Земля волков и драконов

Королевская Гавань близко не подпустит. Так думает Тирион Ланнистер, когда натягивает конские поводья, и лошадь послушно замедляет шаг, янтарной гривой трясет. Он смотрит вперед, нахмуривая брови, обрубок носа чуть вздергивается. Сестрица уже осведомлена о приближающейся армии, знает о ней. Карлик представляет выражение ее лица, то, как оно искривляется, какими ледяными и злостными становятся ее глаза, как хлестко она говорит, как нервно барабанит пальцами по перилам балкона, прячась в Твердыне Мейегора. Серсея жаждет крови. Серсея мечтает остаться на Железном Троне, вовсе не предназначающийся для ее высокомерной задницы. И Серсея боится Дейенерис Таргариен. В особенности ее гигантских драконов. Тирион понимает, почему она солгала и не прислала армию Ланнистеров на Север. Она надеялась, что драконы Дейенерис истребят нежить, убьют Короля Ночи, а большинство Безупречных и дотракийцев погибнут, сражаясь в прямой схватке на поле боя. Ставка была на то, что к Красному Замку из Винтерфелла вернется незначительная часть войска драконьей королевы. И Серсея эту часть уничтожит, превратит в кровавое месиво. Да, весьма амбициозно. Впрочем, сестра всегда отличалась вихрем амбиций в своей хорошенькой голове. А он, Бес, никогда не верил, что амбиции доводят до добра. Железный Трон не одного короля свел или с ума, или в могилу. И Серсея ходит по краю, почти проваливается золотыми каблуками в глубокую пропасть, откуда выбраться дано не каждому. Ему ее по-родственному даже жаль. Хотя он в первых рядах стоит из тех, кого она давно и отчаянно желает прикончить. Но сестра сама выбрала себе такой путь. И, подумать только, Джейме не захотел идти рядом с ней. Вот это уж точно настоящая загадка, которая заставляет его извилины искать причину или мотив брата. Джейме едет верхом впереди с основной частью армии Дейенерис, но потом замедляется, ищет глазами Тириона. Их лошади сравниваются, и коротышка поворачивает голову. Золотой лев улыбается иначе. Без ухмылки, прилипшей к нему в ранней юности, без горделивых ужимок, без колких насмешек в красивых глазах. В его нынешней улыбке таится усталость, расплавленная последним боем, где конец казался таким предсказуемым, а надежда на жизнь очень призрачной. В ней появляется новое понимание, осознание собственной хрупкости, но в то же время и невозможной силы. Тирион узнает в этой улыбке настоящего рыцаря, героя, зрелого мужчину, которым Джейме стал. Он духовно и морально перерос Серсею, и потому сейчас здесь, рядом с ним. У загадки находится отгадка, такая простая, лежащая на поверхности. — Как все закончится на этот раз? — спрашивает золотой лев, и Тирион замечает, что и седины у брата прибавилось, как и морщин в уголках глаз. Король Ночи повержен общими усилиями и слишком дорогой ценой. А войнам всё нет конца. — Не знаю. Но кто-то из Ланнистеров, наверняка, умрет, — шутит отчего-то, потом смеется, и смех его подхватывает Джейме. — Тебе нельзя, — хмыкает братец. — Потому что я и так не жилец? — Потому что леди Винтерфелла ждет тебя, дурень! Карлик молчит, тыльной стороной ладони обрубок носа чешет. Леди Санса храбро держалась в крипте, но в глазах ее голубых плескался истый страх. И когда почившие Старки начали оживать и пробивать камень, лезть на женщин и детей, то она достала кинжал из драконьего стекла и вонзила в гниющую плоть родственника. Просто одним махом превратила в прах. Получается, что спасла всех. И его в том числе. Тирион не ожидал от волчицы смелости и отваги, не ожидал мудрых изречений, трогающих влажные губы, ничего не ждал от неуверенной и пугливой девочки из знатного дома Севера. Как оказалось, зря. Всех их изменила жизнь. Кого-то даже до неузнаваемости. И ему были приятны ее слова о замужестве с ним. Сансе повезло, что Джоффри, не ведающий границ собственной жестокости, ее супругом не стал, а если стал бы, то жизнь волчицы была бы покалечена. Вот бастард Рамси Болтон шрамами девочку щедро наградил. И на плоти, и на душе. За что и поплатился. Тирион же удостоился комплимента, что был лучшим из мужей. Он тогда заулыбался, руку ее мягко сжал, поцеловал замершие фаланги. И именно в тот миг почувствовал, что скучал по ее медным волосам, убранным в хитрую прическу или сплетенным в длинную тугую косу; по чистым глазам с серыми крапинами, что будто звезды переливаются в них; по речи звонкой и мелодичной, которую он готов слушать и не дышать. Взаправду истосковался по женской