Our Story

Чонгук трёт усталые глаза и проклинает мелкий почерк Тэхёна, по которому списывать конспекты — сплошное мучение. После пар, Мина попросила пройтись с ней по магазинам, и он, не раздумывая, согласился, надеясь, что каждый выполненный по максимуму каприз делает его ещё ближе к заветной цели. С той встречи с Чимином прошло несколько дней; Чонгук ещё не встречал его в университете и не говорил о нём с Миной. Или тот не посещал занятия, или сдерживал обещание, что не причинит беспокойства. Почти дойдя до учебного заведения, Чонгук спрятал наушники в карманы, намереваясь перейти дорогу, как услышал шум и маты неподалёку. Рядом с переулком, около ещё не открывшегося магазина, была драка: 4 парней спелись в одну массу, поднимая пыль по воздуху и пачкая одежду. Чонгук цокнул языком и недовольно покачал головой, уже намереваясь, наконец, перейти дорогу, но остановился, краем глаза уловив среди них розовую макушку. На секунду, он подумал, что ему показалось, но приглядевшись, понял, это точно Чимин. Двое парней пытались ухватиться за его конечности, не позволяя защищаться, а третий сыпал грязные слова направо и налево, попадая ударами то в живот, то в солнечное сплетение. Защитник из Чонгука никакой, тот, скорее пройдёт мимо и сплюнет, кривясь от отвращения. Но пока мозг пытался анализировать, ноги сами несли его к ним. Подойдя, брюнет сразу же ухватился за плечи третьего и швырнул его на асфальт, Чимин, заметив Чонгука, затих, смотря удивлённо, а потом как-то смущённо… — Съебитесь, иначе вызову полицию, и у вас будут проблемы, — Чонгуку не пришлось долго чесать языком; парни посмотрели друг на друга, а потом встали, отряхивая одежду и исчезая из виду. — Вставай давай, — Чимин, поджав губы, отвёл взгляд, но протянутую в помощь руку не принял, сам вставая на ноги. Куртка была порвана и в капельках крови, которая всё ещё капала из носа, на скуле красовалась огромная ссадина. Одежда была полностью испорчена, в углу магазинчика валялся рюкзак, который Чонгук зацепил пальцами, поднимая. — Пошли, я неподалёку живу, твои раны нужно обработать, — и не дожидаясь ответа, он зашагал в сторону тротуара, даже не оборачиваясь. Чимин молчал всю дорогу, вытирая кровь рукавом и шмыгая мокрым носом, спрятав волосы под шапкой. Чонгук постоянно бросал на него взгляд и почему-то улыбался. Старше на 2 года, а с виду, как мелочь, которого пришлось вытащить из школьной драки. — Проходи, — Чонгук пропустил его вперёд, открывая дверь и включая свет в прихожей. Чимин спотыкался на каждом движении и выглядел неуверенно, избегая зрительного контакта. Брюнету почему-то казалось, что тот был обижен и сильно расстроен. — По коридору, справа, ванная, иди умойся, а я за аптечкой… Позже, сидя на кухне и обрабатывая ссадины на скуле, Чонгук удивлялся самому себе, почему он испытывает беспокойство из-за крови на ткани, которую Чимин прижимал к носу очень сильно, тот даже не шипел от перекиси на поврежденной коже, покорно принимая помощь. У Чимина невероятно тонкая и нежная кожа, почти детская, маленькие ручки и короткие пальцы. Глаза по-детски невинные, с лёгкой грустью, которые постоянно бегают по комнате, но не сморят на него. — Дай сюда, — не выдержав, Чонгук вырывает полностью пропитанную ткань из рук Чимина и выбрасывает пакет с использованной ватой. Взяв чистую, он с силой прижал её к носу. — И зачем ты дрался с этими ребятами? Они из универа? — Да, — тихо ответил Чимин, совсем не сопротивляясь манипуляциям младшего. — Они с первого дня ко мне лезут, задирают из-за цвета волос. Но ничего, им тоже досталось, если бы их было хотя бы двое… — Хватит, ты же не планируешь продолжить с ними враждовать? — Волнуешься, потому что не смог приглядеть за мной по просьбе сестры? — Дубина, у тебя всё тело в синяках, ты в таком виде в универ не сможешь пойти в ближайшие дни — Чонгук вжал тряпку в