Рожденные беспределом

Без пяти три Гарри не спеша вышел из замка и пошел по школьной территории к дому Хагрида, дорога к которому, по его прикидкам, должна была занимать минут тридцать. Как оказалось, Хагрид жил в маленьком деревянном домике на опушке Запретного леса. Возле входной двери стояли арбалет и пара галош. «Что за бред? — подумал Гарри, увидев арбалет, — В такую сырую погоду арбалет на улице оставить, у него ведь и тетива отсыреет, и механизм ржавчиной покроется, да и дерево влагу впитает. Походу Хагрид полный кретин, ведь если он пользуется арбалетом, то не может не знать этого, — продолжил размышлять он, подходя к домику, который вблизи уже не казался таким крошечным. — Да и зачем при его силище ему арбалет понадобился? — Гарри на секунду остановился. — Хотя он, конечно, натянет тетиву арбалета пальцами и не поморщится, поэтому он ему нужен разве что для охоты, а так ему больше подойдет двусторонний боевой топор типа лабриса. Впрочем, если он палочку в зонтик заныкал, то ему арбалет с топором и нахер не нужны, — наконец решил Гарри, применяя на практике познания, полученные по Дискавери». Когда Гарри, рассмотрев все вокруг, постучал в дверь, он услышал, как кто-то отчаянно скребется в нее с той стороны и оглушительно лает. А через мгновение до них донесся зычный голос Хагрида: — Назад, Клык, назад! Дверь приоткрылась, и за ней показалось знакомое лицо, заросшее волосами. — Заходи, — пригласил Хагрид. — Назад, Клык! Гарри, рад тебя видеть! А твои друзья уже пришли. Гарри чуть было не спросил «а какие это друзья?», но Хагрид уже пошире распахнул дверь, с трудом удерживая за ошейник огромную черную собаку. Как называется эта порода, Хагрид не знал, хотя и пояснил, что с такими собаками охотятся на кабанов, которые еще остались в магических лесах, в отличие от магловских. — Маглы дикие, всех зверюшек у себя перебили: и кабанов, и волков, и медведей, — гудел возмущенный Хагрид, подталкивая Гарри вперед. Войдя в дом, Гарри быстро, почти профессионально (хотя до Гермионы ему было еще далеко, она могла заметить даже то, на что кто-то другой не обратил бы внимания), осмотрелся. В доме была только одна, но большая комната. С потолка свисали копченые и вяленые окорока, выпотрошенные фазаны, на открытом огне кипел огромный медный чайник, а в углу стояла массивная кровать, покрытая лоскутным одеялом. В общем, жилище Хагрида было не таким ужасным, как Гарри себе представлял. Вернее, было бы, если бы не одна деталь — за столом, грызя огромных размеров кекс, сидели Рональд и Эмма. И если с Эммой можно более менее смириться — она хотя бы молчала, — то Рональд, как только увидел Гарри, громко закричал: — Гарри, друг, а мы тебя искали! — особое отвращение у Гарри вызвало то, что Уизли говорил с набитым ртом, и крошки со слюной полетели на Эмму, которая тоже брезгливо поморщилась. Правда, она быстро вернула себе прежнюю невозмутимость. — Как хорошо, что ты пришел к Хагриду. — Гарри, ты… э-э… чувствуй себя как дома… устраивайся… — сказал Хагрид, избавляя Гарри от необходимости говорить с Уизли. — Кексы, вот, бери. Сам пек! — похвастался лесничий, и Гарри осторожно протянул руку к кексу. Есть он его, конечно, не стал — Гарри вообще не любил есть в незнакомых, а особенно магических, местах, справедливо опасаясь отравиться, слишком уж большими были фан-клубы имени Гарри Поттера как в магловском, так и в магическом мире. Хотя если уж говорить по правде, то в сравнении с магическим, фан-клуб маглов выглядел мягкого говоря бледным. И был совсем не клубом, а клубиком или даже кружком по интересам, — но для вида держал кекс в руках, примеряя его на предмет использования в гнусных целях. — Ну, как первая неделя, Гарри? — добродушно поинтересовался Хагрид, тоже устраиваясь за столом. — Жаль, конечно, что ты в Слизерин попал, твои родители, прекрасные люди, учились в Гриффиндоре. Лучший это факультет, Гарри, там сам Дамблдор учился! Имя «Дамблдор» в устах лесничего звучало почти так же, как «Господь Бог». Гарри слегка поморщился. Директор, конечно, в их первую встречу показался ему весьма неплохим человеком, но до уровня Бога он