Неверлэнд

      В день, когда Аллегро Энцу устраивался на работу в эту адскую школу – в проклятый всеми богами мафиозный интернат, гордо называемый красивым словом «академия» – со скандалом уволилось трое преподавателей. Собственно, нечто подобное, насколько Аллегро Энцу знал, было не таким уж-то редким делом: люди приходили и уходили, иногда по несколько раз. Тот же Йон Добрэ – прозванный из-за румынских корней и бледной кожи даже слишком банальным «Дракулой» – наворачивал уже круг эдак шестой: работал, увольнялся, отдыхал, возвращался… Его, как ни странно, всегда готовы были принять обратно и даже относительно рады были видеть местные ученики.       Аллегро Энцу, несмотря на освободившиеся места, на учительскую ставку и не рассчитывал. Когда у тебя за спиной не пара корочек оконченного высшего, а целая серия разной строгости колоний и тюрем, глупо надеяться не только на достойное место в мире, но и даже просто на нормальную работу. Подрабатывать в пяти-шести местах – вот чем была сейчас жизнь Аллегро Энцу, а в прошлом… В прошлом, собственно, тоже было много всего.       — Машина приезжает в семь утра и уезжает в семь вечера, если вы, конечно, не планируете добираться своим ходом. В таком случае придётся идти от последней автобусной остановки под Фьюмичелло, это часа три пешего хода. На подходе будет два поста, без документов не пустят, так что всегда носите их с собой, — бесстрастно диктовала Рейес де ла Круз; на посту директора этого элитного интерната, служащего школой и местом ссылки доставляющих слишком много хлопот отпрысков мафиози, она продержалась рекордные семь лет и, кажется, уходить не собиралась даже под угрозой смерти. Место было не столько злачным, сколько просто хорошо защищённым от всего мира, а у Рейес де ла Круз где-то в нём точно имелось немало врагов, опасных, но не лишённых мозгов, чтобы сунуться прямо в ад. — В рабочее время территорию покидать не запрещается, но не рекомендуется…       Аллегро Энцу слушал вполуха, но исправно кивал. Его заранее предупредили, что правила в этом интернате существовали разве что на словах и на бумагах, привыкать к местной обстановке и подстраиваться под неё придётся по мере работы.       — А карты здания мне не перепадёт? — поинтересовался Энцу, выгадав момент между чужими пояснениями. — А то здесь настоящий Критский лабиринт…       — Минотавр у нас тоже имеется, и советую лишний раз его не злить, — невозмутимо кивнула Рейес де ла Круз. — План каждого этажа есть, как ни странно, на каждом этаже. Можете сфотографировать.       За время по большей мере односторонней беседы, служащей одновременно и собеседованием, и проверкой на вшивость, эта женщина мало-помалу начинала Энцу нравиться.       Щелчок фотоаппарата – обычного телефонного – словно бы продублировался, а потом во второй раз и в третий, что заставило Аллегро Энцу начать недоверчиво осматриваться по сторонам. В воскресение занятий не было, да и просто к учебному корпусу дети практически не совались, им хватало и проведённых здесь часов на неделе, однако кто-то точно украдкой следовал за Энцу по пятам. Разыгралась это паранойя или шалила чувствующая неладное интуиция, но уверивался он в этом с каждым поворотом всё больше и больше. Собственно, у него была возможность проверить свою догадку, причём даже не включающая в себя почти никаких конкретных поисков или мудрёных многоходовок.       Подойдя к последнему нужному плану этажа, Энцу поднёс к нему телефон и, настроив фокус камеры, включил видеозапись. Глухо разнёсся по коридору щелчок фотоаппарата…       — Так нечестно! — возмутился следом кто-то. Возмутился настолько громогласно и искренне, что трудно было не рассмеяться в ответ.       — Выходи уже, сталкер. — Аллегро Энцу отключил видеозапись и спрятал телефон в карман брюк, поворачиваясь точно в сторону взявшегося шпионить за ним человека. Всё же шестое чувство его не обманывало никогда.       Из-за угла показалась растрёпанная голова, разве что лицо полностью закрывалось большим фотоаппаратом, скорее всего, намеренно.       — Я Вас раньше не видела. Вы новый учитель? — Представшая глазам девочка, не особо спешащая демонстрировать лицо, была одета в дико-цветастый сарафан и почему-то боса. Хотя второе расчётливо обеспечивало ей бесшумное передвижение, пусть ноги и явно мёрзли, каменный пол был холодным.       — Всего лишь новый уборщик. — Энцу оценивающе прицокнул языком. Фотоаппарат при лучшем рассмотрении оказался не цифровым, а плёночным, так что с надеждой просто отобрать его, стереть сделанные снимки и вернуть обратно хозяйке пришлось распрощаться сразу. А отбирать всю плёнку, в первый же день, причём ещё даже не рабочий, наживая себе врагом чью-то там дочурку, которая точно кинется звонить родителям и жаловаться, было не с руки. — Зачем ты меня фотографировала? — натянув на лицо улыбку, как можно шире и глупее, поинтересовался Энцу. — Я некрасивый и скучный.       — Скучных людей не бывает, так мой папа говорит, — авторитетно заявила девочка и вновь щёлкнула фотоаппаратом, явно делая самый удачный из всех снимков.       — Значит, с тем, что я некрасивый, ты согласна?       — Не знаю. А «красивый» это какой? По каким критериям оценивать?       Аллегро Энцу разве что выразительно пожал плечами. Были у него знакомые, которые в красоте разбирались так же, как сам Энцу раньше разбирался в любой точной науке… Или в любой науке вообще. А именно – никак.       Девочка представилась Имой, какое-то время попреследовала обходящего здание Энцу, ещё несколько раз щёлкнув фотоаппаратом – для верности, видать – а после исчезла, пообещав как-нибудь поделиться копиями самых в её понимании удачных кадров. Энцу честно постарался рассмотреть её лицо, но не преуспел. Хотя, наверное, не так уж-то сильно и старался, сдалось оно ему, когда голова забита кучей более важных вещей.       Например, как бы не заблудиться в первый официально-рабочий день или не оказаться зашибленным каким-нибудь особо буйным учеником. Пару конкретных имён он уже знал и заранее молился всем богам, каких только мог вспомнить, чтобы они держали этих несомненных монстров от него подальше. Особенно тех двух, у которых была не обнадёживающая фамилия Джессо и Хибари… Пусть даже ничего, кроме имён, о них и не было пока известно.       Упомянутая директором де ла Круз машина была небольшим развозным фургоном: в него помещалось шестеро или семеро, не считая ещё каких-то перевозимых вещей. Водитель не обнадёживающе сообщил, что не ждёт опаздывающих ни единой минуты, потому что у него, видишь ли, был строгий график, в котором пункт «Забросить в элитный интернат за чертой города работающий там третьесортный персонал» официально вообще отсутствовал. Аллегро Энцу мысленно пожелал чёртовому педанту всего самого лучшего, но вслух разве что выдал краткое «Ясно». Чтобы успеть к месту сбора, а не трястись в автобусе и впоследствии шагать на своих двоих – сколько там сказала «мадам Рейес», как было написано на её кабинете чьей-то рукой и ярко-красной краской, часа три? – вставать придётся ни свет ни заря… Хотя, о чём речь, придётся просто не ложиться, с ночной-то подработкой.       Зато от места встречи было совсем недалеко до дома. Не то чтобы дома в истинном понимании этого слова – но до служившей чем-то подобным квартирки на шестом этаже. Маленькой однокомнатной квартирки, чужой, но уже пару лет как облюбованной с разрешения хозяйки, работавшей в подвальном помещении этого же самого дома: там размещался неплохой – можно даже сказать, в каком-то смысле привилегированный – ночной клуб. В нём Аллегро Энцу подрабатывал по ночам… И в каком-то смысле жил, когда было невмоготу тащиться аж на шестой этаж. А невмоготу было довольно часто, хотя он всё-таки был очень благодарен за то, что его по доброте душевной пустили в квартиру в обмен на обещание заниматься всем от уборки до готовки. Готовить Энцу практически не умел, но ему прощали даже простые «холостяцкие» шедевры – а ради чего-то большего можно было выбраться поесть и куда-нибудь в город. Если были деньги, которых Энцу постоянно недосчитывался, и мистику этого постоянства всё никак не удавалось постичь.       От всего, что может в него полететь с порога, если сожительница не в духе, Аллегро Энцу давно научился уворачиваться. Приходилось, конечно, впоследствии возвращаться в коридор и подбирать, но ходить с фингалом или шишкой, потому что в него очень метко метали туфлями с огроменными каблуками, как-то не улыбалось.       — Я, конечно, рада тебя видеть… Но почему через окно?!       — Ну, должен же я хоть как-то быть похож на Питера Пэна! — Энцу широко улыбнулся и, перекинув ноги в комнату, остался сидеть на подоконнике. На этот раз в него ничем не кинули, видимо, боясь, что вещь безвозвратно сгинет в окне.       Его дражайшую сожительницу и почти что спасительницу звали Венди. Не Дарлинг, но шутка прижилась. Энцу даже как-то прикупил ей голубую сорочку, прямо как в старом диснеевском мультфильме… Голова потом болела пару дней, потому что рука у его несравненной Венди была тяжёлой, несмотря на вроде бы неплохое чувство юмора.       — Как прошло собеседование? — Венди отвернулась от окна и снова сосредоточила внимание на зеркале: время неумолимо приближалось к девяти вечера, а значит, пора было приводить себя в порядок и собираться на работу. Благо, идти было недалеко, всего шесть этажей вниз и от парадного входа направо за угол.       — Я настолько никчёмен, что меня даже приняли. — Энцу спрыгнул с подоконника и закрыл окно: вечером в приморском городке Фьюмичелло было прохладно, а простыть и слечь с температурой, не явившись на работу в первый же день… Впрочем, Энцу иногда был настолько удачлив, что подобному и не удивился бы. — Но я всё равно буду присматривать за тобой в клубе, чтобы местные потерянные мальчишки не приставали.       — Единственный потерянный мальчишка в моей жизни – это ты, Аллегро Энцу. А те просто пропащие.       Энцу в ответ лишь философски развёл руками. Спорить с Венди было бесполезно, а порой и себе дороже.       — Подвинься, я линзы сниму. — Энцу нехотя подтащил к тумбе с зеркалом второй стул и кое-как выискал среди разваленной на ней косметики футляр с раствором. — Ненавижу их, глаза потом болят.       — Зачем ты вообще тогда их носишь? — фыркнула Венди, всё-таки позволяя сесть рядом и старательно выпутывая из длинных волос бигуди. По сути, волосы у неё вились и так, но объём всё равно хотелось побольше, так эффектнее выглядит. Особенно на фоне того, что как перекрашенная в ярко-красный нижняя половина благодаря лаку буквально светилась в свете софитов. — Вечно таскаешь их, цвет меняешь по несколько раз. Как будто тебя интерпол разыскивает.       Тот факт, что её краска для волос тоже буквально на днях была истрачена для смены имиджа, Венди предпочитала даже не комментировать: просто стребует потом новую упаковку… или лучше две.       — Интерпол, пф. — Энцу кое-как избавился от одной зелёной линзы и осторожно опустил её в раствор. — Всё намного хуже. Мафия.       — И что ты им такого сделал?       — У-уу, что я только им ни сделал…       Говорить о прошлом не было таким уж-то табу, но обычно не сильно и приветствовалось. Но они оба были хотя бы просто достаточно умны, чтобы либо вовремя остановиться в расспросах, либо уметь переводить всё в неопасные штуки. А в каждой шутке, как известно, всегда есть львиная доля истины.       У Венди вон на связке ключей вместо брелка висело обручальное кольцо на цепочке, которое она якобы украла в ювелирном магазине.       — У меня вообще молодость бурная была, — избавившись и от второй линзы, весело оповестил Энцу, — каких только приключений ни повидал!       — Ну-ну. А сейчас-то что стряслось?       — А сейчас у меня молодость еще бурнее, — с готовностью отозвался Энцу.       — «Молодость», да? — ехидно осведомилась Венди, рассыпав волосы по спине и подмигнув собственному отражению. А может и отражению Энцу рядом со своим.       — Эй, после тридцати жизнь только начинается! — возмущённо всплеснул руками тот. А после, щелчком отправив закрытый контейнер обратно в сосредоточение чужой косметики, со вздохом добавил: — Но линзы всё равно бесят.       — Да ладно, они тебе идут.       Энцу, зевая, обнимал швабру.       Время как раз перевалило за полночь, а значит, скоро можно было под шумок удрать из зала и вздремнуть. Разве что выступление Венди пропустить было нельзя, в конце концов, обещал ведь приглядывать, хотя в клубе и без того было достаточно секьюрити, которые с радостью выставят прочь слишком разошедшихся от хмеля или просто дурости посетителей. Хотя таковых обычно не бывало, членской карточкой дорожили даже заядлые пьяницы и известные районные дебоширы.       