Трандуил

Я так давно знала его… Он был властным, деспотичным, но никогда он не старался показать себя выше меня, когда я была рядом с ним. Сейчас же мне было страшно. Я забыла, каково это чувство, когда ноги отказывают тебе, а ты заставляешь себя идти, гордо подняв голову. Стараешься держать себя как королева, но знаешь, что тебя все ненавидят. Кроме его… Но так ли это сейчас? Он позволил поцеловать, но любил ли? Из-за меня могли погибнуть многие — те, кому было нелегко заставить себя полюбить королеву с другими верованиями, традициями. Он прав, а от этого ещё хуже. Теперь я могла потерять и любовь тех, кто был мне дорог, но глупое женское сердце на этот раз дало слишком плохой совет. Идя за Трандуилом, я высматривала знакомый лик Энтариона, но его не было среди эльфов. Он видел… Мы шли за огромным троллем, что порой бесцеремонно отталкивал своих же собратьев с дороги. Вели нас в шатер вождя, которым признали Трандуила. В это сложно поверить. Всю жизнь с младенчества меня учили, что орки это извращённый юмор Моргота и возврата для эльфов, что были проклятыми им тогда, никогда не будет. Но эти не питали к нам ненависти. Или же это племя научилось хорошо притворяться? Если так, то Трандуил глупец, который хочет себя показать богом. Неужели я люблю его? Люблю… Но страх все дальше просачивался, захватывая все мое естество. Что теперь будет? Он будет играть мной? Целовать, лелеять, словно ничего не произошло, а после бить, унижать, шипеть как змея за то, что я совершила? А что совершил он?! За что он разлучил меня с сыном? Ведь я так любила их обоих, я желала счастья Леголасу, в нем я предвидела судьбу всего Средиземья. Он был огнем в наступающей тьме, что соединил бы недоверчивые друг к другу народы, а также приблизил и наш народ к людям и гномам. Почему эти слова, пророчество, так злили его? А имя, что подходило к судьбе, было запретно? Он прогнал меня из-за скорби за ошибки своего народа, он обвинил меня, что я такая же клятвопреступница, как и они. Он желал, чтоб я ушла тогда, он сам бросил меня в вечную зиму, где я не могла согреться. Я могла убить его, кинжал был в моей руке, но я любила его. Даже тогда, когда он прошипел мне в лицо убить его, а после быть проклятой и скитаться в этом мире, так и не достигнув последней обители… Я люблю его? Я ненавижу его за это! Страх… Почему же мне кажется, что будет игра? Где я вновь буду обманута, безропотно буду делать шаги, что предусмотрены его игрой. Он будет получать истинное наслаждение от неё, ведь я буду любимой фигурой, которую в конце он раздавит стальным сапогом воина. Я разломаюсь на части, сердце разорвется, и я больше не смогу любить, лишь ненавидеть. Я чувствую это, предвижу будущее, как и при рождении сына. Леголас… А я ведь так и не знаю, сбылась ли его судьба, которую я видела. Я выполняла сейчас свою роль, войдя в шатёр молчаливой марионеткой. Эти орки были так любезны. От этого страх стал утихать, замещаясь подозрением. Мне хотелось крикнуть, чтоб не верил им, что они обязательно предадут. Особенно этот уродец, что стоит прямо за спиной мужа моего. Мне не нравятся его глаза: хитрые, сальные и внимательные, словно он запоминает каждое движение, чтоб потом применить свои знания на деле. Но разве Трандуил послушает меня? Он осмеёт меня прямо перед ними. Нет уж, я буду молчать. Подозрение изменилось отвращением. Они подали нам дичь… Мы эльфы! А Трандуил тем более сын леса. —Вы разводите животных, чтоб было чем откупаться от драконов? — спросил Трандуил. — Да, мой шакх! Но теперь мы можем вдоволь пировать, ведь теперь свободны! Но эта дичь не из нашего стада, несколько храбрецов ходили в зеленую чащу, которая всегда кого-то забирает из нас… порой лучших, сильных, выносливых. За это погиб Угвус. От слов орка меня уже затошнило. Нет, не буду прикасаться к этой еде! Ни за что! Но я порывисто выдохнула, когда увидела занесенную руку Трандуила, а на его лице легкую улыбку. Он радуется, что