Загляни страху в глаза

Год спустя. — Эй, Бён Бэкхён, что ты здесь делаешь? — Услышал я голос Рисы, доносившийся из другого конца коридора. — Кто разрешал тебе убегать ото всех? Концерт скоро начнётся! — Риса, я не убегал, просто… Хотел собраться с мыслями, — крикнул я ей в ответ погромче, чтобы она услышала. Одетая в нарядное вечернее платье, Риса подбежала ко мне и бросила на меня осуждающий, но по-своему ласковый, взгляд. Затем она посмотрела на мою шею, и я невольно сглотнул. Мне было странно и неловко показываться перед ней во фраке и бабочке. Риса медленно потянула руки к моей шее. — Ну что ты за дитя такое? Из гримёрной ушёл, ничего не сказав… А бабочку-то криво завязал. И вообще… Ты сегодня очень красивый, фрак тебе очень идёт! Вот начнут девушки заглядываться, я же ревновать буду. — Она меня успокаивала, с улыбкой поправляя немного скосившуюся в сторону шёлковую бабочку. Закончив, Риса посмотрела мне в глаза и приобняла за плечи. — Не переживай, всё будет хорошо! Ты у меня молодец, так ведь? От этих слов я засмущался, словно школьник-хулиган, влюблённый в девочку-отличницу и принимающий от неё помощь с домашним заданием. Мы ведь встречались уже давно, и на наших пальцах теперь красовались обручальные кольца. Риса согласилась создать со мной семью после первого моего выступления. И вот наконец этот момент настал… Поэтому я сильно нервничал и не знал, куда деть себя перед выходом на сцену. Мы с отцом постоянно репетировали, готовясь к этому концерту. Благодаря долгому лечению я потихоньку справился со страхом сцены, однако, я так отвык от этих ощущений и эмоций, которые переполняли меня во время выступлений, что сейчас было боязно: я начинал заикаться, а ладони потели от напряжения. Моё сознание позабыло, каково это, — готовиться к выступлению в гримёрной, стоять за кулисами, выходить к публике, держа в руках скрипку. Риса, нежно обняв меня, поддерживала словами утешения, из-за чего я немного успокоился. Дрожь в теле стала уже не такой сильной, и я заглянул в искрящиеся добротой глаза своей невесты. Внезапно мы услышали громкие аплодисменты, доносящиеся из зала: начался концерт. И первым выступал отец со своим оркестром. А после этого… Должен был быть мой выход с соло для скрипки. Мы с Рисой посмотрели друг на друга: «пора», и направились к кулисам. Оркестр доигрывал последнее произведение… Ещё пять минут… И мне предстояло сделать свой первый шаг к зрителям. — Бэкхён, — взяв меня за руку, прошептала Риса, когда я со скрипкой в руках был в полной готовности выйти на сцену через считанные минуты, — ты самый лучший, самый талантливый скрипач. И я верю, что сегодня ты порвёшь весь зал своей игрой. Сейчас… Твоё время сиять. Мне пора идти в зал, скоро твой выход. Я подошёл к ней вплотную и заключил её губы в ласковый поцелуй. Мне так сильно был нужен кусочек её энергии, что я не сдержался. Риса улыбнулась мне и, отпустив руку, направилась в зал. Я смотрел ей вслед, пока её силуэт не скрылся за поворотом. Теперь я остался один на один со своими страхами и волнениями. Прошло две-три минуты… Риса должна была уже занять своё место, и я даже знал, где оно находилось. И вот сейчас я слышу аплодисменты. Оркестр удачно завершает своё выступление, а далее… Мой выход… Уши закладывает: я ничего не слышу. Ничего, кроме громкого и бешеного стука своего собственного сердца. Удар… Второй… Третий. Всё будто в тумане, даже глаза плохо видят. Словно под толщей воды, я слышу, как объявляют мой выход, после чего делаю первый неуверенный шаг из-за кулис. Тело вновь дрожит, а руки не слушаются: ещё немного, и я выроню из ладоней скрипку. Снова аплодисменты. Теперь они раздаются громким эхом для меня. И от этого ещё страшнее… Я невольно перевожу взгляд в ту сторону, где должна сидеть Риса с моими родителями и братом. Пусть я не вижу их, но мысленно представляю, как они поддерживают меня, и на сердце становится легче. Я останавливаюсь посреди сцены и кланяюсь