— Не думаю, что что-то принципиально изменилось бы от того, что ты поехала бы с ним, — качает головой Тре. Он внимательно смотрит на подругу. — Всё это могло закончиться печально для вас обоих. Тебе стоило бы доверять Билли, ведь у творческих людей очень хорошо развито шестое чувство, и они чувствуют всё намного лучше.
— Возможно, для меня было бы лучше быть вместе с ним, — Эдриенн жмурится и вся сжимается, будто надеясь спрятаться от боли.
— Для тебя… Может быть, но ты только подумай, что стало бы с мальчишками? — Майк тяжело вздыхает. Он не решается даже смотреть на семью своего лучшего друга.
— Мальчишки… — Эд качает головой и бросает взгляд в ту сторону, где сидят оба наших сына. Разговаривать друг с другом или ещё с кем-либо они желания не выказывают. Джейк — так вообще сидит в неестественно скукоженной позе, будто хочет просто раствориться в воздухе. — Да, ты прав. Это была очень эгоистичная мысль.
— Но, по крайней мере, вы сдержали клятву, — произносит Тре, так сосредоточенно копошась в ткани джинсов на своей коленке, будто хочет проковырять там дырку.
— Какую клятву? — таращится Эдриенн. Она даже перестаёт тереть глаза от удивления.
— Супружескую, — Фрэнк вымученно улыбается уголком рта, глядя на подругу. — «Пока смерть не разлучит вас…»
Эд тяжело вздыхает, а Бритт не упускает возможности отвесить барабанщику подзатыльник.
— За чтооо? — возмущается тот.
— Думать надо, что ты несёшь!
— Эй, так сказал бы Билли, — разводит руками Тре.
После этого повисает тишина. Думаю, всем в головы пришло, что шутка была и в самом деле очень даже в моём духе.
Постепенно люди выходят на улицу и заполняют двор. Джозеф и Джейкоб, наконец, отделяются от своего места и подходят к остальным взрослым.
— Ладно, мальчики, я думаю, нам пора идти, — посмотрев на сыновей, Эдриенн тяжело вздыхает и поднимается на ноги.
И в этот самый момент от одной из групп людей отделяется невысокий мужчина и решительным шагом приближается к ней.
— Миссис Армстронг, извините, можно вам сказать пару слов? — Честер Беннингтон останавливается перед Эдриенн и чешет в затылке, будто ему неловко.
— Ой, Честер, — удивлённо и в то же время в некотором роде обрадованно отзывается Эд. — Можешь спокойно называть меня по имени, чего уж теперь церемониться… Знаешь, спасибо тебе огромное. Правда. То, что вы с ребятами сделали — это было просто невероятно и очень сильно. И отдельное спасибо за твои слова. Это было просто потрясающе. Я тронута до глубины души и очень благодарна тебе: вы дали нам понять, что мы не одни. Это дорого стоит.
Честер переминается с ноги на ногу, пытаясь понять, как на это всё отреагировать, потом снимает очки и начинает старательно протирать стёкла рубашкой — видимо, чтобы только не смотреть в глаза вдове. И его можно понять.
— Вовсе не за что. Я сделал то, что должен был, это было мне нужно, — он встряхивает головой, водружает очки обратно на нос и теперь уже смотрит на собеседницу. — Я просто хотел выразить соболезнования вашей семье. Миссис Ар… Эдриенн, я очень вас всем сочувствую, и всем сердцем с вами. Это действительно невосполнимая потеря для мира. Чёрт, ведь такие талантливые музыканты нужны этому миру! Мы даже не были очень близко знакомы, а у меня почему-то такое ощущение, будто я потерял близкого друга. Я опустошен и в самом деле чувствую себя очень странно.
— Приятно слышать, — на этот раз глаза опускает Эд.
— Знаете, — Беннингтон пытается улыбнуться, стараясь ободрить Эдриенн, хотя и у него мина выходит довольно кислой, — я думаю, самое главное, что жизнь Билли не прошла зря. Он оставил нам много хорошей музыки, и он остаётся в наших сердцах, а это значит, что он по-прежнему с нами.
— Хочется верить, что ты прав, Честер. Большое спасибо за такие слова. Правда.
Эдриенн утирает остатки слёз с глаз, и как раз в этот момент из толпы выныривает темноволосая женщина.
— Честер, нам пора идти, — говорит она, вставая рядом с музыкантом и сжимая его руку. — Нам надо успеть забрать Тайлера.
— Да, конечно, — спокойно отзывает тот и бросает последний взгляд на собеседницу. — До свидания, Эдриенн. Если вам понадобится помощь, какая угодно, можете обратиться к нам. Я серьёзно.
Эдриенн снова кивает, бормоча путаные благодарности, потом, повинуясь неожиданному порыву, делает шаг вперёд и с благодарностью обнимает Честера. Тот неловко обнимает её в ответ, после чего отпускает и удаляется, держась за руки со своей женой.
