Our Story

Чонгук никогда не умел выбирать подарки; ему всегда в голову приходили лишь банальности вроде украшений, игрушек и сладостей, из-за чего он всегда оставлял это дело на вкус продавца. И сейчас, держа в руках букет красных роз, он, довольный собой, мысленно поставил галочку перед строчкой «подарок». Красивый двухэтажный дом в приличном районе даже издалека излучал уют и выглядел миленько. Чонгук провёл пятернёй по чёрным волосам и коротко выдохнул, прежде чем нажать на звонок. Дверь, как они договорились, должна была открыть Мина… — Привет, — девушка улыбнулась, сверкая белозубой улыбкой и сразу же подхватывая оба букета. — Какая красота, уверена, маме понравится, — скромно кивнув и сделав пару комплиментов её внешности, парень прошёл мимо, заходя в прихожую. — Мам, пап, познакомьтесь, это Чонгук, — Мина сжала руку своего парня, стоя перед родителями и взволнованно кусая губы. Ему не нравилась эта ситуация в целом, особенно то, что приходится напяливать улыбку и выглядеть дружелюбным, и то, что пришлось идти на поводу Мины. Входить в роль заботливого бойфренда, знакомиться с родителями девушки — это не для него. Его вполне могли устроить хороший секс и свободные отношения без всяких ограничений вроде «не ходи туда, не говори с той». Но Мина была другой. Вопреки всем девушкам, с которыми раньше Чонгук имел дело, та отличалась не только яркой внешностью, высокой и подтянутой фигурой далеко не хрупкой девушки, но и характером. Мина имела свою точку зрения на всё и умела стойко ее отстаивать, что могло отталкивать других, но не Чонгука. То, что она не смазливая, хрупкая куколка, которая нуждается в защите и не выглядит сладенькой, делало её особенной. Чонгук ненавидит слабых и чувствует к ним отвращение, потому что не умеет жалеть. Слабые должны затеряться, оставаясь где-то в толщине грязи под подошвой, а сильные — вновь и вновь доказывать своё превосходство, получая право на всё лучшее. Но вопреки таким рассуждениям, Чонгук не считал себя жестоким и скрывал свои совсем не здравые рассуждения. Брюнет смотрел, как Мина улыбается и наверняка рассказывает родителям о нём самое интересное, попутно добавляя в его тарелку всё больше вкусностей. Чонгук устаёт с каждой секундой, но держится, приподнимая уголки губ в улыбке и кратко отвечая. Родители Мины вроде милые и добрые, смотрят открыто, особенно мать, у которой во взгляде много надежды при взгляде на него. Пытаясь включиться в разговор, Чонгук слушает в пол уха и не уходит слишком в себя. Сейчас не время и не место. Этот шаг ему дался тяжело, но он согласился, приняв приглашение. Их цветочно-конфетный период длился слишком долго. И Чонгуку безумно докучали постоянные отказы Мины по поводу секса. Она говорит, что рано, а Чонгук не сдаётся только из-за принципов… — А чем занимаются твои родители? — с интересом спрашивает женщина; Чонгук медленно вытирает уголки губ салфеткой и натянуто улыбается, чувствуя, как Мина сжимает его руку под столом. — Извини, я не рассказала им ничего, — тихо бормочет Мина, но Чон качает головой, показывая, что всё нормально. — Мать умерла, когда мне было 12. Отец живёт в Сеуле, но мы не общаемся, — сухо, на автомате, бросает Чонгук, оставляя неловкое молчание. Их попытки дальше сменить тему и пошутить кажутся слишком наигранными. Лениво поднося палочки ко рту, он пробует очередное блюдо, заботливо положенное ему в тарелку, коротко хваля кулинарные способности госпожи Пак. Мирную тишину, в сопровождении со звоном столовых приборов, прерывает громкий топот ног сверху. Чонгук даже вздрагивает, услышав шаги, которые явно доносились с лестницы второго этажа… Он лишь замечает, как хмурится глава дома и нервно дергающуюся руку госпожи Пак, прежде чем успевает оглянуться. Из дверного проёма виднеется, как по длинному коридору несётся невысокая фигура, за считанные минуты обуваясь и громко хлопая входной дверью. Чонгук успевает заметить лишь розовую макушку, то ли волосы такого странного цвета, то ли это была шапка. — Тебе ведь нравится говядина? Попробуй, она по семейному рецепту, — его внимание возвращают к столу, и Чонгук благодарно кивает очередной добавке, вопросительно взглянув на рядом сидящую девушку… — Это… это мой брат, — тихо, еле