Неверлэнд

      Из города они выезжали по виа Валлина, двигались по объездной трассе на север, пересекали железные пути, а после брали западнее и сворачивали в сторону реки. И где-то на подъезде к мосту был первый упомянутый директором де ла Круз проверочный пост.       Аллегро Энцу, умудрившись выторговать себе место рядом с водительским – торговался долго и отчаянно, не желая трястись внутри фургона – с профессиональной внимательностью подсчитывал число людей и старался в одночасье запомнить всё и сразу. На фоне этого контроля, пусть даже вполне обоснованного, если учесть, какие дети обучались в уже виднеющейся впереди академии, всё подмывало сравнить элитную мафиозную школу с какой-нибудь исправительной колонией, где охрана стояла по внешнему периметру, не только чтобы проверять ввозимое, но и чтобы ловить возможных беглецов.       Подобных колоний в свои золотые годы до совершеннолетия Энцу сменил… несколько. Из одной даже почти сумел сбежать вместе с другими тремя ребятами, причём на похожем развозном фургоне: залезли в мешки с мусором, позажимав носы прищепками и смирившись с засыпавшейся за шиворот грязью, и в окружении таких же мешков выехали не только за ворота колонии, но и за внешнюю ограду. А потом одному из них всё-таки стало дурно – из-за слетевшего зажима или от укачивания, чёрт его разберёт… И их раскрыли.       «Я сейчас доложу, что вы возвращаетесь, и вы побежите обратно, — поигрывая рацией в одной руке и табельным оружием в другой, проронил обнаруживший зайцев водитель и кивком указал в сторону колонии. — Прибежавший последним автоматически признается главным организатором и будет профилактически голодать в назидание остальным». Энцу до сих пор удивлялся, каким чудом, будучи в прошлом со спортом и любыми физическими нагрузками на «Ваше Величество, не трогайте меня, пожалуйста!», добрался до ворот первым. Наверное, открылось второе дыхание, словно бы после пробившей голову особой пули предсмертного желания. Зато хорошо помнил, как «профилактически голодающий», по стечению обстоятельств как раз-таки и бывший истинным организатором их побега, долго и упорно на него дулся и даже отказывался брать у него украдкой притащенную в знак примирения еду. Первые два дня, по крайней мере.       — Ну и краснючие у тебя глаза. Ночка вчера была весёлая? Приём на работу отмечал? — оценивающе хмыкнул водитель, когда они минули первый пост и уже переправились за реку. Фоссо-Фьюмичелло была достаточно широкой и быстрой, так что вплавь и тем более вброд её было не пересечь, а ведшая в сторону академии обходная дорога на другом берегу обрывалась за пару километров, сменяясь полем и перелеском. Нет, ну точно отрезанная от цивилизации детская колония строгого режима! Главное, в стенах школы ничего подобного не высказать случайно, шутку явно не оценят.       — Это из-за линз. Ну и не выспался, — кратко и исчерпывающе произнёс Энцу и, зевнув, машинальным движением протёр глаза.       Мало того, что Венди старательно погоняла его, желая наконец-то спровадить и выспаться, так ещё и просто времени на сборы, как выяснилось, не хватало – Энцу слишком обрадовался, что до места встречи с фургоном рукой подать, потому и будильник поставил с расчётом, что полчаса ему за глаза хватит. Однако всё, как всегда, пошло наперекосяк. Приведя себя в порядок, кое-как справившись с линзами и перерыв вроде немногочисленные вещи, Энцу обнаружил, что нормальная белая рубашка, в которой он ездил на собеседование, была ужасно мятой, гладить было некогда, а у другой, некогда синей и выцветшей после стирки до бледно-голубого, рукава внезапно оказались коротки, так что их пришлось маскировки ради закатать и заколоть изнутри булавками. Зачем он вообще решил нацепить галстук, Энцу и подавно не знал, действуя в последние минуты перед выходом на автомате и завязывая его уже на ходу. Как результат, чуть не удавился. Смешная вышла бы смерть, особенно если вспомнить, что на хороших и качественных галстуках люди иногда вешались.       «Сразу видно, девушки у тебя нет», — прокомментировал кривой и даже слишком свободный узел зелёной удавки на шее Энцу один из будущих коллег по работе и несчастью. Энцу в ответ только неопределённо плечами пожал: Венди его девушкой точно не была, хотя, если бы он попросил, завязала бы ему галстук нормально. Как ни странно, он уже успел убедиться, что с этим делом женщины часто справляются лучше мужчин.       У второго поста находилась своеобразная парковочная площадка. Те, кто приезжал на работу на собственных машинах – Энцу даже завистливо приметил пару мотоциклов – оставляли таковые на этой черте, а до академии добирались уже пешком. Благо, от второго поста было всего минут десять пути, это ни в какое сравнение не шло с тремя часами, которые нужно потратить, добираясь от последней остановки под Фьюмичелло. Охрана, что стоит до моста, наверное, громко смеётся над теми, кто по стечению обстоятельств оказывается вынужден так страдать… Хотя всегда можно было попытаться поймать такси или попутку – хотя бы до первого поста, что перед мостом. Ну или нельзя было. Никто, кажется, проверять не пробовал.       — Значит, забираете нас Вы в семь вечера? — на всякий случай уточнил Энцу, осторожно прикрывая дверь машины.       — И ни минутой позже, — безжалостно сообщил водитель.       — Педант, — только и фыркнул Энцу, отворачиваясь и с глубоким вдохом делая первый шаг навстречу школе.       — Неудачник, — донеслось ему вслед.       