Реквием

Утром я чувствовала жуткую слабость, я едва ли смогла встать с кровати и съесть остывший завтрак. На меня навалилась страшная тоска, я готова была разрыдаться от любой мелочи или испугаться любого звука. Чудаковатый врач снова заставил меня выпить эту странную таблетку. Сейчас он сидел напротив и неестественно улыбался, словно ждал от меня каких-то откровений. Его хитро прищуренные глаза жадно сверкали в свете электрической лампы. — Я могу прогуляться? — Я подняла на него взгляд. — Пациентам запрещено выходить из здания без присмотра, — он задумался. — Пожалуйста, доктор, — я попыталась состроить глаза как можно жалостнее. — Мне всего-то на пару минут, воздухом подышать. — Ладно, — он поднялся со стула и кивнул. — Я не буду закрывать дверь, можешь выйти. Но не больше чем на десять минут. — Конечно, — я натянула тяжёлую улыбку, которая явно напугала врача, и он поспешно удалился. Теперь нужно было выбираться отсюда, бежать как можно быстрее и дальше. Но куда? Домой? Нет, туда я не вернусь, пока не найду Семёна. Не вернусь. К Алисе? Она сдаст меня назад, ну или её родители. Остаётся один вариант — «Совёнок», там я смогу найти что-нибудь, что натолкнёт меня на местонахождения Семёна. Сейчас он пустует, а потому я смогу находиться там, не привлекая лишнего внимания. Я схватила со стола свёрток с одеждой, который принёс вчера врач. В свёртке оказалась моя спортивная форма. Почему именно она? Правда в ней было легче передвигаться, нежели в юбке и рубашке, так что никаких претензий. Я окинула взглядом палату, дабы ничего не забыть. Вовремя вспомнила о выпечке Слави и вытащила из тумбы пакет. Теперь всё готово, осталось лишь выйти за территорию клиники и добраться до остановки. Я аккуратно вышла из палаты и опасаясь каждого шороха, направилась к лестнице. Пакет с едой сильно выделял меня, но если я собиралась ехать надолго в закрытый лагерь, то пища мне пригодится. Стояло раннее утро и многие больные ещё спали, но даже сейчас я слышала некоторых из них, слышала их неразборчивое бормотание, стоны и страшный, сумасшедший смех. Серые стены вновь начали давить на меня, а таблетка давала о себе знать, вызывая у меня множество различных эмоций. Неожиданно мне на плечо упала чья-то рука, отчего я взвизгнула и резко повернулась, ударив подошедшего рукой по лицу. За щёку, на которую пришёлся удар, держалась Мария, моя вчерашняя знакомая. — Лена, ты что творишь?! — Закричала она. — А ну быстро в палату! — Нет, отстаньте от меня! — Я попятилась назад. — Я здесь больше не останусь! — Лена! — Закричала девушка. — Я не буду повторять дважды! Я бросилась наутёк, а сзади послышался крик Марии, она звала на помощь. Быстро спустилась по лестнице и выбежала в вестибюль, где уже поджидали два санитара, готовые схватить меня. По лестнице так же застучали чьи-то ботинки. Не раздумывая, я вынырнула в проходную дверь и бросилась к воротам, но те к моему ужасу оказались закрыты. Назад пути не было, санитары уже были близко потому я перебросила пакет и влезла на ворота. Находясь почти на самом верху, один из санитаров всё же настиг меня и успел схватить за левую ногу, уцепившись за штаны. Я истерично начала вырываться, пытаясь пнуть его по лицу. В конце концов, тело всё же перевесило меня и я, едва не потеряв штаны, свалилась за ворота. Подоспевшие на помощь санитару коллеги, начали судорожно открывать вход, но было уже поздно. Я схватила пакет с едой и что было мочи бросилась по асфальтированной тропинке в сторону райцентра. Ушибленное при падении плечо жутко болело, но останавливаться я не могла, иначе меня бы догнали. Через пару минут я выбежала на проезжую часть и также бегом, понеслась по обочине. Погоня подходила к концу, санитары начали от меня отставать. Я свернула в кювет и скрылась за деревьями. Так я простояла несколько минут, дождалась, когда меня потеряют. Теперь я свободна, теперь я смогу найти Семёна. На землю опустился туман, осенью тут было не слишком холодно, но в лёгкой спортивной форме стало зябко и по телу забегали мурашки. Как на зло, по трассе не ехало ни одной машины, ни автобусов, ни грузовиков. На середине пути у меня заболела голова, из-за такой жуткой боли в ушах