Гарри Поттер - Магический качок.

      Когда Гарри очнулся, было уже темно. Болело все. Ныли мышцы, ломило кости, кожу жгло как будто обтертую излишне жестким вафельным полотенцем. Глаза казались наполненными сиропом страданий шарами для приколов из «Магазинчика приколов братьев Фелпс», жертвой продукции которых так часто становился малыш Гарри. А мозг так и вовсе был заменен на раскаленный утюг. Казалось, даже ресницы и те болят, причем мерзко так, по-ресничному- не почесать их, ни пригладить.       Очнувшийся Гарри обнаружил себя лежащим на кровати в комнате для гостей. Это, несмотря на боль во всем теле, удалось выяснить по въевшемуся в нежные обои устойчивому запаху бульдожьих соплей и иных бульдожьих выделений. Также, мальчик обнаружил возле себя странную неподвижную статую, выполненную в форме жутковатой женщины сидящей на стуле. И только когда жутковатая статуя шевельнулась, хищно развернув голову в сторону дернувшегося мальчика, Гарри понял, что это на самом деле его дорогая тетушка Петуния. - Тетушка…- просипел и одновременно испугался и разозлился с своего слабого… СЛАБОГО голоса, Гарри.       Слабого… теперь Гарри ненавидел это слово и все то, к чему оно относилось. В данном конкретном случае- к своему голосу. - Гарри, ты нас очень напугал своим маг… необычным приступом…- проговорила тетушка механическим голосом.       Прямо один в один тот робот из того шикарного сериала про чудака с длинным цветастым шарфом, серию которого он однажды сумел просмотреть полностью, прижавшись к витрине магазина бытовых приборов «Моффат, Дейвис и Ко».       И тетушка вперила взгляд своих блеклых серо-зеленых роботических глаз в мальчика, ожидая, что тот опять по старой доброй традиции, заведенной в доме №4 по Тисовой улице, начнет оправдываться или огрызаться.       Но малыш Гарри, уже не был тем же малышом Гарри, каким он проснулся сегодня утром и вернулся со школы. Он был Гарри Поттером, у которого был явно «необычный приступ», у которого в сознании, в которое можно было попасть через шрам на лбу, был серебристый туман и темный клок тумана в нем. И почивший безвременно, истаяв грязным пердежом, безносый урод и его стремный трон в стиле «мисс Фигг».       Он был Гарри Поттером у которого остался в том тумане Он. Само совершенство, предел человеческой и нечеловеческой мощи и воли. Культурист, бодибилдер, писатель, шестикратный «Мистер Олимпия» и просто гордость Британии. Мистер Дориан Йейтс.       Гарри не стал оправдываться или огрызаться. Ведь все это было признаком слабости. А он хотел быть сильным и должен был им стать. А сильные, или хотящие ими стать, не оправдываются, и тем более не огрызаются. Они или принимают вину или бросаются в бой.       Бросаться в бой с любимой тетушкой Гарри не хотел, ну или пока не мог, в силу своей физической слабости. И еще в силу моральных принципов. Ибо слова высеченные золотом внутри черепа все еще не утратили свой блеск и яркость. И в этих словах не было ничего, что намекало бы на неравную битву не на жизнь, а на смерть с любимой тетушкой. Пусть даже ее любовь в основном заключалась в визге и щипках. - Тетушка, я обещаю, такого больше не повторится,- и твердый расфокусированный взгляд матерого близорукого очкарика уставился на тетушкин лоб.       Возможно, для придания веса сказанному утверждению, целился он в глаза. Но и лоб, при его близорукости, был довольно неплохим результатом. - Гарри…ты… я… хотела рассказать тебе о… - тетушка, общаясь не визгом была на удивления нерешительна.       Просто удивительная нерешительность для женщины, чье легкое, практически незаметное для посторонних, движение бровью кардинально меняло наступательную тактику дядюшки Вернона, с режима «злой морж» на «слегка недовольный тюлень» и наоборот. Но тетушка все же взяла себя в руки и четким голосом проговорила, как будто выносила самый жестокий приговор на самом суровом суде, проводимом над самым кроводажным злодеем: - Гарри- ты волшебник!       У Гарри, у которого не болели только волосы, и то самые кончики, сперва не обратил внимания на сказанное. Ведь он надеялся услышать что-то совсем другое. Например, "Гарри- ты похищенный Верноном сын Дориана Йейтса!" или "Гарри, на самом деле мы роботы с планеты Клоптроп". Ну или что-нибудь невероятное, типа "Гарри, отныне мы не будем ругать и запирать тебя в каморке. И на каждый завтрак ты будешь получать по куску шоколадного торта!". И потому, через какое-то время сообразив наконец, что именно сказала тетушка, так широко распахнул глаза и возмущенно уставился на тетушку, что той даже слегка поплохело. Она хорошо помнила, что именно после такого взгляда или возмущения, что-нибудь в их доме взрывалось, загоралось или превращалось в тыквенный пирог. Ничего против тыквенных пирогов Петуния Дурсль, как и полагалось настоящей англичанке, не имела, но не в том случае, когда в пирог превращался радиоприемник за 8 фунтов и 15 шиллингов. Холодная ярость заполонила Петунию, вытеснив "поплохелое". - Мы хотели скрыть от тебя все это. Твою ненормальность. Думали тяжкий труд и дисциплина выбьют из тебя это,- тетушка Петуния поджала губы.       Она как будто пересчитывала в уме, сколько газонов скосил, грядок вскопал, тарелок намыл и беконов нажарил несносный мальчишка, и можно ли это считать достаточным количеством тяжкого труда. По разочарованному выражению лица тетушки Петунии- выходило что недостаточным. Но прекратив арифметически-воспитательные расчеты, она продолжила. - Ведь Вернону это помогло. В молодости он был порывист, безбашен и даже намеревался стать бухгалтером. И может быть даже ревизором. Он был таким бунтарем...- голос тетушки Петунии дрогнул.       Ее глаза на краткий миг масляно заблестели. Левый заблестел сильнее чем правый. - Но строгая дисциплина сделала из него человека. Чего нельзя сказать о тебе. Все наши старания оказались впустую. И сегодня я это поняла. И... приняла,- тетушка Петуния выдохнула и прикрыла глаза.