Собственно, как философски рассудил Энцу, слово было подобрано, глядя на его должность и место работы, как нельзя лучше, потому оборачиваться и возмущаться он не стал.       Местного «Минотавра», упомянутого мадам Рейес, Энцу признал сразу и при виде него вновь на миг почувствовал себя пятнадцатилетним коротышкой, который даже на собственных друзей смотрел снизу вверх. Он так радовался и гордился, что то время осталось далеко позади, и теперь он был далеко не метр с кепкой… И вдруг «Минотавр» – ну или просто Сабато Лулу, местный завхоз, если кратко и ёмко описывать всё то, за что он отвечал. Сабато, как понял Энцу, был его своеобразным начальником, перед которым нужно отчитываться, и по совместительству возможным защитником, если нужно будет спасаться бегством или прятаться от кого бы то ни было. Местная шпана его не то уважала, не то именно побаивалась: против атрибута Облака, как известно, так просто не попрёшь, особенно когда в придачу к Пламени идёт опыт, превышающий их возраст.       — Посмеёшься над моей фамилией – проломлю череп, — с улыбкой оповестил Сабато, протягивая новичку ладонь в честь знакомства. Энцу кивнул, давая понять, что условие уяснил, и про себя задаваясь вопросом, а есть ли вообще самоубийцы, которым взбредёт в голову над чем-то подобным смеяться. Хотя, судя по предупреждению, улюлюкающие находились. — Юго приедет через пару часов, вместе с ним решите, как поделите работу по времени и этажам, а пока можешь ещё раз осмотреться.       — И как я узнаю вашего Юго? — для верности осведомился Энцу.       — Он тебя сам узнает, новые лица хорошо заметны.       С этим было трудно не согласиться.       Здание школы было похоже на перевёрнутую букву «Т», тянущуюся точно с севера на юг. В первой половине дня занятия проходили преимущественно на восточной стороне, а во второй – в западной, чтобы солнце всегда светило в окна. Энцу мысленно прикинул, а не был ли ответственен за строительство и финансирование один определённый аркобалено Тумана, решивший таким образом сэкономить на электричестве, раз уж присутствовало столь удачное естественное освещение.       Выводя на экран телефона карту нужного этажа, Энцу, как ему и посоветовали, ещё раз обошёл здание академии. На всякий случай. Проверил, к каким дверям подходят ключи из выданной ему связки, запомнил те, к которым ключи отсутствовали или просто ему не полагались, приметил несколько камер наблюдения под потолком, на которые не обратил внимания вчера… Даже в подвал заглянул, где чуть не застрял, потому что дверь неудачно захлопнулась и лишь чудесным образом не замуровала его – если бы внешний засов упал на пару сантиметров ниже, можно было бы проторчать в подвале весь день.       Единственное, наверное, что не изменилось ни на йоту в жизни Энцу со времён беззаботного детства, это его феноменальная удача. Вернее, абсолютное отсутствие оной.       Первые ученики начали подтягиваться из корпуса местного общежития где-то к восьми: призраками расхаживали по коридорам, ворчали друг на друга, волком поглядывали на Энцу, не признавая в лицо, но уже будучи каким-то чудом просвещёнными, что количество привычных учителей убавилось – вдруг перед ними был один из новых… Вдоволь натерпевшись самых разных по своему значению взглядов, Энцу не придумал ничего лучше, чем неподвижной статуей встать рядом с дверями директорского кабинета, к которому почти никто без особой нужды не совался, и осторожно наблюдать за местными учениками со стороны.       …Пронесшийся мимо него отчего-то уже с самого утра злой на весь мир парень в джинсовой куртке с кучей нашивок неприятно саданул по неприкрытому рукавом запястью длинной светлой косой и обдал через неё явно плохо-контролируемым Пламенем Дождя.       — Похоже, прятаться возле кабинета мадам Рейес – традиция всех новых работников, — неожиданно прозвучало под рукой.       Энцу совсем небраво дёрнулся и отшатнулся на два шага вправо. Он привык доверять своей интуиции, всегда верно предвидевшей опасность, но сам себе запретил использовать это предчувствие намеренно – если слишком часто на него полагаться, просыпалась заткнутая за пояс собственная Посмертная воля, а светить ею было категорически нельзя. Или просто ужасно глупо, особенно в последнюю пару лет после выхода из тюрьмы.       Ну, по крайней мере, ничего опасного ему точно сейчас не грозило, иначе он бы это понял, несмотря на подавляемое Пламя. Хотя задуматься – или засмотреться в пустоту – настолько, что кто-то сумел подобраться почти вплотную, было даже немного обидно.       — А я принесла Вам вчерашние фотографии. Вот только не все хорошо вышли. — На этот раз лицо Имы не пряталось за фотоаппаратом, тот мирно висел на широкой ленте через плечо. Она широко и на удивление искренне улыбалась, одной рукой прижимая к груди рыжеватую бумажную папку, а другой отряхивая от кошачьей шерсти всё тот же дико-цветастый сарафан, в котором была вчера. Энцу немного криво улыбнулся, заметив, что она опять была боса: босоножки крепились ремнями к ленте фотоаппарата, скорее всего, будучи снятыми специально, чтобы тихо подкрасться к нужному человеку. — Можно я потом ещё раз попробую Вас сфотографировать? — поинтересовалась Има, протягивая Энцу рыжеватую папку, похоже, с упомянутыми снимками внутри. Карие глаза смотрели на внезапно заинтересовавшего просто фактом своего появления взрослого внимательно и даже почти требовательно, как если бы заданный ранее вопрос не подразумевал под собой отрицательного ответа.       