Bravery

      День тянулся слишком медленно, а я никак не могла избавиться от мыслей о произошедшем. Почему я позволила себе остаться ночевать у него? Где мой инстинкт самосохранения? Почему я смогла довериться человеку, которого не знала, которого не знаю и сейчас?       — А может быть так и должно было случиться? — звонкий голос Хилари из телефонной трубки заставил меня улыбнуться.       В телефоне, который дал мне Хантер, уже были номера Хилари, Тревиса, самого Хантера, и он даже умудрился узнать номер Брайана. И все это ночью, пока я спала!       — Хил, я даже не знаю, что думать, — призналась я, расхаживая по комнате из угла в угол. — Все так запуталось.       В трубке послышался вздох.       — Он тебе нравится?       — Конечно же нет! — ответила я быстро. — Глупость какая…       — Бекс, он конечно не лучшая партия для тебя, — отозвалась девушка. — Может с ним и весело, но он такой человек, что не предназначен для отношений.       Кажется, что-то подобное мне говорил Трев.       — Я понимаю, правда. Но, знаешь, мы говорили весь вечер, и мне показалось, что он совсем другой. Не такой, каким хочет казаться, — пробормотала я, сама не веря в то, что говорю.       — Такие, как он, дружить не умеют. У них одна мысль на уме — залезть тебе под юбку. Я знаю таких парней, Ребекка, я выросла с ними!       Я выдохнула и рухнула на кровать, закрывая глаза ладонью.       — Мои мысли не дают мне покоя. Я устала всех подозревать в чем-то плохом. Да, я не доверяю ему, но все заслуживают хотя бы общения. Почему я должна ему в этом отказывать?       — Бекка, ты себя слышишь вообще? — заверещала Хилари на том конце. — Ты сторонилась парней все это время. Да, ты не говорила об этом в слух, но поверь, это заметно. А тут ты вдруг ни с того ни с сего начинаешь проявлять симпатию к парню, который, мягко сказать, не очень приятный человек. Не обманывай сама себя, он тебе нравится.       — Во-первых, не симпатию, — поправила я ее, — а во-вторых, откуда ты знаешь, что он неприятный?       Теперь уже Хилари вздохнула обреченно:       — Ты противоречишь сама себе. Слушай, меня уже зовут, — быстро проговорила она шепотом, — не наделай там глупостей, пока меня нет! И пиши, если что. Бекс, ты меня слышишь?       Я по инерции кивнула:       — Да, хорошо. Пока!       И почему вдруг она пытается отгородить от меня парня, если раньше ее единственным желанием было нарядить меня во что-нибудь супер-мини и спихнуть к Маркусу в объятия? Может дело в Хантере?       Я покачала головой и сняла очки, потирая глаза.       Почему я кидаюсь его защищать? Я его даже не знаю! С одной стороны Хилари права — я сторонилась парней, собственно, и не скрывала этого. Но с другой стороны, я не боюсь Хантера. Больше не боюсь. Почему бы не дать ему шанс, посмотреть, какой он на самом деле? Может, у нас получится общаться?       Вопросов становилось все больше, а ответов не было совсем.       Утро Дня Благодарения выдалось на удивление холодным и ветреным. Я посильнее закуталась в кофту и натянула шарф до носа, выдыхая в маленькое пространство между тканью и кожей воздух. Кампус окончательно опустел, об этом говорило не только отсутствие студентов на улице, машин на стоянках, но и почти пустая столовая. Завтраком пришло полакомиться только человек восемь, и то расселись по разным столам, каждый думая о своем, кто-то читая книгу, а кто-то и вовсе не вынимая наушников.       Я заправила выбившуюся из хвоста прядь и огляделась, зайдя в помещение. Мне на радость мой любимый стол около окон пустовал, поэтому я быстро положила на свой поднос сэндвич, немного фруктов и содовую, провела картой и устроилась за излюбленным столом.       — Доброе утро, — послышался мужской голос сзади, и я моментально обернулась, улыбаясь собеседнику.       — И тебе привет, Маркус.       