не дотягивал. Пока что Гарри не мог судить наверняка, ведь он лично общался с директором только один раз. Гермиона, конечно, присматривалась к нему, но тоже еще не приняла окончательного решения насчет директора. — Но ты молодец, — продолжал Хагрид, — друзей правильных завел. Я, Рон, помню твоих родственников — я полжизни провел, охотясь на твоих братьев-близнецов. Они все время… ну… пытаются в Запретный лес пробраться, а мне их ловить приходится, да! А Чарли тоже всегда ко мне приходил. Хороший мальчик! Зверушек любил, да! — Хагрид, ты, конечно, извини, — осторожно начал Гарри, — но ты заблуждаешься — они мне не друзья. — Гарри, как же так! — тут же возмутился Уизли. — Я же тебе говорил… — Уизли, я тебе тоже говорил, — раздраженно ответил Гарри, — и прямо, и намеками — я не желаю с тобой общаться. — Хм… — встрял Хагрид. — Это конечно, да… Первое впечатление… Уверен, вы еще станете лучшими друзьями. Гарри в этом не был так уверен, но благоразумно промолчал. Уизли, получивший весьма ощутимый пинок от Эммы, тоже замолчал. — Ну, так как дела? — предпринял вторую попытку великан. — Дела у прокурора, а у меня, так, делишки, — ответил Гарри, любуясь и воспаленными лимфатическими узлами Рональда, обильным, гораздо больше обычного слюнотечением и явно повышенной температурой, что в совокупности указывало на начавшийся сепсис. Укол булавкой для галстука явно не прошел бесследно. Хотя, конечно, к огромному сожалению Поттера, рассчитывать на летальный исход не приходилось. В разговор вступила до этого молчавшая Эмма. Она неторопливо рассказала о том, как рада приехать в школу, как выглядит подземелье Слизерина, описала свои впечатления от уроков и учителей. И как она была поражена, когда ее, полукровку, Шляпа внезапно отправила на Слизерин. — Бедная девочка, — пустил слезу Хагрид, — наверное, это слизни шляпу зачаровали, чтобы тебя, Гарри и Рона к ним отправили, чтобы было над кем издеваться. Гарри отметил, что Хагрид почему-то не упомянул Гермиону, но промолчал. — Вам лучше пойти к Дамболдору, уговорить перевести вас на Гриффиндор, — продолжал Хагрид, — там учатся храбрые и смелые волшебники, дружные и верные ребята, честные и благородные, всегда один за другого. Не то, что эти слизеринцы! Да, сам Дамблдор, величайший мастер нашего времени, был гриффиндорцем! Недаром герб Гриффиндора — лев, храбрейший из всех живых существ! — А еще лев не терпит конкурентов и изгоняет подросший молодняк из стаи на произвол судьбы, чтобы не было конкурентов на самок, — ехидно улыбаясь, поддержал тему благородного льва Поттер. — А если молодняк с голодухи крякнет, то и хер с ним, кого волнует чужое горе, — щедро делился знаниями Гарри, увидев, что лесничий его внимательно слушает. — Но самое прикольное, что если молодой лев изгоняет или убивает старого льва, то подминает под себя весь прайд, то бишь стаю, и убивает всех уже рожденных детенышей. Но тут у него две выгоды: первая — никто не хочет кормить чужих детей, а вторая — у самок начинается гон, и он их сразу же трахает до потери пульса, причем всех подряд, и ни у кого разрешения не спрашивает. Правда, клёво устраиваются? — радостным голосом закончил Гарри свой экскурс в жизнь львов. В хижине повисла пауза. По Хагриду было видно, что он уверовал, что нашел собрата по интересам — хищным и опасным животным. Рубеус смотрел на Гарри, откровенно восхищаясь его глубочайшими познаниями о таких свирепых хищниках как львы. «Надо будет мальчонку с Арагогом познакомить, несомненно, они подружатся, — мечтал Хагрид». Поттер даже не подозревал, что его хотят отвести в логово опаснейшей твари, он, ощутив вдохновение, несся дальше. — Интересно, а кто на Гриффиндоре глава прайда — староста «он» или староста «она»? — наблюдая за реакцией Рональда, ехидно интересовался Гарри. Судя по бледности, залившей лицо Уизли, Гарри был на верном пути. Снова ощутив вдохновение, он продолжил: — Они вообще гриффиндорцев спрашивают, когда хотят поразвлечься? Возраст учитывают? А если кто-нибудь из старост окажется гомиком или лесби, они как студентов делят, а? — Гарри снова посмотрел на Рона, теперь уже в упор. — У тебя