* * *
В Корее существует негласное правило этикета — по возможности избегать в обращении личных имён. Коллеги зовут друг друга по должности. В быту часто называют друг друга с помощью степеней родства люди, которые на самом деле не родственники. Оппа — это старший брат для девушки. В современном корейском языке это любой молодой человек, который старше. Употребляется после имени. Например, «Ли ЧонСок оппа». Только одним словом обращаются к настоящему брату или парню. Ещё оппами поклонницы называют своих кумиров.* * *
Ярослава увлечённо редактировала резюме Ли ЧонСока, удаляя актёрские навыки и заполняя информацией о своих знаниях. Единственное, что она оставила как есть, это образование своего носителя. Она немного ознакомилась с системой обучения в Корее, но не разобралась настолько, чтобы что-то менять. Оказалось, что Ли ЧонСок до сих пор студент Сеульского национального университета. «Надеюсь, мне сессию за него сдавать не придётся! Почему он вообще занялся актёрством, если ещё учится? Тем более специализация какая-то экономическая». Любопытство по поводу выбора жизненного пути Ли ЧонСока не взволновало Залесскую настолько, чтобы подробнее узнавать этот вопрос. Распечатав несколько экземпляров обновлённого резюме, она с удовлетворением осмотрела получившийся результат. Сложив бумаги в сумку, Яра, кивнув улыбчивой девушке-администратору, направилась к выходу из кафе. На улице сразу за стеклянными дверьми её ждали. Компания школьников с такими же нашивками на пиджаках, какая была у выпрашивавшей кофе кореянки. — Аджосси. — Преградивший дорогу парень доходил Ли ЧонСоку до подбородка, но был крепко сложен и широк в плечах. Ярослава поняла, что проскочить мимо с независимым видом вряд ли получится. — Школьники, а почему вы не на занятиях? — Она окинула сгрудившихся подростков строгим «взрослым» взглядом, но на компанию, вознамерившуюся преподать урок зарвавшемуся, по их мнению, парню, это совершенно не подействовало. «Бить будут, — мысленно констатировала Ярослава, так и не понявшая причины агрессии друзей настырной кореянки. — Неужели из-за того, что я ей кофе не купила? Или нарушила какое-то местное табу?» — Это тебе за «девку». — Удар прилетел со стороны: пока Залесская держала в поле зрения заступившего ей дорогу парнишку, кто-то успел обойти её сзади и ткнуть в спину. «Только не нож!» Она почувствовала острую боль в спине, хотела закричать, но не успела. Второй удар, уже от крепыша, пришёлся в солнечное сплетение. Яра задохнулась и стала оседать на асфальт. Голова опять начала наполняться информационным хаосом: проносящиеся в мыслях образы изобиловали кровью и поломанными костями. Теперь она знала, как убивать эффективно и быстро. Руки и ноги Ли ЧонСока действовали сами по себе, как тогда в клубе, когда актёр соблазнял дам и разводил их на дорогие коктейли. Сейчас Яра попыталась выйти из роли пассивного наблюдателя. Но всё, что ей удавалось, это немного «натягивать поводья», придерживать удары, щедро раздаваемые актёром. Нападающий получил болезненный тычок в глаз, Залесская быстро отдёрнула руку назад, чтобы крепко сцеплённые пальцы не погрузились на всю длину в глазницу. Она знала это ощущение, когда ногти, пробив оболочку глазного яблока, погружаются в прозрачную вязкую жидкость стекловидного тела — эта информация была в бурном потоке, льющемся в её мозг. Но она совершенно не хотела ни знать это, ни тем более прочувствовать! Полиция приехала, уже когда всё было кончено, и положила Ли ЧонСока лицом вниз. Тело актёра била крупная дрожь, ноосфера отступила, унося с собой знания о сражениях и драках. Часть нападавших разбежалась, пара человек валялись на дороге оглушённые. Атеистка Яра молилась о том, чтобы удары не проломили им череп и не повредили мозг. Она старалась, очень старалась сдержать своё тело! Один подросток сидел на коленях, баюкая повреждённую руку. Залесская знала, что перелом мог бы быть намного серьёзнее, с вывороченным суставом и прорвавшей кожу костью.* * *