теплоте и доброму сердцу. Улыбка печатью клеится ко рту Тириона Ланнистера. Леди Санса ждет его. Это истинная правда. И в этой простой правде кроется источник его нескончаемой силы и уверенности, что он сегодня точно не подохнет. Бес с усмешкой косится на Джейме. Какой брат проницательный. Все видит да знает. Или теперь знают все в ближайшей округе? Да плевать. Он не скрывает своего отношения к девочке. Никогда не скрывал, что она мила его сердцу и душе, что он, пора бы уже признаться себе самому, просто, наверное, любит ее. Но не так, как когда-то любил Шаю, грязно, болезненно и порочно. К Сансе у него более светлые и чистые чувства, идущие из всех потаенных уголков души, где он еще остается нормальным человеком, способным так любить. И, кажется, это было с самого начала. С того первого дня, когда пальцы Старк коснулись его грубой и некрасивой ладони. Он помнит, что волчица не вздрогнула от отвращения, и глаза ее не наполнились брезгливой ненавистью. Санса была и осталась единственной, кто по-настоящему добр к нему, кто все это время предан и честен. — Я хотел сбежать к ней, — глухо проговаривает Джейме, когда виднеются стены Королевской Гавани и стройные ряды армии Ланнистеров. — Хотел быть рядом. Тирион глядит на Джейме пристальнее, пытаясь уловить все беспокойные ноты, окрашивающие его голос. Он ощущает, что братом овладевает стыд, сожаление и страх. Страх не за себя, а за Серсею. За ее жизнь и дальнейшую судьбу. Карлику ясно — какие бы тени и разногласия не множились между близнецами, их связь остается незыблемой. Он это понимает и не осуждает. — И? Передумал? — только спрашивает. Джейме хмыкает и направляет взгляд вперед. Лицо его делается сосредоточенным, думающим. Брови сдвигаются, образуя на переносице складку кожи. Карлику известно, что на сердце брата неспокойно, и что принадлежит оно не одной только Серсее. Есть еще Бриенна Тарт. Эта могучая, бесстрашная, но особенная женщина, сумевшая стать близкой золотому льву. Тартская дева заслужила благосклонность Джейме, его доверие и признание. По крайней мере, тот факт, что Джейме здесь, сохраняет преданность Таргариен, объясняет, что заслуг в этом Бриенны больше, чем чего-либо другого. И ее неоспоримое влияние. — Красный Замок падет. И Таргариен не пощадит никого. Серсею в первую очередь. Я уверен в этом, — отвечает Джейме. — Она убила Миссандею, ее дракона и занимает Железный Трон. Разве Дейенерис способна помиловать за эти преступления? Тирион молчит, давит усталый вздох. Ждать пощады от Дени порой не приходится. Это ему известно наверняка. И все же у него ничего нет, кроме острого ума и умения ее убеждать. Он попытается. — Я поговорю с ней еще раз… — Зачем? Какой смысл? Вынужденный кивок головой. Брат прав. Тирион хоть и десница королевы, но не ее совесть и ум. Скорее всего, она не послушает его, не станет внимать доводам и просьбам. Короли могут быть жестокими и немилосердными, иначе бы они никогда не были королями. Так она ему сказала ранее в Миэрине. И Тириону пришлось согласиться. Железный Трон испокон веков омывается кровью, питается и питается ею, как ненасытный. — Гляди, — Джейме вытягивает руку, направляет ее на трех всадников, отделяющихся от Золотых Плащей и движущихся им навстречу. — Будь я проклят, — шепчет побелевшими губами. Тирион напрягает глаза, ладонь к бровям приставляет, чтобы лучше разглядеть дальнее пространство. Серсея, Квиберн и Григор Клиган медленно приближаются к ним на лошадях. Карлик слышит драконий рев и рокот, запрокидывает голову к небесам — королева направляет Дрогона книзу, приказывает прижаться брюхом и когтистыми лапами к твердой земле. Громадная туша ящера опускается перед остановившейся армией, пасть раскрывает так, чтобы были видны все острые зубы. Таргариен спрыгивает с дракона, оказывается подле него маленькой и хрупкой девочкой, серебряные волосы рассыпаются по плечам и тонкому стану. Дрогон лишь клонит голову, подставляет влажные ноздри своей матери, и та ласково их касается раскрытой ладонью, шепчет то, что он понимает, от чего прикрывает раскосые глаза и блаженно сопит в ее пальцы. Джейме и Тирион пришпоривают коней и оказываются рядом с королевой. — Теперь она хочет говорить? — осведомляется Дени холодным повелительным тоном, который так часто звучит из ее красивого рта. — Не могу знать, моя королева, — Тирион действительно озадачен. Сей ход Серсеи он не мог предположить. Сердце в его груди заходится, бьется о ребра, ухает, отдаваясь