же вся семья на Гриффиндоре училась, ты должен знать! — словно прокурор требовал Поттер признания от Уизли. — А что насчет гриффиндорских цветов? Ясно же, что чистейший алый — символ крови! А золото! Металл, который открывает любые замки и закрывает любые рты! Уизли, я ведь прав, да? Он соскочил со стула и вцепился в мантию Уизли, как клещ, усердно тряся его за шкирку, словно рассчитывая, что из Уизли вылетит правда. Хагрид тем временем витал в облаках и ни как не реагировал на происходящее. Он вообще мысленно отсутствовал в хижине, раздумывая, как лучше обустроить знакомство своего «брата по разуму» с опасными тварями Запретного леса. Уизли же был в шоке от открывшейся ему неизвестной до этих пор стороны Гриффиндорфа, ведь, будучи по своей природе человеком очень наивным, он принял сказанное Поттером за чистый галеон. И теперь он уже мечтал не о том, чтобы в обнимку с Поттером (от этой мысли его передернуло) перевестись на Гриффиндор, а о том, чтобы Поттер не вздумал бросить свою грязнокровку и перейти в Гриффиндор. К тому же Рону Уизли, который был воспитан в пуританском духе и которого в жизни не волновало ничего кроме еды, квиддича и шахмат, даже в голову не приходила мысль поинтересоваться бытом, обычаями и нравами Хогвартса. Он просто даже не мог предположить другую жизнь, отличную от той, которая была у него дома. Собственно, за неделю до поездки в Хогвартс он знал о нем только три вещи. Первая и самая главная: Гриффиндор — факультет светлых и хороших. Вторая, не менее важная: Слизерин — факультет темных и плохих, которые во всем всегда виноваты, особенно в том, что лично он, Рон Уизли, плохо живет. Из чего следовал логичный вывод, что надо, чтобы все хорошие собрались все вместе и убили всех плохих, разделив между собой их прекрасные мантии и метлы. На большее его фантазий не то чтобы не хватало, просто тяжелая рука матери уже давно его научила, что финансовыми вопросами в их семье занимается только она. И третью вещь он узнал от близнецов только утром в день отъезда — к его огромному ужасу, ему на распределении надо будет бороться с троллем. «Но ты не бойся, — говорили милые братья, — тролль еще никого никогда не убил, так, помял слегка. Главное — показать, что ты храбрый грифф, а не трусливый слизень. Тролль может появиться когда угодно и где угодно, и в Хогвартсе в зале, и по дороге в Хогвартс, даже на перроне Хогсмита! Ты не зевай, как только увидишь лохматое чудище в длинной шубе — сразу бросайся и бей руками и ногами, смелее, не бойся, он под контролем профессоров и ничего тебе не сделает. Самые храбрые потом назначаются капитанами команды квиддича и старостами! Только ты никому об этом не говори, иначе знаешь, как нас всех накажут!» Позже, на перроне Хогсмита, Рон впервые увидел Хагрида и единственное, что смог сделать — это не подать виду, что чуть было не намочил свои штаны. Он еще попытался замычать, тыкая пальцем в «тролля», но Эмма, быстро сориентировавшись, немедленно пресекла явно неадекватное поведение своего друга, больно ударив каблучком по ноге Рона, заодно прихватив его под руку, которой он тыкал в Хагрида. Так Эмма спасла доверчивого Ронни от большого позора, за что он, конечно, был ей благодарен, но не настолько, чтобы не сваливать на нее всю работу. И если бы Рон за время пребывания в Хогвартсе хоть на что-то обращал внимание, то он вовсе бы не стремился на светлый факультет. Ведь, согласно многовековым традициям, учащиеся закрытых школ регулярно использовали друг друга как сексуальные орудия, оказавшиеся под рукой. При этом естественной нормой было обслуживание младшекурсниками старшекурсников, особенно старост и кандидатов в старосты. И если на Слизерине Рон был в абсолютной безопасности, благодаря своему статусу предателя крови, который ставил между сношением с Уизли и скотоложством знак равенства, то на Гриффиндоре он практически гарантированно стал бы шлюшкой какого-нибудь небрезгливого старшекурсника, особенно учитывая количество учащихся на Гриффиндоре. Поттер, естественно, совершенно не подозревал о мыслях рыжего, его продолжало нести, словно ветром по волнам, все дальше и