засвистело, и я осела на обочину впившись пальцами в волосы. Перед глазами поплыли чёрные круги, я силилась чтобы не заплакать, но слёзы и крик рвались из меня. На своё счастье я нашла в кармане своих штанов пачку тех самых таблеток, которыми меня поили в психушке. Удивительно как они не выпали, когда я перелазила через забор. «Кто и когда мне их положил? — проскочило в голове. — А главное зачем?» Но головные боли не прекращались, а другого выбора у меня не было. Я трясущимися руками выдавила таблетку и закинула её в рот. Сиюминутного эффекта не последовало, голова продолжала разламываться. «А откуда я вообще взяла, что эти таблетки мне помогут? — я улеглась на землю». Очень быстро я потеряла счёт времени, чёрные круги перед глазами растворились, боль не исчезла, но притупилась. Я начала слышать голоса, огромное множество голосов, словно вокруг меня оживлённая площадь. От этого мне захотелось смеяться, меня это почему-то забавляло. Вот я была одинока и в лесу, а теперь я лежу на площади и проходящие мимо люди смотрят на меня. Они куда-то торопятся, а мне бежать некуда. Я каталась по земле заливаясь звонким смехом. Мне стало так легко: головная боль исчезла вовсе, изнутри поднималось странное тепло, а мозг отказывался думать о чём-то серьёзном. Какое чудесное облегчение. Неожиданно я почувствовала чьё-то прикосновение и заторможено перевернулась на спину. Надо мной склонился странный мужчина лет тридцати с пышными усами. Он испуганно посмотрел на меня и поднял с земли. — Ты откуда такая красивая? — Он оттряхнул меня от грязи. — Вы представляете, — я не переставала смеяться. — Я только что была тут, а потом на площади, а потом снова тут! — Идём. Человек завёл меня в пустой автобус и уложил на заднее сидение. Тем временем я не переставала истерично смеяться, меня колотило из стороны в сторону, горло и лёгкие уже болели, но остановиться было трудно. Автобус дёрнулся и куда-то поехал, постоянно подпрыгивая на кочках и ухабинах. Скоро смех прошёл и на его смену на меня навалилась слабость, глаза закрылись, и я забылась глубоким, хорошим сном. Даже этот автобус показался мне королевской периной, по сравнению с кушеткой в палате, я чувствовала тепло от радиатора под сиденьем и спала-спала, и спала. *** Белоснежный кафель нашей ванны, тёплая вода, но она совершенно не греет. Руки постоянно трясутся, уже третий день подряд. Отец говорит мне забыть, велит молчать, но я не могу поверить в реальность произошедшего. Всего пару дней назад я видела Семёна перед собой, могла прикоснуться к нему, могла взять за руку, заглянуть в его глаза. Он же просто испарился! Растворился словно сахар в кружке с чаем! А я осталась, осталась одна. Отцовская бритва скользит по венам. Я не дура, веду лезвие вдоль, боли не чувствую, да и эффект лучше. Я улыбалась, помутневшим взглядом наблюдала как вода в ванне краснеет, а из раны струится тёплая кровь. Руки слабеют и выпускают бритву, глаза закрывались сами собой, я лишь ждала момента, когда смогу увидеть Семёна, ещё раз. — Я иду, — слипающимися губами прошептала я. — Уже рядом. Отдалённый стук в дверь, крики отца, но я уже не слушала. Улыбка сползла с лица, как бы я не силилась её натянуть. «Жаль, — напоследок подумала я. — Снова предстану перед Семёном грустной». *** Я проснулась от ноющей боли в руке, всю поездку в этом автобусе я проспала на ней и кажется, отлежала. Водителя в салоне не оказалось, автобус стоял на станции среди множества другого транспорта. В окно я увидела того самого водителя, он стоял у телефонного аппарата и с кем-то разговаривал. В голове пробежала мысль, что он может сдать меня назад в психушку. Я не могу этого допустить. Нужно выбираться. Двери автобуса оказались открыты, видимо он вышел недавно, значит время у меня ещё есть. Я выскочила на улицу и попыталась узнать место. Долго вспоминать не пришлось, то была та самая станция в нашем райцентре с которой мы отбывали в «Совёнок». Я начала бегать среди множества автобусов, вглядывалась в таблички в попытках найти тот самый заветный номер. Люди вокруг смотрели на меня озадачено и сторонились, но мне было всё равно. Я добежала почти до самого конца станции, а автобуса так и не нашла. Я уже