зрителям. Оглядываю зал… Боже, сколько людей собралось! И все они сейчас будут слушать меня, одиноко стоящего на сцене скрипача, который очень долгое время боялся показаться публике. Эти стены, эти колонны… Я вспоминаю свой день рождения, тот подарок, что сделала для меня Риса. Вспоминаю слёзы мамы и теплую улыбку папы, вспоминаю яркие хлопушки и разноцветный серпантин, вспоминаю огромный кремовый торт со свечами, и в душе зарождается трепет. Всё. Я готов. Я зажимаю скрипку между плечом и шеей и закрываю глаза: пока что мне проще играть так, с закрытыми глазами. Смычок в полной готовности. Про себя считаю до десяти. Оглушающая тишина повисает в зале: все пребывают в ожидании. Рука наконец поднимается, и смычок касается струн. Первые звуки, немного неуверенные, начинают литься из моей скрипки. Тишина зала жадно поглощает их и выплескивает зрителям, которые с замиранием сердца (а я всем телом это чувствую) слушают мою игру. Сначала плавно, словно пробуя струны на гибкость, смычок касается их, и из этого союза рождается прекрасная мелодия. Но звуки постепенно нарастают, и вместе с ними потихоньку появляется уверенность. Музыка становится мощнее, ярче, и моё тело начинает двигаться вместе с движениями руки. Всё ещё с закрытыми глазами я сам наслаждаюсь игрой своей скрипки. В голове всплывают воспоминания о прошлых днях, о том, как я встретил Рису, о том, как она буквально спасла меня. Перед глазами предстаёт первая картина: вот я, промокший под дождём, ищу ключ от домофона. Мне нет дела до окружающего мира, я не знаю, для чего живу… нет, существую… Миловидная девушка, вероятно, моя новая соседка, пытается помочь мне. Она сама промокла до нитки, но открывает дверь передо мной, несмотря на то, что в руках держит тяжелые сумки. А я, ничего не сказав, грубо отказываюсь от её помощи; фыркаю и толкаю с такой силой, что она падает на землю. В сердце что-то ёкает, но, отмахнувшись от казавшихся на тот момент глупых мыслей, я скрываюсь в подъезде. Прости меня, я не хотел так поступать; тогда я был колючим и нелюдимым, я не знал, что ты моё спасение, мой якорь, мой свет. Мелодия снова переливается нежными нотами, даря спокойствие и умиротворение. Она ласковая, словно мамины руки, чистая, словно сердце новорождённого. И сознание показывает мне сцену в подъезде, когда я просыпаюсь на твоих коленях. В тот день я снова кричу на тебя, снова отталкиваю и не принимаю руку помощи. Надеюсь, что и за это ты меня простила. А далее… То, как ты укрываешь меня тёплым пледом, то, как я складываю его для тебя и пишу на маленькой бумажке одно-единственное слово «спасибо», — всё это я вижу, переживая снова в своей голове. А вот и наши вечера в парке, встречи по выходным. Вижу наш первый поцелуй… Он был со вкусом клубничного мороженого, я помню. Ты первая сделала шаг ко мне навстречу, когда я боялся и избегал своей любви: я не заслуживал её. И всё же, глубоко в душе, я молился, чтобы мои чувства оказались взаимными. Вижу, как ты заставляешь меня играть тебе на крыше дома. Мне страшно, я боюсь ударить в грязь лицом перед тобой, и всё же, подчиняюсь твоим просьбам. Ты закрываешь глаза и, подставляя лицо под тёплый ласковый ветерок, с улыбкой наслаждаешься моей мелодией. Специально не смотришь на меня, чтобы я не стеснялся и не переживал. А мне всё равно боязно, потому что я наблюдаю за твоей реакцией, наблюдаю за тем, как ты вслушиваешься в каждый звук, издаваемый моей скрипкой; и если ты откроешь глаза, то застанешь меня на месте преступления, увидишь, что я просто открыто слежу за твоими эмоциями. Вспоминаю твои слёзы в больнице: ты сильно переживаешь за меня. А позже устраиваешь для меня праздник в этом же концертном зале. Вижу родителей, поздравляющих меня, и вокруг всё так красиво, ярко, празднично. Мелодия снова набирает обороты, теперь она звучит властно, маняще, заставляя сердца биться быстрее, заставляя дыхание останавливаться. И вместе с этой музыкой всё моё