дальше. Заметив мечтательное выражение лица Хагрида, он переключился на новую жертву. — Вот, Хагрид, объясни мне, почему волшебникам запрещено держать нормальных магических животных — грифона, например? — возмущался Поттер, скача по комнате и размахивая руками. — Даже маленького дракончика и то нельзя! — он остановился и с неподдельным отчаяньем посмотрел на Хагрида. Этими словами Поттер словно пролил лечебный бальзам на душу Хагрида, который теперь вытирал слезы умиления платочком размером с небольшую скатерть. Гарри, сам того не подозревая, заполучил себе нового, самого преданного поклонника, который растроганно думал: «Ни в жизнь теперь не поверю, что этот чудный мальчишечка, который так любит зверюшек, может не быть светлым и сделать что-то не то. И как только бедняга в Слизерин угодил! Точно слизни Шляпу заколдовали!» Однако Поттеру не удалось перегрузить мозг только Спенсер, которая, единственная из всех сохранив адекватное состояние, воспользовалась паузой Поттера. — Кстати, Гарри, Хагрид, чуть не забыла спросить. Смотрите, — она положила вырезку из газеты «Ежедневный пророк» на стол, — тут пишут об ограблении банка Гринготтс. Поттер, услышав, что кто-то ограбил «самое надёжное место в мире после Хогвартса», моментально прервал свое шоу одного актера и с интересом уставился на газету, резонно полагая, что если ограбили один раз, то вполне можно и другой. Вот почему Гарри цепко схватил «Пророк» и внимательно прочитал об этом ограблении. Увы, к его превеликому сожалению, никаких маломальских подробностей в статье сообщено не было, потому что подлые гоблины их скрыли, отделавшись парой невнятных фраз. Хотя было совершенно очевидным то, что преступник смог беспрепятственно проникнуть в подземелье, вскрыть сейф и незамеченным покинуть место преступления. — Ограбление, кстати, произошло именно в тот день, когда вы с Хагридом были там, — голос Эммы отвлек Гарри от газеты, информация в которой Поттера уже не интересовала. — Вы ничего не заметили? Необычного, я имею ввиду? Все-таки это очень непонятно, ведь этот банк еще никто никогда не мог ограбить! В ответ великан промычал что-то нечленораздельное и предложил Гарри и Эмме еще один каменный кекс. Гарри вежливо поблагодарил его, но кекс брать не стал, а вместо этого еще раз перечитал заметку. «По странному стечению обстоятельств, то, что лежало в сейфе, в который проникли грабители, было извлечено из него владельцем утром того же дня. Согласно широко распространённому мнению, это происшествие — дело рук тёмных волшебников, чьи имена пока неизвестны». Гарри хмыкнул. — Ну да, конечно, темные, у светлых волшебников, очевидно, не бывает потребности в денежных знаках, — тихо пробормотал он себе под нос. — Ну, так что вы думаете? — настойчивым тоном повторила Эмма. — Не берите в голову! — Хагрид отвел глаза в сторону и налил девочке еще чаю. Гарри поведение лесничего показалось странным. Решив позже поговорить об этом с Гермионой, он попытался сосредоточится на разговоре. — А эта кошка его, миссис Норрис… ух, хотел бы я познакомить ее с Клыком. Вы-то, небось, не знаете, да! Стоит мне в школу прийти, как она за мной… э-э… по пятам ходит, следит все да вынюхивает. И не спрячешься от нее, и не обманешь… она меня нюхом чует и везде отыщет, во как! Филч ее на меня натаскал, не иначе, — очень эмоционально рассказывал Хагрид о Филче. Рон громко засмеялся, вновь осыпав всех присутствующих фонтаном из крошек. Как он умудрялся грызть эти каменные кексы, Гарри не знал. Впрочем, его куда больше интересовала кошка Филча. Вполне можно предложить Гермионе познакомиться со стариком, у нее ведь тоже кот имеется, может, Филч расскажет, как так выдрессировать и Вито. — Кстати, Гарри, — Уизли прожевал кекс и обратился к Поттеру, — мы с Эммой тут замок решили исследовать. Ты ведь с нами, да? — похоже, этот вопрос был риторическим, потому что Рональд понесся дальше, не давая Гарри ответить. — Фред и Джордж говорят, что в том Запретном коридоре на третьем этаже находится что-то очень интересное! Как думаешь, что там? — Груды мусора, — лениво ответил Гарри, посматривая на часы и желая побыстрее