была готова опустить руки, как волею судьбы мой взгляд упал на выезд и закрытые ворота, рядом с которыми пыхтел четыреста десятый. Я со всех ног бросилась к нему, ворота уже начали разъезжаться и автобус был готов уехать. Подбежав к двери, я со всей силы забарабанила по стеклу и закричала: — Стой! Откройте! Двери в автобус открылись и передо мной предстал кондуктор — молодой парень, на вид лет двадцати с короткими каштановыми волосами и в очках. — Без билета не положено, — нахмурился он. — Пожалуйста, — я умоляюще сложила руки. — Мне нужно, очень-очень. — Нельзя без билета, — повторил кондуктор. — Умоляю, — упала я на колени. — Помогите! — Ты дурочка что ли! — Он постучал по голове. — Встань. Ну не могу я тебя пустить. — Да пусти ты её уже, — послышался бас из кабины водителя. — Иначе весь день тут простоим. Я выжидающе уставилась на парня, он долго думал, поправлял очки, кусал губы и наконец изрёк: — Давай быстро, — махнул кондуктор рукой. — Чтобы тихо сидела. Ясно? Я кивнула и запрыгнула в салон, он оказался почти пустым: две бабки на заднем сидении о чём-то оживлённо спорили, мужчина средних дет дремал у окна, молодой парень рядом с ним читал какую-то книгу без обложки и две молодые девушки с огромными клетчатыми сумками. И вот автобус двинулся. Я села на свободное место и уставилась на пролетающие мимо деревья, кусты и прочую флору, уже изрядно пожелтевшею и осыпавшеюся. Четыреста десятый вновь вёз меня в лагерь — домой. Я испытывала странное спокойствие, не так должен вести себя человек в такой ситуации, но я была даже в какой-то степени рада. Закрыв глаза, воображение начало рисовать знакомые картины: памятник Генде, домик вожатой, пристань — всё было ярким, летним и таким далёким. Я вновь увидела наш танец на пристани, снова чувствовала прикосновения Семёна. Затем, память выдала овраг, нашу ссору, лес. Всё было настоящим, я могла почти что дотронуться до каждого предмета. А потом я увидела своё отражение, вернее свой образ — яркие изумрудные глаза, в которые так часто заглядывал Семён, лёгкая пионерская рубашка со значками, извечно бледноватое лицо, застенчивая улыбка, которую я постоянно прятала. Я протянула к себе руку, но не смогла дотянуться. Та я, не переставала улыбаться и смотреть на меня, словно дразнилась. — Что ты улыбаешься?! — Крикнула я. — Не видишь, как всё плохо?! Моё альтер-эго смутилось и покраснело. Пионерка непонимающе посмотрела на меня и снова заулыбалась как ни в чём ни бывало. — Какая же ты дура, — я рассерженно топнула ногой. Атмосфера вмиг изменилась и предо мной оказался совсем другой образ. Теперь «моё» лицо исказила жуткая гримаса — злобный оскал, зрачки сузились, волосы растрепались. Таким взглядом обычно смотрят сумасшедшие, маньяки или убийцы. Я попятилась назад, а мой образ начал наступать на меня. Вокруг была лишь темнота ни капли света, я даже не видела куда идти. Меня охватила паника, ноги судорожно задрожали, и я с криком повалилась на землю. Моё альтер-эго тем временем приблизилось в плотную и присело рядом. — Ты всё сломала, Лена, — тихим шёпотом проговорило оно. — Уже ничего не спасти. Я лишь почувствовала, как холодный палец скользит по моим губам, затем как в темноте блеснуло лезвие ножа. Моё отражение приложило остриё к уголку моего рта и медленно, и тягуче произнесло: — Мы будем всегда улыбаться, — раздалось нервное хихиканье. — Семён должен видеть, как мы рады. Истошно завопив я проснулась, на меня тут же устремили взгляды пассажиры автобуса. Я же слегка смутилась и отвернулась в окно, меня прошиб пот, мне стало жутко. За окном всё также проносились деревья. Я достала из пакета Слави помятый пирог и начала его жадно поглощать, за последнее время я вовсе забыла о еде, но мой желудок вовремя напомнил об этом. Меня мучала и жажда, но в пакете не обнаружилось даже бутылки с водой. Оставшуюся часть пути доехала относительно спокойно, хотя всё ещё ловила на себе странные взгляды людей. *** Спустя целую жизнь, я всё же вернулась к этим одиноким воротам с такой родной надписью — «Совёнок». Я завалилась на землю рядом с закрытым входом и впилась в неё ногтями, я была готова начать целовать всю эту грязь, но вовремя остановилась. Лагерь