Реквием

Я в ужасе очнулась. К своему удивлению, проснулась у столовой, как я сюда попала я не знаю. В глазах всё казалось мутным и нечётким, цветов я вовсе не различала. Вот теперь меня охватила настоящая паника. Я бросилась к выходу. Мимо проносились домики пионеров, деревья, скамейки. Я выжимала из себя все силы, лишь бы побыстрее убраться отсюда, спастись. Я была почти у ворот, но под ногами что-то сдвинулось, и я со всей силы прокатилась по асфальту. При падении я отчётливо услышала хруст. Я содрала всю кожу с колен, локтей и ладошек. При попытке подняться, лодыжка отозвалась жуткой, непереносимой болью. Я закричала что есть сил и схватилась за неё. Из глаз вырвались слёзы, я не могла даже двинуть ногой, кожа горела, а солёный пот ещё больше обжигал полученные ссадины. — Ты никуда не уйдёшь! — Закричал голос в голове. — Ты здесь сдохнешь! — Я не хочу… не хочу… — Ты сама виновата во всех своих проблемах! — Голос не переставал. — Теперь ты будешь платить! Я с трудом доползла до ближайшей лавочки и взобралась на неё. Боль пульсировала уже по всему телу, меня колошматило из одной стороны в другую. Рука сама потянулась к пачке с таблетками и выдавила уже три. — Кто ты без меня?! — Голос усилился в разы. — Тупая и никчёмная дура! Овца без пастуха! Тряпичная кукла! Я физически ощутила, что кто-то хватает меня за шею и пытается задушить. Мне стало тяжело понимать, реально всё это или, нет. — Ты никто! У тебя нет права жить! *** Вокруг снова белые стены и раздающийся эхом, скрип висящей лампы. Я сижу на полу, но словно не могу управлять своим телом — руки, ноги двигаются без моей воли. Вокруг какие-то странные предметы: плюшевый медведь по одну сторону, открытая плитка шоколада по другую, в руках я сжимаю тот самый «неправильный» телефон Семёна. Как-то всё ненормально. Дверь в палату открывается и на пороге я вижу доктора, он что-то держит в руке и пугающе улыбается. За его спиной я вижу лицо Марии, она тоже холодно скалится. Доктор подходит ближе ко мне и присаживается на корточки, сравнявшись со мной лицом, он начинает глупо разговаривать: — Ну, что моя дорогая, как мы сегодня? Я хотела что-то ответить, но язык меня тоже не слушался и вместо разборчивых слов, вырвалось пустое, неразборчивое мычание. — Кажется, она рада Якоб Андреевич, — подала голос Мария. — Выпьем таблеточку? — Он протянул мне препарат. — Давай, ам. Доктор силком затолкал мне таблетку в рот и также насильно залил холодной воды. Большая часть содержимого стеклянного стакана вылилось обратно, я совершенно не контролировала собственное тело. Мужчина погладил меня по голове и вернулся к медсестре, всучил ей стакан обратно, что-то прошептал на ухо, но расслышать я этого не смогла. Я начала раскачиваться из стороны в сторону, кусать ногти, мычать в неуспешных попытках донести информацию до окружающих. — Мария, можете идти, — доктор начал выводить её из палаты. — Нам с Леночкой нужно провести небольшую беседу. Дверь в палату захлопнулась, и врач повернул ключ, заперев её окончательно. Он подошёл ко мне и снова сел, напротив. — Дорогая моя, — он провёл пальцами по моим волосам. — Ты же хочешь конфет? Я знаю, ты их очень любишь. Непроизвольно я закивала. Человек начинал меня пугать, но та я, которая была снаружи, кажется была абсолютно спокойна. — Ты же знаешь, что нужно сделать? — По его лицу скользнула отвратительная улыбка. — Только не кусайся сегодня. Его руки потянулись к подвязкам на моём халате и через секунду, он сполз с меня. Я изо всех сил старалась заставить себя сопротивляться, но всё без толку. — Ну же, не стесняйся, — он поглаживал меня по плечам. — Нужно слушаться доктора. Скоро он полностью освободил меня от одежды и принялся лапать моё тело. Мне стало ужасно противно, стыдно и неуютно, я не