Парень стоял с подносом в руках и кивнул на место напротив меня:       — Я составлю тебе компанию, ты не против?       — Конечно нет, присаживайся.       — Погодка сегодня не радует.       Я кивнула, пережевывая.       — Ты ничем сегодня вечером не занята?       Я не успела проглотить пережеванную пищу, и наверно, только поэтому не поперхнулась, услышав вопрос, который застал меня врасплох. Запив содовой еду, я осторожно покачала головой, поднимая глаза на собеседника.       — Вообще-то, я хотел тебя нарисовать. Ты мне обещала, — напомнил парень, улыбаясь во весь рот. — Ты можешь подойти ко мне или я могу прийти к тебе.       Я прокашлялась и, окончательно покраснев, опустила глаза:       — Может лучше на улице? Ну, знаешь…       Я даже не успела придумать нормальную отмазку, чтобы он не подумал, что я чокнутая, но он просто кивнул, пожимая плечами.       — Без проблем, только оденься потеплее.       Телефон в моем кармане звякнул, отвлекая и меня и его от разговора.       — У тебя появился мобильный?       Я кивнула, поджимая губы и улыбаясь:       — Дали попользоваться на время.       От кого: Брайан       Сообщение: Хил прислала мне твой номер вчера вечером. Брейвери, когда ты успела обзавестись телефоном?       Я быстро настрочила ответ.       Кому: Брайан       Сообщение: Это долгая история. Приедешь, расскажу! Хорошо тебе провести время!       — Прости, — опять улыбнулась я, убирая сотовый обратно в карман.       — Да ничего, — Маркус отправил в рот последний кусок сэндвича и стряхнул крошки с рук. — Я зайду к тебе часов в семь, ладно?       — А не поздно будет? — прищурилась я, сомневаясь, что освещения на улице хватит для хорошего рисунка. Да и сколько вообще по времени это займет? Минут сорок или два часа?       — Нет, в самый раз. У нас по аллее если двигаться, то через каждые две лавочки есть фонарь. Под одним из них устроимся, и я быстро тебя нарисую.       Я кивнула, соглашаясь. В любом случае, что я в этом понимаю? Ему виднее. Вот только от мысли, что в позднее время на безлюдной аллее мы будем только вдвоем, по коже пробежал неприятный холодок.       «Ты хочешь дать шанс одному, так дай такой же шанс и второму! Он разве дал повод усомниться в себе?» — одернула я себя и кивнула Маркусу, прощаясь и возвращаясь к недоеденному завтраку.       Это скорее был шанс не для Хантера или Маркуса… Это шанс для меня. Нельзя всю жизнь просидеть в норе, подозревая и боясь всех вокруг. Пора налаживать жизнь, устраняя проблемы с общением.       Решительно кивнув своим мыслям, я опять схватилась за оставшийся сэндвич, облизываясь.       Может быть мне даже повезет, и Маркус отдаст свой рисунок мне. Это было бы замечательно, учитывая, что у меня нет ни одной фотографии.       Маркус появился к семи, как и обещал. Поверх простой кофты с длинным рукавом я накинула черную кожану куртку с подкладкой, купленную в секонд-хенде, и сменила конверсы на черные сапожки с заклепками и ремешками, которые заставила меня купить Хилари, утверждая в тот день, что «это модно и стильно, а ты всю зиму собираешься в своих кедах гонять?»       Сунув ключ-карту, мобильный и немного денег в бездонный карман куртки, в которой я без преувеличения тонула, мы с Маркусом вышли из здания и направились по аллее вперед, выискивая удобную, а главное — чистую, лавочку.       — Почему ты не уехал домой? — поинтересовалась я, чтобы хоть как-то скрасить неловкое молчание.       Парень усмехнулся, закуривая, и чуть сбавил темп.       — Мои родители не очень обеспеченные люди. Не бедствовали, но и излишеств не было, — начал он, — они очень хотели, чтобы я пошел на более прибыльную специальность, чтобы в будущем иметь деньги, которых у них никогда не было. И все бы ничего, вот только ничто не давалось мне так хорошо, как рисовать людей. Я не силен в точных науках, а биология и анатомия мне не так интересны. Я предпочту нарисовать человека, чем разрезать и смотреть на его органы.       