tear the moon from the stars tonight

Словарь того, что необходимо знать во время прочтения. Действия фанфика разворачиваются в начале 1400 года, перед японским нашествием и перед изобретением корейской письменности (Хангыль). Поэтому используются китайские иероглифы. Основная информация про рабов того времени: 40-50% людей были рабами (или низшим классом). Рабство было наследственной и законной формой наказания. Существовал класс рабов с правительством и личными слугами, и правительство могло выдавать их гражданам более высокого ранга. Личные рабы наследовались как и личная собственность. В тяжёлые времена много людей добровольно становились рабами, чтобы выжить. Однако они могли иметь (и часто имели) собственное состояние, а личные слуги могли выкупить свободу или стать независимыми слугами (предлагать свои услуги высшим классам, если имели достаточно опыта, квалификации). Ханьян — Сеул Дурумаги — широкая одежда наподобие камзола, которую публично носили высокие классы, была по колено. Формальная одежда. О цветах одежды: яркие обычно носили дети. Более бледные — высшие сословия. Низшим полагалось носить белое. Если ты носил какой-либо оттенок, это означало статус. Ноби — раб Чонмин — низкого происхождения (хотя и не раб) Чунин — вид служащего (торговец, купец, ремесленник, рабочий и тд.) Янбан — Аристократ/гражданин высшего сословия. Паньюн — мэр, бургомистр. Образование высших сословий: литература дорого стоила. Янбан обычно обучался разным предметам, чтобы потом сдать Гражданский тест, который предоставит ему возможность работать (обычно в правительстве). О супругах/наложниках: Для высокосословных граждан и знати было нормальным наличие супруг и наложников.

***

Глава 1. Юнги никогда не любил ходить на базар. Здесь было многолюдно, грязно, и обычно воняло. Тем не менее его хороший друг Хосок довольно часто брал его с собой, заявляя, что вместе веселее, даже если Юнги поначалу не понравится. Но он знал, что Хосок получает от этого удовольствие, поэтому не возражал. Мать Юнги тоже считала, что для него будет полезно выходить куда-нибудь проветриться в перерывах между уроками. В Ханьяне стоял жаркий день, Юнги было душно под слоями дурумаги и ханбока, и пока Хосок лазил в лавке с новейшими хлопками, Юнги с сопровождавшим его семейным рабом стоял в тени. Он лишь изредка посматривал на своего друга, который всё ещё перебирал многочисленные оттенки синего и зелёного, и было очевидно, что он опять будет рыться в светлых тонах, повинуясь тяге к более детским оттенкам одежды. Юнги знал, что отец Хосока постоянно пытался изменить его гардероб, но юноша продолжал находить большое удовольствие в более живых цветах. Юнги казалось это даже в некотором роде милым. Хосок, в конце концов, был ещё юн разумом. Ярко-зелёный ему подходит. Юнги медленно отвернулся и бездумно окинул взглядом остальные базарные прилавки не без надежды найти что-нибудь, вызывающее интерес. Не особо задумываясь, он наблюдал за мальчиком, туда-сюда таскающим по несколько коробок из телеги в лавку. Он был как и все остальные ноби, может чонмином, может, достаточно удачливым, чтобы работать на чунина, Юнги не считал это важным и просто продолжал смотреть, потому что тот работал прямо напротив него и потому что нечем было заняться. Юнги отметил, что юноша поднимал поистине впечатляющие тяжести. Ящики казались очень тяжеловесными, и молодой янбан даже с такого расстояния видел, какой грязной была загорелая кожа мальчика. Он поборол желание посмотреть на собственную кожу, бледную и чистую, в отличии от серого от пыли и работы мальчика ноби в белой одежде. Так и продолжалось. Юнги лишь наблюдал за юношей, пока Хосок был занят своими покупками. Он всё больше и больше начинал скучать и раздражаться от ожидания, и даже наблюдение за работой этого раба не приносило ему никакого развлечения. Так было до тех пор, пока мальчик вдруг не потерял баланс и коробка в его руках не упала на землю, разбившись, словно стеклянная. Внутри были плоды и зёрна, мгновенно разлетевшиеся по всему полу, частично под ноги прохожим. А Юнги смотрел на лицо мальчишки, перекосившееся от совершенного ужаса. Тот на мгновение застыл, а затем упал на колени, собирая всё, что он ещё мог по-быстрому спасти. Было что-то почти жалкое в том, как он копошился в грязи, подобно муравью, что-то почти печальное. Вскоре над ним остановился старик, неожиданно схватил за чёрные волосы и, швырнув лицом в землю, начал бить его в живот. — Ты, бесполезный мелкий коротышка, ты знаешь, сколько денег только что потерял? Никчёмное существо, я покалечу тебя так, что ты ещё день не сможешь двигаться. Юнги удивленно наблюдал за происходящим. Мужчина продолжал бить и оскорблять мальчишку, и незаметно кулаки Юнги сжались, он начал злиться. — За мной, — бросил он рабу рядом, тот быстро двинулся за Юнги, пересекающим дорогу по направлению к этим двоим. Как только тень Юнги упала перед простолюдинами, мужчина остановил свои нападки и посмотрел на Юнги. Его лицо сразу же изменилось, и он склонился перед ним. — Господин, — сказал он, а Юнги перевел взгляд от него вниз на мальчика, который теперь трясся на земле со слезами на щеках. — Я хотел бы купить всё, что было в ящике. Назовите цену, — в этот момент мальчик открыл глаза и встретился взглядом с Юнги, но быстро отвёл их, обученный не смотреть на дворян в упор. По крайней мере, хоть он обладал какими-либо манерами. — Господин, товар, что был в этом ящике, вряд ли подходит Вашим требованиям. Я с удовольствием предложу Вам наш лучший то-… — Кто ты, чтобы говорить, что мне покупать, а что нет? Намекаешь, что знаешь лучше меня? — мужчина отшатнулся от колкого замечания и быстро замотал головой. — Я также советовал бы тебе следить за своим поведением на публике. Какая отвратительная показуха. — Да, Господин, конечно. Не беспокойтесь. Я как можно быстрее продам эту бесполезную тушу, — по всей видимости, мужчина подумал, что Юнги имел в виду недавнюю неудачу мальчика. Раздался короткий всхлип, и Юнги снова посмотрел вниз на мальчика на земле, глаза которого были плотно зажмурены то ли от боли, то ли от слов мужчины. — Ты владеешь им? — спросил Юнги, не пытаясь исправить его слова, что было бы лишь тратой сил. — Он мой сын, Господин, — брови Юнги взметнулись вверх. Отец собирался продать собственного сына. — Почему ты собираешься его продавать? Говори правду. — Я хочу купить свою свободу, Господин, — Юнги почувствовал отвращение к мужчине перед собой. Он не просто хотел продать сына, он хотел сделать это для своей выгоды, если этот глупый человек вообще что-то из себя представлял. Юнги снова посмотрел вниз на мальчика, чьи глаза теперь были открыты, но смотрели в никуда, и он задался вопросом, как часто тому приходится слышать подобные слова от отца. — Юндже, помоги мальчику подняться, — Юнги коротко посмотрел на своего слугу, и Юндже тотчас кинулся к мальчику и потянул его вверх. Тот в замешательстве оглядывался вокруг. — Тогда я его покупаю. Но послушай мои слова, смерд: я не делаю это для тебя. Ты получишь мои деньги, но ты никогда не будешь ничего стоить. Вот, этого должно быть более чем достаточно, — Юнги достал мешочек с монетами и бросил его перед мужчиной. Тот в шоке переводил глаза с денег на земле обратно на Юнги, мальчик возле него выглядел также удивленным. По правде говоря, Юнги и сам был удивлён, он не намеревался делать что-то такое, но сделал. Он купил своего первого раба назло простолюдину. Ему придётся объясниться дома. Юнги собрался уходить обратно к месту ожидания Хосока (который уже закончил с покупками и стоял там, наблюдая за всем происходящим). — Мой дорогой Юнги-ши, что только что произошло? — Хосок выглядел одинаково довольным и удивленным, а Юнги лишь пожал плечами. Он развернулся и увидел, что мальчик, поддерживаемый Юндже, всё ещё выглядел ошеломлённым тем, что произошло. Это было понятно. — Как тебя зовут, ноби? — это был первый раз, когда Юнги обратился прямо к нему, и тот вздрогнул от резкого тона. — Ч-чимин, Господин, — Юнги осмотрел его ещё раз, и это было довольно жалкое зрелище. Он купил себе такого ничтожного раба за высокую цену, его отец сильно разозлится. — Ты должен благодарить меня, ноби. Я оказал тебе услугу, освободив от этого мерзавца. — Он мой отец…- это было тихое бормотание, но Юндже и Хосок распахнули глаза от возражения Чимина. Юнги смотрел на него, не меняя выражения лица. — И что? Он просто продал тебя. Я был снисходителен к тебе после всего того, что только что достаточно неожиданно произошло. Но научись никогда не возражать мне снова, или я без колебаний вышвырну тебя. Не думай, что я сделал это из-за того, что ты мне приглянулся. Ты мне не нужен, но я всё же купил тебя. Научись выказывать признательность, — с этими словами Юнги развернулся, проигнорировав взгляд Хосока, которым тот его одарил, и они направились домой. Было забавно наблюдать за лицом