Глушь

Утро встретило легкой головной болью и теплыми объятиями кровати. Лениво разлепив глаза, парень потянулся и поморщился, чувствуя легкий дискомфорт от жжения ссадин. Желания подниматься не было и, в принципе, он вполне мог угодить этой своей прихоти: воспоминания о том, что ночевал Ларин в чужом доме, вернулись не сразу. Осознав это, Дима нехотя осмотрелся кругом и подметил несколько деталей: лесник спал рядом, но уже ушел — видимо, выполнял какие-то свои обязанности, так или иначе, его половина кровати была теплой и слегка примятой; часы показывали девять утра, не рано, но и не поздно — идеальное время, чтобы проснуться; за окном всё еще было темно — в небе сгущались тучи, а редкие капли дождя покрапывали по крыше, грозясь разразиться ливнем. Зевнув, он присел, но потом передумал и завалился обратно на подушки, нагло раскинувшись на весь матрас и натянув одеяло по самые уши. Атмосфера в комнате была приятная — как в настоящих деревенских домах. Жар от печки согревал, а ватное одеяло позволяло максимально оградиться от ночных сквозняков, хотя тут, кажется, не задувало. Ларин все же решился вставать и, свесив ноги с кровати, коснулся ступнями пола. В носках он не почувствовал холода, да и без них, наверное, было бы тепло. Осторожно ступая вперед, по скрипучим половицам, он подошел ближе к печи и оглядел ее, критично оглядев куртку и кроссовки — уже высохли. В принципе, можно было отправляться домой, но парень был голоден, а на улице неприятно моросило и, пока хозяин не вернулся, он вполне мог остаться тут. Да и не особо вежливо было бы просто молча уходить, не поблагодарив лесника за гостеприимство. Дима взял с печки свой ранец, в котором, помимо вчерашних рукописей, оставался еще термос с недопитым чаем и бутерброды. Позавтракав на скорую руку, он уселся за столик у окна, приоткрыв занавески — правда, стало не особо светлее, но хоть что-то. — Хм… — тихо протянул Ларин, задумчиво уставившись на листы бумаги, торчащие из приоткрытого большого кармана; делать все равно было нечего, и он решил немного потренироваться — может, и напишется что дельное. Вытащив из ранца и свои — немного потрепанные, но такие ценные для Димы — рукописи, он вернулся обратно на стул, разложил бумагу поверх скатерти и, нахмурившись, начал думать, о чем бы написать. В голову не шли те образы, что вчера, зато появлялись другие: странный незнакомец, теплая изба, ягодный чай — как тот, что в пирамидках продается в прямоугольных магазинах в квадратных пачках, только настоящий, без лишних угловатых картонных упаковок, заваренный в небольшом круглом чайничке и разлитый по теплым керамическим кружкам в гладкими донышками и полуовальными ручками… Вспоминалось печенье, пламя в печи, в которое лесник-хозяин подбрасывал поленья и мелкие веточки со щепками, чтобы лучше горело, чтобы в доме было не так, как на улице, а уютно; махровый плед и шерстяные носки, деревянные стены, негромко тикающие часы, шум ветра за окном, трели дождевых капель и ровная стена ливня с громом и молнией, этот немного неказистый то ли говор, то ли диалект мужчины, а может и вовсе — обычный дефект речи, с которыми и сам Дима был не понаслышке знаком, но Юрий не выговаривал шипящие и забавно фыркал, поправляя свою кепку и подтягивая за лямку вечно сваливающееся ружье. Он выглядел точь-в-точь как Тургеневские и Пушкинские охотники и совершенно не тянул на двадцать первый век. Дима будто бы попал в какую-то сказку или приключенческую историю для подростков — настолько все вокруг было нереальным, что ли… Или непривычным. Для Ларина, во всяком случае, хотя, казалось бы — он вырос в таких условиях, и что-то приятно ныло в груди от воспоминаний об отчем доме, навеянных таким знакомым треском костра, запахом хвои, журчащим лесным ручьем и самим мужиком в куртке цвета хаки. Сам не заметив, Ларин исписал пять листов формата А4 с двух сторон, чему был сильно удивлен. Да, там было много помарок, исправлений и зачеркиваний и, исключая их, наверное, можно было бы сократить количество потраченной бумаги вдвое, но это уже было что-то: продолжение ко вчерашнему, но нечто более полное, законченное и оформленное, но явно напрашивающееся на то, чтобы его дописали. Пробежавшись по тексту глазами, Дима победно воскликнул