могла даже пошевелиться. Но то было лишь начало, что будет дальше, я даже не могла предположить. Он уложил меня на кушетку и сам стал скидывать с себя одежду. Единственной частью тела над которой я имела контроль, оказались глаза, вот я и зажмурилась. То, что со мной происходило, совершенно отличаюсь от того, что было у нас с Семёном. Мне захотелось умереть прямо на месте, чтобы не испытывать всей той грязи, что со мной вытворял этот человек. Я не могла даже оттолкнуть его, только безвольно мычать и изредка дёргаться. Он закончил и радостно похлопал меня по голове, вытер моё лицо салфеткой и накинул на меня халат. Напоследок он лишь широко улыбнулся и вскоре скрылся за дверью, оставив меня безвольно сидеть на полу сжимая в руке единственную вещь, оставшуюся от Семёна и глупо мычать. *** Я снова сижу на скамейке у памятника, передо мной стоит моё точное отражение и по-доброму улыбается. Улыбается, словно ничего не происходило, словно всё так и должно быть. — Что ты от меня хочешь? — я обессиленно посмотрела на неё. Отражение указало на мой карман и снова заулыбалось, так глупо и не к месту. Она становилась мне противна, но лучше находиться с ней, чем с тем исчадьем ада. — Ну что ты улыбаешься?! — Я поднялась и заковыляла к ней. — Что ты хорошего видишь? Отражение достало из нагрудного кармана фотографию, одну из немногих, где мы с Семёном были вдвоём, без остальных. — Он ушёл, — у меня накатились слёзы. — Он не вернётся! Мы его больше не найдём! Слышишь?! Моё альтер-эго удивилось и снова тыкнуло мне в карман, а затем приложило руку к уху, делая вид, что разговаривает по телефону. — Что там?! — Я нервно заёрзала рукой в кармане и нащупала безделушку Семёна. — И что? Что мне с ним делать. Мой образ пожал плечами и испарился, словно растворился в воздухе, оставив меня одну. В руках я держала пластмассовый прямоугольник с кажется, стеклянным экраном. Я вновь опустилась на лавку и начала водить по нему рукой. — Да какой же это телефон, — хмыкнула я. — Как по нему вообще разговаривать? На боковой стороне предмета обнаружились три кнопки, две маленькие и одна побольше. Я потыкала на маленькие, а затем нажала и на большую. Странный предмет засветился, а на экране появилась надпись: «Внимание! Низкий уровень заряда батареи — осталось 5%». Я тыкнула пальцем на экран, и табличка исчезла, моему взору предстала картинка с изображением жёлтой рожицы на чёрном фоне и надпись внизу на английском: «Nirvana». Вокруг рожицы было много всяких значков, так много, что у меня разбежались глаза. — Га-ле-ре-я, — прочитала я по слогам непривычно-маленький текст. — Интересно. Я снова тыкнула пальцем на значок и экран преобразился — на нём появилось множество разных квадратиков с маленькими фотокарточками. Я нажала на первую и она увеличилась. На ней, Семён сидел в какой-то грязной комнате и пытался закрыть лицо руками, отворачиваясь от камеры. Следующая фотокарточка была с странным треугольником в белом кружочке, я нажала и на него. — Хватит меня снимать! — Из вещицы раздался голос Семёна. — Не смешно! — Сём! — Я тряханула этот телефон. — Сём ты слышишь?! — Артём, я тебя сейчас убью! — изображение на экране затряслось. — Хватит! Звук прекратился, и я расстроенная, листала галерею дальше. Правда, дальше шли какие-то странные рисунки, не менее странных девушек, иногда одетых очень вызывающе. В конце концов мне надоело, и я начала искать выход из этой галереи, чтобы вернуться к значкам. Нажав на какую-то стрелочку, я вернулась к началу и пробежалась глазами по экрану, меня заинтересовала иконка в виде блокнота. — Заметки, — прочла я. — Ну-ка. Заметок у Семёна оказалось немного, всего три и одна, явно не представляла из себя ничего интересного, а вот следующая меня зацепила, называлась она: «Бежать!» «Чертовщина! Какие пионеры, какой лагерь?! Это что розыгрыш какой-то?! Почему никто не говорит мне, что это за место? Славя, Алиса, Ульяна, Мику, Ольга Дмитриевна — кто все эти люди?! А эта молчаливая Лена, вообще меня напрягает, смотрит постоянно, словно хочет убить…» — Нет! — Возмутилась я. — Как ты мог такое подумать?! «Нужно выбираться, искать выход! Это же имеет какое-то объяснение. Или нет? Я жутко запутался, как же не хватает гугла, может узнал бы чего…» — Кто такой гугл? — Я расслабилась, читая его записки. — Имя какое странное, иностранец, наверное. «Ладно, завтра разберусь, сегодня я уже ничего не воспринимаю нормально, нужно отдохнуть. Надеюсь меня никто ночью не придушит». — И что тебе это дало? — Я засмеялась. — Что ты нашла? — Нет, я не хочу… — Не от тебя зависит, — ответила я сама себе. — Эта молчаливая идиотка никак тебе не поможет. — Уходи! — Закричала я. — Отстань от меня. — Я — это ты, — снова раздался смех. — Я не могу уйти. — Ты уйдёшь, — я снова достала из кармана таблетки. — Я заставлю тебя. — Ты и вправду такая безмозглая? — Я спросила саму себя.  — Ты уйдёшь… *** Задёрнутые шторы не пропускают последние лучи вечернего солнца, никогда не любила много света, он меня всегда раздражал, с самого детства. Я сижу на мягком ковре, а рядом сидят две куклы, я их очень любила. Мне шесть лет и это был мой типичный день — бабушка спала в зале, как всегда громко храпела. Скоро, вот-вот должен прийти папа, которого я жду на протяжении двух месяцев. В руках у меня книга, какая-то глупая сказка с счастливым концом. Мне так нравилось читать вслух, нравилось, что меня кто-то слушает, даже если это были всего лишь куклы. Я представляла, что они любят меня, что, если я не прочитаю им сказку, они сильно расстроятся и не смогут заснуть. Раздался звонок в дверь, и я на всех порах вылетела из комнаты, затаила дыхание в преддверии встречи с отцом. У двери уже стояла бабушка и недовольно ворчала, она несла книжку, за которую папа её сильно ругал. На пороге стоял усталый отец, он облокотился на косяк и стянул с себя фуражку. Я тянула к нему свои короткие руки, но он лишь потрепал меня по волосам, надел свою фуражку на меня и всучил пакет с конфетами. — Жрать будешь? — Грубо спросила бабушка. — Спасибо, нет, — он снял шинель, сапоги и прошёл в зал. — Ну что, сколько народу пострелял сегодня, душегуб? — Иронично усмехнулась женщина. — Мама, — он всегда делал ударение на последний слог. — Прекращай уже. — Не нравится? — Она села напротив него. — Правда глаза колит? — Я сказал — прекрати! — Отец начинал злиться. — Я устал, оставь меня в покое! — Устал он, — фыркнула она. — Видел бы тебя твой отец. — Не говори мне про него, — мужчина помрачнел. — Ты сама знаешь кем он был. — Уж я-то не забыла. Я подбежала к отцу и схватила его за руку, но внимания он не обращал. Как всегда, я старалась натянуть улыбку, чтобы он не грустил. — Пап, а мы сходим в цирк? — Выжидающе смотрела я на него. — Не в этот раз, — отрешённо ответил он. — Можешь сходить одна. — Но ты обещал! — Начала я канючить. — Закрой пасть, — рявкнула бабушка. — Хватит ныть! Иди в свою комнату… совковое отродье. Последнюю фразу она всегда цедила сквозь зубы с особой яростью. Хоть смысла я и не понимала, но было очень обидно. Я, хлюпая носом, двинулась обратно в комнату. — За что ты её тиранишь? — Мужчина закрыл лицо рукой. — Она же ребёнок, прояви хотя бы к ней нежности немного. — Она такой же выродок, как и её мать, — женщина отвернулась. — Хорошо, что та сдохла. Раздался оглушающий удар по столу, и я испуганно обернулась — скулы у отца заходили, глаза наливались кровью, дышал он громко и часто. — Ещё одно слово! — Он угрожающе поднялся. — И что? Что?! — Бабушка ничуть его не боялась. — Отправишь меня в