***
Дни текли очень долго, а Пак мучился в стенах дома, не имея возможности прогуляться, ведь ему было плохо, и это очень давило. Решив хоть как-то отвлечься, Чим включил сериал и не заметил, как время пролетело. На часах было уже 10 вечера, а Юнги все ещё не вернулся, что насторожило омегу. Даже не позвонил. Это было очень странно… Нет, Чим доверял своему мужу и верил, что тот ни за что не променяет его на кого-то другого, но некоторые сомнения прокрадывались в глупую голову омеги, подкидывая разные картины происходящего. На глазах слезы, в руках телефон. «Абонент временно недоступен» — огласил приятный голос, а Минни взахлёб ревел, утирая глаза рукавом растянутой кофты. Спустя ещё час Чимину позвонили. Он подорвался, насколько это было возможно, и помчался к телефону, но номер был неопределен. — Доброй ночи, Вы Мин Чимин? — послышался тяжёлый бас. — Да, доброй, — секундная тишина и, — Да, это я, а кто вы? — Мы звоним вам из городской сеульской больницы, — тяжёлый вздох, — Ваш муж попал в аварию. Руки трясутся; тело колотит, словно при приступах эпилепсии; на глазах парня слезы, губа нещадно дрожит; Чимина потряхивает толи от холода, толи больше от страха. Слова как приговор окатили Чимина с ног до головы. Каштанововолосый парень осел на пол, выронив из рук телефон, забывая сбросить вызов, крича от страха и боли. Тут же скручиваясь, Чимин надрывно стал кряхтеть и плакать, крепко держась за живот. В трубке послышались возгласы, а Пак, не замечая ничего вокруг, медленно стал закрывать глаза. Ощущение пустоты: словно что-то отпало, оторвали, вытащили. Открыв глаза, омега заметил только белый потолок и яркий свет, что неприятно давил на глаза, почувствовал неприятную боль в области живота и неприятное ощущение в руке, по всей видимости от иглы. Глаза с тяжестью, но все-таки открылись. Судорожный взгляд бегал по палате, ища надежду в том, что все это причудилось омеге и он просто на осмотре, а сейчас зайдёт Юнги и скажет, что все хорошо. Но увы. Двери отворились, а в просторную палату зашёл только дежурный врач, с неестественной улыбкой на лице и огромным сожалениям в глазах. Чимина будто окатило ледяной водой. Этот взгляд не говорил о предвещающей его радостной новости. Что-то точно произошло: либо с Юнги, либо… Нет! Нет… Чимин не хотел думать, что с его чадом что-то случилось, но сожалеющий взгляд врача на опустившиеся руки парня на его живот говорил сам за себя. — Доктор? — все же решившись, произнёс Пак, — что с моим мужем? — Вам нечего переживать, мистер Мин в полном порядке, — взгляд грустный, но на лице дежурная улыбка, — Авария была не настолько опасной для жизни, ваш муж сломал только руку, получил пару гематом и лёгкое сотрясение мозга, — доктор сделал небольшую паузу, — Через две-три недели будет как новый! — А что с моим… — Чимин не решался произнести этих слов, — Что с моим… моим… — слезы градом полились с щёк омеги, — Ребёнком? — Мин Чимин… — и снова грустный взгляд врача, — Ваш ребёнок… — секундное замешательство, — Мертв. Стрессовая ситуация, произошедшая после разговора, привела к выкидышу, нам пришлось сделать кесарево, пока вы были без сознания. — Сколько я находился в бессознательном состоянии? — шатен пытался более убедительно говорить, дабы не плакать при враче. — Двое суток… — и тишина, с тяжёлым вздохом, — И ещё… Проведя обследования, мы с точностью можем сказать, что вы… — как бы тяжело не приходилось, это была его работа, поэтому врач должен был сказать, — Вы вряд ли сможете иметь детей… — звук из коридора доносил о том, что доктора срочно вызывают к пациенту, — Прошу прощения… Дверь со скрипом захлопнулась за врачом, а Чимина прорвало, словно плотину. Он захлёбывался слезами, не веря своим ушам, глазам, своим мыслям и словам доктора. Он хотел было подорваться, стянуть с себя одеяло и убежать. Превратить все это в глупую и нелепую шутку, но, скинув с себя одеяло, Пак заметил только небольшой разрез вдоль живота. Жизнь будто в один миг оборвалась. Все, что было у него до этого: любимый муж, зарождающийся ребёнок и верный