уйти. Что именно было в этом самом коридоре, Гарри, конечно, интересовало, но туда собирались пойти Маркус и Пэнси, поэтому он предусмотрительно не стал лезть вперед. Пойдут, посмотрят и расскажут пусть другие, а ему лучше подождать. Осторожность не повредит. И очень даже хорошо, что появилась парочка идиотов, которые решили стать первопроходцами в деле умирающих мучительной смертью. Так даже лучше, Пэнси все же была ему полезна в плане освоения магического мира. И Гермиона с ней хорошо общалась. Гарри даже вынужден был признать, что она вызывала у него симпатию, и ему было бы ее немножечко жалко, случись с нею что-нибудь непоправимое. — Хагрид, прости, но я уже пойду, — устав слушать рассказ Рона о квиддиче, сказал Гарри. — Мне нужно еще эссе для Снейпа писать. — Эссе? — вытаращил глаза Уизли. — В пятницу? За эти слова он получил суровый взгляд от Эммы. Та улыбнулась, но Гарри не мог понять, фальшивая это улыбка, или нет. Вообще Эмма была сложным для понимания человеком, в отличие от того же Рона, которому было достаточно один раз открыть рот, чтобы полностью раскрыть всю свою натуру. И как же его угораздило попасть в Слизерин? — Я тоже предпочитаю сразу делать уроки, — сказала она.  — Поэтому, Гарри, ты прав, — Спенсер виновато посмотрела на Хагрида. — Нам нужно идти. Хагрид выглядел разочарованным, но все же улыбнулся и дружески дал им с собой кексов. Гарри попытался вежливо отказаться, но лесничий настойчиво вложил ему в руки пакет. — Подружку свою угостишь, да… И приглашай ее, познакомимся! И вы, — он повернулся к Рону и Эмме, — приходите в любое время! Схватив кексы, чтобы не обижать Хагрида, Гарри попрощался с ним и рванул к замку, спеша поделиться новостями с Гермионой. Рон и Эмма заметно отстали. Уизли был в полном шоке — он наконец-то понял, с каким человеком и какими методами он пытался подружиться. Спенсер задумчиво же посматривала на дружка, понимая, что он опять скинет на нее всю домашнюю (и не только!) работу. Гарри, не подозревая о мыслях рыжего и блондинки, мчался по коридорам Хогвартса. Добежав до нужной двери, где находилась их с Гермионой штаб-квартира, он на секунду остановился, чтобы отдышаться, а потом аккуратно приоткрыл дверь. -…лорд? Ты это серьезно? — услышал Гарри окончание фразы и зашел в кабинет. — Надо же, а я ведь это чувст… Гермиона услышала, что дверь открылась и, прервавшись на полуслове, обернулась. — Гарри? — Гермиона несколько удивленно посмотрела на наручные часы — подарок Гарри на ее одиннадцатый день рождения. — Мы тут так увлеклись… Как сходил? Гарри мельком взглянул на Пэнси, но Гермиона чуть кивнула головой. Гарри понял, что Гермиона ей доверяет, и начал рассказ. По мере этого рассказа, Грейнджер все больше хмурилась. Наконец, дослушав до конца, она снова взглянула на часы. — Гарри, Пэнси, идите в гостиную, поговорите там, — она соскочила с парты и подтолкнула Гарри к двери. — Пэнси может рассказать тебе много очень интересного. Только непривычно мрачное лицо подруги удержало Гарри от любых вопросов. Он послушно кивнул и, взяв за руку засиявшую от такого жеста Пэнси, вышел из комнаты. Оставшись одна, Гермиона нервно прошлась от одной стены к другой. Рассказ Гарри вызвал у нее не самые приятные чувства. Вспомнилось детство, теперь кажущееся чрезвычайно далеким, жизнь в приюте, долгий путь к лидерству в банде и, неожиданно, мечта юной девчонки — стать самой знаменитой актрисой. После смерти родителей эта мечта просуществовала еще достаточно долго по меркам маленькой девочки, сменившись мечтой наесться досыта. Потом, уже после вступления в банду, у Гермионы появилась мечта заработать денег на разные мелочи, ныне ей недоступные, наличие которых когда-то, очень давно, она совершенно не ценила. Чуть позже, когда наличие достаточного количества карманных денег стало для нее обыденным явлением, у Гермионы появилась мечта поставить себя и стать хоть чуть-чуть выше остальных в иерархии банды, чтобы получать хоть крошечную возможность командовать. Эту мечту она воплотила в реальность меньше, чем за год. Еще через год ее мечты оказались подкреплены жизненной необходимостью двигаться