ему принесена такая «честь»? — Трандуил, мы можем поговорить наедине? — взволнованным голос молвила я. — Нет, — ответил он и ухмыльнулся. Я же больше не проронила ни слова, гордо вздернув голову, когда он и эти его новые «друзья» набивали себе животы. К еде я не притронулась. Дальше они стали обсуждать благоустройство племени и новых жителей, о которых многие из проклятого народа высказывались вызывающе. Мне хотелось кричать, но когда я смотрела на мужа, то вспоминала его слово «нет». —… хорошо, завтра я выскажу вам свое мнение, — закончил король. — Можете идти. — Заставь свою бабу есть, а то будет один скелет, что остается после пламени драконов, направленных на дичь. Я зашипела как разъяренная кошка на слова орка, а он лишь захохотал… под хохот Трандуила. Довольно! Я вскочила, намереваясь уйти и больше не возвращаться к этому подлому эльфу. — Сядь, — почти с угрозой изрек холодно тот, кого я целовала. Дура! Какая же я непроходимая глупая эльфийка. Зачем мне даны предчувствия, когда я не пользуюсь ими правильно? Я села, молча, опустив глаза, поджав губы и спрятав очи, что сейчас бы выдали мою обиду и… Ненависть? Да, её. Мы остались одни, как я и просила, но говорить с ним теперь я не хотела. Он не тот, кого я ждала. Не тот, от которого сердце забилось чаще, когда увидела на этой земле. — Почему молчишь? Ты хотела говорить. — Мне уже нечего говорить, ваше величество. — Посмотри на меня, — приказал он, но я проигнорировала. — Посмотри на меня! — я взглянула, не пряча ничего. Пусть смотрит. Пусть видит. Хочет убить? Пусть убивает и будет проклят. Око за око. — Ненавидишь? — спустя время почти утвердительно сказал, откинувшись на стул. Но это вызвало у меня смятение. Нет, я запуталась. Я люблю его, ненавижу его… — Я так замёрзла без тебя, Трандуил. Он лишь помог мне согреться и только. Любили ли я его? Не знаю. Люблю ли тебя сейчас? Я тоже не могу ответить. Я слишком долго была без тебя, Трандуил. Я слишком долго была сильной, — прошептала я и зарыдала. Остановись, дура, что ему слезы. Будь сильной, как и сказала! — Он помог согреться, — из всего, что я сказала, запомнил он. Он глух? Он всегда глух! Чертов эгоист! Слезы хлынули ещё сильнее, а после звонкая пощечина прекратила их. Я опешила, Трандуил никогда не бил меня, неужели я не ошиблась? Почему, за что мне это… Я не буду рыдать, никогда он не увидит моей слабости. Никогда! — Хочешь к нему? — Ты стал глух, мой муж. Или глуп, что не можешь осознать того, что я сказала? Вновь пощечина была мне ответом. Это не Трандуил. Может драконы сыграли злую шутку, а мою любимый сейчас в оковах, а может и мертв? — Ты всегда будешь меня бить, если слова мои тебе не по нраву? — насмешливо спросила я, а затем похолодела от его слов. — Это не удары, жена моя, ты заслуживаешь гораздо большей порки, чтоб твое тело помнило её вечность. — Я перестала быть твоей, когда ты выбросил меня из дома, оторвав от родного сына, — зло прокричала, вскочив, желая ударить его, бить, пока он не остановит меня. — Ты сама тогда сказала, что устала от презрительных взглядов, нелюбви моего народа. Не я тебя тогда выбрасывал, ты сама возжелала этого. — Я желала быть хотя бы твоей! И что бы ты не отрывал меня от колыбели. Ты считал, что такая мать, как я, пагубно влияет на будущего короля Лихолесья. Ты не давал мне любви, великий король, когда я нуждалась в ней. Тебе была жаль мне и крохи, что я бы получала от счастья, что мой сын на моих руках, — прошипела, чуть ближе приблизившись к нему. Я была на грани. — Эрин Ласгален. Нет больше никакого Лихолесья, тьма ушла из Средиземья. И мой сын вырос сильным воином. Благодаря его мечу мрак был побежден. И таким его вырастил я, а не ты! Сердце радостно затрепетало от вести, что Леголас мой вырос победителем. И раз он говорит так, то сын мог сражаться только с иными народами. Иначе тьму было не победить, лишь единством. И как после этого он смеет меня в чём-то обвинять? — Лес зеленых