маленький покрасневший нос, и Чимин жалобно застонал, прикрыв глаза… — Только не говори, что тебе жалко меня или что беспокоишься, — рука дёрнулась, и брюнет опустил её. Кровь, наконец, остановилась. — Никто не достоин жалости. — Потому что жалость — это оскорбление и жалеют только слабых? Но ты ведь не способен испытывать это чувство, Чонгук-щи, — Чимин потрогал пострадавший нос и лизнул ранку на губе, совсем не замечая, как удивлённо на него смотрит Чон. — Не знаю, с чего ты это взял, но… — Ты довольно популярен в университете, я слышал, как о тебе говорят даже старшекурсницы. Люди к тебе тянутся, потому что ты красив, но натыкаясь на холодную стену безразличия, испытывают разочарование. — Это всё глупые слухи, не стоит им верить, у меня есть девушка, между прочим… — Но ты не любишь её и бросишь, когда получишь то, что тебе надо. Чонгук-щи, ты ведь непринципиальный человек, зачем тебе это? — брюнет сглатывает вязкую слюну и хмуро смотрит на Чимина. Старший говорит правду, утверждая её так, как будто уверен на все 100%. — И всё это ты знаешь от слухов? — Не беспокойся, Мина тебя тоже не любит, она, скорее, удерживает тебя, потому что одержима идеей приручить. Поэтому она тянет время, поэтому она приглашает тебя на семейный ужин, водит по походам, прогулкам, магазинам. Она надеется растопить стену льда, толщину, которую ничем не пробить. — Откуда ты это всё знаешь? — Я псих, но не дурак. За эти годы я поменял много хороших специалистов, которые пытались излечить меня. Многому научился у них, многого начитался. Мне нравится человеческий разум, психология. Мне нравится изучать людей… со стороны. Чимин подгибает ноги под себя и, тихо постанывая, пытается найти удобную позу для того, чтобы синяки не тревожили; Чонгук поит его горячим чаем и молчит, не сводя взгляда. Чимин улыбается чему-то своему, держа кружку и смотря через окно, лижет ранку на губе и как будто выпадает из этого мира… — Хочешь сказать, что все твои выводы сделаны благодаря наблюдениям? — брюнету хочется многое спросить, например, какая у него болезнь, принимает ли тот таблетки. Но не хочет казаться слишком любопытным, и это не его дело, в конце концов… — Я знаю, что с тобой что-то случилось в прошлом, что изменило тебя. — И что же? — Чон невольно двигает стул вперёд, садясь ближе, и пытается уловить взгляд розоволосого. Но тот смотрит куда-то в бок, пристально, даже не моргая. — Детская травма. Думаю, мы с тобой похожи, Чонгук-щи, мы ведь потеряли важных для нас людей, я прав? Но и разные одновременно. Моя боль навредила мне, а ты предпочёл защитный механизм, построив слишком прочные барьеры, — у Чонгука вновь странные мурашки по всему телу, желание одновременно продолжить разговор, и прекратить всё это. — Я рассказывал Мине, моя мама покончила с собой, когда мне было 12. — Извини, я не знал. Скучаешь по ней? — становится как-то холодно, Чон сглатывает и, чтобы отвлечься, смотрит на часы, висящие на стене. — Не очень, — Чимин улыбается и коротко бросает взгляд на него, что-то шепча себе под нос. Чонгук настораживается переспросить, сомневается, что этот шёпот был предназначен ему. — А кого потерял ты? — Чимин отрицательно качает головой, и Чон не совсем понимает, что означает этот жест. — Не хочешь говорить? — Скорее, ты не готов услышать. — Знаешь, ты очень странный, Чимин, — розоволосый дёргается и ставит кружку на стол, вставая. Он мнётся, бегает взглядом и явно растерян. — Я не могу показываться на глаза моего отца в таком виде, он меня убьёт, — Чонгук теряется от резкой смены настроения и темы, а потом кивает, направляясь в свою комнату. — Сегодня оставайся у меня, и Мине лучше не знать об этом. Но завтра тебе придётся уйти, — Чимин смотрит на чистые вещи, которые Чонгук ему протягивает, и застывает на месте. — Извини, но дольше нельзя, Мина приходит почти каждый день. — Да… да, понимаю, я