Кого-то эта Има сильно напоминала Энцу, да только вспомнить, кого именно, всё не получалось. Это точно был человек из тех лет, когда у него ещё было другое имя, собственный дом и разной степени странности друзья.       Собственно, на кого-то из тех самых друзей Има и была похожа… У кого там глаза были карими, улыбка всегда расползалась на пол-лица, а предпочтения в одежде оказывались самыми неожиданными по цветам и фасонам?       — Вот ты где, Миура! — И вроде бы прозвучало не очень громко, однако в голове отдалось почти эхом. Может, из-за недосыпа.       Энцу в сторону окрикнувшей Иму новой ученицы даже не повернулся, хоть и понимал, что она, судя по приближающемуся звуку шагов, шла к ним – он пристроил взятую бумажную папку подмышкой и с удвоенным любопытством осмотрел с ног до головы стоящую рядом девочку.       Миура, да? Что-то совсем невразумительное, если вспомнить, что известная Энцу носительница этой фамилии никак с мафией связана раньше не была и свою дочь отдать в подобное заведение на территории Италии точно не могла. Хотя… Чёрт подери, Энцу лет с шестнадцати ту самую Миуру не видел, мало ли, как сложилась её судьба. А если бы взялся узнавать намеренно, точно привлёк бы к себе слишком много внимания, чего делать после выхода из тюрьмы было категорически нельзя. Хель доступно объяснила, что старые знакомые очень хотят его найти, поэтому неплохо бы выкинуть из головы даже те бережно хранимые крупицы памяти о прошлой жизни, что ещё остались.       — Так можно я потом ещё раз Вас сфотографирую? — повторно поинтересовалась Миура Има, отстёгивая босоножки и кидая их на пол. Похоже, босиком она всё-таки ходила исключительно ради подкрадывания.       — Можно. Если хочешь, я даже попозирую тебе со шваброй, — улыбнувшись, радушно пообещал Энцу.       — Ого! — оценивающе присвистнула подоспевшая новая участница разговора. — Миура, обязательно позови меня, когда этот плейбой будет тебе стриптиз вокруг швабры отплясывать.       Энцу клацнул зубами и выронил из подмышки бумажную папку. Нет, его, конечно, как только в жизни ни называли, но… Это ж чьё чадо такое языкастое?       На лице новой собеседницы сосредоточить внимание удалось не сразу. Энцу даже на момент устыдился, напоминая себе, что в этой академии все сплошь несовершеннолетние и при должном желании могут за неправильно – или даже слишком правильно – истолкованный взгляд с помощью родителей засадить его в новую тюрьму… Однако всё же фигура у девушки была, что надо. И даже совсем не подростковой, таким формам и некоторые взрослые женщины могли позавидовать.       — Вы наш новый учитель? — Судя по тому, как девушка провокационно скрестила руки под грудью и таким образом отчертила её за полурасстёгнутой блузкой ещё лучше, на какую-то подобную реакцию она и рассчитывала. И была вполне довольна оказанным ей вниманием.       — Не приведи небо, — глуповато икнув, отозвался Энцу, всё-таки переводя взгляд на лицо. С вызывающим видом и явно способным выдать реплики ещё похуже языком то совсем не вязалось: миловидное, без ожидаемой косметики, разве что с едва заметными румянами на щеках… И глаза серые-серые, внимательные, смотрящие даже слишком прямо, чтобы хоть на миг усомниться, что за милой маской кроется что-то дьявольское. — Вам не пора обеим на урок, кстати?       — У нас обычно первой стоит экономика, но учитель вчера уволился, — сообщила Има, успев за время чужой заминки надеть и застегнуть босоножки и поправить чуть не съехавшую с плеча ленту с фотоаппаратом, — а замена вряд ли уже нашлась, так что…       — Может, вы переместитесь со своими разговорами куда-нибудь в другое место? — Щёлкнул замок, и директорская дверь открылась. Рейес де ла Круз, появившись на пороге своего кабинета, наградила хмурым взглядом всех троих болтунов по очереди.       — Доброе утро, — удивлённо моргнув, выдавил Энцу.       О том, что мадам Рейес находилась в кабинете, он даже не подозревал. В конце концов, приехал он рано, машин на стоянка у второго поста видел всего две и был просвещён, что они принадлежали Сабато Лулу и одному из охранников, а представить её на мотоцикле как-то не получалось. Да и просто, пока ходил по школе Энцу, как-то не заметил, чтобы синьора-директор приходила… Ночевала она, что ли, в своём кабинете?       — А «Дракула» не сказал, когда вернётся? — облизнув губы, полюбопытствовала Има. — Без него уроки истории будут скучными.       — Не сказал. Но, думаю, он через пару-тройку месяцев уже заскучает без вас, монстров, и вернётся.       — И где вы только «монстров» среди нас нашли? — фыркнула вторая девушка, с показательной обидой отвернув голову. Чёрная косичка-колосок взметнулась за спиной и перевалилась через плечо на грудь.       — На втором этаже есть большое зеркало. Если Вы посмотрите в него, синьора Хибари, то увидите одного из них.       Энцу, как раз нагнувшись за уроненной папкой, вновь недостойно резко дёрнулся и, не удержав равновесие, больно приземлился на колени.       …Хибари?!       Интересно, когда мир успел сойти с ума и как он умудрился этого не заметить?       Юго оказался примерно ровесником Энцу – тоже не так давно разменял третий десяток – и тоже имел криминальное прошлое, даже сидел когда-то в одной из тех тюрем, где побывал Энцу. Поэтому, выискав нового товарища по несчастью в коридорах, в первую же очередь решил спросить, насколько всё изменилось с момента его освобождения. Как выяснилось, не изменилось ничего, даже корпусной надзиратель остался тот же самый.       — Весёлый мужик, да? — поигрывая ключами от кладовки с инвентарём, улыбнулся Юго, щуря и без того узкие почти жёлтые глаза. — В моё время он заставлял тех, кто ему не нравится, танцевать тарантеллу.       — Танцы, я так понял, любимая его забава… — Энцу страдальчески закатил глаза. — Но ладно бы только тарантелла. Нам с соседом по камере однажды выпало танго, причём мне досталась женская его партия.       Юго как-то странно присвистнул и осмотрел собеседника с ног до головы. Просто раздел взглядом, как мысленно поёжился Энцу, но вслух предпочёл не комментировать. Тем более, он вполне понял значение этого изучающего и оценивающего взгляда – Юго прикидывал, насколько Энцу был похож на девушку, чтобы ему досталась такая роль.       Не сказать чтобы он сейчас выглядел прямо-таки внушительным, и лет десять назад было практически то же самое… Но именно на девушку он точно никогда не был похож, хотя отращивать волосы начал уже тогда – не полностью, только какую-то часть от затылка, и исключительно на спор. Было ужасно непривычно и неудобно, поэтому, выиграв спор, Энцу сразу же с чистой совестью их срезал… Однако уже после выхода на свободу и встречи с Венди почему-то вновь решил попробовать, тем более что следить и ухаживать за волосами стало в разы легче – и как-то умудрился отпустить всё ту же затылочную часть почти до поясницы. Венди была в восторге и даже помогала Энцу их красить, раз уж это было принципиально важно для игры в прятки от кого-то конкретного или всего мира в целом. Лишь бы не срезал.       Болтливости Юго хватило бы на семерых, так что от общения с ним Энцу устал очень быстро. Однако и благодаря ему образно сложил распорядок учебного дня в академии и жизни на её территории в целом.       Первая половина отводилась на общие уроки – точные и гуманитарные науки, почти как в обычных школах, только со своей спецификой. К обеду большую часть детей выгоняли из здания на улицу на так называемые уроки физкультуры: по словам Юго, основной задачей этих часовых занятий было хорошенько вымотать излишне активных или, наоборот, растормошить слишком засидевшихся учеников, чтобы они не бесились или не клевали носом на следующих уроках – уже скорее профильных и посещаемых не основным составом класса, а собранными группами «по интересам». А уже вечером у некоторых были свои отдельные тренировки или… какие-нибудь кружки, вроде тех же танцев.       — В будние дни большинство относительно сговорчиво ночует в корпусе общежития, да и не сильно-то рвётся куда-нибудь, валясь с ног после насыщенного дня. Хотя исключения всегда находятся, да и просто так тут часто неспокойно, народу много и не без буйных. — Юго показательно развёл руками, давая понять, что дело это само собой разумеющееся и вызывать удивления или вопросов не должно. — А на выходных тут часто тихо. Кто-то отсыпается, у кого-то находятся относительно мирные хобби… Хотя добрая половина отрывается в Маратее. У некоторых есть свой транспорт, на пару мотоциклов я тут давно заглядываюсь, а некоторые добираются пешком до обходных дорог, где их подхватывают либо друзья, либо попутки. На постах велено пропускать, потому что торчать исключительно на территории этого интерната без права выхода – это ад, особенно для таких ребят, как эти.       Энцу неопределённо фыркнул, примечая, что не он один считает эту якобы элитную академию именно школой-интернатом.       — А списки классов где-нибудь можно раздобыть? — запоздало поинтересовался Энцу. — А то я некоторых родителей местных «монстров», как их директор де ла Круз охарактеризовала, пару раз мельком видел и что-то о них образно знаю. Не отказался бы сравнить.       — Можешь попытаться попросить у кого-нибудь из учителей, — пожал плечами Юго, — хотя вряд ли они поделятся. Йон Добрэ точно поделился бы, но он, к сожалению, с сегодняшнего дня не работает.       — Я смотрю, у многих это «к сожалению».       — Он умеет располагать к себе, даже эта сумасшедшая парочка де Данпьер от него в восторге, хотя их трудно удивить или впечатлить. — Энцу задумчиво нахмурился, даже примерно не представляя, о ком речь, и Юго, потерев шею, набрал побольше воздуха в лёгкие. То ли Сабато переложил на него роль повествователя, чтобы приготовить новичка ко всему и сразу, то ли почесать языком он действительно очень любил и был только рад. — Я тоже далеко не сразу сориентировался, что к чему и кто есть кто: тут добрая треть носит материнские фамилии, так что если внешне не соотнесёшь с каким-нибудь именитым отцом, то и не поймёшь, с кем столкнулся. Хотя мальчишек де Данпьер ты точно сразу в плане родства распознаешь, так что не буду портить интригу до вашего личного столкновения.       — Лучше уж испорть. — Энцу выдавил из себя немного кривую улыбку. — А то я тут утром встретил дочурку Хибари Кёи…       Язык себе Энцу прикусил слишком поздно. С одной стороны, конечно, он уже сказал, что некоторых родителей вроде как знает… Но, наверное, имена всё-таки стоит называть поосторожнее.       Даже не столько из-за Юго, сколько из-за явно существующих у стен академии ушей.       — Мидори? Незабываемая, наверное, встреча. — Юго весело рассмеялся, похоже, неплохо представляя, какой диссонанс постиг несчастный новичок, точно не сумев соотнести характер повстречавшейся юной особы с характером её известного отца. — Мидори умеет производить впечатление, особенно в плане внешности. — Юго говоряще поднёс руки к груди, и Энцу, сложив губы трубочкой, показательно уставился взглядом в потолок. Разве что свистеть не стал, и без того с деньгами были напряги. — Она этим, кстати, очень любит пользоваться и дразнить.       — …чтобы впоследствии заявлять о сексуальном домогательстве?       — Да нет, просто веселья ради. После общения с ней учителя иногда ходят красные как кумач. Она однажды даже Сабато довела.       — Да ладно? Даже этого «Минотавра»? — Энцу как-то с трудом представлял себе зардевшегося от чего-то вроде смущения Сабато Лулу, но был абсолютно убеждён, что Юго незачем приукрашивать или врать. Ни практической пользы, ни морального удовлетворения он от этого не получит. — Боюсь представить, как на подобное реагирует её отец.       — А чёрт его знает, — честно пожал плечами Юго. — Синьора Хибари я видел всего единожды и спросить как-то не рискнул, я не самоубийца. Родители вообще сюда если и заглядывают, то раз в полгода или исключительно из-за вызова мадам Рейес. Думаю, желай они своих детей часто видеть или лично воспитывать, то не стали бы ссылать их к чёрту на рога в школу-интернат, даже самую элитную.       — Наверное…       Как ни странно, Энцу вполне мог назвать первый рабочий день относительно мирным и весьма познавательным. Вполне возможно, хаотичные передвижения учеников он как-нибудь за месяц-другой запомнит и систематизирует, заодно выучит всех по лицам и, если повезёт, по именам. Списками классов никто из учителей поделиться желания не выразил, но со временем Энцу вызнает интересующее его самостоятельно – нужно будет для верности завести себе органайзер, чтобы записывать в него всё, что может показаться мало-мальски важным и способным пригодиться…       Поиск по определённым фамилия вообще неожиданно провалился по всем фронтам. И дело было даже не в том, что некоторые вполне могли носить материнские фамилии – наглядным примером служила та же Миура Има или так и не встреченные де Данпьер, почему-то из-за упоминания Юго ставшие дико интересными. Некоторые ученики просто отсутствовали, несмотря на официальный учебный день… По словам Сабато Лулу, так бывало каждый третий понедельник: кто-то не возвращался с прогулок, кого-то не растолкали, а у кого-то просто «не было настроения» идти на занятия – каждому потом доставалась за это либо исправительная беседа с мадам Рейес, либо головомойка от учителей и тренеров, либо, как ни странно, просто не обнадёживающая “E” в журнале, за неисправление которой следовала двойная нагрузка. Энцу не очень-то верил, что местные дети так прямо беспокоились за оценки, но… Хотя, кто из знает, может и беспокоились.       — Там настоящий дурдом, Лиро. — Энцу уже минут пять крутил в руке пустой стакан. Специально, чтобы его снова не наполняли.       Время только подходило к десяти, и до полуночи были все шансы не досидеть. Хотя чувствовал себя Энцу даже относительно бодрым, пусть и навернул по зданию академии несчётные круги: именно уборки было не так уж-то и много, другое дело, что Сабато бессовестно валил на них с Юго все дела, какие только появлялись – таскать вещи, передавать сообщения слово в слово от одного конца здания в другой и обратно, помогать накрывать на стол в большой столовой… Энцу даже выдался шанс познакомиться с живущим рядом с общажным корпусом здоровым доберманов, которому его отправили отнести еды. Благодаря этому заодно узнал, что часть восточного крыла жилой пристройки отдавалась под ключ учителям и некоторым работникам, вынужденным торчать при академии практически постоянно за исключением выходных или подмен, например, охранникам или поварам. Или тем, у кого не было даже съёмной квартиры в Маратее.       Рейес де ла Круз без особого желания сообщила, что в случае сильной необходимости вполне может выдать Энцу комнату в жилом крыле… Однако он сам как-то не только дневать, но и ночевать на территории школы не стремился. Тем более, у него была Венди и подработка в клубе.       — Ты в этот дурдом, насколько я знаю, стремился попасть, — беспощадно подметил Лиро, вырывая пустой стакан из чужих рук и подсовывая его бармену.       — Не наливай ему, Альто! — неожиданно выпорхнула из-за спины Венди, прикрывая ладонью стакан и отодвигая его по столу подальше. — Тебе повезло, что в тот день, когда он перебрал, ты был на подмене и не видел, какой кошмар он творил!       — Ве-еенди… — Энцу передёрнул плечами и старательно втянул голову в плечи. — Ну зачем ты так, а? Я же просил не напоминать…       — Это когда он полез на танцевальную сцену и решил перехватить у Жози все внимание собственным стриптизом? — отсалютовав своим стаканом с виски, хохотнул Лиро.       Энцу издал отчаянный стон и вполне серьёзно задумался о том, чтобы сползти со стула на пол и на четвереньках, как можно незаметнее, отползти подальше.       Он так и не сумел выяснить наверняка, снимал ли кто-нибудь тогда его феерический позор, но подозревал, что таковые люди точно были. И если это когда-нибудь где-нибудь всплывёт, он либо сгорит со стыда, либо ритуально сожжёт распространителя.       — Именно. — Венди уселась на соседний стул и закинула ногу на ногу. — Повторения того шоу мне не хочется.       — Как будто мне хочется снова слышать придирки и комментарии от собравшихся вокруг профессионалов, — показательно надувшись, едва слышно пробурчал Энцу себе под нос, искренне надеясь, что обсуждение этой темы свернётся как можно быстрее.       — И это мне ещё что-то там говорили про будущую профессию? — едко осведомились за спиной.       