шевеля губами, шепчет девушка, убирая забившуюся прядь волос за ухо. — Брат? Ты никогда о нём не говорила, — Чонгука не покидает ощущение чего-то странного. После того, как розовая макушка пронеслась по коридору, атмосфера накалилась. — Он до недавнего времени жил с бабушкой, в Пусане, но она скончалась, и Чимину пришлось вернуться, — казалось, её ответы зарождают ещё больше вопросов. — У тебя недавно умерла бабушка, и ты мне ничего не сказала? — Мина напряглась и косо посмотрела на Чонгука, взглядом показывая, чтобы тот не задавал больше вопросов. Господин Пак громко кашлянул и начал новый разговор про свою излюбленную работу. Чонгук, хоть и с неохотой, но всё же поддерживал диалог, стараясь не выглядеть невежей. — Она не моя родная бабушка, просто… Присматривала за ним, — нехотя выдаёт Мина, когда уже провожает Чонгука, кутаясь в лёгкую ветровку. — Тогда почему он не присоединился к ужину? — то, что его девушка что-то скрывала, было видно невооружённым взглядом. На самом деле Чонгук не любопытный, но реакция девушки была своеобразной. — Он — позор нашей семьи, отец ещё слишком добр к нему. Я бы на его месте выгнала Чимина к чертям. Но он вновь согласился его принять, — сделав паузу, она скривила губы и вновь продолжила. — У Чимина психологическое расстройство, но он сопротивляется лечению и не хочет выздороветь. Отец думал, что Чимин вырастет и станет ювелиром, как он, как дедушка и как прадед, что унаследует семейный магазин, пойдёт по его стопам. Но ему досталось лишь разочарование и позор на прежнем месте жилья. Мне очень жаль, Чонгук, что тебе пришлось узнать об этой стороне моей жизни. — Тогда почему вы отпустили его одного? Он ведь твой брат, не волнуешься, что с ним что-то может случиться? — Он не настолько невменяем, его перевели в наш университет, теперь будет докучать мне там. Мама просит присматривать за ним, хотя это он старший, и это он должен заботиться обо мне, о маме, о будущем нашей семьи. Трус… — Чонгук нахмурился, смотря, как девушка надувает щёки и тяжело выдыхает, смотря куда-то в сторону. — Не волнуйся об этом, мы оба за ним присмотрим, на каком он факультете? — В твоём корпусе, так что теперь я буду чаще заглядывать, — Мина улыбается и обнимает парня за шею, целуя. — Напиши мне, как доберёшься, — Чон кивает и прощается с ней, отправляясь домой.

***

У Чонгука хорошо обставленная двушка в благоприятном районе, которую отец ему подарил, когда тот поступил в университет. Хоть парень и не общался с ним, но материальную помощь принимал, как никак, «это его обязанность», — считал он, особенно, после того, как он уничтожил их семью. Чонгук отчётливо помнит тот день, когда всё перестало быть как раньше. Конечно, он знал, что всё плохо, что его семья не такая, как у его одноклассников. Его хрупкий мир стоял на краю разлома, и он не знал исчезнет ли всё, или останется хотя бы кое-что. Мама была той, каких тот ненавидит сейчас. Она была слабой, потому что любила, она терпела, потому что надеялась. Но Чонгук не верил, повернувшись к стене и плотно зажмурив глаза, пытаясь уснуть в своей детской кроватке. Он слышал её плач, её крики, но не мог выйти из запертой комнаты, чтобы хоть как-то помочь, защитить. Однажды, он проснулся от тихого плача рядом; мама гладила его волосы и шептала просьбы о прощении. Стараясь не дышать и не подавать вида, что проснулся, Чонгук не знал, почему мама терпит всё это. Она говорила, что любит отца, но ведь все эти отметины на теле, которые с каждым днём становились всё ярче, должны были, наконец, убить эти чувства. На следующий день она сбежала, и тогда Чонгук, которого мать защищала как могла, впервые почувствовал настолько сильную боль, причинённую родным человеком. Нет, он понимал мать и пытался держать обиду в себе, смотря, как отец во всём обвиняет его и теперь срывает злость на худом детском теле. Отец нашёл её… В тот день Чонгук не был заперт в комнате, он всё видел, пытался защитить. И получал за это слова, которые ранили больше, чем непрекращающиеся побои… Чонгук всегда задумывался о том, что было бы, если бы отец не нашёл её? Была бы она жива? Была бы счастлива где-то далеко от них? Это сейчас неважно, важно то ядовитое молчание, которое она взяла