дальше, для чего ей надо было возглавить банду. И уже после успешного взятия в свои руки власти в банде у нее появилась новая мечта, толчком к появлению которой стала подаренная ей на день рождения книга. И хотя эта мечта последние несколько недель слегка потускнела из-за информационного шока, вызванного магическим миром, сейчас, благодаря тому, что рассказал Гарри, эта мечта вновь насытилась красками и приобрела практически законченные очертания, заодно заставив вспомнить все предыдущие мечты. Девочка еще несколько долгих минут не могла понять, почему она вдруг вспомнила об этом, но, прокрутив услышанную ситуацию еще раз, она вдруг поняла, что Гарри стал главным героем странного спектакля. Но кому от этого выгода, что Гарри узнает об ограблении банка? Рону с Эммой? Это просто смешно! Их тоже вполне могли использовать, причем вслепую. Хагриду? Лесничий не так прост, как притворяется, но и гением его назвать сложно. Директору и учителям? Обслуживающему персоналу? А им-то с этого что? Кому-то со стороны? Это уже более вероятно. Гермиона вновь начала ходить по кабинету. Что-то не сходится. Если рассматривать этот вариант, то нужно предполагать, что у этого незнакомца есть шпион в школе. И кто этот шпион? Ученик? Учитель? Завхоз? Понимая, что такие вопросы можно задавать себе до бесконечности, Гермиона решила попытаться проанализировать саму ситуацию. Итак, все началось с того момента, как Хагрид повел Гарри в Косой переулок. Там он выдал ему одну интересную речь. Гермиона наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что именно передал ей Гарри. «Ежели чего прятать, „Гринготтс“ — самое надежное место на земле… ну, может, еще Хогвартс. Между прочим, мне в „Гринготтс“ так и так надо было. Дамблдор велел. Школьные дела. По важным делам он обычно меня посылает. Тебя вот привезти — или там всякие штуки из „Гринготтса“ — доверяет, понимаешь». С трудом восстановив речь Хагрида, Гермиона порадовалась, что у Гарри великолепная слуховая память. Лучше не думать о том, что пришлось бы ей делать, если бы Гарри так дотошно не пересказывал ей всю информацию. Сделав заметку поговорить с Гарри еще раз, Гермиона начала снова и снова прокручивать эти слова у себя в голове. Вскоре ей стало ясно, что эта маленькая речь явно затеяна с целью фиксации внимания Гарри на том, что Хагрид заберет из Гринготтса. Типа дурак я, проговорился… Затем последовало приглашение на чай, где тот же Хагрид… нет, стоп, не Хагрид. На статью в газете обратила внимание Гарри Эмма. Газету в гости к Хагриду она не брала бы точно. Учитывая, что Эмма с Роном бегали по всему Хогвартсу в поисках Гарри и пришли к Хагриду незадолго перед ним, то у Эммы просто не было времени прочитать хотя бы эту статью. Не могла же она, придя к Хагриду и увидев газету на его столе, вместо традиционного приветствия хозяина, отпихнуть его и начать читать газету. Да и сама газета как-то подозрительно оказалась на столе. Газета старая, а, по словам Гарри, выглядела как новенькая. И даже если допустить, что магическая газета каким-то образом и непонятно для чего защищена от грязи и помятости, то почему она была сложена так, как будто ее только взяли с прилавка и даже не успели развернуть передовицу. Когда и от кого Эмма могла успеть узнать, что Гарри ходил в банк вместе с Хагридом? Кстати о Хагриде… Он попытался отвлечь внимания всех присутствующих от этого ограбления. Безуспешно, надо заметить. Или только делал вид, что пытается… И что это значит? Они задумали что-то вместе? Или они лишь пешки, а ими управляет кто-то посильнее? И кто? Гарри говорил, что Хагрид восхищается Дамблдором, но если предположить, что Хагрид не так прост, то напрашивается вывод, что и преданность лесничего директору — тоже выдумка. А значит, директор не имеет на него влияния. Или, наоборот, имеет огромное, если смотреть под другим углом. Все упирается в нехватку информации. В очередной раз посмотрев на часы, Гермиона поняла, что уже пора идти на ужин. Тяжело вздохнув, она вышла из кабинета. Ей оставалось надеяться лишь на то, что Рональд с Эммой, исследовав замок, дадут им с Гарри какую-то подсказку.