нутро испытывает страсть, а возбуждение от игры так и плещет через край. Вот оно! Вот то самое чувство, что я когда-то позабыл! Вот что значит играть на сцене! Теперь уверенность бьёт ключом: и внутри раскрывается чувство свободы. Теперь я свободен, я могу летать! Я расправляю крылья в виде скрипки и смычка и взлетаю… Взлетаю так высоко, что вокруг меня стелются пушистые белые облака, и парю над землёй. И вдруг становится так легко: я теряют вес и взлетаю всё выше. Последние звуки выливаются из инструмента, и я, резким движением руки взмахнув смычком, доигрываю финишные аккорды. Музыка резко прерывается; я, всё ещё не в силах открыть глаза, стою на сцене и рвано дышу, пытаясь привести своё дыхание в порядок. В зале снова повисает тишина: все в недоумении, почему я никак не открою глаза и не направлю свой взгляд на зрителей. Однако, спустя несколько секунд, зал взрывается. Громкие аплодисменты достигают моего слуха. Я наконец-то открываю глаза, и свет прожектора ненадолго ослепляет. Но буквально через секунду мне удаётся увидеть то, что происходит в зале. Огромное количество людей дарит мне овации, и зал никак не умолкает. Я кланяюсь несколько раз, и сердце снова замирает. Все эти люди… Их аплодисменты направлены в мой адрес; это я заставил их хлопать в ладоши так долго, как это возможно. Они не хотят отпускать меня со сцены, а глубине сердца распускается цветок веры в себя. Его лепестки пока хрупкие и тонкие, но в скором времени, я уверен, они станут крепче, эластичнее. Я снова кланяюсь публике, продолжающей аплодировать, и смотрю в ту сторону, где сидит Риса. Представляю, как она тоже дарит мне овации и всеми силами поддерживает меня. «Вот он я, Риса, посмотри! Смотри, каким я стал благодаря тебе! Сейчас я здесь, на сцене, благодаря твоим усилиям! Своё первое выступление я посвящаю тебе, Риса…»

***

Вот он, стоит на сцене, блистает, как я этого хотела! Весь такой нарядный, во фраке и с бабочкой; волосы аккуратно уложены, а классические туфли начищены до блеска. Где тот растрепанный нелюдимый паренек в пижаме, засыпавший под собственной дверью в подъезде? Я его не вижу… Передо мной прекрасный талантливый мужчина, который с помощью своей музыки заставляет сердца людей трепетать. Из моих глаз невольно текут слёзы: я так горжусь тобой, Бен Бэкхён! Ты сияешь так ярко, так ослепительно! Закрыв глаза, грациозно и таинственно исполняешь завораживающую мелодию, и твоё тело движется вслед за смычком. Сейчас на моих глазах исполняется твоя мечта: ты стоишь на этой сцене, и на тебя направлены сотни завороженных взглядов. Ты даришь людям свою энергию с помощью переливающихся разными цветами звуков, ты даришь свет. Ты и есть сам свет! То прекрасное, что сверкает так ярко даже в кромешной тьме. Ты завершаешь своё выступление, и зал наполняется звуками аплодисментов. Смотри, Бён Бэкхён, всё это для тебя! Они не перестают осыпать тебя овациями, потому что только что ты подарил им путешествие в прекрасный мир музыки. Я ещё не встречала на своём жизненном пути таких музыкантов, которые способны перенести сознание зрителя в прекрасные дали, откуда не хочется возвращаться. Хочется побыть там побольше, сполна насладившись звуками, издаваемыми скрипкой. В твоих умелых руках инструмент обретает душу, становится живым; он может поведать нам волшебные истории, которые мы готовы слушать снова и снова. Ты кланяешься публике несколько раз и смотришь в мою сторону. Твоя радостная улыбка дарит мне тепло и спокойствие. Вот оно, то, чего я так давно хотела: смотреть из зала на то, как ты счастлив там, на сцене. Из глубокой тёмной бездны ты взлетел в небо, и сейчас буквально паришь над землёй. Наконец ты свободен, и страхи не преследуют тебя. Ты можешь заниматься тем, что любишь, можешь получать удовольствие от игры на скрипке. А я всегда буду рядом, буду поддерживать тебя во всём, только, прошу тебя, будь свободным! Бён Бэкхён, я счастлива, что подарила тебе крылья!