с собой в могилу, и окаменелая ненависть, которая навсегда застыла в сердце её сына. Любовь убила её… Как глубоко мыслящий человек он сам понимал причину своего недоверия и ненависти к окружающим, даже спустя столько лет. Эти нудные посиделки у психиатра, который пытался всеять в него надежду на новое светлое будущее, попытки по его просьбе завести дружеские, и не только, отношения. В итоге, Чонгук ещё больше разочаровался в людях и всё отчётливее понимал. Он не способен испытывать любовь или хотя бы привязанность. А что он испытывает к Мине? Можно было бы назвать это хотя бы доверием? По вечерам он умел мучить себя размышлениями за книжкой, в смысл которой не вникал, сидя на кухне около окна. Чонгук попытался представить, как та изменяет ему или показывается с той незнакомой стороны, которая разочарует, делая глоток крепкого кофе. Но совершенно ничего не почувствовал, невольно вспоминая сегодняшний ужин. Ненависть к собственному брату — в каком-то смысле жестокость. Это может разочаровать Чонгука в ней? Он не мог судить, потому что наверняка не знал всю историю и не мог предположить, что они там пережили. С одной стороны, иметь такую семью и при этом не хотеть стать её частью казалось странным, а с другой, что плохого в том, чтобы быть сумасшедшим и жить в своём мире, который далёк от этого? Чонгук усмехнулся ходу своих мыслей, которые опять забрели куда-то не туда, вновь доказывая ему, что, либо надо перестать думать, либо возобновить лечение… *** — Не слишком ли вы далеко зашли с Миной? Такими темпами скоро под венец… — Это тактичный ход, чтобы получить нужное, — холодно ответил Чонгук. — Уже и с родителями познакомила, а она не промах, — парень, сидящий напротив, усмехнулся; Чон промолчал, показывая нежелание продолжать эту тему. Да, слишком долго, да, похоже на настоящие отношения, но Мина не была глупой и добивалась своего медленно. Чонгук чувствовал себя мухой в паучьей сети, и, как не прискорбно, осознание происходящего ничего не меняло. — Как же я ненавижу таких шумных фриков, которые вечно пытаются доказать всем свою ущербность, лишь бы быть в центре внимания, — Чонгук вздрогнул от слов и поднял взгляд от телефона на своего одногруппника. Эта кафешка была небольшой, уютной и, главное, малолюдной. Он любил местный кофе, любил сидеть здесь вечерами один или приходил со своим одногруппником Тэхёном. Чонгук общался с ним, потому что считал равным себе; тот был красив, уверен в себе, весел, дружелюбен со всеми, но в глубине души был ещё тем надменным мудаком. Чонгук знал его таким, какой он есть, и даже уважал, но никогда не называл другом. — Ты о ком? — спросил Чон, скользнув взглядом по помещению, где помимо них было ещё пару посетителей. Внимание действительно привлекали, рядом с витриной сладостей стоял парень и, активно жестикулируя руками, что-то пытался доказать администратору. А фрик, потому что волосы были ярко-розового цвета. Чонгук усмехнулся, делая глоток от уже остывшего кофе и чувствуя некое дежавю. — Он 15 минут как выпрашивает работу у администратора, мне надоело слушать их спор. Давай уйдём, — шатен полез в карман за бумажником. — Кажется, я его знаю, — такой редкий цвет волос бывает только у чудиков и у идолов. Может, совпадение? Надо уточнить… — Ты меня удивляешь, Чон Чонгук, — Тэхён усмехнулся, повернув голову и глазея на розоволосого. — Ладно, я ухожу, приятного времяпровождения, — шатен хитро усмехнулся и, бросив на стол пару купюр, направился к выходу. Вновь внимательно скользнув взглядом по пареньку, Чон отметил, что у того небольшой рост, по сравнению с администратором. Порванные в нескольких местах светлые джинсы, белые кеды, полосатая кофта, висящая, как на вешалке, и куртка, которая постоянно сползала с предплечий. Да, паренёк выглядел совсем не аккуратно, но был одет вполне стильно и чисто. Оставив недопитый кофе, Чонгук не спеша подошёл к витрине, якобы рассмотреть красиво украшенные сладости. — Это ущемление прав, знаете? Вы не можете судить человека по его внешнему виду. Я буду ходить в форме, даже головной убор надену, — не сдержавшись, Чонгук растянул губы в улыбке; голос розоволосого был довольно высоким для парня, небрежный Пусанский акцент, такой же, как у