Не «что», а «кто»

Отец как-то сказал мне: «Да не убедишь ты меня, что к машине можно относиться, как к живому существу. Она может нравиться. Можно и даже нужно смотреть за ней. Но любить, как человека? Вряд ли тут дело в машине». По-своему он был прав. Многое зависит от человека, которому она принадлежит. Даже лучшая из лучших может быть просто куском металла на колесах, чья задача перемещаться с места на место по необходимости и не застревать по дороге. У нее нет истории. Она — средство передвижения, не более. Но только если человек относится к ней так. А если нет? Если это любовь с первого взгляда? Когда каждая деталь кажется совершенством. Когда рука сама тянется погладить красавицу по корпусу. Когда приятно возиться с ней, даже просто отмывая от дорожной пыли. Тогда и машина становится чем-то большим. Тогда она уже не «что», а «кто». С ней можно разговаривать, как с человеком, и она поймет. Не скажет ничего вслух, но ответит своей преданностью, надежностью, если нужно, терпением. Как Детка. Для кого-то это просто машина. К тому же еще и старая. Ни навигатора, ни кондиционера, давно вышедший из употребления кассетник и деталей новых для нее уже не достать. Кто-то более практичный сменил бы ее на что-то поновее. И черт с ним, что в силу, как раз, ограниченного количества быть владельцем раритетной машины да еще и в хорошем состоянии — в общем-то, шик. Для кого-то комфорт ценнее. Но это для кого-то. Для тех, кто не видел, как она держится на дороге. Как, именно из-за того, что она такая большая, можно уютно устроиться в салоне. Не только движок, но она сама, вся — это сила, мощь. «Зверь» на колесах в самом лучшем смысле слова. Она прекрасна до последнего винтика. Как же ее не любить? Уж не говоря о том, что есть люди, для которых именно эта старушка Импала — порой единственная крыша над головой. За свои полвека она видела и слезы, и улыбки. Слышала смех и крики отчаяния. Не раз принимала на себя удары, предназначенные другим, потому что понимает, какой бы искалеченной ни была, ее всегда можно восстановить, а людей — нет. Под слоями краски у нее боевые шрамы. Кровь, впитавшаяся в обивку, как ее собственная. И черта с два ей хотелось бы, чтобы этой крови становилось больше. Потому что, когда ранят тех, кто о ней заботится, ранят и ее. Ей тоже больно. И — только бы сил хватило — она сделает все, от нее зависящее, чтобы никому не дать умереть. Это ее работа. Не навязанная, но важная. Беречь и защищать, помогать тем, чем может. Она не просто машина. Она — безопасность.