оказался закрыт, хотя перелезть через ворота не составит труда, к тому же я прекрасно помню, как пробраться в лагерь по подземельям. Неожиданно тишину разорвало уханье, и я резко повернула голову в сторону звука. На ближайшем ко мне дереве восседала сова, глаза у неё блестели и смотрели прямиком на меня. Я расплылась в улыбке, теперь я уже не боюсь сов, по крайней мере не сейчас. Рядом раздался приглушённый звук: — Смотри, он же совсем не страшный, — зазвучал справа знакомый, слегка дёрганый голос. — Наверное, — я повернулась, но никого не увидела. Время шло к вечеру, а мне всё ещё нужно было попасть на территорию лагеря, потому я начала оглядывать ограждение на наличие удобного входа. Единственным вариантом попасть за забор было, залезть на фундамент статуи пионера и с неё перелезть через ограждение. Во второй раз я поблагодарила свою спортивную форму и забралась к несчастному пионеру. Прыгнула на забор, но ослабевшие тело не осилило такого прыжка, я на лету ударилась об стену и повалилась назад на землю. Минуту я просто лежала, держась за ушибленное место, корчилась от боли, затем снова поднялась и забралась на постамент. Со второго раза мне удалось зацепиться за железный обод и с трудом подтянуться. С последним надрывом я перевалилась и с грохотом упала на асфальт. В глазах потемнело от боли, при падении я прикусила язык и рот наполнился привкусом крови, локти горели, ноги ныли от удара о землю. Боль разошлась по всему телу, и я начала отключаться… *** Стоял жаркий денёк, а новоприбывшие пионеры только начинали вливаться в лагерную жизнь. Я же по привычке заняла своё любимое место в библиотеке и попросила у Жени «Унесённые ветром». В отряде мне были все знакомы ещё с прошлого года, кроме разве что этого странного парня. Семён что ли? Мне он показался очень милым, хотя и выглядел странно, постоянно бегал по лагерю, говорил что-то про себя. Дверь в библиотеку открылась и на пороге оказался он, в руках держал бумажку, видимо обходной. Семён косился на спящую Женю и не решался к ней подойти, затем его взгляд упал на меня. Почему-то у меня перехватило дыхание, щёки загорелись, и я поспешно уставилась в книгу. Сама не знаю, что на меня нашло, наверное, боялась выглядеть глупо в его глазах. Но почему? Ведь на остальных мне было всё равно. Парень подсел ко мне и молча уставился в окно, видимо не знал, как начать разговор. Может он тоже стесняется? — Ты же Лена, да? — Наконец тихо спросил он. — Да, — робко вырвалось из меня. — А, ты тут, часто бываешь? — Семён развернулся ко мне полностью. — Наверное, — я нервно поглаживала корешок книги. — В смысле, да, часто. — Нас что-то плохо друг другу представили, — Парень робко протянул мне руку. — Я Семён, но ты уже знаешь. — Лена… — я опасливо пожала её, словно боялась, что он меня утащит. — Я уже понял, — он слегка усмехнулся. — Извини, я забылась. — Ничего, — Семён отпустил руку. — Что-то интересное? Он приподнял мою книгу и взглянул на обложку. Мне было как-то страшно рядом с ним, хотя убегать совсем не хотелось. — Хорошая книга, — одобрил парень. — Спасибо, — я была готова провалиться под землю от смущения. — А долго она будет спать? — Семён кивнул в сторону Жени. — Не знаю, — пожала я плечами. — Но лучше её не будить. — Съест? — Нет, — я расплылась в улыбке. — Ударит. Он заулыбался и тихо усмехнулся, уставившись в окно. Казалось бы, ничего в нём примечательного — невыразительные глаза под которыми наблюдались синяки от недосыпа, растрёпанные и немытые волосы, неуклюжие движения. Но что-то меня привлекло, он был таким отстранённым, никак не вписывался в реалии всего происходящего. Наши посиделки продолжались до тех пор, пока проснувшиеся Женя, не гаркнула: — Ты кто? Чего ты сюда припёрся? *** Я продолжала лежать на холодной земле, солнце уже почти скрылось и на пустой лагерь опустилась темнота. Скоро стало невозможно холодно лежать и я с трудом превозмогая боль, двинулась на площадь. Здесь всё было точно так же: такой же Генда, такие же лавочки, всё тот же причудливый узор на асфальте, правда было темно. Я брела по ночному «Совёнку» и испытывала не то ужас, не то ликование, я не могла подобрать слов. Двигалась я прямиком к своему