ГУЛАГ? Расстреляешь? — Она даже тебя терпела, — отец приблизился к женщине. — Все твои выходки. — Она меня терпела?! А не наоборот?! — Женщина выпрямилась. — Эта неотёсанная простолюдинка даже ела как свинья. Раздался звонкий шлепок, отец отвесил ей смачную пощёчину. Я резко забежала обратно в комнату и закрыла дверь. Из зала донеслась ругань, у отца срывался голос, он с грохотом бросил что-то на стол. Я подползла к своим куклам, взяла их в охапку и со слезами залезла на кровать под одеяло. Мне было обидно до боли в груди. Каждое появление отца сопровождалось скандалами, а на меня никто не обращал внимания, словно меня и не существовало. — Пожалуйста, прекратите, — я рыдала в подушку. — Хватит ругаться. Но крики за дверью не прекращались, иногда становились даже громче. Я старалась заглушить их своим плачем, утыкалась в подушку и крепче прижимала к себе кукол. Только бы всё закончилось, только бы всё прекратилось. — Тебя не любят, Лена, — раздался голос в голове. — Даже твой собственный отец про тебя забыл. — Остановись, прекрати, — я не переставала рыдать. — Это только начало, — голос продолжил. — У тебя нет ни друзей, ни родственников, никого, кто бы любил тебя. — Неправда! — Закричала я. — У меня есть друзья, есть те, кто меня любит! — Правда? — Альтер-эго засмеялось. — Тебе напомнить? — Что напомнить? — Я вытирала слёзы. Голос не ответил, ругань в зале затихла, и я выбралась из-под одеяла. Из-за сильного стресса я заснула скоро, хотелось побыстрее забыться… *** «Скарлетт, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины» Тогда я не придавала значения этим строкам, они были далеки от моего понимания, я не осознавала, что значит лицезреть трещины на теле собственной жизни. Сейчас всё иначе, мою жизнь теперь даже не склеишь… — Ленка! — Зазвучал со двора знакомый голос. — Выходи! — А? — Я выглянула на улицу. — Алиса? — Пойдём погуляем, — замахала она рукой. — Хватит дома сидеть, скоро плесенью покроешься. Алиса была одна из немногих, кто хоть как-то поддерживал со мной контакт. Понять её можно — семья Алисы относилась к ней также жестоко, как и моя ко мне. Алису часто били за самые малейшие проступки, она постоянно была за что-то наказана. Я робко кивнула, ей и спешно стянула с себя домашние шорты, заменив их выходной юбкой. Белую, залитую чаем и измазанную крошками от печенья футболку, я так же переодела на белоснежную и чистую рубашку с пионерскими значками. К выходу я была готова и уже направилась в коридор. Моя бабка не обратила на это никакого внимания, словно она только и желала, чтобы я пропала и никогда не возвращалась. Я хлопнула входной дверью и с гулким эхом спустилась по лестнице. Алиса стояла у подъезда и дымила дешёвой сигаретой, приторный запах которой меня постоянно отталкивал. Однажды она дала мне попробовать прикурить, но ничего хорошего из этого не вышло. — Пошли, нас уже ждут, — она положила мне руку на плечо. — Кто нас ждёт? — Да так, парни знакомые, — отмахнулась она. — Парни… — неуверенно повторила я. — Да не дрейфь, — подмигнула она. — Нормальные они. Знакомые Алисы никогда не вызывали доверия, в основном это были люди не особо высокого интеллекта и не отличались нормами морали. Но кроме Алисы знакомых у меня не было, именно поэтому мне приходиться верить ей. Больше некому. Мы прошли пару дворов, миновали единственный в городе универмаг, обогнули развернувшуюся стройку напротив общежития и вышли к пустырю, который часто служил местом сбора местных неформалов. Посреди пустующего клочка земли расположился небольшой костёр, который судя по запаху, разожгли из покрышек. Вокруг огня сидело четверо человек, один из них был в капюшоне и с какой-то бутылкой в руках. Мы подошли ближе. Четвёрка незнакомцев тут же обратила на нас внимание — лица их мягко