Чимина, когда они пришли в дом Юнги. Отец Юнги был паньюном и поэтому одним из самых важных людей в столичном бюро Ханьяна, столице Чосона. Где бы Чимин ни жил или кому бы ни принадлежал, они не были такими влиятельными, как семья Юнги. Их поместье выглядело как парк с тремя большими домами. Основной дом принадлежал отцу и матери, второй — его младшему брату, а третий — ему. У Юнги никогда прежде не было личного раба, он всегда использовал тех, которыми владели его родители, поэтому в помещениях его дома, которые изначально предназначались для рабов родителей, впервые появится обитатель. Там уже жили люди, но Чимин был первым, кого Юнги купил сам. — Юндже, покажи Чимину комнату, а потом, будь добр, искупай и переодень, от него уже попахивает. После приведи его ко мне. Я буду за учёбой, — даже не взглянув в их сторону, Юнги пошёл к главному дому, чтобы сперва поговорить с матерью, надеясь таким образом получить меньше неприятностей. В конце концов мать обожала его больше всего. Так было всегда. Его отец, важный паньюн, всегда считал его более слабым сыном. Юнги всегда был одним из лучших в литературе, но всё же был вторым, уступая брату Намджуну, у которого были лучшие результаты, обеспечившие ему репутацию гения. Юнги не презирал его, отнюдь — в некоторой степени он любил его и поэтому мог жить, находясь на втором месте. Он даже желал Намджуну успеха. Он был прирождённым лидером, возможно, более умным, чем многие другие чиновники. Однажды, как и его отец, он станет великим паньюном. Однако это не меняло главной досады от осознания того, что его отец даже не рассматривал Юнги как его преемника. Тем не менее его мать совершенно обожала Юнги. Он был меньшего роста. В то время как Намджун пошёл в отца — высокий, широкоплечий и загорелый, — Юнги был почти полной противоположностью и поразительной копией матери. Его кожа была бледной, словно слоновая кость, и выделялась даже больше на фоне длинных черных волос. Он был худым, а над его коленками часто подшучивали, говоря, что они такие же тонкие, как у девушки. Его считали красивым. Но и слабым. Он зашёл в главный дом и направился прямо к комнате матери, надеясь обнаружить ее там, если она не решила провести время ещё где-то. Но ему повезло найти её снаружи чайного домика. — Матушка, — позвал он. Женщина быстро повернула голову на голос, и нежная улыбка появилась на её лице. — Юнги-я, как хорошо, что ты пришёл, — Юнги поднялся к ней и взял её руку для короткого поцелуя, улыбаясь в ответ. Многие люди говорили, что паньюн был самым счастливым мужчиной, будучи женатым на такой женщине, и считали, что ему не нужны никакие другие жёны или наложницы. Конечно, он до сих пор так утверждал, и это не было чем-то возмутительным, скорее, достаточно обычным для таких семей. Юнги знал это, но всякий раз, когда он видел прекрасное лицо матери и её улыбку, он находил невероятным то, как кто-то мог хотеть большего. Но, может, невероятным это было только для него. (Он более чем часто обнаруживал свои мысли выходящими из нормальных понятий. Намджун всегда поощрял это. Говорил ему, что новые идеи выражают прогресс. Юнги лишь считал это опасным.) — Матушка, можно мне поговорить с тобой? — Конечно, конечно, давай присядем и выпьем немного чая. Я слышала, что новый урожай собрали буквально этим утром, и мне не терпится попробовать его. Юнги сел с ней и сперва выслушал её отчёт дня, старательно и с интересом. Хотя довольно скоро она осведомилась и о его делах. Юнги признался, что купил сегодня раба, впрочем, опуская детали всего процесса. Как и ожидалось, его мать была достаточно понятливой и только напомнила ему, что мальчик теперь будет его ответственностью и что в обмен придется расстаться с Юндже, назначенным родителями помогать ему. — Он когда-нибудь был в таком же поместье как наше? — Не думаю. — Тогда пусть Тэхён его обучит. Он ведь был с тобой дольше всего, — Юнги кивнул и не спеша поднялся, чтобы вернуться в свой дом. Он поклонился матери на прощание, улыбнувшись и поблагодарив ещё раз перед тем, как уйти. — И Юнги-я. Да, я поговорю с отцом за тебя, — юноша повернул голову в удивлении, а его мать понимающе улыбнулась. Когда Юнги вернулся и зашёл в рабочий кабинет, Юндже и Чимин уже ждали его там. Пока Юндже сидел на коленях практически неподвижно, Чимин выглядел испытывающим неудобства, будто не предназначенный сидеть спокойно так долго. Ну, по крайней мере, сейчас на нем была чистая одежда, и он принял ванну (вероятно, впервые за месяц, что заставило Юнги содрогнуться). — Юндже, пришли сюда Тэхёна, а затем переезжай в основной дом, — Юндже тут же поднялся и покинул комнату для выполнения данных указаний, оставив Юнги наедине с Чимином, который изо всех сил старался спокойно сидеть на коленях. — Как ты работал до этого? — Чимин подпрыгнул от внезапного обращения Юнги к нему и положил руки на колени. — Физическая работа, Господин. Я работал на ферме, помогал убирать урожай, перевозить, обрабатывать. — Ты получил какое-нибудь образование? — Чимин промолчал, этого было достаточно для ответа. Юнги отвёл взгляд на дверь, ожидая Тэхёна. Тому придётся многому обучить Чимина. — Так ты неграмотный, — бесцеремонно отметил юноша. — Я не тупой, — глаза Юнги метнулись обратно к мальчишке. Это был второй раз, когда этот низкорожденный ему возражал. — Мне всё равно, раб. Я сказал тебе обдумывать свои слова, не так ли? Температура в комнате упала, Юнги всё больше и больше жалел о своём решении. Он действительно не должен был просто покупать раба, который даже не знал, как работать в таком поместье. Раба, который был необразованным, невоспитанным, и даже не знал, как надо вести себя перед янбаном. Раздался сдержанный стук в дверь, и Юнги был рад, что их прервали. После разрешения дверь открылась и появился Тэхён. Он поклонился Юнги и ярко улыбнулся. — Господин, Вы звали меня? Тэхён определённо был особенным. Он тоже был рабом семьи и практически вырос в поместье Минов, наблюдая, как его мать была личной служанкой матери Юнги. Сам Юнги знал его всю свою жизнь. Интеллект и манеры Тэхёна были как у любого дворянина. К тому же его считали довольно привлекательным, а его черты были, несомненно, природным даром. Ему повезло вырасти здесь, на улицах он мог оказаться в более жалком месте. Также он накопил достаточно денег, чтобы стать независимым рабом, но решил остаться. Тэхён, безусловно, имел некоторые привилегии, особенно у Юнги, который видел в нём не раба, а друга. — Тэхён, это Чимин. Я купил его сегодня. Твоим заданием будет обучить его здешним порядкам. Сделай его полезным для меня. Также ты можешь теперь вернуться обратно в мой дом. Тэхён кивнул и повернулся к Чимину, оглядев его и улыбнувшись своей обычной квадратной улыбкой. Чимин смотрел на него настороженно, но слегка улыбнулся в ответ. Впервые Юнги увидел его лицо без выражения страха или боли. Да, Тэхён обладал определенным воздействием на людей. — Что ж, разрешите идти, Господин Юнги, — тот лишь кивнул, и Тэхён позвал Чимина следовать за ним. Когда Чимин поднялся и направился к двери, тот схватил его за руку, останавливая. — Чимин, ты должен поклониться своему господину когда покидаешь комнату или входишь. Тебя могут выгнать. Будь почтительным, — Чимин выглядел в некоторой степени пораженным, и Юнги улыбнулся серьёзному виду Тэхёна, вспомнив, почему тот был его любимцем. Чимин повернулся к Юнги и поклонился, довольно небрежно и быстро, но Юнги верил, что Тэхён позаботится об этом. — Ну, над этим надо ещё поработать, но уже лучше, чем было, — отметил Тэхён перед тем, как сам поклонился. Затем он взял Чимина за руку и покинул комнату. Что за день, подумал Юнги, расслабляясь и выглядывая наружу, в сады и в вечернее багровеющее небо. Чимину это всё не нравилось. Ему не нравились цвета этих с виду слабых стен, то, как они были отделаны сложными узорами и к которым он даже боялся приближаться или прикасаться, будто они грозились обвалиться под его ладонями. Ему не нравился резкий душистый запах цветов и свечей, расставленных по всему поместью, даже снаружи в садах, которые выглядели слишком идеальными и неправдоподобными для него. Ему не нравилось, что люди, живущие здесь, выглядели бездушными. Как они бездумно следовали всем указаниям. Они были рабами, все они, но действительно ли они были людьми? В этом мире — да. И Чимин ненавидел своего нового хозяина. Боже, как же он ненавидел Мин Юнги. Когда тот впервые подошел и прервал отца, который пинками чуть не отбил ему внутренности, Чимин был изумлён и благодарен. Когда сказал, что купит всё, что Чимин уронил, он был поражён. Когда сказал, что вместо этого купит его, он уже не удивился. Когда его забирали, он очень встревожился и всякий раз, когда его новый хозяин обращался к нему, Чимин чувствовал себя нехорошо, в груди нарастала раздражительность. Сейчас он сидел с Тэхёном, который рассказывал о семье и о самом имении, и ему