бывшему домику в надежде переночевать там, а наутро заняться поисками Семёна. Мысли начали приходить в порядок и мне действительно стало страшно находиться в этом месте. Ко всему прочему у меня снова начинала болеть голова, виски пульсировали, а в глазах в очередной раз заплавали чёрные круги. Единственным спасением были эти странные таблетки у меня в кармане, но выпью их позже, когда буду в домике. К моему удивлению все здания в лагере оказались открыты, но внутри не было ничего, даже постельного белья. Наш с Мику домик выглядел удручающе одиноко: две голые кровати, зеркало в углу, окно без занавесок, пустые тумбы и ковёр. Я села на скрипящую деревянную кровать и вновь достала таблетки, после чего выдавила одну из них и положил в рот. От жуткой головной боли глаза не закрывались, таблетка же ещё не подействовала. — Я найду тебя, — повторяла я себе. — Я не брошу тебя. Слышишь? Мой голос отдавался эхом в голове и вынуждал меня постоянно повторять одно и то же. Чтобы отвлечься, я начала диалог сама с собой: — Когда я его увижу, — я расплылась в улыбке. — То обниму так сильно, чтобы он больше никогда не убежал. — Надейся, — отвечала себе же. — Ничего не выйдет, он погиб, ты его не найдёшь. — Заткнись! — Я подошла к зеркалу, чтобы видеть с кем говорю. — Он жив! Жив! Я найду его! — Даже если и так, — отражение засмеялось. — В будущем, он наверняка нашёл себе другую. — Он любит меня! — Со всей силы я топнула ногой. — Он меня ждёт! — Да? — Иронично спросило отражение. — Вспомни как он целовал Алису. — Это была ошибка, — я схватила зеркало руками. — Он всё объяснил! — Как он облизывал её губы, — отражение оскалилось. — Как нежно поглаживал по бёдрам. Да, он её точно любил. — Замолчи! — Я со всей силы ударила зеркало об пол. — Заткнись! Убирайся! Блестящие осколки зеркала разлетелись по комнате и теперь весь пол был усыпан битым стеклом. Я снова уселась на кровать и закрыла лицо руками. — Он любит меня! Ждёт! — Повторяла я. — Нет. Ты псих, Лена, — тут же отвечала сама себе. — Ты ему теперь не нужна. — Ненавижу, — я легла на кровать и закрыла глаза. — Ненавижу тебя. *** Кулаки разбиты в кровь, а её испуганный взгляд так греет душу, она беспомощно ползает по грязному полу и истошно кричит. Волосы её оказываются у меня в руке, и я рывком дёргаю испуганную рожу на себя. — Визжи, да погроме, — я похлопала её по щеке. — Чтобы Семён услышал. Двачевская продолжала истошно стонать, кряхтеть и рыдать, гематомы на её лице выглядели ужасно и это тоже радовало меня. Её разорванная губа, из которой струйкой стекала кровь так и манила. — Ну что, поцелуемся ещё? — Я облизала кончике её носа, на что она начал упираться и осипшим голосом звать на помощь. — Тебе же нравиться, не нужно отказываться. Я прильнула к губам и чувствуя металлический привкус её крови, ещё раз впилась зубами в губу, отчего Алиса запищала и попыталась вырваться, но я не давала ей разрешения останавливаться. Я продолжала вгрызаться в её губы. — А теперь, — я отпустила Двачевскую. — Мы сделаем так, чтобы ты улыбалась. — Лена… — Алиса вжалась в стену и закрывала руками лицо. — Что ты такая грустная? — Я с ухмылкой подошла к ней. — Хочешь, чтобы Семён расстроился? — Пожалуйста, — она зажимала рот рукой. — Я всё сделаю, Алис, — я подняла с земли принесённый из столовой нож. — Мы будем счастливы. — Не надо! — Завопила она. — Моя милая Алиса, — я оторвала руку от её рта и приставила остриё к нему. — Ты всегда была такой красивой и улыбчивой, ты так любила смеяться. Двачевская вертела головой, всячески пыталась мне помешать, но я была настроена решительно. Нож мягко начал разрывать плоть и двинулся вдоль щеки. Пионерка завопила от боли и крик её перешёл в хрип. — Тише-тише, — я наклонилась над её ухом. — Это только сначала больно. Закончив с первым уголком рта, я перешла к следующему. Алиса уже молчала и просто рыдала, смотря на меня полным ужаса взглядом. — Смотри! — Я закончила свою работу. — Смотри какая ты счастливая. Я кинула Алисе осколок зеркала, а сама начала радостно прыгать по пустой комнате, весело смеяться и хлопать в ладоши. Мычание Алисы зазвучали на нечеловеческий лад, она прислонилась спиной к стене и судорожно трогала