сказать были отталкивающими и от каждого жутко несло перегаром и куревом. — Это ещё что за пионер-комсомолец? — Тот что в капюшоне кивнул на меня. — Представишь, ДваЧе? — Ещё раз, — Алиса напряглась. — Как меня звать? — Ладно-ладно, — парень недовольно поморщился. — Представишь подругу, Алиска? — Знакомьтесь, — она приобняла меня. — Это — Ленка, ходячая энциклопедия, примерная пионерка и борец за права угнетённых. Четвёрка злорадно загоготала, подзывая нас присесть у костра. Мне хотелось побыстрее отсюда уйти, но хватка Алисы была крепкой и вырываться из неё не хотелось. Беседы в этой компании оказались далеко не интеллектуальными. По кругу ходила бутылка какого-то дешёвого пойла, то ли самогонки, то ли водки — этого мне выяснить так и не удалось. Напиток дошёл до Алисы, и она без особой опаски прильнула к горлышку. Девочка поморщилась и всунула бутылку мне, но пить я отказывалась. — Эн нет, — такой поворот явно не нравился парню в капюшоне. — Пей давай. — Извините, — я отрицательно замотала головой. — Я не хочу. — Пей! — он начинал злиться. — Ты нас ща обижаешь, а мы такое не любим. Ферштейн? Вид у этих людей был угрожающий, да и ко всему прочему все они были изрядно подвыпившие, отчего уровень угрозы возрастал в разы. Я принюхалась к содержимому бутылки и со вздохом сделала глоток. Вкус у этого напитка непонятного происхождения оказался отвратительным, словно помесь протухших яиц с кислым молоком. Горло обожгло спиртом и с непривычки я зашлась кашлем, чем вызвала неподдельное веселье у толпы, в том числе и у Алисы. Скоро бутылка оказалась пустой и этот факт стал отправной точкой для начинающегося конфликта. Когда сосуд перешёл в руки патлатого паренька с разбитой губой и тот обнаружил, что желанного напитка больше нет, его охватило негодование. — Ты чё, псина, выжрал всё?! — Он привстал, но низкорослый товарищ с бритой начисто головой его осадил. — Ты кого псиной назвал, шакал недобитый?! Алиса тем временем лежала почти что в отключке и навряд ли что-нибудь понимала. Под шум я попыталась побыстрее уйти. В разгар мордобоя я поднялась и спешно начала удаляться в сторону города, попыталась скрыться за близлежащими гаражами. Звуки драки начали стихать и на душе стало спокойнее, но сердце ушло в пятки после того, как чья-то рука упала мне на плечо. Послышался хрипловатый голос: — Нехорошо так убегать, — вторая рука прижала меня к стенке гаража. — Тебя что не учили? — Отпусти! — Я старалась говорить, как можно громче. — Я буду кричать! — Кричи, — парень в капюшоне отвратительно хрюкнул и прикусил губу. — Мне так больше нравится. Он уже приблизился на опасное расстояние, как сзади появилась Алиса, которая еле держалась на ногах. Девочка долго молчала, видимо соображая, что видит перед собой. — Что это тут происходит? — Она начала приходить в себя. — Ты что делаешь?! — Да мы так, беседуем, — парень улыбнулся и отошёл от меня. — Она не против была. — Яйца свои обратно закатил. Понял? — Алиса закипала. — ДваЧе, ты чего? Нормально же общались! — Я тебя на этом пустыре закапаю сейчас! — Алиса было кинулась на парня, но он поспешно удалился обратно к сотоварищам. Двачевская подошла ко мне и виноватым, слегка помутнённым взглядом посмотрела в мои испуганные глаза. — Ты это, — она почесала затылок. — Извини меня. — Куда ты меня затащила?! — Я оттолкнула ей и попятилась назад. — Ты сказала они нормальные! — Мне так показалось, — Алиса уставилась в землю. — Ты высмеивала меня! — Мне хотелось провалиться сквозь землю. — Он меня чуть… чуть… — Если бы не я, он бы тебя не только чуть-чуть! — Если бы не ты, я бы тут вообще не оказалась! — Я развернулась и направилась обратно домой. — Ну и иди! — Прокричала Алиса вслед. — Сиди себе дома, читай свои тупые книги! Никому ты не нужна! На