в ушах. Что задумала сестрица? Если решила пойти на требования Таргариен, то она знатно опоздала. — Но мы должны выслушать. — Мне надоело слушать, — резко отзывается Дейенерис, распаляясь гневом все больше. — У вашей сестры был шанс поступить правильно. И она его упустила. — Конечно, — кивает полумуж. — Но и смертей было предостаточно, верно? Таргариен не отвечает, лишь сжимает губы и сужает глаза. Когда Серсея, ее десница и телохранитель встают на расстоянии, на котором обе стороны могут слышать друг друга, ее ладонь отрывается от чешуи дракона, руки повисают вдоль кожаного платья. Тириону остается надеяться на собственную репутацию в глазах королевы, которая, надо признать, уже изрядно подмокла. И все же Дени ждет. По-королевски величественно и горделиво, держа осанку и вздергивая подбородок. Тирион видит, что ее жалящий взгляд направляется на Серсею, глаза которой глядят лишь на одного Джейме, будто все основное действо ее совсем не заботит. Десница узурпаторши делает шаг вперед, откашливается, прочищая горло. — Леди Серсея Ланнистер складывает оружие и присягает на верность законной королеве Дейенерис Таргариен, первой своего имени… — Присягает на верность? — левая бровь Дени изгибается крючком. — Да, ваша милость. — Пусть предстанет передо мной, — требовательно изрекает Таргариен, — как перед своей королевой. Пренебрежительная усмешка трогает плотно сжатые губы Серсеи, но она повинуется, спешивается с коня и шагает быстро, лишь жестом руки приказывает Горе не идти вослед. Во всей ее фигуре, кажется, сквозит отчаяние. Серсея прижимает ладонь к животу и, когда, оказывается в пяти шагах от королевы, опускается на колени, одеяния шуршат, тканью собираются вокруг ног. Она устремляет взгляд долу, прячет глаза на растрескавшейся земле. — Моя королева, — шепот тихий, вкрадчивый. Тириону думается, что ему мерещатся слова сестры, оброненные так безысходно и неискренне, но она действительно их говорит. Ею руководит страх, осознание собственной беспомощности. И армия Ланнитеров, Золотые Плащи, флотилия Эурона Грейджоя и скорпионы на крепостной стене не представляют ей настоящей защиты. Серсея боится до дрожи во всем теле, и в едва сгорбленной позе, склоняющейся перед законной королевой Семи Королевств, ощущается вынужденное преклонение. Ладони ее остаются прижатыми к низу живота, и это не укрывается от глаз, устремленных на него сверху вниз. Тирион догадывается, беременность Серсеи в этот раз протекает тяжелее, возможно, грозит ее самочувствию и здоровью. Что-то не так. Карлик помнит все три прежних беременности сестры, и она всегда переносила их легко. В это же раз стоит только взглянуть повнимательнее, то не составит труда заметить, как пожухла ее холодная, но ослепительная красота, как желтизной отливает кожа, как она обтягивает острые ключицы и тонкие запястья. Серсея Ланнистер не в лучшем состоянии, это видно даже невооруженному глазу, и даже тем, кто хорошо ее не знает. И это подмечает не только Тирион, Джейме рядом напрягается, крепче сжимает пальцами левой руки поводья. Только бы брат не натворит безрассудства. Только бы не раскрыл свой рот. Проходит секунда, другая. Дейенерис лишь голову клонит, пальцы складывает в замок. Тирион чувствует, как гнев ее отступает, как место его занимают другие эмоции. Теперь королева обретает уверенность, теперь она расслабляется. Таргариен удостоверяется, что ей ничего не грозит. И укрепляет ее веру то, что поодаль вдруг начинает лязгать металл: воины Серсеи Ланнистер, облаченные в доспехи, один за другим повторяют действие сестры. Все они поголовно преклоняют колени перед истинной королевской кровью великого дома Таргариен. Зрелище завораживает. Тирион так и не мигает, все пялится во все глаза. Явь так похожа на сон. — Леди Серсея Ланнистер, я не принимаю вашу присягу. Ваше предательство и коварство не могут быть прощены простой клятвой в верности, которой вряд ли вы сможете обладать, — в гулкой затянувшейся паузе голос Дени врезается гудящей стрелой, и линия плеч Серсеи дергается. — Я не верю. — Ваша милость, — скоро разлепляет губы Тирион, поворачивает к Дени, глядит с мольбой снизу вверх. — Я думаю, она осознала свои ошибки. Лишите ее всех благ и отошлите в Винтерфелл. Грязная работа и климат Севера соразмерное наказание… — Вы беспокоитесь за сестру или переживаете за брата? — обрывает его Таргариен, когда Джейме резво спрыгивает с лошади и оказывается на коленях перед королевой