себя за лицо. Я была такой умиротворённой, такой довольной, даже сама не знаю почему. Звуки издаваемыми покалеченной Алисой, наполняли меня счастьем. — Идём! — Я потянула её за руку, но девочка лишь безвольно повалилась на пол. — Пойдём танцевать! Танцевать с Семёном! Я тянула Двачевскую к выходу, из разорванного рта Алисы литрами струилась кровь, оставляя на полу тянущееся красные следы. Я начала чувствовать, как её хрип слабеет, а рука становиться всё холоднее и бледнее. — Ну уж нет! — Это меня разозлило. — Он тебя ещё не видел! Я снова прислонила её к стене и теперь её страдальческий вид, вызывал у меня лишь злобу, ярость и желание ударить её. Я схватила Алису за горло и начала со всей силы вжимать в стенку домика. — Нравится?! — Я заглядывала в её остывающие глаза. — Какая ты у нас улыбчивая сегодня! Вся светишься прямо! Наконец её веки опустились, кряхтение прекратилось, руки безвольно опустились. Я поцеловала её в лоб и крепко обняла, теперь меня обуяла нежность. — Я тебя так люблю, — пальцы, перемазанные в крови, прошлись по её волосам. — Ты единственная моя подруга и теперь ты счастлива… счастлива *** Я проснулась на полу у стены, в глазах помутнело, жажда мучала неимоверно. Отдалённым эхом отдавалась в руках то ли боль, то ли щекотка. Взгляд упал на ладони и сначала я не смогла ничего понять. Мои руки были в чём-то измазаны, одну из них я сжимала в кулак и попросту не могла разжать. Спустя минуту до меня дошло, я сижу посреди битого стекла, по рукам у меня стекает кровь, а в кулаке я сжимаю множество мелких осколков. Кричать я не стала, но начала судорожно отряхивать руки от крови и стекла, попутно скуля от усилившийся боли. Я ничего не помнила, даже того, как оказалась на полу, если засыпала на кровати. Собравшись с силами, я выбралась на улицу. Стоял непроглядный белый туман, по телу прошёлся озноб. Я медленно поплелась в сторону умывальников, чтобы утолить жажду и хоть как-нибудь промыть раны. Что делать дальше я не знала. Нужно было искать Семёна, но не имея ни малейшего понятия с чего начинать, навряд ли что-то получится. Если бы я только смогла найти что-нибудь, что осталось от него, что-нибудь ценное. Удивительно, что меня вообще ещё не нашли, если конечно меня всё ещё ищут. Я добралась до умывальников и аккуратно включила воду, та оказалась ледяной до боли, но жажда взяла верх, и я пристала к крану. Зубы свело, но я не переставала жадно глотать воду. Наконец вдоволь напившись, я вытерла рот рукавом и принялась отмывать руки от уже засохшей крови. Раны к счастью не оказались глубокими, но даже при таких порезах, можно подхватить заражение. Покончив с водными процедурами, я начала думать, что мне делать и направилась в сторону спортивной площадки. Сама не знаю зачем мне туда, просто это место меня будто звало, и я не могу ему сопротивляться. На пустующем футбольном поле, одиноко лежал мячик, он был весь в грязи и мокрый. Я слегка пнула его в сторону ворот. Прокатившись пару метров, он остановился, так не долетев до цели. — Сём, давай пас! — Я подбежала и пнула мяч ещё. — Мы их победим… всех. Я довела его до сетки и со всего размаху довершила матч, радостно вскрикнув: — Ха! Один-ноль! Я прошлась до скамеек и уселась на одну из них. Мне начало казаться, что вот-вот случиться что-то хорошее, но только ожидание становилось всё невыносимее, всё тяжелее, всё больнее. Я закрыла глаза и откинулась на спинку — попыталась собраться с мыслями. *** Не люблю все эти спортивные мероприятия — все галдят, шумят и бегают вокруг, отчего кружится голова. Я сидела на скамейке на самом верхнем ряду и уныло наблюдала за тем, как Славя и Алиса пытаются отобрать друг у друга футбольный мяч, а Ульяна носиться вокруг них и без умолку верещит. Какая всё же глупая игра этот футбол, пинай мяч, да кати к воротам — делов-то. Надеюсь никто из них ничего не повредит, иначе меня вытащат на поле как запасного игрока, а мне ой как не охота бегать там. Со стороны входа на спортплощадку послышался радостный глас вожатой, которая вела перед собой крайне обиженного Семёна. — Это важное мероприятие для каждого пионера, — она трясла своим указательным пальцем. — В здоровом теле, здоровый