сложно было всё это уложить в голове. Было шоком узнать, как важны Мин Юнги и его отец, влиятельный паньюн, и услышать об обязанностях, которые он должен будет выполнять, и о том, что от него теперь ожидают. — Ты первый раб Господина Юнги, которого он купил сам, поэтому я рассчитываю, что ты в итоге дослужишься до его личного слуги. Это большая честь. — Какая от этого честь? — спросил Чимин с отвращением. Он думал, что Тэхён был самым приятным из людей, когда-либо встречавшихся ему. Он казался таким…настоящим. Он был приветлив с ним, хоть и нагружал Чимина слишком большим количеством информации, всё равно был добр к нему. — Это самая великая честь для нас — стать личным слугой такой благородной и важной семьи. Мины хорошая семья, и Господин Юнги хороший человек, — Чимин недоверчиво посмотрел на Тэхёна, так как всё ещё пытался отметить хоть одно хорошее качество в том человеке. — Возможно, тебе сложно это понять, но я уверен, что ты дорастёшь до этого. Ты вырос в совершенно других условиях. Поверь, принадлежать Мину — хорошая судьба для таких, как мы. У меня был шанс уйти, но я остался. У меня здесь хорошая жизнь. Стабильная, обеспеченная и престижная, насколько рабы вообще могут иметь таковую. И поверь мне, сыновья Мина, безусловно, самые лучшие члены этой семьи. И конечно же, их мать — чудесная женщина, — Тэхён говорил, пока подготавливал чайный сервиз, Чимину же надлежало наблюдать за ним, потому что заваривание чая было важным процессом, а Чимин никогда этого не делал. Он даже сам никогда не пил чай. Так они провели следующие несколько часов. Тэхён хотел, чтобы Чимин прислуживал Юнги следующим утром, поэтому он учил его разным вещам. Вскоре выяснилось, что Чимин был достаточно хорош в заваривании чая, но ему не хватало утонченности для сервировки. Ему также пришлось запомнить так много других вещей, что некоторые из них даже не имели для него смысла. — Хорошо, Чимин, повтори опять, что ты будешь делать с тех пор, как проснёшься завтра и до того, как закончишь прислуживать Господину Юнги утром. — Я… эмм... сперва пойду на кухню… — Нет, что самое первое ты сделаешь. Я хочу услышать каждое действие. — Я…я заправлю кровать? — Тэхён улыбнулся и кивнул, ожидая продолжения. — Я умоюсь, потом оденусь. Я пойду на кухню и начну готовить чай, подожду, пока столовая прислуга принесёт мне завтрак Юнги… — Господина Юнги. — Завтрак Господина Юнги. Я отнесу его ему в комнату и поставлю на ночной столик. Я открою окна и осторожно и почтительно разбужу его. Помогу ему c платьем, подам ему еду и подожду, пока он не закончит. Я уберу, что останется. Помогу ему с...эмм…его вещами. Я…я подожду приказаний? Тэхён выглядел достаточно довольным, это значило, что Чимин наконец сказал всё верно. Было уже позднее время, и его глаза начинали закрываться. — Отлично. Мы почти закончили. Ты снова сейчас выполнишь со мной обслуживающую часть. Затем можешь идти спать. Сконцентрируйся в последний раз. Знаю, это сложно, — Тэхён снова мягко улыбнулся ему, и Чимин захотел, чтобы Тэхён был его хозяином, а не Юнги, который обращался с ним, как с грязью — также, как все остальные обращались с ним всю его жизнь. Тэхён был первым, кто был так добр к нему. Чимин встал и попытался обслужить Тэхёна как только мог. Другой раб прерывал его несколько раз, и это заняло ещё час, прежде чем он с одного раза сделал всё правильно. Когда Тэхён кивнул в подтверждении того, что на сегодня всё сделано, Чимин позволил себе разлечься на полу. Его глаза устали не меньше его мозгов. Конечно, Чимин использовался для тяжелого труда. Он так вырос, но это было другое. Тонкая и детальная работа была ему чужда, поэтому она была довольно изнурительной, особенно для его разума. Всякий раз, когда он работал на ферме, ему обычно просто приходилось отключать мозги от тела и позволять конечностям работать самим. Это было достаточно утомительно, но позволяло Чимину быть в своём мире, где он представлял великие вещи. У Чимина всегда были истории в голове. Он не знал, хорошие они или плохие, но это всегда помогало ему выживать, отвлекая от грубых слов и взглядов, защищало от отцовской жестокости, его ударов и пинков и от всего, что ему приходилось терпеть. Чимин всё ещё лежал на спине, смотря в бледный потолок, скорее похожий на натянутую на дерево бумагу, и возвращался мыслями к отцу, гадая, где он сейчас и что сделал с деньгами, полученными за продажу мальчика. Чимин знал, что он хотел стать независимым, каким сейчас был Тэхён. Но когда Чимин взглянул на Тэхёна, который убирал стол, то… Тэхён был воплощением изящности. Его движения были расчётливы, и даже каждое движение глаз казалось распланированным. Он говорил как дворянин, держался как дворянин, и только его белое одеяние показывало его более низкий статус. Тэхён сказал, что решил остаться здесь, и Чимину была интересна причина. — Тэхён, ты чей-то личный слуга? — рука Тэхёна застыла над чашками, которые он убирал со стола, на такой короткий момент, что Чимин чуть не упустил это, прежде чем тот поднял взгляд и едва улыбнулся. — И да, и нет. Я обычно служил Господину Намджуну, он предпочитал меня. Но я не его личный слуга, официально я принадлежу главе дома. Иначе я не мог бы переехать сюда для твоего обучения. Личный слуга никогда…никогда не покидает своего Господина, — под конец голос Тэхёна стал тише, поэтому Чимину пришлось напрячь слух, чтобы услышать его. Он удивился тому, что голос вдруг зазвучал так печально. Но не смог спросить его, потому что Тэхён привел Чимина в его комнату и покинул его, даже не оглянувшись. Мальчик задавался вопросом, что скрывалось за улыбками рабов на самом деле. Солнце еще не полностью взошло, а небо оставалось ярко-красным, когда Тэхён разбудил его. Чимин отключился почти в ту же секунду, как его голова коснулась футона, и казалось, что прошли секунды, прежде чем немного хмурое лицо Тэхёна склонилось над ним, и на губах того заиграла тонкая улыбка. — Чимин, ты не переоделся перед сном. Не забывай об этом, у нас не слишком много одежды. Переоденься и умойся. Я буду ждать на кухне. Поторопись, — Чимин еще боролся с закрывающимися глазами и смотрел вслед уходящему Тэхёну, который уже был одет в свежую одежду, а приятный запах жасмина витал вокруг него, обозначая, что тот уже принял ванну. Просыпаться неотдохнувшим не было чем-то новым для него, поэтому выбраться из кровати, когда он хотел поспать подольше, не составило труда. Ему приходилось делать это всю свою жизнь. Отдых, тем не менее, был чем-то совершенно новым. Чимин постарался привести себя в порядок как можно скорее, практически забыв убрать футон перед тем, как пойти по-быстрому помыться. Он не знал, как пользоваться большинством бутылочек в ванных для слуг. Здесь было пусто, и, похоже, Чимин встал самым последним. После мытья его кожа стала более гладкой, за исключением рук, которые навсегда остались грубыми из-за работы в поле. Чимин подумал о больших и гладких руках Тэхёна, свободных от любого несовершенства, и сравнил их со своими маленькими и некрасивыми; ему чуть не стало стыдно, что кто-то может их увидеть. Чимин перестал об этом думать и поспешил на кухню, где его уже ждал Тэхён. Возможно, он долго копался, но тот ему ничего не сказал. Вместо этого Тэхён окинул взглядом чайный набор, и Чимин стал заваривать чай так, как его вчера учили. Он удивился, когда понял, что приготовить всё для завтрака оказалось намного легче, чем он ожидал. Тэхен тоже выглядел удовлетворенным, когда сказал Чимину взять поднос и отправляться в покои Юнги. Тэхен будет с ним всё время, но не будет вмешиваться. Когда он за ним присматривал, было немного комфортнее, потому что Чимину всё ещё было ужасно неудобно находиться возле своего хозяина. Чимин осторожно открыл дверь и вошел внутрь, положив поднос на ночной столик, прежде чем повернуться к окнам и открыть их. Он немного подскочил, когда они издали более громкий звук, чем ожидалось, и быстро взглянул на всё еще спящую фигуру в кровати. Чимин обернулся к Тэхену с извиняющимся видом, но увидел, что тот стоял у входа, пытаясь сдержать смех. Чимин повернулся обратно к господину и сглотнул перед тем, как подойти к кровати. Это была та часть, из-за которой он больше всего нервничал. Он не представлял, как следует кого-то осторожно будить. Он никогда подобного не делал, и Тэхён не давал конкретных указаний (возможно, думая, что всё и так было достаточно понятно, а Чимин не хотел спрашивать, не хотел чувствовать и выглядеть ещё более глупо), поэтому Чимин опустился на колени возле кровати, оказавшись практически лицом к лицу с хозяином. Мин Юнги спал крепко и спокойно. Его обычная сдержанность и хмурость отсутствовали на его лице, уступив место полной расслабленности, что делало его моложе. Чимин не имел понятия о красоте и уродстве, лишь знал то, что касается его самого, но если ему и не нравился характер господина, даже он мог видеть, что Юнги