Энцу подвис, не сразу переключившись с одного на другое, а после резко крутанулся на стуле, поворачиваясь к говорящему лицом. Голос он признал безошибочно… И руки прямо сразу зачесались дотянуться до стоящей у края барной стойки швабры, чтобы ею хорошенько врезать обнаглевшему человеку по ягодицам. Исключительно в воспитательных целях.       Вчерашняя девица – Рика, кажется – широко улыбалась и выглядела до ужасного довольной как собой, так и просто случайно подслушанным. А рядом с ней, сверля Энцу задумчивым и неприятно оценивающим взглядом, на этот раз находился не её кавалер, а другая девушка. И если встреченную в стенах академии Хибари Мидори можно было назвать показательно-распущенной, то эта девушка была просто во всех смыслах броской и эксцентричной. Малиновые волосы, собранные в высокий хвост, достаточно яркая помада и тени, сразу несколько серёжек в левом ухе и массивная подвеска на шее…       И лицо её, что поразило Энцу куда больше, было как раз из разряда тех, которые Юго охарактеризовал «говорящими» и способными выдать родство, даже если фамилия покажется абсолютно незнакомой. Энцу смотрел на её лицо и в её глаза, и чётко видел за её спиной силуэт когда-то давно знакомого человека… Или, на крайний случай, его старшей сестры.       — Ты опять здесь. — Оторвавшись от даже слишком подозрительного созерцания, Энцу перевёл взгляд в сторону Рики, на этот раз как-то между делом подмечая, что глаза у неё зелёные, почти как его линзы. Главное, чтобы Венди или Лиро не пришло в голову подшутить, что они по какому-нибудь колену родственники, а то с них станется.       — До комендантского имею право, — скрестив руки на груди, гордо фыркнула Рика.       — Десять часов. Ну, почти. — Энцу вытащил из кармана брюк мобильный и развернул экраном в сторону собеседницы.       — Комендантский начинается в одиннадцать, — поддержала абсолютно незнакомую со страхом девицу подруга.       — Я о том, что за час вам ещё нужно успеть добраться домой.       Энцу покосился в сторону Лиро, но тот, похоже, чужой наглостью и смелостью даже проникся, потому не спешил встревать. К тому же, доля истины в чужих словах была: комендантский час начинался в одиннадцать, а значит, в клубе эти две особы ещё могли находиться на вполне законных условиях. Но вот уже после одиннадцати Лиро точно выставит их прочь, как сделал вчера.       Собственно, Энцу как-то почти и не сомневался, что эта наглая девица может заявиться снова, просто ему назло. Даже в каком-то смысле ждал, что она появится, пусть и старался уверить себя, что раз она не вошла в двери в числе самых первых ещё в девять часов при открытии, то может счесть его недостойным своего внимания, а также сило- и времязатрат. В конце концов, никто ведь не отменял спасительного везения!       …Однако, похоже, с везением у Энцу не вязалось с самого детства и навсегда.       — А можно Ваш танец на бис? — с поразительной серьёзностью поинтересовалась спутница Рики, расчесав пальцами переложенный через плечо малиновый хвост. — Мужской стриптиз, в отличие от женского, я пока вживую не видела.       Энцу моргнул, осмысливая услышанное, и снова подвис, на этот раз даже челюсть чуть отъехала вниз.       Венди, наблюдавшая за всем с истинным любопытством, обвела взглядом всех участников разговора, и, не сдержавшись, рассмеялась. Пару лет назад, только познакомившись с Аллегро Энцу, она готова была заплатить баснословную сумму тому, кто сумеет по-настоящему выбить этого невозможного человека из колеи – со временем, конечно, смирилась, что это Энцу, скорее, кого угодно при должном желании доведёт до белого каления… Однако её давняя мечта, похоже, всё-таки сбылась, хоть и пришлось подождать.       — Ну, через час увидимся, молодёжь. — Лиро в два больших глотка допил виски и, толкнув пустой стакан в сторону бармена, поднялся на ноги.       Энцо покосился на него умоляюще, одними губами спрашивая: «Ты же не бросишь меня одного?», в конце концов, от Венди сейчас помощи было точно не дождаться… Однако чуда для него заготовлено не было, и Лиро, показательно козырнув, удалился. Предатель.       — Слушай, модница, а скажи своё имя? — натянув на лицо улыбку, поинтересовался Энцу у явно всё ещё ожидавшей от него ответа девицы.       Венди с интересом пристроила локоть на барной стойке и подпёрла щёку кулаком, будучи намеренной досмотреть столь любопытное шоу до конца. И точно собираясь после работы попытаться стребовать с Энцу объяснения.       — Не говори ему, — тут же шикнула Рика в сторону подруги.       — Джианна, — со спокойной душой проигнорировав чужой шёпот, представилась та. Энцу чуть наклонил голову на бок и вытянул перед собой руку в приглашающем жесте, предлагая сделать ответ более развёрнутым. — Вряд ли моя фамилия Вам пригодится, — поняв намёк, хмыкнула Джианна.       — Ну пожалуйста. — Энцу, в порыве, даже сложил ладони в молитвенном жесте, однако ответом было отрицательное покачивание головой. Без перспектив. — Слушай, а давай обмен! — мысленно досчитав от пяти до минус пятнадцать, вдруг вновь встрепенулся Энцу и решительно повернулся обратно к барной стойке. — Альто, какой-нибудь слабоалкогольный коктейль прекрасной Джианне за мой счёт.       — Как будто у тебя есть деньги, — иронично изогнув брови, хмыкнул бармен.       — Ве-еенди! — не растерявшись, повернулся в сторону подруги Энцу.       — А мне? — скрестив руки на груди, требовательно поинтересовалась Рика.       — А ты мне не нравишься.       