дух. — Да-да, — парень отмахнулся. — Я пока посижу, осмотрюсь. Семён поднялся на трибуны и заметил меня. Может, он меня преследует? Может, он маньяк? Если и так, то сопротивляться я бы не стала. «Что за мысли?! — Я тряхнула головой. — Фу!» — Физкульт-привет, — он устало упал на лавку рядом со мной. — Ну что, готова забить хет-трик? — Что? — Я украдкой посмотрела на него и тут же отвела взгляд. — Ладно, не бери в голову, — он так же уставился на поле. Мы сидели. Я продолжала изредка коситься на парня и старалась не показывать смущения, но выходило это паршиво. Неожиданно с поля послышался звонкий голос Слави: — Сём! Иди к нам, заменишь Шурика! — Она указала на удаляющегося кибернетика. Мне почему-то захотелось запротестовать и не пускать его на поле. Но кто я такая? Я смогла лишь уставиться на него выжидающим взглядом, что он не мог не заметить. — Я не знаю, — он так же пялился на меня. — А без меня никак? — Никак! — Славя продолжала глупо махать руками. — Ты нам нужен. — Я пойду тогда, — он не переставал смотреть на меня. — Они же ждут. — А может, — я попыталась его остановить, но не вышло. — Что? — Нет, ничего, — глаза мои вперились в пол. — Беги. И вот вокруг него уже трутся и Алиса, и Славя, и Мику. А я сижу тут, делаю вид, что меня это совершенно не беспокоит. Хотя, почему меня должно это волновать? — Да мне вообще всё равно, — я сорвала номер с футболки и быстрым шагом побежала к выходу, чтобы меня не успели окликнуть. Я вышла на главную площадь и уселась на лавку, обижено скрестив руки на груди. И что на меня нашло? Я ведь общалась с ним всего пару раз, да и общением это назвать трудно. Но что-то внутри не давало мне покоя. Всё равно Алиса снова его заграбастает, а если и не она, то Славя уж точно, вон она какая подтянутая и спортивная. На меня он даже смотреть не станет. О чём мне с ним говорить? О книжках? О комедиях романтических? Они-то явно говорить не настроены, сразу к действиям переходят — вырядились совсем не по-пионерски и радуются, что он с них глаза не сводит. Я собиралась уходить, как меня вновь окрикнул знакомый голос. Я неуверенно развернулась, передо мной стоял Семён, он оказался перемазан в траве, но его это кажется не смущало. — Лен, ты сейчас куда? — В библиотеку, — тихо ответила я. — Может, покажешь мне лагерь, — парень заозирался. — Желательно побыстрее, пока они не заметили, что я сбежал… уполз вернее. — Да, конечно, идём, — я едва заметно улыбнулась и позвала его за собой. *** Иногда мне хотелось остаться в этих воспоминаниях навсегда, повторять их из раза в раз, попасть в цикл и никогда из него не выходить. В тот день, я пробыла с Семёном до самого вечера: мы читали книги, он рассказывал какие-то небылицы, после мы прятались от вожатой. Теперь это лишь сны, которые ворошат старые раны. К тому же в конце дня, его забрала Славя, и я не смогла его увидеть до следующего утра. А ведь останься он тогда, всё могло пойти иначе и может я решилась бы открыть ему свои чувства куда раньше. — Он бы не отказал, — я прошлась вдоль спортивного поля. — Он бы всё понял. — Ну да, — меня словно разорвало надвое. — А потом пошёл обжиматься со Славей. — Зачем ему это?! — Я злилась сама на себя. — Он с ней почти не общался! — Она постоянно вилась вокруг него, — руки нервно задрожали. — С кем он провёл первую ночь в лагере? Кто его накормил? Думаешь, они там просто булочки ели? — Хватит! — не выдержала я. — Ты параноик! Я тебя ненавижу! — Взаимно, — тихо прохрипела в ответ. Наступила тишина, но трясти меня не переставало. Неужели я действительно схожу с ума? Нет, мне просто не с кем поговорить, некому пожаловаться. Нужно продолжать искать, нужно действовать пока не поздно! Я носилась по лагерю, глупо и хаотично, мне стало страшно. Выбежав на площадь, я ощутила, что очень хочу тех самых таблеток, словно без них я тотчас же умру. Я судорожно вытащила их из кармана и в порыве выдавила целых две, тут же отправив их в рот. Я села на землю, облокотилась на памятник Генде и закрыв глаза, попыталась отключиться. Темнота наступала, а сопротивляться ей у меня не было сил. Из глубин донёсся голос: — Я последняя кто у тебя остался, — раздался ехидный смешок. — Без меня ты никто. Без меня — тебя нет. *** Славя стояла лицом к окну и приглаживала свою косу, на улице шёл проливной дождь и лес словно бы плакал в такие моменты. Моя рука легла ей на плечо, отчего девочка вздрогнула. — Лен! — Она развернулась. — Не пугай так. — Хорошо, — я убрала руку. — Не буду. — Тоже тут застряла? — Славя как всегда мило улыбнулась. — Зато в столовой, хоть с голоду не помрём. — Ага, — тем временем я приблизилась на довольно опасное расстояние, чем смутила пионерку. — Лен, что ты делаешь? — У тебя такие голубые глаза, — я заглянула в них. — Жаль у меня не такие. — Брось, — она засмеялась. — У тебя тоже красивые глаза. — Славя, тебе ведь нравиться Семён? — Я подошла к кастрюле с столовыми предметами. — Он милый, — она как-то странно хмыкнула. — Милый, — подтвердила я. — Очень милый. Среди множества столовых приборов я откапала вилку и начала вертеть её в руках, изредка поглядывая на Славю. — А почему ты спрашиваешь? — Да так, интересно стало, — я снова подошла к пионерке поближе. — Хочешь, поиграем в игру? — В какую? — Весёлую очень, — я широко улыбнулась. — Гляделки. — Эх, какая же она весёлая, — Славя отмахнулась. — Ну, разве что время убить. — Да, время. Мы сели друг напротив друга и уставились глаза в глаза. Славя улыбалась, но через минуту улыбка её сползла, а глаза заслезились и задёргались. Я же смотрела на неё не шелохнувшись. — Ой, Лен, — она махнула рукой и начала моргать. — Не мог… — Можешь! — Рявкнула я и со всей силы всадила вилкой в её глаз. Девочка взвизгнула и повалилась со стула, держась за рану, из которой в то же время засочилась вязкая тёмная кровь. От шока Славя не смогла вымолвить и слова, а лишь испуганно закричала. — Давай, продолжим играть, — я села на неё сверху. — А ты говорила не весело. — Лена! — Завопила она. — А давай, пригласим Семёна поиграть, — я расхохоталась. — С ним-то, точно весело будет. — Что ты сделала! — Славя бросилась в рёв. — Ещё ничего, — провела вилкой по её лицу. — У тебя и второй глазик есть. — Не надо! — Она упиралась руками. — Не бойся, рано ещё, — вилка вонзилась ей в руку и пробив ткань, зашла довольно глубоко. — Мы ещё не закончили играть. Славя каталась по полу в попытках вытащить из руки предмет, но всё бесполезно. Я окинула столовую в поисках ножа и очень скоро обнаружила его. Когда я снова уселась на Славю, она уже с трудом сопротивлялась. — Мне так нравятся твои пальчики, — я пробежалась лезвием по фалангам. — Одолжишь пару? Точный и сильный удар пришёлся по среднему с указательным пальцам и в мгновение ока отсёк их. Славя закричала что есть мочи и крик её вскоре перешёл на всхлипы. — Ты хочешь кушать? — Я улыбнулась ей. — Давай я булочек принесу. — Больно! — Вопила Славя. — Хватит! — Ты что-то грустная, — я покачала головой. — Нужно улыбаться, Славя. — Отпусти, пожалуйста! — Улыбайся! — раздался хруст её носа. — Если тебя будут видеть грустной, ты никому не понравишься! Девочка продолжала рыдать, биться в истерике и держаться за выткнутый глаз. Я схватила её за косы и подтащила к стене. Мне жутко не нравилось, что, Славя не радуется и я решила заставить её. — Сейчас мы будем счастливы, — я подставила нож к уголку её рта. — Ты же хочешь быть весёлой? Славя испуганно подняла на меня оставшийся глаз и стоило мне начать двигать нож, как раздался нечеловеческий вопль. Он, как и в прошлый раз перешёл на хрип вперемешку с каким-то рычанием. На милом и румяном лице Слави заблистала ужасная улыбка, из которой ручьём заструилась кровь. Пионерка подобно Алисе начала мычать и ползать по полу. Она уже и забыла про выбитый глаз, вместо которого осталось красное месиво. — Какая ты красивая теперь, — я снова прижала её к стене. — Только я всё равно хочу твой глазик. Славя не успела даже возразить, я уже начала вдавливать её глаз, отчего та забилась в судорожном припадке. — Не дёргайся! — Закричала я. — Сиди спокойно! Когда и во втором глазу осталось лишь месиво, я довольно облокотилась на стену рядом с рыдающей Славей и удовлетворённо вздохнула. Через минуту хлюпающие звуки и мычание мне надоели, и я яростно вонзила нож прямиком в живот девочки. — Жаль ты не успела булочек покушать, — оттряхивая руки от крови, кинула я. — Они тут вкусные