был красив. В то время, как Чимин был грубым, с множеством недостатков и изъянов, янбан был изящным и плавным. Его кожа была бледной и гладкой, без каких-либо шрамов или примесей. И, возможно, раб смотрел на него слишком долго, поскольку Тэхён за спиной прочистил горло, напоминая Чимину, для чего он здесь. Он ещё раз сглотнул, прежде чем нерешительно позвать хозяина по имени, в этот раз не забыв про титул, который он постоянно повторял в голове. — Г-господин Юнги… Господин? — Юнги даже не вздрогнул, когда Чимин заговорил, так что тот беспомощно посмотрел на Тэхёна, который просто смотрел в ответ широкой улыбкой. — У него крепкий сон. Тебе надо позвать ещё. Помни, Чимин, тебе нельзя трогать его, — это было единственной вещью, о которой Тэхён сказал ему, и это всё усложняло. Чимина всегда будили очень грубым способом. Иногда это был удар по затылку, иногда на него выливали грязную, ледяную воду. Чимин чувствовал себя ужасно глупо, он даже не знал, как кого-то будить. — Д-доброе утро, Господин Юнги, — попытался он снова, теперь более громко, и Юнги пошевелился, но остался спать. Чимин подавил раздраженный стон. — Господин Юнги! — он понял, что совершил ошибку, когда его голос прозвучал непозволительно громко, и Юнги вздрогнул, просыпаясь, а Тэхен за его спиной ахнул. Он не мог поверить. Он облажался в таком лёгком задании. Чимина охватил стыд, а щеки залило краской, он отпрянул от кровати и склонился, не из уважения, а оттого, что не должен смотреть так на хозяина, ведь когда их глаза встретились, он почувствовал гнев Юнги, и его инстинкт говорил сделаться меньше, спрятаться. Его накажут, он знал, его опять побьют. — Доброе утро, Господин, — это был голос Тэхёна, звонкий, ровный и приятный, и Чимин услышал его приближающиеся шаги. — Надеюсь, Вы хорошо отдохнули. Чимин приготовил Вам завтрак. Чимин знал, что Тэхён пытался ему помочь, и он также знал, что должен снова встать, чтобы продолжить своё задание. Он медленно поднялся и попытался успокоить свои трясущиеся руки. Он избегал взгляда хозяина, которым тот, он чувствовал, прожигал его. Он попытался вспомнить, что должен сперва сделать, бегая взглядом от подноса к Тэхёну, который всё ещё выглядел довольно спокойно, в отличие от Чимина, бывшего на грани паники. Чимин, к счастью, вспомнил, что перед завтраком надо позаботиться о платье, поэтому быстро встал и прошел к раздвижной двери, где, по словам Тэхёна, он должен был найти вещи. Тэхён лишь описал, как они должны выглядеть. Пока он беспомощно осматривал гардероб, наполненный всеми видами шелка и одеяний, то слышал, как Тэхён говорил с Юнги, а тот отвечал тихим голосом, из-за сна на тон ниже, чем обычно. В конце концов Чимин нашёл что-то подходящее под описание учителя и аккуратно вытащил, возвращаясь обратно к Юнги. Он снова забеспокоился, когда наклонился одеть Юнги в одеяние, даже несмотря на то, что отрабатывал это много раз на Тэхёне. Но это было другое. Чимин ожидал, что Юнги взглянет на него, отнесётся так же холодно, как и вчера, но тот совершенно не обращал на него внимания, вместо этого разговаривая с Тэхёном, который поддерживал непринуждённую беседу. И Чимин удивлялся, как он это делал, как у него не было стремления спрятаться. Чимин аккуратно снял ночное платье и постарался особо не прикасаться к коже Юнги, не желая, чтобы хозяин заметил его огрубевшие руки, выглядевшие отвратительно рядом с мраморной кожей. Чимин наспех убрал снятую одежду и одел Юнги в свежую, прежде чем сложить ту как только мог. Ему ещё надо было застегнуть одежду, поэтому он стал перед Юнги, проклиная свои трясущиеся руки, которые выдавали его неуверенность. И чем ближе он был к Юнги, тем больше он уверялся в том, что его ударят из-за того, что он облажался; такое простое задание, а он не смог выполнить его. — Посмотри на меня, ноби, — вдруг сказал Юнги, и Чимин повернул голову, но не смог поднять глаз. Его лицо было слишком близко к лицу Юнги, который в какой-то момент перестал разговаривать с Тэхёном, вместо этого теперь смотря на Чимина. — Я сказал, посмотри на меня. Чимин медленно поднял глаза. Его руки остановились, но всё ещё тряслись, что теперь было заметно ещё больше. Это было так унизительно. Лицо Юнги не выражало никаких эмоций, когда он посмотрел в его глаза, и Чимин понял, какими глубокими и чёрными они действительно были, так контрастируя с его бледной кожей, и он на мгновение испугался, что Юнги может читать его мысли. — Почему ты напуган? — простой вопрос, но Чимин затруднялся ответить. Его снова накажут, он знал. Как глупо было считать, что Чимин наконец будет жить без ушибов и крови. — Ответь мне, — потребовал Юнги, и Чимин знал, что больше не может избежать ответа. — Я-я…я жду своего наказания, Господин, — от его слов Юнги нахмурился. Руки Чимина опустились, и он склонил голову перед своим господином, потому что это он мог сделать лучше всего. Холодная рука осторожно подняла его за подбородок и заставила Чимина посмотреть снова. Юнги касался его. Его, раба, низкорожденного бесполезного раба. Он поднял голову Чимина и смотрел на него со спокойным видом. — Я никогда не бью своих рабов. Так что теперь будь спокоен. Не закрывайся передо мной. Ты мой, не так ли? Мин Юнги. Ты тоже должен вести себя таким образом. Теперь продолжай, я начинаю замерзать, — Чимин в удивлении уставился на хозяина, стараясь осмыслить сказанные ему слова. Юнги убрал свою руку и теперь сидел перед ним, ожидая, когда тот продолжит. Чимин отвел взгляд и несколько раз моргнул, чтобы спрятать слёзы. Его руки всё ещё дрожали, но Юнги больше ничего не сказал. Чимин закончил одевать его и приступил к сервировке еды, затем отошел, оставив Юнги завтракать. Тэхён опустился на колени, Чимин присоединился к нему, хотя находил эту позу самой неудобной. Тот нечитаемо смотрел на него, без своей обычной улыбки, а, когда их взгляды встретились, Чимин отвёл взор на сады снаружи. Так они сидели, не говоря ни слова, и Чимин опять занервничал, но по иной причине. Словно в воздухе была новая напряжённость, что угрожала задушить его, подмять под себя, а Чимин старался отвлечь себя от этого, используя свободное время и дать разуму блуждать. Новая история рождалась у него в голове, какой-то бред, как обычно, но он помогал ему забыть про окружение. И Чимин удивлялся, как это ненормально — жить так в своей голове. Юнги отодвинул поднос, и Чимин поднялся и забрал его, на этот раз не забыв поклониться, чтобы не выйти из комнаты уволенным. Он обернулся поговорить с Тэхёном, но увидел, что тот остался с Юнги, прикрывая за ним дверь и оставляя Чимина снаружи. Юнги поднялся с кровати и посмотрел в окно, на цветы и деревья в саду, аккуратно рассаженные по предпочтениям его матери. — Он хорошо справился, не так ли? — заговорил Тэхён за его спиной, хоть ему и не давали разрешения, но Юнги уже привык. Он позволял это. — Он поднял на меня голос, чтобы разбудить, — пробормотал Юнги, всё ещё смотря на улицу. В его голосе не было гнева, хотя и должен был быть. Никто ещё его так не будил. — Мы оба знаем, что разбудить тебя — та ещё задачка, — возразил Тэхён немного равнодушно, но Юнги понял, что тот остался, потому что хотел что-то сказать, и Юнги желал, чтобы тот не медлил. — Что тебе надо, Тэхён? — Юнги повернулся и обнаружил того всё ещё сидящим на коленях там, где он сидел возле Чимина минутой ранее. Его лицо украшала улыбка, едва заметная, и он смотрел прямо на Юнги, как когда они бывают наедине. В конце концов Тэхён был необычным рабом в этом поместье. — Почему ты его купил? Он совершенно не подходит на эту должность, у него нет навыков. Насколько я знаю, у него даже нет особого таланта, чтобы развлечь тебя. Он прелестная вещица, но ты не тот, кто будет обременять себя этим. Так зачем купил его? Зачем коснулся и успокоил его? Ты никогда прежде не касался рабов. — Я трогал тебя, — оправдался Юнги, на что Тэхён лишь поднял бровь. — Не считается. — И почему же это не считается? — Юнги сел на кровать, смотря на Тэхёна, который в этот момент почти ухмылялся ему. Другие хозяева вырвали бы ему глотку за такое непослушание, но Юнги забавлялся этим разговором, хоть до сих пор не мог понять, в чём дело. — По той же причине, почему я могу говорить с тобой в таком тоне. Смотреть на тебя так. А когда мы были детьми, вместе подшучивали над Намджуном. Я завязывал тебе волосы, когда мы были маленькими. Иногда дёргал за них, если ты не прекращал ныть. О, а помнишь... — Чего ты добиваешься, Тэ? — Мой изначальный вопрос всё ещё остался. Почему ты купил Чимина? — Юнги не ответил сразу же, и Тэхён, возможно, знал причину. Потому что у него не было реального ответа. Или не мог найти более менее определённого. — Ты заинтересовался им, верно? Поэтому приблизился, когда он дрожал, — продолжил Тэхён, но Юнги покачал головой. — Не совсем. Я...