Большую часть следующего утра Энцу ходил как будто на автопилоте. Юго даже несколько раз ткнул в него ключом, однако в ответ получал только слабое «Ага» и бессвязное «Да-да, я потом отчитаюсь перед Сабато»… Мыслями Энцу был в прошлом дне – и заодно вечере – всё ещё старательно переваривая перевернувшееся представление о мире.       Гокудера Джианна. Нет, конечно, по шкале странности и несоответствия ожидаемой действительности Хибари Мидори пока с отрывом лидировала, но всё-таки. К тому же, как вчера, так и сегодня Джианны не наблюдалось на занятиях – Энцу намеренно походил по этажам и позаглядывал украдкой в кабинеты, столь яркую внешность не заметить было бы трудно… Возможно, Джианна была как раз из той категории людей, которые могли проспать или просто легкомысленно прогулять, абсолютно не боясь наказания.       И, что не давало покоя, где-то точно так же беззаботно пропадала и Рика, которая, как теперь был уверен Энцу, тоже имела самое прямое отношение к этой чёртовой мафиозной школе. А раз она, похоже, стабильно пропадала по ночным клубам в компании кого бы то ни было, то и неудивительно, что днём её не видно – Энцу бы тоже с радостью отсыпался, если бы не работа, с которой он мог за неявку вылететь.       — Слушай, Юго… — Приставив половую щётку к стене, Энцу опёрся на оконную раму, наблюдая за тем, как на спортивной площадке за школой двое русоволосых ребят перекидывают между собой заряженный Пламенем Грозы бейсбольный мяч. Через всё нескромное по ширине поле. — Тут отношения с родителями у всех аховые, да?       — А разве я не говорил тебе это буквально вчера? — осведомился Юго, в точности повторяя каждое действие. Энцу готов был поклясться, что Юго даже обречённый вздох повторил один в один.       — Просто… Это, конечно, не моё дело, абсолютно не моё, но… Знаешь, что мне вчера сказала одна из учениц? Мол, отец хлопнул у неё перед носом дверью со словами «Делай, что хочешь, мне наплевать». И через неделю отправил сюда. Так что теперь она, «делает, что хочет», и тоже на него плевать хотела.       — Ого, с ней отец даже разговаривал. — Юго оценивающе присвистнул. — Здесь найдутся те, кто одного из родителей и в лицо не знал, а с другим вообще много лет в ссоре. Кстати… — он вдруг резко отпрянул назад и, подхватив свой рабочий инвентарь, крутанулся на пятках, — заклинившая дверь на третьем этаже – на тебе.       — Эй, погоди, в слесари я точно не нанимался! — возмутился было Энцу.       Однако Юго уже и след простыл.       Энцу мысленно взял на заметку, что ему тоже стоит научиться так лихо сбегать от работы, ответственности и, желательно, проблем вообще, а после, ещё пару минут понаблюдав за демонстрирующими даже слегка пугающие навыки использования Пламени Грозы ребятами, всё-таки отлепился от рамы и, подхватив половую щётку, направился на третий этаж. Можно было, конечно, сначала избавиться от пока больше не нужного инвентаря, закинув его в кладовку, но наворачивать лишний круг было ужасно лень.       Дверей, ведущих в кабинет, всегда было две: обычная на пружине с одного конца класса и раздвижная, словно бы на японский манер, с другой. Зачем было так мудрить – вопрос в пустоту без надежды на вменяемый ответ. Или на ответ вообще.       В классной комнате обнаружилось двое кропящих над какой-то толстой книгой парней, моментально и абсолютно синхронно вскинувших головы из-за мерзко скрипнувшей натянувшейся пружиной двери. Энцу, глянув на них, зажмурился и тряхнул головой для верности: если бы светлые волосы не были зачёсаны на разные стороны, он бы, наверное, их и не различил… По крайней мере, если бы не поставил это непосредственной целью, вглядываясь повнимательнее. Похожи были, как две капли, одеты в одинаковые красные свитера, разве что торчащие из-под них вороты рубашек едва заметно различались по цвету – у одного бледно-бледно голубая, а другого настолько же бледно-сиреневая.       — Кабинет занят, — в один голос важно оповестили они и невозмутимо вновь опустили головы, уткнувшись носами в книгу.       Энцу не к месту кивнул, словно бы просто принимая сказанное и очевидное к сведению. Чуть отойдя в сторону с порога и прислонив щётку к стене, он закинул галстук на плечо, чтобы тот случайно не зацепился за дверь, и ещё раз для верности закрыл и открыл её. Пружина вновь мерзко скрипнула, а после как-то истерично взвизгнула – и дверь замерла в полуоткрытом состоянии.       Энцу задумчиво потёр подбородок. Нет, он, конечно, понимал, что дело в пружине – любой дурак бы понял – но слесарем не был ни на йоту, потому даже представить не мог, что тут вообще можно сделать. Ну, кроме как просто снять дверь и пружину заменить. Наверное, именно так и нужно было сообщить Сабато Лулу, а тот уже пусть разбирается, чья это на самом деле работа, если вообще не его собственная.       — Ты мешаешь, — с заметным раздражением фыркнул один из близнецов.       — Уходи, — поддержал его недовольство второй.       Энцу вновь стойко проигнорировал обращённое на себя внимание, с силой дёрнув дверь, чтобы закрыть её, и вновь получив в результате идентичную предыдущей заклинившую позицию при открытии.       И столь безразличное по отношению к предъявляющим претензию близнецам поведение, похоже, немало их заинтересовало. Книгу захлопнули и отложили на край стола, зато из-под него неожиданно вытащили… Череп. Энцу очень хотелось верить, что это был всего лишь стащенный из кабинета биологии макет, а не самый, что ни на есть, взаправдашний череп какого-нибудь невинно убиенного человека, который в прошлом, подобно Энцу, помешал этим чертенятам читать или заниматься ещё одно небо ведает чем.       