друг, словно исчезли из его жизни и он остался снова один. Наедине с самим собой, будто ему снова тринадцать лет, словно он снова живет с дядей. Ощущения были, но эти ощущения были чужды Чимину. Пустота, разрывающая изнутри… Сердце предательски сжималось и болело. Пак вернулся в те времена, когда лишился родителей, но теперь Чимин лишился ребёнка. Лучика света, что должен был согревать его и делать семью ещё счастливее. Громкий крик разнесся по больнице. Разные отделения, но одна больница: Юнги будто чувствовал тревогу своего мужа, немедля подозвал к себе медбрата, срочно требуя телефон. Но, к сожалению, ему запретили. Чимин кричал слишком истошно и так надрывно, что медбратьям пришлось вколоть пару кубиков успокоительного. Глаза наливались свинцом, щипали и болели от пролитых слез, на душе кошки скребли, а в сердце пустота. Даже самая сильная любовь к мужу не сможет побороть любовь к собственному ребёнку. Ночью на все отделение было слышно вой и плач, надрывный скулёж. Чимину снились кошмары, но самый ужасный кошмар был наяву. Открывать глаза не хотелось совсем. Чимин похоронил себя. Похоронил себя вместе со своим чадом, убил себя и погрузился в никуда. Жизнь больше не приносила никакой радости, даже самые стойкие испытания омега мог перенести, но это испытание, что подкинула жизнь, окончательно сломало маленького мальчишку. Убило его изнутри и медленно сжирало, превращая его разбитое, как зеркало, сердце в маленькие осколки. /Два месяца спустя…/ Чимина, так же, как и Юнги, выписали из больницы и все бы ничего, но теперь Чимин не улыбался, не радовался жизни, а только молчал, создавая гробовую, заставляющую сердце Мина рваться на куски, тишину. Пака записали на прием к психиатру. — Постоянное лечение ему ни к чему, ему нужно залечить рану от потери ребёнка, самому, — слова, что каждый раз говорил врач. Даже многочасовые разговоры с доктором не привели ни к чему хорошему, учеба была заброшена, друзья забыли, как выглядит их маленькая булочка. Юнги потерял счёт времени, когда он последний раз видел улыбку своего мужа или хотя бы слышал единственное слово с его уст. Чим заметно похудел, от мягких щёк не осталось и следа, а немного округлые бока превратились в выступающие кости. Чимин не позволял себя трогать, всегда сидел в запертой комнате и ничего не ел. Пара перестала даже спать вместе, теперь Мин спал на неудобном диване в гостиной, боясь даже подходить к их спальне. Иногда Чим выходил из комнаты, только чтобы зайти в комнату их неродившегося малыша и поплакать возле кроватки. Даже если и прошло много времени, слезы до сих пор не высыхали и скатывались вниз, оставляя мокрую дорожку, что засыхала и стягивала кожу. Юнги устал смотреть, как его муж медленно умирает, хороня себя так же, как и ребёнка. Он решился на достаточно отчаянный шаг, не рассказывая пока ничего омеге. Даже если альфа уедет на несколько дней, с состоянием Пака, он ничего не заметит. Поэтому он со спокойной душой оставляет ключи Джину, просит приходить каждый день и контролировать, чтобы Чим кушал, и уезжает. То, куда он направился, находится за городом, в шестидесяти пяти километрах от него. Мин надеялся, что справится со всем быстро и устроит сюрприз своему мужу. — Добрый вечер, — заходя в здание, приветствует гостя директор. — Да… Здравствуйте, — оглядываясь по сторонам произносит Мин. — Вы к нам по поводу… — не успевая продолжить фразу, бету средних лет прерывает альфа. — Да… Усыновления. — Пройдемте в мой кабинет, — произнёс бета и направился прямо по коридору на второй этаж. Заходя в просторный кабинет директора детского дома, Мин оглядел его. Кабинет был оформлен в темных тонах, но они были приятны глазу. Прямо в центре стоял небольшой стол цвета шоколада; позади стояли два шкафа со стеклянными дверцами, в которых отчётливо можно было увидеть папки с документами, книги, а также досье каждого ребенка; напротив стола находились два небольших стула, стоявших на большом ковре. Проходя в глубь кабинета, слева Мин заприметил небольшой кожанный диван. Сразу можно было сказать, что