моё исчезновение дома даже не обратили внимания, потому незамеченной я вернулась в свою комнату и уткнулась лицом в подушку. Голос в голове надрывался от смеха. — Даже она подтвердила, — моё альтер-эго было в восторге. — Ты никому не нужна. — У меня есть Семён, — отвечала я. — Я нужна ему! — Нет его! — Взревел голос. — Он тебя бросил! Исчез! Ты ему никогда не была нужна! — Ложь! — Он скорее выбрал бы Ульянку, — голос усмехнулся. — Ведь она на него так смотрела, так восхищалась им. — Она всего лишь ребёнок. — Какая же ты наивная… *** Ульяна мило покачивала ногами и уплетала мороженое — «Ленинградское». Её милая детская улыбка пробуждала во мне множество разных чувств, от любви и нежности, до жуткой ненависти. Она была счастливой, но недостаточно. Я не спеша подошла к ней и села рядом, пытаясь сделать дружелюбный вид. Девочка перевела на меня взгляд и ехидно улыбнулась. — Тоже хочешь? — Ульяна облизнула губы. — Очень, — кивнула я. — Вот и хоти, — Ульянка усмехнулась и продолжила трапезу. — Это только мне дали. — И ты не поделишься? — Выжидающе спросила я. — Ну, может быть, — она деловито прикрыла глаза. — А что ты взамен дашь? — Есть кое-что очень интересное, тебе понравится. — Ну и что это? Книжка какая-нибудь? — Девочка поморщилась. — Пойдём, я покажу. — Далеко идти-то? — Она явно не хотела вставать с лавки. — Нет, — я улыбнулась и побрела в сторону леса. Как я и ожидала, любопытство Ульяны взяло верх, и она хвостиком увязалась за мной. Всю дорогу она канючила и пыталась узнать, что я ей подготовила. Ах, она даже и не догадывается как будет счастлива. Мы выбрели к поляне, на которой так часто проходили всяческие вечерние посиделки у костра. Ульяна выбежала вперёд меня и уткнула руки в бока, скептически осматривая округу. — Ну и что ты хотела мне показать? — Она недоумевала. — Чего тут интересного? — Как? А ну-ка, глянь вон туда, — я указала на средних размеров яму. — И что? — Ульяна уставилась на дно. — Ты что не видишь?! — Я толкнула её туда и грозно уставилась сверху. — Ты что?! — Она испугано смотрела на меня и попыталась вылезти. — Совсем не смешно! И больно! — Сидеть! — Я толкнула её обратно. Удар пришёлся Ульяне по макушке, и она с грохотом упала обратно на дно, залившись плачем. Я вытащила из земли лопату, которой ранее и создала этот уютный домик для неё, и начала медленно засыпать яму землёй. Ульяна снова попыталась вылезти, но на этот раз получила по голове лопатой. — Лена! — Сквозь слёзы закричала Ульяна. — Не надо! Я больше не буду! — Всё хорошо, Уля, — я улыбнулась ей. — Теперь всё будет хорошо. — Я больше не буду тебя разыгрывать! Лена отпусти! — Я же говорила, что тебе понравится сюрприз, — засмеялась я. Ульяна сидела на дне, держалась за расшибленную голову и кричала. Земля всё падала и падала, засыпая девочку всё больше. Вот из виду пропали её ноги, туловище также почти скрылось под сырой червивой землёй. Свободной осталась лишь голова. Заткнутый за пояс нож оказался в моей руке, я присела рядом с заплаканным и наполненным ужасом лицом Ульяны и провела остриём по её губам, отчего она испуганно заскулила. — Ты что такая грустная? — Спросила я слегка раздражённо. — Тебе что, не нравится? — Л…Лен, — земля толстым слоем лежала на грудной клетке Ульяны, отчего ей становилось трудно дышать. — Я делала этот домик так долго, а ты не рада! — Я что есть силы сжала нож в руке. — Ты должна быть счастлива! Все вы должны радоваться! Разве не так?! С особой яростью и усердием я принялась вырезать ей улыбку. Струящаяся по моим пальцам кровь, непереносимый визг Ульяны и её глаза готовые вот-вот вылезти из орбит, всё это заставляло с особым рвением отнестись к своей работе. На лице Ульянки улыбка смотрелась гораздо прекраснее чем на остальных, теперь её детская радость