За тем близнецом, в чьих руках череп находился, Энцу следил с особой внимательностью, из-за этого позволяя второму обойти себя. И оказался в результате всё равно что между молотом и наковальней – стоял почти на самом пороге кабинета с одним белобрысым дьяволёнком по правую руку и вторым по левую. И надеялся, что не заработает себе косоглазие, стараясь даже в таком положении следить за обоими.       — Не хочешь спросить, как нас зовут? — Череп подняли выше, словно бы желая, чтобы внимание сосредоточилось именно на нём. Собственно, почти не прогадали, Энцу преимущественно на череп и смотрел, разве что мельком приметил, что глаза у начавшего задавать направление беседы близнеца серовато-синие.       — И вы мне честно ответите? — побарабанив пальцами по двери, на всякий случай поинтересовался Энцу. И череп неожиданно перелетел через его голову от одного близнеца к другому.       — Спроси, как нас зовут, — уже не столько попросил, сколько приказал новый обладатель «говорящей» костяной головы, тоже приподнимая её выше, как делал его брат в прошлый раз. Энцу бездумно постарался приметить и его цвет глаз и не без удивления понял, что они светло-карие.       Это было уже интересно.       — Ладно, — с показательным вздохом сдался Энцу. — Как вас зовут?       — Адерик де Данпьер, — одновременно называя имена, так что те слились между собой, оставив вменяемо разобранной лишь фамилию, оповестили близнецы. Улыбки на их лицах растянулись от уха до уха.       — А теперь ещё раз? — для верности переспросил Энцу.       — Одемар де Данпьер, — не растеряв довольных улыбок, вновь хором и вновь слив имена в одно, как-то подозрительно послушно ответствовали ему.       Энцу прикрыл глаза, прислушался к собственным мыслям и позволил себе на мгновение всё-таки воззвать к так старательно подавляемой интуиции. В противном случае, ему придётся мириться с непонятно чем, а на это он согласен не был.       — Адемар и Одерик де Данпьер, — наконец сам себе кивнул Энцу.       — Ты нам не нравишься, — вопросительно переглянувшись между собой, вновь слаженно оповестили близнецы. И зеркально нахмурились, словно бы признав только что интересовавшего их человека злейшим своим врагом.       Энцу как можно невозмутимее пожал плечами. Вот уж что, а понравиться им он точно не стремился. К тому же…       Как там сказал Юго? «Мальчишек де Данпьер ты точно сразу в плане родства распознаешь»? Энцу готов был поставить всё на зеро, что эти двое как нельзя точно отражали собой одного определённого Принца-Потрошителя. А значит, от них неплохо было бы держаться подальше – желательно, через всё здание, а то мало ли, что им взбредёт в голову в тот или иной момент.       Хотя, нет, сначала очень хотелось спросит одну просто до ужаса важную вещь.       — У кого из вас цвет глаз отца, а у кого матери? — Энцу мысленно поаплодировал собственному гению и принялся дожидаться ответа. Тот, собственно, прозвучал достаточно быстро:       — У нашей мамы глаза зелёные.       …Да они издеваются?!       Энцу мысленно призвал себя к спокойствию, мысленно отсчитал от пяти до пятнадцати, всё так же мысленно послал белобрысых чертей к их отцу и, решив, что с него хватит, отступил в сторону, подхватывая прислонённую к стене щётку и легонько толкая дверь, не особо и уповая, что та от такого движения закроется… Однако та закрылась.       Энцу успел сделать шагов пять, чувствуя, как за спиной словно бы разливается топкое торфяное болото. А на шестой шаг почувствовал, как болото это вмиг высыхает, и торф ярко вспыхивает, словно бы от кинутого в него факела.       Остановившись, оборачивался Энцу медленно, следя взглядом за тем, как выроненный из рук находящегося в коридоре близнеца череп подкатился к его ногам и остановился, наткнувшись на щётку. Плечи Адемара – насколько Энцу запомнил, именно он, кареглазый, был снаружи кабинета – мелко подрагивали, а пальцы то сжимались в кулак, то разжимались обратно… С другой стороны двери с Одериком, наверное, происходило то же самое, потому что чем-то недобрым и вполне реально опасным тянуло и оттуда.       Вопрос, зачем колотить по двери кулаком – даже если она заела намертво – когда можно пройти шагов пятнадцать и выйти из кабинета через вторую раздвижную, Энцу даже до конца не успел сформулировать. Где-то между называнием имён друг друга близнецы чуть ли не сходя на крик прорычали что-то вроде «Да сгори ты!»… От стоящего между ними несчастного куска дерева остались щепки и висящий на одной верхней петле слегка дымящийся кусок. Достаточно мощное и дико нестабильное Пламя Урагана не знало пощады, особенно когда использовали его одновременно с двух сторон. Зато, как философски подметил Энцу, периодически заклинивающую дверь уже можно было не чинить – тут поможет только установка новой.       …А психические отклонения, похоже, передавались по наследству и весьма причудливо делились между детьми. Теперь понятно, почему Юго сказал «эта сумасшедшая парочка де Данпьер», определение было самым, что ни на есть, точным.       Краем глаза наблюдая за тем, как Одерик и Адемар принялись осматривать друг друга, словно бы за какие-то незначительные минуты одиночества могло произойти что-то по-настоящему страшное, Энцу нагнулся и поднял с пола всё ещё лежавший у его ног череп.       — Знаешь, Йорик, — со вздохом произнёс он, посмотрев точно в поднятые на уровень лица пустые глазницы, — я беднее.