данный детский дом находится под хорошим кровом, раз у директора такой кабинет. Мин понадеялся, что дети так же живут и находятся здесь в приемлемых условиях, и прошёл к стулу. — Чтож, вы сюда для усыновления, верно? — начал свою речь мужчина, — Могу я задать вам, для начала, пару интересующих меня вопросов? — на что альфа кратко кивнул, — Почему вы решили усыновить ребёнка? Есть ли у вас омега? Вы женаты или же будете растить ребёнка самостоятельно? Можно узнать примерную сумму вашего дохода, чтобы знать, на кого мы отдаём в попечительство ребёнка? — Эм… — Мин опешил от такого количества вопросов, но медленно стал растолковывать все директору, на что он, только неоднозначно кивал и делал небольшие пометочки для себя. — Мне примерно ясна ваша мысль, но можно ещё вопрос? — не дожидаясь ответа, бета продолжил, — Как случилось, что ваш омега потерял ребёнка? — Ребёнка? — Юн тяжело вздохнул, — Я возвращался с работы, в тот день это было позже, чем обычно, позвонить я не мог, так как был разряжен телефон. Я попал в аварию, ничего серьезного, но лёгкая травма головы и пару переломов было. Моему омеге позвонили врачи, не знающие, что он беременный, и сообщили об аварии, и на почве стресса у него случился выкидыш. Сейчас Чим очень убивается и винит в этом только себя, а мне тяжело смотреть на это, поэтому я решился на такой отчаянный шаг. Директор только хмыкнул, взглянул на Юнги глазами, полными сожаления, и задал ещё один единственный вопрос. — Когда вы сможете приехать? — сложив руки в замок и оперевшись на них, директор приподнял бровь, — Я считаю, что ваша омега сам должен выбрать ребёнка, которого бы хотел воспитывать, верно? — Конечно, — согласился Мин, — Я попробую привезти его через три дня, — Юнги встал со стула и начал собираться в выходу, — Не стоит меня провожать, спасибо Вам, до свидания. Мужчина поклонился, а Мин направился к своей машине. Спустя два дня, Юнги снова начал собирать сумку в дорогу, попутно ища документы. Ослабленного Чимина долго уговаривать не пришлось, он быстро согласился поехать с Юнги, лишь бы его не доставали. Дорога в детскому дому казалась длиннее, чем в первый раз. Мин очень переживал и надеялся, что Чим отнесётся к этому серьёзно, ведь смотреть на то, как твой муж превращается в безвольный овощ, нет сил. Подъезжая к дому, Юнги лаского обнял Пака и поцеловал его в макушку, вышел из машины и взял мужа за руку, направившись к зданию. Директор все так же поприветствовал их и провёл в комнату, в которой играли ребятишки разного возраста. Чимин от их радостных криков поднял глаза и обомлел. Юнги тихо шепнул ему на ухо «Мы здесь для того, чтобы стать наконец родителями» и, ласково улыбнувшись, подтолкнул омегу вперёд к детям. Шатен огляделся и заметил тихо сидевшего в углу мальчика лет трёх-четырёх, что рисовал на листочке солнышко, и присел рядом с ним. Омега смотрел в глаза ребёнка и видел в них то, что хотел бы видеть всегда. Наивную радость от малейших вещей, счастье, что он каждый раз просыпается утром. Чимин видел в этом ребёнке себя: закрытого с виду, но очень доброго внутри. Не сказав ни слова, Пак встал, потрепал ребёнка по голове и вышел вслед за директором. — Мы оформим все документы на этого ребёнка сегодня же, но забрать вы сможете его только через неделю, — произнёс мужчина и протянул паре досье. «Пэ ЁнЧжунТри года. Половая принадлежность — альфа.
Родители погибли при нападении бандитов в переулке. Родственников нет.
» Чим с сожалением вздохнул и закрыл папку. Попрощавшись с директором и выйдя на улицу, Пак впервые заметил, что сейчас на улице довольно-таки тепло, а ведь скоро снова подступит зима. Переплетая пальцы с Юнги, шатен вздыхает, а Мин подходит в плотную и шёпотом произносит: «Мы заменим ему родителей и станем настоящей семьёй, а он будет нам сыном, таким же, как и его погибший брат. Мы обязательно расскажем ему обо всем, когда он вырастет, но сейчас… давай постараемся быть ему самыми лучшими родителями» С этого момента все в жизни поменяется. Теперь у Чимина появилось ещё одно персональное солнце.