всегда будет с ней, даже в этом уютном домике. Девочка хрипела, а земля вокруг неё обагрилась кровью, которая «ручьями» бежала из её рта. — А теперь осталась крыша, — я снова схватилась за лопату и начала засыпать и голову Ульяны. Когда работа была окончена я удовлетворённо села на бугорок земли и блаженно закатила глаза, готовая раствориться в лёгком летнем воздухе. Я сделаю счастливым всех. Они должны быть счастливы! Иначе зачем им вообще быть?! *** Она убивает меня изнутри, мне трудно отделять её от себя настоящей. Её холодная серая кожа, налившиеся кровью глаза и этот вечный оскал не оставят меня в покое. С каждым новым убийством, с каждым новым кошмаром она становится всё сильнее, словно питаясь моими страданиями. Я всё ещё сидела на лавке, безвольно свесив голову. Ноги не чувствовала, потому и боли не было, на её место пришла пустота и забвение. Холодная серая рука легла мне на плечо, послышался нервный смешок. — Теперь ты понимаешь, что только я могу тебя вытащить? — Она провела рукой по моей голове — Только я тебя люблю. — Хватит… остановись, — шёпотом ответила ей. — Это всё неправильно. — Ты меня придумала, сама меня звала, — она схватила меня за волосы. — Все те ночи, которые ты проводила в слезах! — Я не хотела. — Врёшь! — Взревела она. — Хотела! Ты только и мечтала, чтобы они все сдохли! Ты! Я молчала и болталась в её руках как поплавок во время шторма. Вот-вот и она сорвётся, и прикончит меня. — Неблагодарная скотина! Думала, все будут бегать вокруг тебя?! — Она поднялась, и я увидела этот нечеловеческий хищный взгляд. — Бедная и несчастная Леночка, все её обижают, никто её не любит! Не будут тебя жалеть. Ты всего лишь вечно ноющая, инфантильная дура! — Да, — я приложила много сил чтобы кивнуть. — Ты беспомощная, эгоистичная тварь! — Верно, — я кивнула ещё. — Но я — не ты. — Мы одно целое, — она села на корточки передо мной. — И рано или поздно, ты это поймёшь. Пионерка оскалилась и растворилась в стоящем вокруг меня тумане. Меня начала мучать жажда и пустота в желудке, но при попытке встать с места нога подвернулась, и я повалилась на землю. Мой взгляд устремился в затянутое тучами серое небо. — Не могу, — прошептала я. — Не хочу. Минуты шли, и жажда взяла своё, я с трудом поднялась и волоча ногу за собой, поплелась в сторону умывальников. Я начинала забывать цель моего здесь пребывания, причины по которым я до сих пор не ушла. Я уже не верила в то, что Семёна удастся найти, не верила и в то, что он всё ещё жив. Я потеряла ту тонкую нить, которая хоть как-то связывала меня с реальностью. Меня точно бы и не было. Все уже и забыли, что Лена существует. Оно и к лучшему. Я прилипла к крану и не отставала, пока боль в зубах стала нестерпимой. Идти куда-то уже не было сил, и я осела, оперевшись на умывальник. Ни о каких мыслях в моей голове не было и речи, я глупо уставилась на голый осенний лес. Передо мной вновь появилась эта улыбчивая пришибленная дура, она раздражала меня своей счастливой улыбкой, бесила! В этот раз она села напротив и уставилась прямиком мне в глаза. — Давай, — я ухмыльнулась. — Что ты ещё хочешь мне показать? Она слегка смутилась, покраснела, но тут же пришла в себя. Пионерка достала из-за пазухи книгу и прикрыла ей голову, притворяясь, что спасается от дождя. — Молодец, — скривив лицо, я отвернулась. — Ты спряталась. Она подползла ближе и взяла меня за руку. Её ладони оказались сухими и тёплыми, а сама она излучала волшебное, необыкновенное спокойствие. Я не могла ей сопротивляться, да и не хотела. — Помоги мне, — жалобно выдавила я. — Умоляю. Пионерка спешно закивала головой и закрыла мне глаза ладонью. Я слышала её спокойное размеренное дыхание от которого становилось невообразимо спокойно, она вгоняла меня в сон… в очередной сон.