я думаю, что пожалел его. C ним ужасно обращались. В основном физически. Возможно и морально. Скорее всего он ожидал, что я ударю его, после того, как он разбудил меня. — Ты пожалел его? Ты? Раба? — крайне сомнительно произнёс Тэхён, и даже для Юнги это прозвучало сомнительно, однако было ближе всего к правде. Он не мог это по-настоящему объяснить. Он просто знал, что когда увидел, как Чимин одевал его и весь трясся, а лицо выражало страх, то захотел приблизиться, остановить это. Он мог бы от этого отмахнуться, как от какого-то раздражения из-за того, что раб работал медленнее, но он знал, что это было не так. — Ты превращаешь меня в тирана, — Тэхён лишь посмеялся, медленно встал и, поклонившись Юнги, собрался уходить. — Мне надо идти. Чимину ещё многому предстоит научиться. Я хочу закончить его обучение к концу следующей недели, — Тэхён ярко ухмыльнулся ему, и если бы здесь был кто-то ещё, кроме Юнги, можно было подумать, что это искренне. Но янбан сразу увидел его насквозь. — Скоро свадьба, — окликнул Юнги, когда Тэхён почти дошёл до двери, тут же застыв, и Юнги пожалел, что напомнил об этом. — Ага. Она переедет на следующей неделе, — и он покинул комнату, оставив Юнги с неприятной горечью. Следующие несколько дней Тэхён учил Чимина практически всему, о чем ему полагалось знать. Теперь каждый прием пищи новичку приходилось одному прислуживать Юнги. Хоть Чимин всё ещё пытался найти идеальный способ разбудить его, но Юнги ему никогда ничего не говорил. Он также занялся работой возле дома, что ему очень нравилось, особенно когда приходилось работать в садах. Даже уборка казалась неплохой, ведь не была такой тонкой работой, как красивый чайный сервиз. После ланча Юнги потребовал чая, пока был за учёбой, а Тэхён доверил Чимину идти одному, сказав, что ему надо ненадолго отлучиться в другой дом. Чимин заметил, что он часто это делал. Всякий раз, как у них выпадало свободное время, Тэхён отпрашивался и покидал дом. Чимин не знал, куда он ходит, но предполагал, что у него есть свои важные поручения. Может, он ходил навещать свою мать, которая работала в главном доме. Чимин напевал тихую мелодию, пока готовил чай, с радостью подмечая, что его тело запомнило нужные действия всего за пару дней, так что его разум мог блуждать в другом месте. В этот раз он думал о маленьком мальчике, собирающемся пойти на фестиваль. Его глаза широко распахнулись, когда он увидел разноцветные огни, всевозможные запахи еды и звуки болтовни других людей. Чимин сам никогда не был на фестивале, но они проходили мимо одного, когда он был ребёнком, и его душа рвалась прочь, веселиться там, где происходят всякие волшебные вещи. Но он не мог, потому что всякий раз, как они выходили по поручению, его отец завязывал верёвку вокруг его шеи и тянул её, перекрывая доступ воздуха, если Чимин осмеливался сделать лишнее движение. Он мог только мечтать, прямо как сейчас. — Какая чудесная мелодия, — прозвучал голос за спиной, и Чимин подпрыгнул от неожиданности, чуть не выронив из рук чайник с горячей водой. Он повернулся и удивился, обнаружив кого-то, кого он не встречал ранее. Это был высокий мужчина с широкими плечами, контрастировавшими с нежными чертами лица. Он улыбался Чимину, который мог лишь смотреть в ответ, потому что не знал, что ещё делать. По крайней мере он понял, что тот тоже здесь работает, так как его одежда тоже была белой. — Прости, что напугал тебя. Просто услышал, как ты напевал, это было довольно мило. Ты Чимин, верно? Новый раб. Тэ говорил мне о тебе, — Чимин кивнул, до сих пор не понимая, что происходит, но если этот мужчина знал Тэхёна, то он не был плохим. — А, я не представился. Я Сокджин. Работаю у Господина Юнги на кухне, — Сокджин немного склонил голову, и это движение показалось Чимину нереальным, ведь никто никогда не кланялся ему, поэтому он автоматически ответил тем же. Глаза Сокджина на мгновение расширились, а затем он улыбнулся. — Ты не должен кланяться мне, Чимин. Я должен, потому что ты личный слуга Господина Юнги, что делает тебя выше меня по статусу. — Я-я? — первое, что смог выговорить Чимин. Его голос звучал выше, чем обычно, потому что он не мог поверить в то, что сказал ему Сокджин. У Чимина не было никакого статуса. Никогда не было. — Да. Ну то есть, ты всё ещё тренируешься, но всё же ты сейчас и потом будешь личным слугой Господина, что является наивысшим статусом, который мы можем достичь в этом доме. Это честь, — Чимин слышал эти слова раньше — Тэхён ему говорил это пару недель назад, — но Чимину не удавалось увидеть в этом что-то почетное. Ведь он так и был рабом. Однако он не хотел быть невежливым, поэтому просто кивнул. — Что ж. Не хочу отвлекать тебя от работы, просто хотел представиться. Обычно я на кухне. Если проголодаешься, можешь зайти ко мне и я приготовлю тебе что-нибудь, хорошо? И если будет время, расскажи, что ты предпочитаешь, — что он предпочитает? Чимин с трудом себе представлял. В основном он ел одно и то же всю свою жизнь. Ему повезло — он никогда по-настоящему не голодал. Однако он получал не особо хорошую еду и не тогда, когда был голоден. Но он снова лишь кивнул и поблагодарил мужчину небольшой улыбкой, на которую ему тоже ответили, прежде чем Сокджин снова поклонился (это всё ещё было невероятно) и ушёл, возвращаясь на кухню. Чимин снова вернулся к чаю, не желая заставлять хозяина ждать дольше, быстро приготовил поднос с какими-то маленькими сладостями (которые, возможно, были приготовлены Сокджином, не то чтобы Чимин об этом задумывался), и покинул столовую. Поначалу этот дом казался Чимину огромным, но он быстро запомнил, что ему достаточно знать только некоторые места, которые он теперь с лёгкостью находил. Когда он остановился перед рабочим кабинетом, то громко оповестил о себе: — Господин Юнги, я принёс Вам чай, — и, подождав, пока Юнги не позовет его, открыл дверь и вошёл. Он остановился у входа и поклонился, что было довольно сложно с подносом в руках, а затем направился к Юнги, который сидел и читал, не поднимая на него взгляд. Чимин тихонько начал раскладывать чай, сосредоточившись на задании и рассчитывая сделать всё без ошибок. Когда всё было готово, он опустился на колени (Тэхён называл это «почтительным расстоянием») и стал просто ждать. Он не знал, что ему ещё делать. Его хозяин до сих пор был поглощён чтением книги, и, похоже, собирался дочитать страницу, прежде чем аккуратно закрыть её и отложить. Он всё ещё не обращал внимания на Чимина, когда отпил чай и не спеша начал есть одну из конфет, положенных Чимином рядом. Когда он откусил кусочек, то немного скривился, словно был недоволен этим, и шмыгнул носом, из-за чего стал выглядеть поразительно молодым. — Сокджин снова сделал их такими приторными, — пробормотал он скорее себе, и Чимин не знал, как ответить, или должен ли вообще что-то говорить. Поэтому он просто молчал, изучая глазами комнату, пока не остановился на полке с книгами. Чимин всегда хотел уметь читать книги, читать чьи-то придуманные истории, но у кого-то вроде него никогда не будет такой возможности. — Ты кажешься слишком заинтересованным литературой для того, кто не умеет читать, — глаза Чимина удивлённо метнулись обратно к хозяину, заговорившему с ним. Может, Юнги не имел это в виду, но его замечание укололо. Чимин знал, что для кого-то вроде него нормально быть неграмотным, но это всё равно делало его неполноценным, особенно в таком доме, где вся прислуга могла по крайней мере немного читать. Все они были умнее него, образованнее и лучшего происхождения, когда его самого подобрали со дна улиц, словно мусор. Поэтому Чимин покраснел, но ничего не сказал, в то время как Юнги с дымящейся кружкой в своих нежных руках выглядел собирающимся научить его чему-то. — Тебе нечего стыдиться. В конце концов, у тебя не было возможности учиться, — Чимин опять знал, что Юнги говорил в хорошем смысле, но его слова и выражения нервировали раба. — Не смущайся подобных вещей. Ведь читать и писать для тебя не особо существенно. Он, конечно, был прав, абсолютно прав — Чимин знал и поэтому, сжав губы, подавил возражение. Руки на коленях сжались в кулаки, он уставился в пол, лишь кивая вместо ответа. Тишина между ними тянулась, пока Чимин не услышал копошение Юнги. Медленно он поднял взгляд на старшего, держащего в руках лист бумаги и чернила. — Ты когда-нибудь видел, как пишется твое имя? — вдруг спросил тот, тем самым озадачив Чимина. Он покачал головой. Ответ, которого Юнги и ожидал. Хозяин положил перед ним лист и снова посмотрел на него. — Сядь возле меня. Чимин мгновение колебался, прежде чем встать и подойти на достаточно позволительное, как ему показалось, расстояние. Теперь он мог четко видеть бумагу. Юнги окунул кисть в чернила. — Смотри внимательно, — и его рука двинулась, рисуя линии и черточки на бумаге, пока там не появилось два символа, слишком сложных и незнакомых, чтобы иметь какое-то значение для Чимина. Юнги аккуратно убрал кисточку, не капнув ни малейшего пятнышка чернил, и