Это вызывает новый болезненный укол в моей груди. Как же мне до дикости хотелось бы иметь возможность взять жену за руку…
Стоило отойти чете Беннингтонов, как к Эд тут же приблизилась другая пара. Среднего роста мужчина с пышными каштановыми волосами, мягкими чертами лица, маленьким носом и голубыми глазами. За его руку цеплялся мальчик лет десяти, с такими же волосами и очень похожими чертами лица, только вот глаза у него были карие.
— Здравствуйте, миссис Армстронг. Я хотел подойти к Вам ещё в самом начале, но вокруг было столько народу, к Вам просто не подобраться было.
Эдриенн какую-то долю секунды меряет мужчину оценивающим взглядом, а потом вдруг восклицает:
— Доктор Клэптон! Честно говоря, не ожидала Вас здесь увидеть. Я…
— Не узнали меня без белого халата? — понимающе улыбается ей собеседник.
— Наверное, — Эд смущённо опускает взгляд. — Как бы там ни было, я очень благодарна, что вы пришли. Это для нас важно.
— Это было важно и для меня. Но на самом деле я пришёл больше из-за одного маленького поклонника, — он кивнул на мальчика. — Это мой сын, Тим.
А дальше я наблюдаю совершенно невероятную сцену. Джейкоб — который с самого рождения был жутким интровертом и, будучи совсем маленьким, жутко пугался любых чужих людей, прятался за спинами родителей и бросался в рёв, сделал шаг вперёд и протянул руку, совсем как взрослый.
— Привет. Меня зовут Джейк. А это, — он кивнул на брата, — Джозеф.
Джои рассеянно машет рукой, а Тим с горячностью пожимает руку Джейкоба.
— Так здорово вас встретить вас! Всегда мечтал познакомиться с вами. Это просто невероятно! — вздохнув, Тим добавляет печальным тоном. — Совсем нечестно, что мы смогли познакомиться только после… ну, ты понял.
— Да что тут невероятного? — пожимает плечами Джейк. — Мы просто мальчики, и всё.
— Шутишь? — вскидывает голову его собеседник. — Да вы же дети моего самого любимого музыканта! Расскажи мне, чем ты увлекаешься в свободное время?
Мальчики начинают медленно шагать вдоль тротуара, беседуя и обсуждая что-то.
— О, кажется, Джейк нашёл нового друга, — отмечает Эд. Поясняет доктору: — Ну наконец-то. А то он такой замкнутый, с ровесниками общается очень мало.
— Да, это здорово, раз мальчишки нашли друг друга, — кивает Клэптон, задумчиво глядя вслед мальчикам. — Миссис Армстронг… Я просто хотел сказать вам… Мне очень жаль, что так вышло с вашим мужем. Вы знаете, что я старался сделать всё, что в моих силах. Мне невероятно жаль. Я хотел попросить у вас прощения.
Эдриенн поднимает глаза и смотрит на своего собеседника поразительным взглядом: полным одновременно боли и благодарности.
— Доктор Клэптон, то, что в свидетельстве о смерти стоит ваша подпись, вовсе не делает вас виноватым. Я очень много успела услышать от ваших коллег, и я знаю, что вы старались на пределе своих возможностей. И я очень благодарна вам за всё, что вы сделали. Но, к сожалению, природа иногда сильнее нас, как бы это ни было печально, — здесь голос девушки снова вздрагивает и ей приходится спешно проглотить слёзы, чтобы снова не начать реветь.
— Спасибо вам. Мы, наверное, всё-таки пойдём домой. Джои, будь добр, позови Джейка.
Майк и Тре остались самыми последними. Все уже ушли, а они всё ещё сидели у входа в зал.
— Что теперь будет с нами, Майк? — в тоне, каким Фрэнк это произносит, столько отчаяния и безнадёги, что я снова почувствовал, как внутренности скручиваются в узел.
Наверное, это действительно смешно, да, но я и в самом деле жалел их. Своих близких — не себя. Во всяком случае, именно сейчас.
— Этого никто из нас пока не знает и знать не может, — Дёрнт качает головой, очень низко опустив блондинистую голову.
— Это всё так глупо и нелепо… Неужели нам теперь придётся вкалывать в офисе?
— Думаю, не придётся. Мы можем и дальше заниматься музыкой, Фрэнк. Только всё будет уже совсем по-другому. Мы можем найти талантливого вокалиста и гитариста в одном лице. Можем найти двоих. Пригласить других музыкантов и дать жизнь новому проекту. Можем присоединиться к другим группам — кто как захочет. Можем даже просто тупо собрать новую группу, а Джейсонов и Джеффа отпустить на все четыре стороны. Может, каждый даже организует свою группу или вообще начнём сольную карьеру. Вариантов много.