Иногда на Энцу накатывала ностальгия по дому, где он не был лет эдак с пятнадцати-шестнадцати, и тянуло пошутить в пустоту: «Эй, мам, твой сын вместо окончания так желаемой тобой бизнес-школы колесил по тюрьмам, живёт в одной квартире со стриптизёршей и работает уборщиком в клубе, где она выступает!». Было даже смешно немного. Или много, если под градусом, в их клубе был отличный виски. Хотя Энцу уже давно научился относиться ко всему с огромной долей пофигизма и философии; жизнь и не такому научит, если не возьмёшь её за горло и доходчиво не объяснишь, какой именно хочешь её видеть. Раньше Энцу силой воли – и просто силой – не отличался, вот и плыл по течению, изредка пытаясь что-то сказать наперерез, но замолкая после каждого тычка. Зато сейчас он вполне мог заткнуть почти каждого, чтобы не наглели, и указать пару направлений, куда стоит выдвинуться без обещания вернуться.       Как ни странно, такая жизнь даже была ему по нраву. Ему, Аллегро Энцу, а не тому слабохарактерному идиоту, который остался давно в прошлом.       — А тут круто! — Мимо Энцу юрко проскочила даже слишком молодая девица. Она вряд ли была совершеннолетней и могла находиться в этом клубе так поздно хотя бы с точки зрения закона. Нет, она вполне могла прийти с кем-то из постоянных клиентов, но… Что-то подсказывало Энцу, что это не так.       Или даже не что-то, а кто-то. Следом за девушкой, беспрестанно осматриваясь по сторонам, к танцевальной сцене крался парень – видимо, её кавалер – и уж он точно не был похож на завсегдатая подобных заведений. Быть может, просто по клубам он и шатался, большая часть золотой молодёжи шатается, но именно в престижных ночных заведениях до сих пор не бывал: верчение головой и бесконечное любопытство в глазах выдавали его с потрохами.       Энцу наградил швабру в руках вопросительным взглядом. С одной стороны, это было вообще не его дело, но с другой…       — И что это вы тут забыли, а? — вырастая за чужими спинами не то чтобы внушительной тучей, но всё-таки ничего хорошего не обещающим хмурым облаком, поинтересовался Энцу, кладя ладонь на плечо чуть на месте не подпрыгнувшему парню. Девушка, услышав обращение и безошибочно поняв, к кому оно относится, довольно резко обернулась, прожигая прицепившегося человека взглядом. Неплохо так прожигая, как мысленно оценил Энцу, не будь с чем сравнить, мог бы и проникнуться. — Решили изучить будущие профессии, так сказать, с близкого расстояния?       — Это полотёра, что ли? — покосившись на швабру в свободной руке докопавшегося до них взрослого, фыркнула девушка. Волосы её были чёрными и длинными, прямо как у Венди, Энцу даже немного засмотрелся.       — Ну, вот этому кролику и полотёр подойдёт, — самым невозмутимым образом ответствовал Энцу, пару раз осторожно стукнув деревяшкой парню по затылку, чтобы не вздумал тоже лишний раз рот разевать. Хотя тот, похоже, в отличие от своей избранницы особо крутым норовом не отличался и возможным размахом проблем проникся куда больше. — А ты явно не просто так поближе к танцевальной сцене пробивалась.       — А зубы свои проглотить не хочешь? — нахмурившись, поинтересовалась наконец-то понявшая намёк девица.       — Эй, Лиро! — Энцу шваброй надавил своему «заложнику» на ботинок, чтобы не двигался, вскинул руку и несколько раз щёлкнул пальцами, привлекая внимание. Щелчков из-за музыки, конечно, не услышат, но лишнее движение как-то вышло само собой. Стоявший шагах в десяти охранник повернул голову и, заметив зазывающий жест, всё-таки подошёл. — Выведи-ка молодняк из помещения. Кто их вообще пропустил?       — А кто у нас там на входе сегодня? Вито? Опять за деньги кого-то под шумок провёл? — вопросительно посмотрев на потолок, вслух рассудил Лиро. Невысокий и узкоплечий, но всё равно выглядящий весьма суровым, он, кажется, где-то подрабатывал ещё и вышибалой, однако с расспросами Энцу напрямую не лез, довольствуясь просто сплетнями. — За мной, молодёжь.       