листьев, поздравлю, и в этом ты нарек даже землю именем, что угодна тебе, — выдавила я, но не сдержалась, чтоб не спросить о сыне. — И какова его судьба, нашего сына? — По его лицу прошлась тень, словно до этого я и не говорила ничего обидного, а сейчас разозлила, приведя в гнев. — Твой сын оказался таким же подлым существом, как и ты. Он бросил дом, связавшись с низким народом, что хуже даже людей! Гном! Он посмел сесть на корабль вместе с ним и отбыть в нашу обитель, чтоб вымарать её нечестивыми ногами сварливого существа. Это оказалось ему важнее, чем править после меня, он прервал ветвь моего рода. А ты не подарила мне больше наследников, что могли бы уменьшить боль предательства. Но теперь эта ошибка будет исправлена. — Да что ты такое говоришь? В своем ли ты уме, Трандуил. Ты меняешься на глазах. Посмотри на меня, что сделали с тобой драконы, что злоба поглощает тебя? — взволновалась я. Теперь я была полностью уверена, что это не мой муж, а злобный дух. Никогда бы он не говорил так о сыне. Безумная храбрость взяла все в свои руки и когда я приблизилась к нему, то не для цели, чтоб избить, как хотела, а чтоб прогнать ту черную магию, что проникла в его сердце. Коснулась его лица, нежно, насколько могла, хоть рука и дрожала, ведь его очи были как грозовое небо, потемневшие и грозные. Очнись, любимый, прошу. Внезапно он коснулся губами моей руки, буря развеялась в его глазах, теперь там была любовь. Мой король улыбнулся мне, виновато и даже робко… — Я не знаю, что происходит, Эллериан, — пробормотал он. — Я люблю тебя. — Я верю. Может и прошло слишком много времени, Трандуил, но тебя я не позабыла. Ты безусловно жестокий мужчина, но не для своих родных. Ты мог быть зол на меня, но не для сына. Ты любил и своего отца деспота, что не давал исполнить тебе твоих мечтаний. Как же ты мог за стремления Леголаса, так высказаться о нем? Ты не мог. — Я и о тебе не мог, — устало молвил он, сев обратно на стул. — Расскажи, что произошло там? Что они с тобой сделали? — прошептала я, сев на колени, прислонившись к его израненным ногам, взяв обе его руки в свои. Он покачал головой. — Нет… я сам не знаю, они ничего не делали. Я не помню… Все как в тумане. — Они сделали что-то с тобой. Вспомни! — воскликнула, сжав чуть сильнее его ладонь. — Не помню… Эллериан. Я не знаю, сколько у нас времени, к чему приведет меня мое второе я, что просыпается, и я перестаю замечать разницу. Ты хотела согреться, но он то тебя любит. Я не хочу в приступе гнева убить тебя, иначе и потеряю себя окончательно. Иди к нему, попрощайся, чтоб он не стремился украсть тебя у меня. Иначе я убью и тебя, и его. Я чувствовал это желание, когда это зло проснулась во мне. Сделай то, что я прошу. И будь послушна со мной, когда я буду тьмой. — Ты просишь стать меня свой рабыней? — взвилась я. — Я прошу тебя беречь себя, чтоб у нас было время… Чтоб я понял, что произошло. И мы спасли нашу любовь, а может и много других жизней. Кто его знает, на что я буду способен, когда сам уже перестал быть давно романтичным дурачком, в которого влюбилась ты. — Я и сама не была тогда такой, как сейчас, — усмехнулась я. — Эллериан? — Да будет воля ваша, король. Я буду послушной. — Не сейчас послушной, — улыбнулся он, но я увидела в этой улыбке лишь боль. — Как же я сейчас хочу тебя обнять. Но иди, найди его. Простить с ним… пока я тот, кого ты знаешь. В этот момент я не хотела никуда идти, мне хотелось снять с него всю эту изорванную одежду, смыть грязь, кровь, что на нем, залечить все раны. Любить его вечность. Вся обида, что только что была на него, ушла, словно и не было её никогда. А уж ненависти и подавно не было. Это лживое чувство. Вновь зарыдав от того, что он поставил меня сейчас пред нелегким выходом, я вылетела из шатра, чтоб найти Энтариона и потерять его навечно. Трандуил прав, если тьма овладела им, и он не знает как, то я должна сделать все возможное, чтоб кровопролития не случилось.