говорил, что не причиню беспокойства, а сам то, — Чонгук, видя, как парень завис, впихивает ему в руки вещи и торопливо провожает в ванную. — Можешь попробовать сменить цвет волос, они слишком… слишком яркие вместе с твоей внешностью. — Нет! — Чимин оборачивается и смотрит отчаянно, повышая голос. — Ладно… успокойся, но почему нет? Чимин не отвечает, и пауза затягивается, делая воздух вокруг тяжелее, а мысли гуще от предположений. Чонгук легонько касается его плеча, подталкивая вперёд, в сторону ванной комнаты. — Не хочешь — не говори, это твоё дело. Прими душ, я тебе постелю в гостиной. — Чонгук? — Что ещё? — Спасибо, — Чимин вновь улыбается, как ни в чём не бывало. Брюнет кивает, скрываясь в спальне, чтобы взять постельное бельё, и тяжело вздыхает, останавливаясь. В углу валяется рюкзак, и Чонгук, недолго раздумывая, берет его вываливая содержимое на пол. Пара книг, ручек, записи, несколько пузырьков с таблетками на имя Пак Чимина. И чёрный бумажник, который Чонгук поднимает, рассматривая вблизи. В переднем кармане фотография: на нём Чимин ещё с натуральным цветом волос, в белой футболке, где-то на крыше, ярко улыбается, жмурясь от лучей солнца. Рядом стоит паренёк, также улыбаясь и обнимая его за плечи. Странно, но почему-то улыбка Чимина здесь не кажется отстранённой, она искренняя и полна счастья. Чонгук, кажется, понимает, что здесь Чимин —совсем обычный подросток, без всяких скелетов в шкафу, без всяких таблеток в рюкзаке, и смотрит прямо, открыто. Он быстро собирает вещи, возвращаясь в гостиную, чтобы постелить постель для Чимина, и пытается не думать о том, что, может быть, был слишком груб. Чимин кажется ребёнком, хоть и старше; ранимым, хоть и улыбается постоянно; это заставляет червячка внутри грызть его нервы. Чувствовать вину, хоть это и чуждо для Чонгука. Чимин появляется через 10 минут в проёме гостиной, нелепо поправляя футболку Чона на себе, которая постоянно сползала с плеча. Его не до конца высушенные волосы были зачёсаны назад, а усталые глаза продолжали улыбаться. Заметив, что слишком долго задержал взгляд на госте, Чонгук засуетился. — Это мазь от синяков, намажь раны. — Хорошо, спасибо. — Ты голоден? — Честно сказать, я сейчас устал и очень хочу отдохнуть, так что, не особо, — Чимин поморщился, наверняка у него болело всё тело, но он не ныл хозяину квартиры, чем заслужил одобрительный хмык. — Хорошо, мне надо ненадолго уйти, я запишу свой номер, если что, позвони. — Ты ведь не скажешь Мине? — останавливает его тихий голос. — Не скажу, — Чонгук тихо закрывает дверь и выдыхает, ероша волосы. Нужно принять душ и переодеться. Никто не отменял ещё поход по магазинам со своей девушкой. Оказывается, на следующей неделе у госпожи Пак день рождения, и Мина решила выбрать подарок вместе со своим парнем. Но торговые центры, где всегда много скопления народа, никогда не нравились Чонгуку, который предпочитал одиночество обществу кого-то. — Всё хорошо, Гукки? — девушка сжала его ладонь и робко улыбнулась. — Немного устал. — Парням никогда не нравится ходить по магазинам. Скажи, тебе ведь скучно, да? — Чон обречённо улыбается, и девушка заливается смехом. — Обещаю долго не мучать тебя, мы скоро что-нибудь выберем, а потом перекусим. У тебя на завтра нет планов? — брюнет кусает губы и отрицательно качает головой. — Хорошо, тогда придёшь к нам на ужин, мама приготовит твоё любимое жаркое, — и брюнет знает, что не сможет отказать, лишь улыбаясь в ответ. Бессмысленно бродя по торговому центру и в пол уха слушая комментарии Мины по поводу разнообразия выбора, Чонгук думал, чем сейчас занят Чимин один в его квартире. — Ты точно не голоден? — расстроенная, она всё пыталась уговорить его провести ещё немного времени вместе. — Нет, Мина, мне правда надо домой сегодня пораньше, нужно реферат перепроверить, придётся сидеть до ночи, — девушка