Гарри Поттер - Магический качок.

На мгновенье, которое человеческий глаз не смог бы заметить, фигура безносого урода раздвоилась. Урод аж взвизгнул, то ли от радости, что появилась подмога в его нелегком занятии по безнаказанному убиению маленьких мальчиков, то ли от того, что из него выдрали кусок его же. Причем весьма смачный. И тут же мрачный двойник урода вздулся, как упрямый толстяк пытающийся надеть штаны своей худосочной юности, крякнул самым бесстыдным образом и лопнул. Пфух!- дунуло несвежим духом распавшегося уродского двойника и на его месте возник Он. Дориан Йейтс. Могучий, дрожащий от предвкушения славной битвы, полный адреналина и справедливости, загруженный на 100% праведной яростью и благородством, лоснящийся буграми стальных мышц нежно натертых маслом и автозагаром, со вздувшимися яростно венами, в коих бурлила кроваво-анаболическая смесь из победы и триумфа. «Ты звал меня, мелкий?»- пророкотал сквозь ощеренный, в неимоверной попытке сдержать напирающую изнутри бесконечную мощь, рот сверкающий и потеющий идол культуризма. «Мистер Йейтс, помогите!»- просипел Гарри, внезапно и неожиданно обессилев, как будто появление здоровяка внезапно высосало из него все силы. «Не вопрос, мелкий!» - раздался из глотки мистера Йейтса полурык- полуотрыжка, обдавшая что Гарри, что безносого урода мощным запахом беспощадно сожранного и полупереваренного предыдущего противника качка- смрадом сдохшей нерешительности. Сказать что безносый урод был удивлен- это ничего не сказать. Выпучив свои бледные буркала, с которых внезапно схлынула кровь, урод только и смог прохрипеть непонятное слово. То ли «рубль», то ли «дубль», то ли «дурсль». Как тут же получил удар по своей мерзкой безносой роже. Раздался звук, будто кто-то размахнушись сбросил пять фунтов несвежей свинины с крыши школы «Сент Грогори», и урода унесло. В один миг он стоял перед Гарри, а в следующий уже летел куда-то в направлении стремного трона «мисс Фигг». Полет не продолжился долго, и завершился крайне печально. Но лишь для трона «мисс Фигг». Урод своей безносой харей разломал его на отдельных змей и черепа и теперь пытался подняться, барахтаясь в этой неаппетитной куче. Ну и шипел и ругательски бормотал что-то себе под носовые щелки, ничуть не хуже дяди Вернона, получившего свежую пачку счетов. «Этот урод пристает к тебе, мелкий?»- спросил мистер Йейтс, сдувая с кулака то ли клуб пыли, от дряхлого халата урода, то ли пар, от собственного вскипевшего пота. «Спасибо, Мистер Йейтс, что выручили меня. Я не…»- ну успел договорить несчастный малыш Гарри, как темная тень с воем выпрыгнула из кучи змей и черепов и резко налетела на культуриста. Они сцепились в единый клубок и покатились прочь. Гарри, внезапно заимевший в этом сумрачном месте острейшее зрение, увидел как безносый урод по-чемоданному распахнув зубастую пасть, пытался разорвать горло качка. Именно что пытался. Трудно разгрызть то, что по ширине не уступает торсу обычного мужчины, а по крепости заметно превышает самую прочную сталь. Урод терял зубы, тут же отращивал их снова и не прекращал своих попыток. Ну и когтями, внезапно отросшими на руках и ногах, весьма неумело, но зато самозабвенно пытался зацарапать качка. Так же практически безрезультатно. Разве что автозагар смазал. А культурист в свою очередь тоже не бездействовал. Почти нежно обхватив одной ладонью лысый затылок урода, а второй- его покрытый липким потом страха лоб, он давил. Давил со всей силы, с каждой секундой наращивая силу давления. Будь вместо головы у урода стальная каска, и ее бы смяло в лепешку. Но