и радостно чмокнул стопку исписанных страниц, аккуратно укладывая их к углу стола. Это как раз было то, что нужно: к нему вернулось утраченное желание писать… Ну и печенье вкусное поел. Правда, Ларин не знал, сохранится ли у него такой настрой, когда он вернется домой, и это удручало, но беспрерывно писать и продолжать, например, сейчас, он никак не мог — это выматывало. Вернувшись на кровать, Ларин прикрыл глаза и дал им отдых, а потом, проморгавшись, уставился на деревянный потолок, взглядом пробегаясь по всем трещинкам и изгибам на тяжелых брусьях, из которых он и был составлен. Определенно, стоило попросить у мужчины о возможности остаться, потому что было банально жалко времени, потраченного на дорогу сюда, и потерянной возможности в случае немедленного приезда обратно в город. Ему хотелось посмотреть, во что это может вылиться, но так же не было желания стеснять хозяина домика своим присутствием, и это удручало — Дима никак не мог определиться, что ему делать. В любом случае, попытать счастье стоило — он еще поинтересуется у Хованского, есть ли вероятность, что он даст незнакомому парню из города пожить у себя неопределенное количество времени, пока тот возится со своими рассказами и старается сохранить за собой звание «вроде как неплохого молодого писателя». А, может, даже и улучшить мнение о себе в глазах читателей — тоже было бы здорово. В сенях послышались шаги, и Ларин вздрогнул. Вспомнишь солнце — вот и лучик… Правда, о реальном солнце на небе не могло быть и речи, потому что тучи, как стояли плотной стеной, так и остались стоять, но вот Юрий-то вернулся с улицы — слегка промокший и, вероятнее всего, недовольный. От вчерашнего образа не осталось и следа, когда он заговорил. — Эй, Ларин, выметайся, — хрипло пробормотал он, но потом, все же, покачал головой и снял обувь с плащом, убирая их на печь и вдевая ноги в тапки, — Хотя… Хотя нет, не выметайся. Там морось — пиздец какая, а потом еще и дождина ливанет… Хотя, может, Дима поторопился? — Э-э… Да, конечно… — отозвался парень, кивнув и неловко улыбнувшись. — Может, чай? — предложил он, потому что, на самом деле, очень хотел снова ощутить тот приятный ягодный вкус, а хозяйничать на чужой кухне он не собирался. — Чай? Да, было бы неплохо, — рассмеялся согласно мужчина, растрепав взмокшие волосы и прищурившись, — это можно. Ты прости, что так резко, но я свою работу выполнил — пора тебе и домой возвращаться. Правда, переждешь дождь, ну, а потом — иди, я могу тебя даже проводить до дороги, чтобы не потерялся, — ухмыльнулся он, аккуратно поправляя свою кофту и поднимаясь с места для того, чтобы все-таки поставить греться кипяток. Налив в чайник холодной воды из крупного бидона, Хованский поставил его на одну из конфорок на печи — теперь оставалось дождаться того момента, когда тот поспеет. И, если честно, Дима не знал, сможет ли он подобрать наилучший момент для разговора о том, чтобы остаться тут пожить ненадолго. Он приподнялся с кровати и вернулся к письменному столу, где ранее оставил свои листы с набросками (там, кстати, и зарисовки некоторые были — какие-то листья и деревья, как умел, а еще корявый и косой, но портрет лесника в одном из уголков страниц), подобрал их и подошел к мужчине, который, разобравшись с чаем, ушел к холодильнику, думая, наверное, о том, чем бы накормить гостя. — Яичницу будешь? — предложил Хованский, вытаскивая все необходимое и ставя на стол, даже не обращая внимания на кивок Димы — все равно бы приготовил. — Так, а тосты? — здесь — точно так же. Наконец, вытащив все продукты и нарезав хлеб, он приступил к готовке, а Ларин все крутился рядом с мужчиной в нерешительности, боясь озвучить свою странную, в какой-то степени, просьбу. Можно было в любой момент снять загородный дом, коттедж у озера какой-нибудь, комфортабельный, стильный и современный, но дело было в том, что Диме хотелось остаться именно здесь, в лесу, с незнакомцем и вкусным чаем, с дождями и такой переменчивой погодой, близко к Питеру, но достаточно далеко, чтобы можно было назвать это самостоятельным лесом. Наконец, когда Юрий закончил и уселся за стол, дожидаясь того момента, как все будет готово, парень нашел в себе силы и, подойдя к нему, заявил: — Знаешь, у меня есть просьба…