Мины, так и резал слух. — Да кто в таком виде ходит на собеседование? Сначала серьёзно относись к себе, и тогда работодатель серьёзно отнесётся взамен и подумает, что тебе можно доверить работу. А с таким кричащим видом тебя никто даже в официанты не возьмёт, — администратор явно уже вскипал и, краем глаза заметив Чонгука, улыбнулся, помотав головой, прося о немой помощи. — Я вполне серьёзен к себе и к этой работе! Мне уже несколько раз отказывали, я не могу сдаться просто так, — Чонгук почесал подбородок и тяжело выдохнул, сам не зная почему стоит здесь, подслушивая. Он лишь предполагал, что это может быть брат Мины. — Ты не слышал? Вакантных мест нет, думаю, твой внешний вид тут совсем не причём, но администратор дал тебе хороший совет для следующего собеседования, — Чонгук решил включиться в разговор, переводя взгляд на паренька, который стоял в пару метров от него боком… Розоволосый, услышав вмешательство другого, обернулся, удивлённо приподняв аккуратные брови на переносице. Но сразу же отвёл взгляд, как-то понятливо кривя губы в улыбке; у Чонгука от этого мурашки с размером в кулак и ещё больше вопросов появилось. — Ну, что ж, видимо, вы правы, извините за предоставление неудобства, — розоволосый помедлил ещё пару секунд, сверля немигающим взглядом пол и жуя нижнюю пухлую губу, а потом резко сорвался с места, задев плечом Чона и направляясь к выходу. — Ненормальный какой-то, спасибо, что вмешались, — администратор взбушевался, намереваясь обсудить это, но его не дослушали — Чонгук ринулся за пареньком, догоняя у тротуара и больно схватив за предплечья… — Эй, постой, — когда розоволосый обернулся, смотря недовольно, Чон почему-то растерял все мысли в голове, которые были складно сложены по полочкам. — Я хоть и псих, но старше вас, проявите уважение, — безразлично бросил паренёк; вновь странно улыбаясь, он резко вырвал плечо из захвата, поправляя сползающую куртку. А Чонгук завис, думая, что чудику может быть лет 17, максимум 18, но то, что он старше его — это невозможно. — Вас, случайно, не Чимин зовут? — Уже решили приступить к обязанностям няньки и преследовать меня? Я недооценил влияние своей сестры на других людей, — маленький палец деловито прижался к нижней губе, и Чонгук, всё еще пытающийся понять то, что ему сказали, всё изучал его взглядом. — Мина ведь просила присмотреть за мной… — Откуда… так ты — Чимин? — Опять на «ты» перешли, эх… никакого уважения у нынешней молодёжи, — он засмеялся, да так пылко и заразительно, что Чонгук вздрогнул, как будто очнувшись, и осмотрелся вокруг, замечая, как прохожие пялятся на них. — Ты меня знаешь? — Чон Чонгук собственной персоной, я ещё не ходил в новый универ, но уверен, ты там звезда. Твоя фотография у неё на заставке телефона, ноутбука. Не удивлюсь, если даже под подушкой хранит распечатанные. И Мина все уши родителям прожужжала, хваля тебя. Так что, волей-неволей, и я услышал пару слов, — он смотрел по сторонам: на прохожих, на небо, на свои идеально белые кроссовки, но не на Чонгука. Когда, тем временем, сам брюнет даже не моргал, наблюдая за ним. — Зачем ты ищешь работу? — Хочу съехать из дома в общежитие. Но папа обещал, что если я это сделаю, то перестанет давать мне карманные деньги. Ну… сам понимаешь, — Чимин, надув губы, поковырял носком асфальт. — Не легко жить с ненормальными. Чимин опять улыбается, мягко, беззаботно, но Чонгуку совсем не смешно. Особенно, когда вспомнились слова Мины, когда она говорила о брате, её тон. Парень, стоящий перед ним, явно пережил многое и ему сейчас явно нелегко, удивительно, как он может оставаться таким солнечным и по-детски невинным? — Не говори так о себе, ты не ненормальный. — Наверное, Мина уже успела рассказать, какие монстры живут у меня в голове. Не беспокойся, даже если она попросила приглядывать за мной, будь уверен, я не причиню неудобств в новом учебном заведении. А волосы… волосы я скрою под шапкой, — короткие пальцы коснулись мягких прядей, и Чимин, задумавшись, слегка их дёрнул. — Мне пора, ещё увидимся, Чонгук-щи, — розоволосый машет маленькой пятернёй, и Чон неосознанно машет в ответ, криво улыбаясь. Чимин быстро запрыгивает в автобус, и брюнет запоминает его беспечную улыбку в последнюю секунду.