повернулся к нему. — Эти два иероглифа составляют твое имя. Вот этот, — он указал на левый, — обозначает «Чи», а другой читается как «мин». Юнги подвинул листок ближе, повернув так, что тот оказался прямо перед рабом, и Чимин в удивлении уставился на него, понятия не имея, как эти линии и изгибы могут сложиться в его имя. Он даже не знал, как реагировать. Возможно, он выглядел в самом деле пораженным, потому что услышал, как Юнги возле него хихикнул. Он посмотрел на него всё ещё широко открытыми глазами, его хозяин улыбался. — Можешь забрать. Если хочешь, дам тебе немного бумаги и угля, чтобы ты мог сам потренироваться, — Чимин не думал, что такое возможно, но его глаза раскрылись еще шире, а Юнги так и улыбался, потянувшись за другими письменными принадлежностями. Он дал Чимину немного чистой бумаги и угольный карандаш. Тот встал с колен, принял всё двумя руками и поклонился господину. Волна возбуждения прошла по нему, когда его лоб коснулся земли. — Спасибо, господин. Я-я не знаю, что сказать… — Сядь, Чимин, — по телу пронеслось покалывание, когда Юнги произнес его имя (впервые он таким образом обратился непосредственно к нему), и Чимин последовал приказу, снова видя улыбку Юнги. — Я покажу, как это делается. Не надо копировать это, словно картинку. Ты должен писать, — Юнги положил новый листок и вместо пера тоже взял карандаш, снова медленно начав писать и говоря Чимину обратить внимание на то, в каком направлении он пишет и откуда начинает. — Ты можешь читать числа? — и снова Чимин качает головой, а Юнги просто кивает и записывает ещё больше символов. — Но ты можешь считать, поэтому начни отсюда и считай до конца. Здесь числа от одного до девяти. Последний обозначает ноль. Это может тебе пригодиться, особенно когда нам надо будет пойти за покупками. Кто знает, — Чимин был в абсолютном восторге. Он всегда, всегда, всегда хотел научиться читать, а теперь его хозяин просто вдруг начал учить его, хоть это были лишь числа и его имя. Он никогда и представить такого не мог. Юнги повторил написание его имени и дал Чимину карандаш, попросив попробовать. Предмет в руках казался чужеродным, и он не знал, как следует его держать, пытался вспомнить, как это делал Юнги, но правильно всё равно не получалось. — Представь, будто это палочки для еды. На данный момент. Скоро ты найдешь правильный захват, — он последовал совету, но позволил карандашу просто зависнуть над бумагой, волнуясь начать. Кажется, он долго мешкал, потому что неожиданно чужая рука накрыла его собственную. Он поднял взгляд и увидел, что Юнги подвинулся к нему. Во второй раз его хозяин дотронулся до него, а Чимин не мог даже удивленно уставиться на Юнги, потому что тот приказал смотреть на бумагу. Так Чимин и сделал, а Юнги начал двигать рукой. Он вдавил карандаш и медленно повел руку Чимина, оставляя ровные следы, вместе сложившиеся в Чи мин. Юнги не остановился, просто делал это снова и снова, пока верхняя часть страницы не заполнилась двумя иероглифами. — Теперь попробуй сам, — предложил Юнги, убирая руку, и Чимин тяжело сглотнул, рука без поддержки была неустойчивой, но он начал и медленно закончил два символа. Линии были дрожащими и не такими понятными, как у Юнги. Но всё же. Чимин написал свое имя. Он написал свое имя сам. Сияющая улыбка появилась на его лице, когда пальцы осторожно провели по линиям, и вырвался смех, когда он посмотрел на господина яркой улыбкой. — Я сделал это! Я написал что-то! Я написал свое имя! — внутри разливалось тепло, и всё будто кружилось и шаталось, но неожиданно приятным образом. Он никогда не чувствовал чего-то подобного. — Господин, я написал свое имя! Я написал! — он перевернул листок, чтобы показать Юнги, хотя это было не нужно, ведь он видел произошедшее, однако все равно ответил улыбкой, менее восторженной, но искренней. Ничего не могло испортить этот день, потому что Чимин смог что-то написать. — Огромное спасибо, Господин Юнги, я…я не знаю, что сказать, я просто… — Я сделал не особо много. Это просто два иероглифа. — Нет, это многое. Для меня. Это значит для меня всё, — его улыбка была всё такой же яркой, а Юнги всё также искренне улыбался в ответ. — Тогда сделай это опять. Снова покажи мне, — Чимин нетерпеливо закивал и подвинул к себе листок, сразу же начав писать. Хоть это всё еще было неаккуратно и не сравнимо с изящным почерком его господина, для Чимина это было удивительно. В этот раз он закончил быстрее. Как только он написал второй иероглиф, тут же снова продолжил, сосредоточенно склонившись над бумагой, пока не исписал всю страницу своим именем. Он даже не заметил маленькие слезы, скопившиеся на глазах, пока одна из них медленно не покатилась по щеке. Чимин быстро стёр её и продолжил искать оставшееся свободное место, чтобы написать еще, хоть из-за слез и стало сложнее видеть. — У тебя будет достаточно времени написать ещё. Я дам тебе карандаш и бумагу. Тренируйся и покажи мне завтра, что ты сможешь сделать. Я хочу увидеть, как карандаш будет порхать над бумагой, — Чимин взглянул на хозяина, слезы всё еще застилали глаза, размывая лицо Юнги. — Да, Господин. Тэхён вернулся сразу же после того, как Чимин оставил Юнги за учебой. Он принес свои новые сокровища в комнату. Руки чесались попрактиковаться еще немного, но он знал, что надо было работать. Тэхён сказал встретить его в саду, так что Чимин ожидал какую-то физическую работу. Тэхён уже ждал его в тени и приветствовал его своей обычной легкой улыбкой. — Ты в хорошем настроении сегодня, — подметил он, когда они начали приводить в порядок кусты. Чимин горячо закивал и широко заулыбался. — Господин Юнги учил меня писать моё имя. А также некоторым числам, мне еще надо их подучить. Но теперь я сам могу написать своё имя! — при этих мыслях Чимин хихикнул, не заметив изумленного лица Тэхёна, который даже перестал работать. — Господин учил тебя писать? — Да! Он дал мне угольный карандаш и бумагу и сказал учиться, чтобы показать завтра, что я смогу сделать. Надеюсь, что мне удастся найти немного времени на это сегодня вечером. Это так здорово, Тэхён! Я сам написал своё имя, представляешь? — Чимин всё еще не мог поверить, что это произошло, поэтому пальцем написал линии на земле, мечтательно улыбаясь. — Вот, смотри, я всё еще могу это сделать, — он отодвинулся, а Тэхён наклонился посмотреть на рисунок Чимина. Его мягкая улыбка стала такой же широкой, как и у юноши. — Это и впрямь потрясающе, Чимин! Правда, я очень тобой горжусь! — Чимин покраснел и застенчиво стер иероглифы имени, снова продолжив работу. — Ты действительно понравился Господину Юнги, раз он так тебя балует, — произнес Тэхён, тоже продолжив работу, но в этот раз Чимин остановился, смотря на него. — Что? Меня? — Тэхен кивнул, не поднимая взгляд. Чимин не знал, что сказать, поэтому просто думал об этом. Это утверждение не имело значения. Юнги, скорее всего, только снова пожалел его, а может, просто заскучал. Кто-то вроде него не будет беспокоиться о ком-то вроде Чимина. Они продолжили работать в тишине, Тэхён что-то тихонько мычал, работая над цветами, пока Чимин выдергивал сорняки. Он возвращался мыслями к тому, что выучил сегодня. И прежде чем осознал, его разум потерялся в своем мире, отдалившись от реальности. Он воображал, как учится читать и писать. Представлял, как выходит, чтобы купить себе книг, представлял свою комнату, заполненную ими, с таким же, как у Юнги, письменным столом, свое рабочее место, где он напишет свои книги. Какая это была чудесная мечта. Которая, конечно, никогда не сбудется. — Ах, какой ты прилежный, — незнакомый женский голос прервал мечты Чимина, и он повернулся вместе с Тэхёном. Возле них стояла женщина, Чимин сразу понял, кто она. Мать Юнги. Они выглядели так похоже. Её цвет кожи, черты лица, темные глаза — она определенно была хозяйкой этого поместья. Чимин немедленно низко поклонился, зная, что Тэхён рядом сделал так же. — А, ты, должно быть, новый слуга Юнги. Как тебя зовут, ноби? — Чимин медленно распрямился, но не поднял взгляда. — Чимин, Госпожа, — ответил он, и голос показался ему более тонким, чем обычно. Он нервничал, так как никогда не встречался с ней. Тогда как Тэхён говорил с ней довольно нежно. Чимин напуганно стоял, ощущая её невероятно сильную ауру. Госпожа лишь хмыкнула и повернула голову к Тэхёну, который тоже стоял прямо. Теплая улыбка тут же появилась на ее лице. — Тэхён-а, пошли. Тебя кое-кто ждет, — тот снова поклонился и последовал за хозяйкой, направившейся к главному дому. Чимин проводил их глазами и нахмурился, увидев, как обычная грациозность Тэхена сменилась на жесткость, а его руки сжались в кулаки. Чимин надеялся, что всё будет в порядке. Тэхён не вернулся к ужину, не вернулся даже тогда, когда Чимин обслуживал Юнги перед сном. Ну или он не пришел только к Чимину. Он не видел его и до того, как сам приготовился ко сну и вернулся после ванны, готовый позаниматься