль со стороны, но они были больше дразнящими, чем атакующими. Я ведь знал, что Террорист может куда лучше. — Давай, иди сюда, кусок мяса, — послышалось позади, где блондин привлекал к себе внимание, швырнув в мутанта уже бутылку со спиртным, которая, разбившись об его голову, залила морду твари содержимым. Зараженный взревел и, взмахнув хвостом, резко опустил его на пол, отчего и без того треснутые доски под ним надломились, и босс стал проваливаться и визжать, хватаясь лапами за всё, до чего мог дотянуться. Я решил, что это уже всё, и можно встать, чтоб убежать с места крушения, но спустя мгновение ощутил, как буквально земля уходит из-под ног. Деревяшки под мной хрустнули так же, как и пару моментов назад под монстром. Блять. Ничего в голову не приходило, кроме того, как застыть и стараться не дышать, чтоб ещё сильнее не задевать обваливающийся пол, однако мне опять же не повезло, ибо следующим, до чего дотянулся мутант, пытаясь выкарабкаться, была моя нога. — Отпусти! — пытаясь вырвать конечность из хватки, я резко дернулся, когда в башку босса врезалась пуля, пробившая ему мозги в тот момент, как он раскрыл свою пасть. Я облегченно глянул назад, чтобы увидеть Террориста, который, забравшись на бар, оскалился и ещё раз выстрелил, попав на этот раз в глазное яблоко уродца, что выпустил мою ногу и провалился под пол. Но не успел я выдохнуть от осознания, что всё закончилось, как очередной треск донёсся до моих ушей. Доски сломались. Это было похоже на замедленную съёмку, если бы не происходило здесь и сейчас со мной. Я пытался хвататься за края, за блондина, что кинулся ко мне, протягивая руку, но всё было тщетно. Я провалился следом за мутантом. Ощущение полёта было кратковременным, но удар пришёлся весьма болезненным. Голова была словно чугунная. Я не мог даже пошевелиться после того, как тело шлёпнулось на что-то твёрдое и, возможно, даже каменное. Во рту пересохло, а дыхание было прерывистым, будто обрывалось после каждого вдоха. Скосив взгляд в сторону, я увидел, как рука, которую обжигало болью, была проткнута куском дерева насквозь. Мне стоило бы орать от боли и корчиться в мучениях, если бы только я мог пошевелить хотя бы пальцем. Скверно. Отчего-то мне было холодно. Не как это бывает, что сначала подмерзают пальцы или то, до чего дотянулся сквозняк или ветер. Сейчас было иначе. Это было подобно тому, как проваливаешься в темноту, а внутри тебя расползается лёд. Это было страшно… Когда я раскрыл губы, то ни один звук с них не сорвался. Даже мат, который идеально подходил к моей ситуации. Похоже, моё везение кончилось ещё тогда, когда в первый раз зазвенела неучебная сигнализация в школе. По щекам, переходя на виски, катились горячие слёзы, но они не согревали. Волосы были в чём-то липком и тёплом. Я не мог сказать в чём, но догадаться было несложно, если учитывать то, как трещала черепушка. Чёрт. Кажись, я и голову разбил, когда свалился сюда. Глаза неумолимо закрывались под тяжелыми веками. — Ворон… — позвал я, хотя мой голос так и не прорезал эту давившую тишину, что прерывалась лишь моим слабым стуком сердца. — Ворон… — губы едва двигались, но я всё равно прошептал это ещё раз, словно он бы рядом, словно он мог бы помочь мне. — Ворон… — дышать становилось всё тяжелее. — Ворон… Я не успел извиниться. Меня поглотила тьма.

***

Он на миг замирает. Он ясно слышал то, как его позвали. Это было так легко, мимолётно, словно ветер донёс. Но на трассе, где кругом были одни деревья да скалы, не было никого, кто мог бы знать его. Раздавшийся следом раскат грома никогда бы его не отвлек от намеченной цели, он бы и не обратил на это своё внимание, если бы не растущее в груди беспокойство. «Будто бы окунули в чан с ледяной водой», — подумалось ему, когда навалившееся из ниоткуда чувство тревоги стиснуло его в своих объятиях. Когда-то он был знаком с этим ощущением. Ещё до того, как отрёкся от мира, от себя, от своего имени. Сейчас же он вынужден был остановить мотоцикл. Его руки тряслись, когда он доставал портативную технологию слежения и выискивал глазами на карте нужную точку. Её не было. На карте не было второй красной метки, не считая его собственной. На разбитом асфальте появились тёмные пятна от начавшегося дождя, чьи капли стучали по спине того, кто, склонившись над гаджетом, желал лишь того, чтоб его никогда не подводившие глаза сейчас ошибались. Чтоб это была невнимательность, которой он был лишён. Чтоб это была всего лишь оплошность, которую он никогда не совершал. Чёрные волосы, собранные в хвост, намокли и сейчас напоминали сосульки, с которых стекала холодными каплями вода. Она скользила и по его непроницаемой для влаги одежде, и по длинным, сейчас дрожащим пальцам, которые сжимали консоль, а также и по лицу. Но это был не дождь. Но мертвецы ведь не плачут?