Ярослава сидела в допросной комнате со скованными за спиной руками. Она успела позвонить и сообщить СынГи, где находится, прежде чем телефон у неё отобрали. Залесская уже несколько раз повторила всю историю, но офицер продолжал задавать вопросы по кругу, пытаясь поймать подозреваемого на лжи. — Камеры наблюдения, вы их проверили? А свидетели в кафе, они подтвердили, что не я затеял драку? — Яре уже надоело отвечать на одни и те же вопросы, и она решила задать свои. Полицейский ничего не ответил. «Я сяду в тюрьму. За драку и избиение подростков. Причинение тяжких телесных повреждений. Сперва расследование, потом суд, потом отбывание наказания. Пройдут годы, прежде чем я смогу выбраться». Размышления Ярославы были совершенно не оптимистические. — Идём, переночуешь в камере. «Уже вечер? Сколько времени я здесь?» Ярослава поняла, что ужасно проголодалась, но, похоже, кормить подозреваемого никто не собирался. — ЧонСок-ин, держись! Я позвонил им, тебя вытащат. Извини, что нарушил обещание! — СынГи кинулся к актёру, которого вели по коридору. А Ярослава поняла, что узнала, впервые точно узнала лицо друга ЧонСока — такое близкое и родное среди множества враждебных. — Хён. — Улыбка актёра вышла кривоватой: один из ответных ударов пришёлся в лицо. Ещё дискомфорт ощущался в спине — по счастью, это была всего лишь глубокая царапина: нож прошёл вскользь без повреждения внутренних органов. Яра не понимала, о каких «них» говорит менеджер и за что извиняется, но это было не так важно. Она хотела надеяться, что свобода близко, но не очень в это верила.* * *
Камера представляла собой маленькую комнату, одна из стен которой была в виде железной решётки. Яра сидела прямо на полу, вытянув длинные ноги Ли ЧонСока. Сейчас она, как никогда, чувствовала, что это тело не её, непривычное, слишком худое и вытянутое. Даже боль ощущалась как-то отстранённо, как будто ей вкололи лёгкую анестезию. Она и не заметила, как задремала. Она слышала размеренный гул и ощущала небольшое покачивание из стороны в сторону. Это было похоже на лёгкую турбулентность в полёте, которая её всегда так замечательно убаюкивала. Но сейчас Яра ощущала всепоглощающий ужас, в голове мелькали сцены авиакатастроф. «В августе 1896 года выдающийся немецкий изобретатель Отто Лилиенталь совершил последний полёт в своей жизни. Порывом ветра его планер перевернуло, и он сломал позвоночник при ударе о землю». «Экипаж продержал неуправляемый самолёт в воздухе 32 минуты, но он врезался в гору Оцутака в 112 километрах от Токио». «Через 1 минуту и 46 секунд после взлёта попал в спутный след от другого самолёта, и у него оторвался вертикальный хвостовой стабилизатор. Неуправляемый лайнер рухнул на жилой район пригорода Куинс в Нью-Йорке». «Через 25 минут после взлёта внезапно рассыпался на части и рухнул в Тайваньский пролив». «При заходе на посадку в Нагое потерял управление, врезался в землю и полностью разрушился».* Обхватив себя за плечи, Залесская почувствовала под скрещёнными руками что-то мягкое — женскую грудь. Раньше она не особо задумывалась о таком, но сейчас ощущать выступающие полушария было непривычно и как-то стыдно. «Это моя?» Мысль Ярослава не успела додумать, потому что громкий голос вырвал её из полудрёмы, потребовал покинуть камеру и идти за ним. — Вы свободны, господин Ли ЧонСок, вот ваши вещи. — Незнакомый офицер говорил любезно, но враждебно-настороженного взгляда не скрывал. — А как же драка? — невольно вырвалось у Яры. — Все пострадавшие отказались от своих заявлений, получив компенсацию. «Они, про которых говорил СынГи, как-то решили проблему. Компенсация? Это деньги? Откуда?» — размышляла Ярослава, неуверенно направляясь к выходу из полицейского участка. — ЧонСок-ин! Как ты? В порядке? Не сильно пострадал? — Ли СынГи налетел на актёра сразу за дверьми, на крыльце, принялся обнимать, ощупывать. «Какая ж он курица-наседка! Такой заботливый друг», — подумала Яра с неожиданной нежностью, недоумённо смотря на свёрток в своих руках, который ей успел вручить менеджер. — Что это? — Тофу! — радостно отозвался СынГи, как будто это короткое слово сразу всё объясняло. — Ты что, забыл примету? Надо съесть тофу сразу же по выходе из тюрьмы, и тогда больше туда не попадёшь! — А, — неопределённо отозвалась Залесская, разворачивая свёрток и откусывая от белёсого бруска. По вкусу это было похоже на пресную творожную запеканку, и только тогда Ярослава вспомнила, что тофу — это соевый сыр.