Я скривилась от услышанного, потому что бурная фантазия сразу же подсунула мне пару не очень симпатичных картинок.       — Ты рассорился с ними?       — Не то чтобы рассорился, — пожал он плечами, — никакого скандала не было, с позором меня не выгоняли, я просто уехал учиться сюда и праздники обычно провожу здесь, не считая Рождества. Но мама очень старалась понять меня и всегда поддерживала, не то что отец. А ты почему не поехала домой? — он повернул голову на меня, заставляя меня резко остановиться.       — Давай на эту лавочку, как тебе? — улыбнулась я, наверно, слишком активно, чтобы избежать неприятного для меня разговора.       Маркус пригляделся и кивнул:       — Да, отлично.       — Мне просто сесть? — я потупилась, смущаясь такого глупого вопроса.       Маркус улыбнулся и, присев, похлопал по свободному месту рядом с собой, приглашая.       — Садись как тебе удобно, хоть ноги под себя подожми. Главное, чтобы в такой позе ты смогла просидеть около часа.       Я поджала губы и присела в позу лотоса, опираясь спиной на подлокотник, сохраняя между нами максимальное расстояние.       — Пока я не начал рисовать, ты скажешь мне свой номер?       Я, не минуты не сомневаясь, кивнула и достала мобильный, куда Хантер помимо всех номеров записал так же и мой. Маркус быстро забил в свой сотовый цифры и улыбнулся, расслабляясь.       — Ну ладно, — парень извлек из внутреннего кармана куртки блокнот на удивление почти размера А4 и несколько карандашей, один из которых отправился за ухо, а второй остался в пальцах, — приступим. Тебе не надо молчать, наоборот, надо говорить.       Я сглотнула и поправила очки:       — О чем говорить?       Он пожал плечами, улыбаясь:       — Да о чем угодно, хоть анекдоты рассказывай.       Но такая просьба еще больше ввела меня в ступор, и я замолчала. Не то чтобы мне не хотелось ему что-то говорить… Просто что я могла сказать? Рассказать о своей семье, маме, отце, который ушел от нас, когда я была еще совсем маленькой, который даже не звонил и не писал? Это слишком личное. Рассказать об учебе? Вряд ли ему будет интересно, к тому же он сам проходил через это. Да и про тренировки говорить ему не хотелось, потому что, как мне показалось, у Маркуса с Хантером дружба явно не сложилась, и это еще мягко сказано.       — Бекка, все нормально? — отвлек меня от мыслей голос парня.       Я кивнула:       — Задумалась просто, — и собственный голос показался мне каким-то тихим. — Мне нечего тебе рассказать. В жизни первокурсника мало что интересно, да ты и так в курсе.       — Как Санни? — он поднял меня глаза, осматривая каждый сантиметр моего лица, кажется, примеряя на бумагу.       Я смутилась, и щеки еще сильнее залились краской. Вот только от его изучающего взгляда мне стало не по себе и захотелось, сославшись за плохое самочувствие, убежать домой. Но поскольку обещание было дано, я осталась сидеть на месте, пытаясь выдавить из себя улыбку и не обращать внимания на бегающие по позвоночнику мурашки.       — Все хорошо, подросла немного, — похвасталась я, надеясь не упомянуть о том, что живет она уже не у нас с Хилари в комнате, а в квартире Хантера.       — Вы выкрутились и придумали, как ее оставить?       Уголок моих губ непроизвольно дрогнул, и я кивнула, стараясь скрыть шалящие нервишки.       — Что-то вроде этого. Скажи, ты давно рисуешь? — я постаралась быстро переключиться на другую тему и у меня получилось.       — Лет с восьми, — задумался парень, все еще исследуя взглядом мое лицо. — Но портреты начал рисовать в тринадцать. Изначально увлекался натюрмортом, да и вообще рисовал то, что видел. Первый достойный по моим меркам портрет я нарисовал в пятнадцать…       Маркус продолжал говорить, переводя взгляд с меня на бумагу и обратно, старательно выводя линии и периодически растирая их пальцем, видимо, для создания тени. Я слушала его в пол уха, погрузившись в свои мысли.       Пристальный взгляд Маркуса отличался от взгляда Хантера, под которым я точно так же краснела. Если Маркус смотрел на лицо, определял, на каком расстоянии от губ находится нос, насколько далеко посажены друг от друга глаза, то Хантер будто заглядывал в них, заставляя смущаться еще больше. И бояться, думая, что вот сейчас, вот сейчас он найдет то, что я так старательно пытаются спрятать от всех.       К тому моменту, когда парень закончил рисовать, ноги и спина ныли так, что я еле встала. Пришлось опереться рукой на скамейку, чтобы не упасть.       — Получилось отлично, — улыбнулся Маркус, рассматривая рисунок под разным углом, — ты прекрасная модель.       Я покраснела и опустила голову, скрываясь за распущенными волосами.       — Ты сохранишь его себе?       — А ты хочешь его забрать?       Я пожала плечами и подняла на него глаза:       — У меня нет ни одной фотографии, хотелось бы иметь рисунок. Покажешь? — я подошла ближе и, уставившись на лист, не смогла сдержать восхищенного вздоха. — Это… потрясающе, — наконец выдавила из себя я.       Даже несмотря на то, что все было выполнено простым карандашом, рисунок был будто живой. Сложилось ощущение, что это настоящая фотография. Я осторожно коснулась пальцами шершавого листа и провела ими по нарисованным волосам. Свет фонаря падал прям на лист, и нарисованные глаза показались мне живыми. Но, глядя на рисунок, я не могла поверить, что это именно я. В зеркале я казалась себе совсем другой.       — Когда модель такая красивая, ее и рисовать приятно, — улыбнулся парень, глядя снизу вверх на меня.       — Ты отдашь его мне?       Взгляд Маркуса остановился на моих губах, и он улыбнулся. А я предусмотрительно сделала шаг назад, отдаляясь.       — Через пару дней, ладно? Я к сожалению не умею рисовать по памяти, но хочу сделать рисунок в цвете. А потом выберешь, какой тебе больше понравится. Пойдем, а то становится холодно, — парень привстал, убирая блокнот обратно под куртку, и посмотрел на часы. — Вот черт. Слушай, я уже должен бежать, — он нахмурился, переводя взгляд с запястья на меня и обратно. — Но как-то не хорошо тебя оставлять.       Я пожала плечами и слабо улыбнулась:       — Можешь идти, все в порядке, — и махнула рукой куда-то за себя. — Общага в двух шагах.       — Точно?       — Конечно!       Маркус сделал шаг вперед, пытаясь приблизиться и, кажется, уже собирался нагнуться, чтобы поцеловать меня, но я резко отступила на шаг, снова прячась за распущенными волосами.       — Спасибо за вечер, — Маркус попытался разрядить обстановку улыбкой. — И с Днем Благодарения!       Я поблагодарила его в ответ и первой развернулась, удаляясь в сторону общежития. Вдруг захотелось позвонить Хилари и рассказать, что произошло. Но я и так знала, что она ответит, поэтому подавила в себе желание и засунула холодные руки в карманы.       Может я и жила с ней не так долго, может мы и не подруги вовсе, а просто соседки по комнате, но так или иначе я действительно с точностью могла определить ее реакцию на сегодняшнюю мою встречу с Маркусом.       «И очень зря! — сказала я про себя, пытаясь спародировать ее звонкий голосок. — Надо было позволить ему себя поцеловать! Все лучше, чем якшаться с охотником на женские трусики!»       О да, пожалуй, именно так она бы и сказала.       Когда в конце аллеи показались фонари автомобильной стоянки, я спокойно выдохнула. Хотя в размышлениях даже не заметила, как напряглась спина и руки, будто бы я была готова то ли бежать, то ли давать отпор нападавшему. Я оглянулась на всякий случай, но вдруг вдалеке заметила медленно идущую фигуру. И даже при таком тусклом освящении она вдруг показалась мне до боли знакомой, и я остановилась, не думая, хотя надо было скорее уносить оттуда ноги.       