Лиро медленно поднял перед собой ладонь и, показательно тряхнув ею, указал в направлении выхода. Проследивший за этим резким движением парень, всё ещё не отошедший от морально давящего на него Энцу, стоящего за спиной и одно небо ведает что способного выкинуть, нервно дёрнулся. Его спутница, однако, особо впечатлённой не выглядела. И, кажется, готова была отстаивать своё право находиться в клубе.       Ох, не к добру.       — Давай-давай, дорогуша, на выход, — поторопил Энцу, чувствуя неладное и совсем не собираясь дожидаться его непосредственного претворения в жизнь. Словно бы какая-то ещё даже двадцати лет не прожившая девица могла доставить реальные проблемы, а не просто устроить сцену с криками и какими-нибудь до ужаса банальными заявлениями вроде «Да вы знаете, кто вообще мой отец?».       — Рика, давай всё-таки лучше уйдём, а? — осторожно позвал окончательно стушевавшийся под пристальным взглядом Лиро парень, готовый уже сквозь землю провалиться. Не то от испугу, не то просто от стыда, что попался так глупо и не может нормально дать отпор, потому что противниками оказались не равные, а взрослые.       — Я тебя запомню, — как-то даже слишком спокойно припечатала девушка, смерив Энцу максимально внимательным взглядом с ног до головы. Видимо, чтобы действительно запомнить.       Энцу запоздало подумалось, что лучше бы уж она на самом деле попыталась козырнуть именами родителей, но эту мысль он легкомысленно заткнул куда подальше. К тому же, как раз подходило время выступления Венди, так что ни о чём другом – и особенно о направившихся к выходу из клуба ребятах – думать не хотелось.       Хотя, нет, можно ещё пойти взять себе стакан виски, а то что-то нервы слегка шалят из-за наглой девицы.       Утро было тяжёлым. Энцу даже назвал бы своё пробуждение из-за трезвонящего прямо под ухом будильника не именно «пробуждением», а самым настоящим восстанием из мёртвых. Мало того, что он не ограничился одним стаканом виски, так ещё и просто уснуть полночи не мог, потому что голова трещала по швам из-за почти забытого предчувствия чего-то ну просто ужасно недоброго. Подобного он не чувствовал лет, наверное, с пятнадцати…       Не нужно было устраиваться в эту дурацкую мафиозную академию. И как только Хель смогла его на это подбить? Причём даже трезвого. Ведьма.       …Главное только, чтобы она каким-то чудом об этих мыслях не узнала, иначе на нём живого места не останется. И будет ещё вопрос, за что влетело больше: за «ведьму» или столь нелюбимое сокращение имени.       — Энцу, твой будильник раздражает, я только начала усыпать. — Венди, пришедшая домой, наверное, не больше получаса назад и свалившаяся на кровать прямо в одежде, вытащила из-под головы подушку и, ориентируясь на слух, послала её в сторону источника звука.       Энцу, неплохо устроившийся у соседней стены на матрасе, гордо называемом на японский манер футоном, с закрытыми глазами выставил руку, отбивая снаряд.       — Венди, я умираю, — страдальчески оповестил он, перевалившись с бока на спину и уставившись в потолок. Голова, и правда, болела страшно, и оттого даже шевелиться лишний раз не хотелось, не то что тащиться за город в чёртову мафиозную академию.       — Не умираешь, — авторитетно заявила Венди, продолжая лежать на кровати и даже не потрудившись в его сторону голову повернуть.       — Тебе-то откуда знать?       — Вообще-то я дипломированный медик.       — А я бывший босс мафии, и что?       Энцу вообще-то хотел сделать замечание, что медику полагалось сначала хотя бы осмотреть больного, а уже после делать выводы, но мысль запоздала, слова уже были произнесены, и брать их назад было бы глупо.       Венди что-то неразборчиво процедила сквозь зубы и всё-таки поднялась с кровати. Давясь зевотой, пересекла комнату и остановилась рядом с матрасом, глядя на сожителя сверху вниз. Энцу выдавил из себя улыбку и решил дождаться, что же ему скажут и как его назовут.       — Значит так, «бывший босс мафии». — Венди грозно скрестила руки на груди. — Либо ты встаёшь самостоятельно, натягиваешь свои линзы и выходишь через дверь, либо я просто соберу твои вещи в кучу и выкину вместе с тобой в окно. Заодно и проверю, умеет ли мой Питер Пэн летать.