письмом перед тем, как лечь спать. Чимин прошел мимо двери в комнату Тэхёна и, скользнув по ней глазами, увидел, что та приоткрыта. Но он остановился, услышав приглушенное и надрывное рыдание и увидев силуэт на полу. Несколько секунд Чимин просто стоял там, ошеломлённо раскрыв глаза и понятия не имея, что должен делать. Он не знал Тэхёна особо долго, только пару недель, но было шоком увидеть его таким, по сравнению с его обычным бодрым поведением. В итоге Чимин решил, что не может просто уйти, ведь Тэхён каждый раз был терпелив и добр к нему, рассказывал о стольких вещах, поведал всякие истории и шутки, научил его всему, что нужно было знать. Поэтому Чимин медленно зашел, мягко позвав его по имени. Услышав его голос, тот поднял голову. Было видно, как убито Тэхён выглядел. Его лицо было мокрым и опухшим, глаза красные от слез, текущих по щекам, губы обкусаны. — В-всё в порядке? — не надо было это спрашивать, подумал про себя Чимин. Конечно, не в порядке. Тэхён лишь смотрел на него, открывая и закрывая рот, не в силах перестать плакать. Из его горла вырвался хрип. — Что? — П-прошу… по…позови Ю… юнги. Прошу, прошу, прошу… я не могу…он…то есть…прошу, Чимин… прошу, приведи его, — Чимина шокировала просьба Тэхёна. Он никогда не слышал, чтобы Тэхён обращался к их господину таким близким тоном, черт, да он постоянно напоминал Чимину использовать обращения, и как мог Чимин пойти сейчас и разбудить Юнги, а затем привести его к Тэхёну? Он был уверен, что ни одному рабу такого не позволено. — Я...я не знаю…я… — Прошу, Чимин! Я умоляю тебя! Он придет, если ты скажешь, что он нужен мне. Придет, просто…пожалуйста… приведи его…я не могу, не могу сделать это, — Тэхён обхватил свои колени и уткнулся в них лицом, громко всхлипывая. Чимин развернулся и направился к комнате хозяина, подгоняемый воспоминаниями о том, каким выглядел Тэхён и какое отчаяние было в его голосе. Чимин оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не видел. Но в это время суток вокруг уже никого не было, так что он осторожно проскользнул в комнату. Чимин ожидал увидеть темную комнату и спящего хозяина, но Юнги сидел на кровати, рядом горела свеча, а на его коленях лежала книга. Он с удивлением посмотрел на Чимина, застывшего у двери. — Есть причина, по которой ты нагло ворвался в мою комнату ночью? — раздраженно произнес Юнги, и, боже, Чимин знал, что этого не стоило делать. Он немедленно почувствовал стремление спрятаться перед хозяином, но понимал, что это ему не понравится еще больше, поэтому просто склонился, хотя ноги всё еще дрожали. — Прошу простить меня, Господин. Я…эмм…просто… Тэхён… Он сказал…эм…что Вы ему нужны? Я не знаю…я нашел его в комнате…и он расстроен и… — Юнги не дал ему закончить, он вскочил с кровати и, не заботясь о том, что на нем было ночное платье и что он был босиком, направился к Чимину. — Где он? — Юнги стоял перед ним, и Чимин медленно распрямился и сглотнул, не ожидая, что господин действительно будет что-то делать. — В своей комнате, я отведу Вас… И Чимин повел его к Тэхёну. Когда они пришли, тот был всё в той же позе. Чимин удивленно наблюдал, как Юнги кинулся мимо него и опустился на колени возле плачущего раба, начав гладить его по волосам и придвигать ближе. — Тэхён-а, что случилось? Ты можешь рассказать хёну, — хён? Их господин, Мин Юнги, глава дома, только что назвал себя хёном раба? — Ты свободен, Чимин, — Юнги сказал уже громче, даже не посмотрев на него, но Чимин кивнул и осторожно прикрыл дверь. Он стоял перед ней, всё еще пребывая в шоке от произошедшего. Какое-то время он слышал лишь рыдания Тэхёна сквозь тонкие стены. Затем послышались слова, и Чимин не должен был оставаться, его отпустили, но ноги не сдвигались с места, и он прислушался. — Я не могу это сделать, Юнги, не могу. Я буду ее личным слугой, и я встречался с ней сегодня. Она ужасна. Я не могу сделать это. Не для нее, даже если он будет с ней, я не смогу. — Тэхён, ты помнишь, что я тебе сказал ранее. Предложение в силе. — Знаешь, что она мне сказала? Что сделала? Она сказала, что заметила, как я на него смотрю. Что знает, какой я отвратительный и ненормальный. И что позаботится о том, чтобы я никогда ее не покинул, ведь так я никогда не смогу быть с ним. Хён. Я не смогу это сделать. То, как она смотрит на меня. И-и она трогала меня… — Где? Она навредила тебе? — Нет, но как она на меня посмотрела…хотела ранить, знаю, что хотела. Я не могу. Не могу, если мне придется видеть, как он не может быть со мной. — Ты знал, что так выйдет. — Конечно, я не дурак. Но я не думал, что мне придется на это смотреть! — Тэхён, я… — Я так его люблю! Боже, как мое сердце еще бьется от такой боли. — Мне так жаль. Чимин отошел от двери. Он знал, что не должен был это слышать. Он не понял, что происходит и о ком они говорили, но знал, что это не его дело. Так что Чимин быстро вернулся в свою комнату и занялся написанием своего имени снова и снова, пока не заснул. Когда на следующее утро Чимин вошел в комнату, Юнги уже проснулся. Точнее, он не спал всю ночь, размышляя о том, что случилось с Тэхёном, и теперь воспоминания о прошлом вечере отзывались тупой болью в животе. Чимин, казалось, был удивлен обнаружить его уже на ногах, но он ничего не сказал, просто начав делать свою обычную утреннюю работу. Хотя Юнги уже сам переоделся. Также Юнги не был голоден, но заставил себя немного поесть, чтобы хоть чем-нибудь занять руки. Чем-нибудь. Но не получалось. — Г-господин? — Юнги медленно перевел взгляд на Чимина. Тот сидел на коленях и смотрел в деревянный пол. — Могу я спросить Вас? — Юнги собирался ответить, что был не в настроении для разговоров, когда дверь неожиданно с силой открылась и высокая фигура бесцеремонно ворвалась в комнату, чуть не споткнувшись о Чимина, сидевшего у входа. Юнги сделал вид, что не собирался проверить, в порядке ли Чимин. — Где он? — голос Намджуна заполнил комнату, и Юнги стало интересно, бежал ли тот. Определенно да: младший брат немного запыхался и даже не сменил одежду. — Хён, где он? Юнги уставился на Намджуна, и его снова наполнило чувство страха. Он закусил нижнюю губу, отводя глаза, вместо этого фокусируясь на Чимине, который выглядел испуганным. Ну, он ведь и не знал, кем был Намджун. А тот действительно казался пугающим при первой встрече. — Он ушел, Намджун-а, — тот шумно выдохнул и подошел к Юнги, опустившись на колени у кровати и обхватив его ноги. — О чем ты? Как он мог уйти? Где он, хён, где Тэхён? — краем глаза Юнги заметил движение и увидел, что Чимин выпрямил спину и тоже в шоке смотрел на него. Тэхён ушел, не попрощавшись. Только трое знали, где он сейчас, и Намджун с Чимином не были в их числе. — Тебя действительно это удивило? — спросил Юнги, смотря на брата, который выглядел совершенно отчаявшимся. Больно видеть его таким, но так было надо. Тэхён не мог остаться. Не тогда, когда эти двое были в отношениях, которые не могли существовать. Не между господином и его рабом. И не важно, каким особенным для него был Тэхён. — Я… Он даже… Он даже не попрощался, — взгляд Юнги смягчился, и он потянулся убрать пряди со лба Намджуна, прежде чем поднять его голову. — Мне так жаль, Намджун-а, но ты же понимаешь, что так будет лучше, — на этих словах глаза его брата заслезились, и Юнги опустил его голову к себе на колени, позволив плакать и нежно поглаживая по волосам. Он кратко посмотрел на Чимина, дав понять, чтобы тот оставил их. И когда Чимин уже вышел за дверь, то услышал вдогонку: — Принеси мне чай через час, — и не дожидаясь ответа, наклонился успокоить Намджуна, плечи которого не переставали дрожать. Вскоре он отослал Намджуна назад, потому что знал, что людям станет любопытно, куда убежал жених. Юнги привел брата в порядок, осторожно вытерев слезы, и успокаивающим тоном попросил держаться и помнить, что так для них обоих будет лучше. Юнги проводил его взглядом, его привычная уверенность испарилась, как только тот ушел, но он знал, что Намджун сильный и что справится с этим. Юнги всегда будет здесь для него. Он сделает всё для Намджуна. Чимин вернулся к назначенному времени. Юнги всё еще сидел на кровати, читая и пытаясь обдумать разные вещи. Он разрешил ему войти, но не поднял лица, не зная, достаточно ли спокойным оно выглядело. В итоге он посмотрел на него. Чимин обеспокоенно смотрел на него. — Тебе интересно, куда ушел Тэхён, так? — Чимин лишь медленно кивнул. Юнги со вздохом закрыл книгу, переводя взгляд через окно на цветы матери и вспоминая деньки, когда они с Тэхёном прятались там, хихикая от того, что Намджун не мог их найти. — Он и Господин Намджун любили друг друга… верно? — взгляд Юнги в удивлении вернулся к рабу, тот же смотрел на него. Юнги вспомнил первый день, когда Чимин сказал ему, что не тупой. И возможно он не совсем ошибался. — Подойди, Чимин, — голос был тихим, может, холоднее, чем намеревалось. Юнги похлопал по кровати возле себя, и глаза