башка урода была крепче каски. По усилию, прилагаемому мистером Йейтсом, башка урода вообще была крепче литой вольфрамовой болванки. Но мистер Йейтс не прекращал своих усилий. С каждой секундой его могучие мышцы вздувались все сильнее и сильнее, треск и скрип который издавала бледная башка безносого урода становился все громче и тревожней. А сам безносый урод уже и не думал о том чтобы пытаться загрызть здоровяка, он лишь хрипел, сипел, кряхтел и пытался своими немощными бледными лапками отжать сорокотонные гидравлические прессы, лишь слегка притворяющиеся человеческими руками. А Гарри совершенно обессилевший лежал на твердом полу и смотрел на то, как совершается справедливость в стиле мистера Йейтса. В стиле, который юный мистер Поттер нагло решил присвоить. Злодеи должны быть уничтожены, думал Гарри, слушая как скрипит череп урода и даже не замечая, как мерзкий тухлый мрак и тлен сменяется серебристой дымкой, пусть еще нечистой, но уже переставшей пахнуть гостиной мисс Фигг. Крак! И ладони мистера Йейтса с оглушительным металлическим звуком встречаются. В последний раз взвизгнув безносый урод со всхлипом «Дитя…» распался на клочки быстро тающего в серебристом тумане темного пердежа. И Гарри почувствовал необычайную легкость. Как будто он до этого самого момента, когда урод развеялся пердежом, все время носил на голове тяжелый чугунный обруч который сжимал его лоб. И который разлетелся на кусочки, когда послышался могучий хлопок соединившихся ладоней качка. Гарри аж засмеялся от легкости и радости и тут же пристыженно примолк, все-таки только что на его глазах был раздавлен насмерть, пусть и очень плохой, но смахивающий на человека, безносый урод, пусть и пытавшийся перед этим отожрать жалостливому мальчику лицо. И пока Гарри метался между несомненной радостью от облегчения и сомнительной печалью от убиения злодея, на его плечо легла рука. Гарри инстинктивно сжался. Ведь обычно за рукой сжавшей его плечо шел упрек от учителя или дяди Вернона, или насмешка от Дадли, или толчок в сторону каморки под лестницей с взвизгом тетушки Петунии. Но ничего такого не случилось. Рука, легшая на тонкое плечо мальчика была легка, мягка и нежна, не смотря на то, что казалось отлитой из самой прочной стали и была размером с ковш карьерного экскаватора, историю про который Гарри посмотрел на уроке Естествознания. То была рука мистера Йейтса. «Мелкий, теперь этот урод не будет тебе угрожать. Не стоит по нему мучаться. Он не был хорошим человеком. Он вообще не был человеком»- пробасил мягкий, если бы все тот же экскаватор решил заговорить мягко, голос мистера Йейтса. «Хорошо, мистер Йейтс. Значит, теперь все будет хорошо?»- улыбнулся Гарри, тут же выбросив из головы все связанное с безносым уродом, качку. «Нет»- сказал качок. И улыбнулся. Гарри улыбнулся в ответ. Ведь он тоже знал, что ничего хорошего не будет. Не будет до тех самых пор, пока он, Гарри, так слаб. «Я хочу стать таким же сильным, как и вы, мистер Йейтс»- сказал Гарри. «И ты станешь»- ответил мистер Йейтс,- «Но придется поработать». «Я не боюсь… работы, мистер Йейтс. Я прополол сто тысяч миллионов грядок с розами, и петуниями. И вымыл сто тысяч миллионов тарелок. И поджарил сто тысяч кусочков бекона на завтрак. Я смогу, мистер Йейтс» - убеждал, скорее себя чем мистера Йейтса, Гарри. «Я знаю, мелкий. Я знаю, дитя…»- ослепительно улыбнулся мистер Йейтс. И Гарри потерял сознание. На этот раз по настоящему, без тумана, без стремного трона «мисс Фигг», без ослепительных улыбок и теплых ладоней мистера Йейтса. Просто темнота и забытье.