— Только вот это будет уже совсем не то, — Райт совсем поникает и, подперев щёку рукой, швыряет первый попавшийся камешек далеко в траву. — Признаюсь честно: у меня теперь нет никакого желания дальше заниматься музыкой. Как будто весь смысл этого пропал.
— Если честно, у меня тоже, — мрачно кивает Майк. — Ведь в группе всё держалось на энтузиазме Билли. В этом парне было такое его количество, что он заражал этим всех вокруг. А теперь… Всё это потеряло смысл.
Тут я понимаю, что с меня хватит. Это явно перебор для одного дня.
Сильно оттолкнувшись от земли, я взмываю в облака.
***
На землю опускается ночь. Отсюда, с высоты значительно выше птичьего полёта, открывается просто невероятный вид. Из таких, от которых действительно захватывает дух. Внизу расстилаются города, мерцающие разноцветными огоньками, будто рождественские гирлянды. Текучие сверкающие реки. Вдалеке возвышаются величественные и пугающие силуэты гор, а по тёмному бархату неба повсюду рассыпано бесчисленное количество гроздей звёзд, которые отсюда кажутся просто огромными и очень, очень яркими.
Я сижу на облаке, уткнувшись в колени и обхватив голову руками. Делаю единственное, что может помочь мне освободить голову от мыслей и хоть на какое-то время избавиться от гнетущей, разрывающий изнутри боли. Я как раз дошёл до конца второй части куплета одной душевной песни, когда услышал — нет, не услышал, скорее, почувствовал, — за своей спиной шаги отца.
— You sold your soul to feed your vanity, /Your fantasies and lies…
Папа не стал вмешиваться или останавливать меня. Он просто встаёт рядом и слушает.
You’re drop in the rain,
Just a number, not a name
And you don’t see it.
You don’t believe it.
Я упорно продолжаю петь, теперь просто боясь остановиться. Мой голос снова и снова надрывается, где-то я даже не попадаю в ноты (что для меня вообще конец), но продолжаю петь. Это похоже на помешательство. Я будто пытаюсь выплеснуть с помощью песни всю поглощающую меня изнутри боль, извергаю её наружу. Только вот это не помогает.
At the end of the day
You’re a needle in the hay,
you signed and sealed it.
And now you gotta deal with it
Humanity…
(Scorpions — «Humanity»)
После моего отчаянного дрожащего «Humaaaanity», отец решительно кладёт руку мне на плечо и садится рядом.
Я замолкаю.
— Ты как? — заботливо спрашивает Энди очень мягким, понимающим тоном.
— Крайне нелепо задавать такой вопрос тому, кто, чёрт возьми, уже умер! — отзываюсь я, не поднимая лица от колен. На последних словах в моём голосе проскальзывают истерические нотки.
— Просто расскажи мне, что ты чувствуешь, — снова просит папа. — Вот увидишь, тебе станет легче.
— Что я чувствую? Действительно, что я могу чувствовать?! — неосознанно повышаю голос. Когда я поднимаю голову, слёзы текут по щекам ручьями. Дальше голос срывается на отчаянную истерику. — Жизнь моих родных и друзей просто разрушена! Никогда бы подумать не мог, что из-за
меня они будут так подавлены… Они просто разбиты и не знают, как жить дальше. Они нуждаются во мне, и я невероятно сильно хочу быть с ними, но вместо этого вынужден торчать здесь! — после этих слов я отворачиваюсь и снова пялюсь в пространство. — И с этим ничего нельзя поделать. Совсем ничего.
Отец какое-то время смотрит в пространство, а потом неторопливо, мягко произносит.
— Вообще, возможно, кое-что предпринять можно…
Я таращусь на Эндрю как баран на новые ворота.
— Что?! Ты это сейчас серьёзно?
Папа печально качает головой.
— Не хочу давать тебе ложную надежду, Билли. Но существует маленькая вероятность, что возможность вернуться на землю живых есть. Эта вероятность мала, и как бы там ни было, это в любом случае будет очень непросто. Но я тебе обещаю, если такой способ есть — я его найду.
— Спасибо. Спасибо, папа, — горячо шепчу я, прижимая руки к груди. Мой голос переходит в нескладный детский лепет. — Потому что… здесь я просто сойду с ума, честно. Здесь нету вообще ничего! На гитаре не поиграешь, книгу не почитаешь… Всё, что я могу делать — это пялиться в стену, бродить по саду и петь. Я так не могу!
— Хорошая новость заключается в том, что с ума ты сойти не сможешь, — вздыхает Энди. — Ладно. Я пойду, попробую хоть что-то узнать.
— Уж лучше бы сойти, — бормочу я. — Тогда бы хоть не мучился.
Отец достаточно поспешно удаляется в неизвестном мне направлении.
В первый раз за всё время я чувствую себя совсем как в тюрьме.
И я осуждён на вечность заключения здесь.