и ее драконом. Нет же, дурак. Что же ты творишь? — Ваша милость, — хрипло выговаривает Джейме, словно ему нелегко говорить, и язык прилипает к нёбу, — прошу вас, проявите милосердие. Я заберу Серсею в Винтерфелл, как говорит ваш десница, буду следить за ней и возьму полную ответственность за ее жизнь. Она больше вас не потревожит, даю слово. У Тириона опускается челюсть. Краем глаза он выделяет из толпы воинов светлую голову Бриенны Тарт, которая глядит хмуро, и пальцы ее болезненной хваткой впиваются в рукоять меча. Женщина сохраняет хладнокровие, но ее голубые глаза увлажняются, губы становятся тонкими, сжатыми в одну прямую линию. Тарт горько. Она, как и Тирион, находится в диком замешательстве от поступка Джейме. А ведь это может обернуться еще худшим исходом, чем обыкновенные просьбы и увещевания. Тирион чувствует, как у него потеют ладони. Он ощущает собственную ничтожность, когда осознание неизбежного конца ледяным дыханием дует ему в загривок. Карлик не может предотвратить казнь Серсеи. Он вообще ни одну казнь не предотвратил. И если сестрица заслуживает смерти, то Джейме нет, совершенно точно нет. А ведь он пойдет за ней, встанет возле нее, Тирион предугадывает будущее, словно смотрит в чан с чистой водой. — Ваша сестра беременна, сир? — Да, ваша милость, — отзывается Джейме, продолжая стоять на коленях. — От вас? Ответ подается не сразу. Джейме чуть поворачивает голову в сторону Серсеи, а потом направляет понимающий взгляд на Дейенерис. Он кивает. И смекает, к чему клонит королева. — А другие? Дети Роберта Баратеона не были Баратеонами, верно? Снова кивок. — Столько лет Железный Трон занимали самозванцы и бастарды. Безнаказанно, — заключает Дени, жестом руки прося Джейме встать с колен. — Сир, вы хотите невозможного. Если я столь легко буду прощать подобные злодеяния, то как меня воспримет Семь Королевств? Никто не будет слушать и бояться королеву с драконом, которую легко убедить в обратном. — Ваша милость, — вступает Тирион, направляя на Дени весь его талант говорить нужные и действенные слова. — Это единичный и особенный случай. Серсея уже не представит угрозы. И сир Джейме поручается за нее… — Довольно. Все кончено. Дыхание застревает в горле полумужа, разномастные глаза с тревогой впиваются во вставшую фигуру брата. Тирион качает головой, когда Джейме с едва заметной улыбкой решительно глядит в ответ. Еще раз. Только не это. Тирион просит глазами, умоляет, отговаривает. Все его существо каменеет и холодеет изнутри. Но он бессилен. Джейме разворачивается и идет к Серсее, садится рядом с ней, плечом задевает плечо. Кажется, сестра всхлипывает, а потом поднимает голову и смотрит на мужчину, которого всю свою жизнь считала единственным, кого любит. Это конец. — Вам необязательно умирать, сир Джейме. Но если таков ваш выбор, я его уважаю, — мягко произносит Дейенерис, но вид ее уставший и выхолощенный от череды разочарований и потерь на пути к Железному Трону. Это столь очевидно. — Ваша милость, прошу вас, — еще одна попытка Тириона кажется жалкой. Но он согласен быть любым, только бы вытащить родного брата из неизбежной смерти. Просьба его повисает в воздухе, а потом уносится дуновением ветра. — Я, Дейенерис Таргариен, первая своего имени, разрушительница оков и матерь драконов, приговариваю Серсею Ланнистер к смерти. Воспаленный ум Тириона думает, что нужно было упросить королеву дождаться Джона Сноу, идущего позади вместе с армией Севера, но эта запоздалая мысль не несет никакого спасения. Она бы не послушала и его. Короли и королевы могут быть или должны быть жестокими? Тирион задается этим вопросом, глядя, как подбирается Дрогон, как встает на передние лапы и выпрямляется, как огромная драконья голова оживает, как приоткрываются его глаза, наполненные магией и тьмой, как раскрывается пасть и клацают зубы. — Дракарис. Тирион зажмуривается до всполохов огня под веками. Он ощущает ярый жар сквозь слои одежды, искры, жалящие кожу, и с содроганием слышит крик близнецов. В одно мгновение вспыхивает гигантское пламя, сметающее все живое перед собой. А потом тишина возвращается. Звенящая, дурно пахнущая смертью. Карлик открывает глаза и видит выжженное поле там, где еще мгновение назад сидели Серсея и Джейме Ланнистер. И потом слышит сдавленный женский вскрик. Стальной меч Бриенны Тарт выскальзывает из рук, и женщина оседает наземь. Она рыдает беззвучно, ровно как и Тирион. А ведь Тирион был уверен, что не умеет плакать.