Чимина широко раскрылись. Он медленно встал и подошел ближе, неохотно присаживаясь. — Как ты узнал об этом? Будь честен со мной. — Я… Тэхён упоминал, что стал независимым слугой, но решил остаться. Еще сказал, что не был личным слугой, но Господин Намджун предпочитал его. И он… он выглядел очень печальным всякий раз, как говорил про Господина. Я не знаю, что случилось, но… эмм…думаю, что-то плохое и… чувства были взаимны, учитывая произошедшее утром. Тэхён потерял причину здесь оставаться, — Юнги всё это время смотрел на Чимина, тот упускал детали, но в целом всё произошло именно так. Чимин был совсем не глупым. — Через несколько дней Намджун женится. Тэхёну сказали, что он станет личным слугой его жены, — Юнги не знал, зачем рассказывал всё это Чимину, зачем был снисходителен к мальчишке, но доказывал себе, что это не важно. Вместо этого он сосредоточился на Чимине, пытаясь понять его реакцию. Он увидел печаль, чувственную и открытую печаль. — С ним всё будет в порядке? Тэхён? — Юнги снова отвел взгляд на цветы в саду. — Да. Я прослежу за этим, — наступила тишина, и Юнги посмотрел обратно на раба, в его глазах виднелись сомнения. — Ничего из всего этого никогда не покинет эту комнату. Ты же понимаешь, не так ли? — и Юнги должен был признаться, что не удивился, когда Чимин без всякого колебания закивал. Что ж, это показывало, что раб, которого он купил, стоил каждого потраченного пенни, и что ему можно было немного доверять. — Чимин, скажи, ты практиковался в письме? — тот поразился неожиданной смене темы, но снова кивнул. Юнги улыбнулся, он ожидал этого. — Хочешь выучить больше? Весь дом казался пустым без Тэхёна, и может, это было предвзято, но Юнги скучал по нему даже спустя один день. Чимин теперь был сам по себе. Хоть иногда он всё еще нервничал, но уже лучше справлялся с обязанностями. У Юнги никогда не было его персонального слуги, только рабы его родителей, так что он не был уверен, было ли правильным то, что он делает, но его это не волновало. А его родители тоже не уделяли ему особо много внимания. В день, когда Тэхён ушел, Чимин провел с Юнги почти всё время, отлучаясь только чтобы приготовить обед. Они практиковались в чтении и письме. Юнги учил его простым слогам и символам, до сих пор не имея понятия, зачем вообще начал это. Но всякий раз, как Чимин узнавал звуки, всё его лицо сияло и он ярко улыбался ему. Так что Юнги думал, что баловать его этим не так уж и плохо. Не то чтобы у него были другие варианты. Следующий день прошел в таком же темпе, хотя после ужина Юнги попросил Чимина сходить к Сокджину, который должен будет объяснить ему, как завтра обслуживать Юнги. Ведь Чимин будет на предстоящей свадьбе. Сокджин был кухонной прислугой, но всё еще мог вспомнить и посоветовать Чимину что-нибудь полезное. Юнги не предвкушал праздник. Он не хотел видеть напряженное лицо Намджуна, не хотел видеть женщину, прогнавшую его лучшего друга. Не хотел видеть причину, по которой разбились два чистых сердца. И особенно не хотел видеть отца, который будет посылать ему разочарованные взгляды, потому что его старший сын никогда не оправдает его ожиданий. В этот раз Чимин затратил на наряд немного больше времени. Слоев одежды было больше, чем обычно, так что в какой-то момент Чимин настолько запутался, что Юнги цокнул языком и стал помогать ему. Он заметил покрасневшее и смущенное лицо Чимина, и так же, как и в то утро, медленно приподнял его, чтобы заглянуть в глаза и попросить не стесняться. Юнги пропустил благодарную улыбку, которой ответил ему Чимин. Сама церемония была такой же ужасной, как Юнги и ожидал. Его представили невесте Намджуна. Она определенно была красивой женщиной, но он также заметил ее гордыню и высокомерие. И когда Чимин (и другие присутствующие личные слуги) поклонился ей, она наградила их лишь презрительным взглядом, что в их присутствии было слишком. Юнги понял, какой женщиной-янбан она была на самом деле. Больше, чем когда-либо он был рад тому, что отослал Тэхёна, потому что она не заслуживала кого-то вроде него. Лицо Намджуна оставалось безэмоциональным, и Юнги знал: тот старался быть сильным. И прежде чем приступить к церемонии, Юнги сжал его руку, украдкой одарив улыбкой и пообещав присутствовать здесь ради него. После этого ничего особо не произошло. За несколько минут Намджун стал женатым человеком. Праздник наскучил Юнги. Единственной хорошей вещью было то, что Хосок и его семья были приглашены. Рядом с лучшим другом казалось, что время пошло быстрее. Хосок весело болтал в то время, как Намджун и его такая-любимая-невеста сели рядом с ними, заставив Юнги немедленно напрячься. Но Хосок всегда был интересным собеседником, и поэтому легко продолжил, подключая к разговору двух пришедших. Намджун о чем-то говорил с Чонги, его женой, когда взгляд Хосока скользнул к Чимину, всё это время тихо сидящему позади Юнги. — О, я помню тебя! Чимин, верно? Теперь, мне кажется, ты отлично подходишь своему новому дому, — Хосок обращался одновременно к Юнги и Чимину. И раб конечно понимал, что не должен отвечать без разрешения Юнги, но тот не успел ничего сказать, опереженный невестой. — Ты же не всерьез сейчас говоришь с этой шавкой? — Хосок пораженно посмотрел на Чонги, которая опять выражала презрение. Юнги знал, что с этого момента она потеряла все шансы понравиться Хосоку. Хосок обычно был очень дружелюбным человеком с огромной харизмой и улыбкой, обеспечившими ему популярность в обществе. Но у него были моральные устои, одним из которых была доброта, вне зависимости от статуса (что делало его особенным для Юнги и что являлось одной из многих причин, почему они были так близки). И когда Чонги прервала его таким замечанием, то потеряла шанс обрести здесь друзей. Самым замечательным было то, что семья Хосока была связана с королевским двором, это делало его по рангу выше семьи Мин, давая ему все права холодно относиться к этой женщине. — Помилуйте, Чонги-ши, но я уверен, что не Ваше дело, к кому я обращаюсь, не так ли? Так может, Вы не будете прерывать мой разговор снова, — Юнги никак не отреагировал, хоть и хотелось усмехнуться. А острые слова Хосока эффективно заткнули Чонги, промямлившую тихие извинения. Когда Хосок повернулся обратно к нему, Юнги понял, что это был последний раз, когда Хосок заговорил с ней. — Как я уже говорил. Я понимаю, что ты теперь вполне удовлетворен твоим слугой, Юнги? — тот в ответ улыбнулся. Он ощутил на себе множество взглядов, оба новобрачной пары и Чимина за ним, однако с легкостью ответил. — Да, удовлетворен. Он оправдал все мои ожидания. Чимин был молчалив, когда готовил Юнги ко сну, и янбан догадывался, что у мальчишки было что-то на уме. — Просто спроси меня о чем хочешь. Думаю, у тебя много мыслей, — в конце концов произнес он, и Чимину, как обычно, потребовалось время для зрительного контакта. Глаза Юнги последовали за движением Чимина, когда мальчишка сперва закусил нижнюю губу, прежде чем провести по ней языком. — Вы… Вы действительно довольны мной? Как Вашим личным слугой? — Юнги не дал ответ сразу, только смотрел в ответ, из-за чего раб нервничал всё больше и больше. Наконец Юнги хихикнул. Он не мог отрицать, что наслаждался, каждый раз потешаясь так над Чимином. — Ты думаешь, что твой господин нечестен, Чимин? — щеки Чимина тут же покраснели, и он быстро в отрицании затряс руками. — Конечно, нет, Господин! Я не имел в виду ничего подобного! Я просто…то есть…я просто хотел…когда Вы… — Говори прямо. Используй свои слова по назначению, — Юнги наблюдал, как Чимин заткнулся и сжал губы, прежде чем сделать глубокий вдох. — Я лишь хотел узнать, действительно ли я хороший слуга для Вас. Надеюсь, что да. Я-я никогда…я никогда не работал в подобном окружении. — Так ты хочешь угодить мне? Могу поклясться, всего две недели назад ты ненавидел меня. — Да, я... Нет! Подождите! Я не имел в виду… — Чимин готов был разрыдаться от неумышленного признания. И Юнги просто рассмеялся. Он подошел к ноби и поднял руку, чтобы за подбородок поднять его голову, смотря прямо на Чимина, который теперь дрожал. Он всё еще ждал, что его побьют за ошибки, ужас застыл на его лице. — Я очень тобой доволен. Я был честен. Помни, что я сказал тебе. Ты теперь мой, а я забочусь о своих вещах. Я хочу, чтобы ты уважал меня, не боялся, Чимин, — глаза Чимина распахнулись от этих слов. Единственная слезинка скатилась из глаза, и Юнги на мгновение проследил за ней, затем вернув взгляд обратно. — Это мое обещание, обещание твоего хозяина, Чимин. Никогда я не подниму на тебя руки. Я не такой человек. Я уже говорил тебе это, возможно, мне стоит напомнить. Так что повтори это, — Юнги ждал, его рука была всё еще на подбородке Чимина, а глаза также смотрели в другие. Раб выпустил судорожный вздох, было заметно, как всё его тело постепенно расслабляется. — Вы никогда не поднимете на меня руку. Я Ваш, а Вы заботитесь о своих вещах. — Верно.