Эти широкие плечи, знакомая черная куртка, вот только походка странная какая-то. Приближающийся ко мне человек по виду будто марафон только что пробежал — шел медленно, чуть шаркая ногами, при этом опустив голову, а руки держа в карманах, точно так же как и я.       Я чуть прищурилась, пытаясь вглядеться в лицо и понять, чем же мне так знаком этот человек, а когда он подошел совсем близко, мои брови взлетели от удивления. Точно такая же реакция была и у Хантера.       — Ребекка, — произнес он как-то медленно, будто не веря, что перед ним стою действительно я.       Готова поспорить, он был удивлен не меньше меня.       — Привет, — махнула я рукой, раскорячив пальцы в разные стороны, не зная, что можно еще сказать. — Ты в порядке?       Но стоило ему еще приблизиться, я сразу поняла по запаху, в чем же причина медленной походки и немного заплетающегося языка. Хантер хохотнул, откидывая голову — ситуация, видимо, его забавляла.       — Я выпил, — протянул он медленно, выдыхая, а потом снова хохотнул, показывая маленькое расстояние между большим и указательным пальцем, — чу-у-у-уть-чуть. — А потом резко замолчал, глядя на меня неясными, блестящими и темными от алкоголя глазами.       Показалось, что мы простояли так целую вечность, прежде чем я спохватилась и отвела от него взгляд, краснея и благодаря судьбу, что он все-таки пьян и освещение на улице ни к черту, в душе надеясь, что он не заметит моих стремительно краснеющих щек.       — Где твоя машина?       Он неопределенно махнул рукой вперед и, оступившись, чуть не грохнулся прямо на меня, но я вовремя успела выставить руки и упереться ладонями ему в грудь, пытаясь помочь парню сохранить равновесие. Я поджала губы и уставилась прямо перед собой — в район его желудка.       «Да он не чуть-чуть выпил, он попросту напился до чертиков!»       — День Благодарения, — прохрипел он, немного покачиваясь и кривясь, — всегда ненавидел этот праздник. И кто его придумал вообще?       — Церковь, — пожала я плечами, даже не подозревая, что вопрос-то был риторическим.       Но в этот момент было не до раздумий по поводу праздника. Мысли в голове проносились с такой скоростью, что я оказалась не в состоянии уловить большую часть потока.       «Он сам доберется до дома, взрослый мальчик…»       «Но как же я оставлю его? Вдруг что-то случится?»       «А как я его на себе потащу — он в четыре раза больше меня! Груда мышц и ни одной извилины!» — обозлилась я ни с того ни с сего, но быстро успокоилась.       «Нет, не могу его оставить. Он помог мне, причем, не раз, хоть и ведет себя иногда как скотина».       — Ты религиозна? — вдруг подал голос Хантер, отвлекая меня от внутреннего диалога.       Я пропустила вопрос мимо ушей и вздохнула в попытке успокоить колотящееся сердце и кричащий разум, который велел бросать его на улице и сматываться, пока не поздно.       — Пошли, — я нехотя приблизилась к его боку, чуть обхватывая за спину и помогая держаться почти ровно, — я отведу тебя домой.       И вдруг его тяжелая рука опустилась на мое плечо, будто мне было так просто почти тащить его на себе. Я постаралась абстрагироваться от прикосновений и думать только о том, что сейчас дотащу его до квартиры, и можно будет смело оставлять его там, не боясь, что с ним может что-то случится.       — Ты так и не ответила, — спустя некоторое время проворчал он, — ты религиозна?       — Хантер, ты пьян и чертовски много весишь, — прошипела я, почти сгибаясь под тяжестью его тела, но продолжая мужественно тащить его вперед, — мне сейчас не до разговоров о религии.       Он на секунду замолчал, а потом снова открыл рот.       — Я видел тебя с этим ушлепком Маркусом, — произнес он, скривившись, будто ему было неприятно произносить даже его имя. — Скользкий тип.       — Не начинай, Хантер, пожалуйста, — взмолилась я, уже пожалев, что остановилась посмотреть, кто же это плелся по аллее.       — А вот я хочу и начну! — заявил он заплетающимся языком, а потом хохотнул, оглядываясь на женское общежитие, оставшееся за спиной. — А я думал, мы к тебе пойдем.       «В пьяном состоянии он еще больше невыносим! Ну, ничего, дотащу его до дома, а на утро он даже не вспомнит, что мы виделись», — успокоила я себя, крепче вцепляясь в куртку парня, который, кажется, вот-вот собирался упасть лицом в асфальт. Но тогда никто из нас не подозревал, что эта встреча затянется надолго, а домой я попаду только на следующее утро.       — Где ключи, Хантер? — я уже в третий раз хлопала его по карманам куртки, пытаясь отыскать связку, но тщетно.       Мы уже поднялись на нужный этаж и остановились у дверей его квартиры. Парень стоял прислонившись в стене, еле держась на ногах и покачиваясь в разные стороны. Одной рукой он забрался в карман джинс, извлекая оттуда три ключа и растягивая губы в улыбке от уха до уха.       — А сразу нельзя было их достать?       Он хохотнул и качнулся, и мне пришлось обоими руками схватиться за его футболку под расстегнутой курткой, чтобы удержать в вертикальном положении.       — Тебе надо в полицию идти, — пролепетал парень заплетающимся языком, — у тебя прекрасно получается… эээ… осматривать, — прыснул он со смеху.       Я закатила глаза и выхватила ключи из его руки, раздражаясь и продолжая злиться на саму себя. И как мне только в голову пришла такая глупая идея?!       Все еще придерживая парня под бок, я завела его в квартиру и нащупала выключатель. Доведя Хантера до дивана, на который он буквально рухнул, я вытянула затекшую и ноющую от перенапряжения руку вперед, выворачивая в разном направлении так, что захрустели кости. Плечо со стороны ноющей руки уже не болело, как минут пятнадцать назад, — теперь я его практически не чувствовала. Хантер действительно весил в три раза больше меня, а на всем нашем пути так и норовил шлепнуться лицом вперед, поэтому мне постоянно приходилось его поддерживать. Один раз мне на секунду даже показалось, что я упаду вместе с ним.       — Спасибо, — вдруг выговорил он, приоткрывая глаза и щурясь от яркого комнатного света.       Я так сильно вымоталась, что сил на злость уже не осталось, поэтому просто молча кивнула, принимая благодарности.       — Ты можешь включить маленький свет? Мне глаза режет… — за полчаса что мы шли, его речь начала становиться более приближенной к обычной и теперь понимать, что именно он говорит, стало проще.       Я обошла диван и включила ночник рядом со столом, а потом вернулась к выключателю, и комната утонула в полумраке. Я обернулась на почти спящего на диване Хантера и присмотрелась к его шее, хмурясь.       — Ты подрался? У тебя кажется кровь на шее, — я подошла ближе и теперь уже лучше видела отметины не только на шее, но и на скуле и в зоне виска. Странно, что я не заметила этого, когда тащила его к дому. — Есть лед?       Он что-то пробормотал, не отрывая лица от подушки.       — Я не понимаю… — мне пришлось наклониться, чтобы лучше расслышать, и невольно я коснулась небольшой красной отметины, сама даже не понимая, зачем.       Но как оказалось, не зря. Он моего прикосновения он вдруг оживился и быстро поднял голову, упираясь в меня невидящим взглядом, но в этот раз я уже не смотрела ему в глаза, так как мое внимание все еще привлекали красные следы на теле. И это были совсем не кровоподтеки, как показалось на первый взгляд, о чем свидетельствовала краска, оставшаяся на моем пальце, после того, как отдернула от него руку.       — Это помада.