обиженно висит на шее и целует, на что Чон охотно отвечает и улыбается. — Я провожу тебя до такси. Он торопится домой, чувствуя небольшое волнение; Чон знает о Чимине совсем немного, а про его болезнь — ничего. С ним может случиться, что угодно, в его отсутствие, но Мина говорила, что он вполне вменяем, это немного успокаивало. «Он хоть и со странностями, но не настолько, чтобы я напридумывал себе апокалипсис», — хмыкает брюнет, звеня ключами квартиры и заходя в прихожую. Он дёргается, чувствуя вкусный запах, и удивляется. Чонгук никогда не умел готовить и ненавидел это дело. Нормальную пищу он принимал лишь в кафе и ресторанах, из-за чего холодильник постоянно пустовал. А сейчас запах вполне себе приличной и вкусной домашней еды не мог не удивить. — Ты так рано вернулся, — улыбается Чимин, поворачиваясь к нему, когда Чон появляется на кухне и удивлённо смотрит на него. Розоволосый что-то помешивает в сковородке, от божественного запаха которого в животе урчит, и Чонгук сглатывает. — Умеешь готовить? — подойдя к холодильнику, он открыл дверь и увидел новые продукты, которые купил Пак. — В Пусане бабушка часто болела, я за ней ухаживал, так что готовить пришлось учиться. А ты только рамёном и кофе питаешься, я смотрю, — Чимин улыбается своей привычной улыбкой и расставляет тарелки, наполненные аппетитной едой. — Надеюсь, тебе понравится. Чонгук, ополоснув руки в ванной, возвращается, голодным взглядом смотря на стол. Он даже не обращает внимания на улыбку и насмешливый взгляд, пока уплетает за обе щёки. Напрягала лишь третья тарелка рядом, предназначенная непонятно кому. — Очень вкусно, спасибо за домашнюю еду, — Чонгук смущённо поджал губы, замечая, что закончил намного раньше, чем сам Чимин. — Рад, что понравилось. — А это запасная? — указывая на третью, полную едой тарелку, спросил брюнет. — Нет, — резко ответил Чимин, меняясь в лице. Чонгук не понимал его перепады настроения. Вчера Пак изменился, когда он указал ему сменить цвет волос, а сейчас…. Ему стоит быть осторожным при выборе слов? — Чимин, ты принимаешь какие-то препараты? — заранее зная ответ, Чонгук хотел услышать поподробнее. Розоволосый перестал есть, опустил взгляд и что-то пробубнил себе под нос. — Нет. Мне выписали, но я давно не принимаю. — Почему? Мина говорила, что ты отказываешься от лечения, но не сказала почему. — Из-за них я тупею, становлюсь рассеянным. Они не лечат, а заставляют спать 18 часов в сутки. Но сон — это не выход, мне не нужны сильные успокаивающие. Если не учитывать сегодняшнюю драку, ты думаешь, что я агрессивен? — Чимин быстро собрал все тарелки и направился в сторону раковины, стоя к нему спиной. — Не считаю. Но их выписали врачи и наверняка, наряду с побочными эффектами, у них и положительное влияние, — Чимин громко стукнул посудой, отчего Чонгук дёрнулся и затих, озадаченно смотря на розовую макушку. — Я завтра уйду, обещаю больше не причинять неудобств, — ему не надо было говорить, что разговор окончен. Чонгук как-то медленно встал и вышел из кухни, слыша шум воды и возню с посудой за собой. — Айщ, и что такого я сказал? Я ведь помочь ему хочу, — Чонгук устало потёр затылок и закрылся у себя в комнате, завалившись в постель. Он чертовски устал, день был слишком длинным. Утром он застал Чимина, суетившегося на кухне; вместо крепкого кофе он заварил ароматный чай и приготовил человеческий завтрак, не проронив ни слова. Чонгук с беспокойством смотрел, как побагровел синяк у него на скуле, и как болезненно выглядят мешки под глазами. — Как себя чувствуешь? Ты использовал мазь? — съев всё до последней крошки, брюнет с наслаждением допивал чай. Ему безумно хотелось спросить, зачем здесь опять третья тарелка с завтраком, но промолчал. Может, это своего рода ритуал? Наверняка Чимин слишком скучал по своей неродной бабушке, которая покинула его совсем недавно. — Да, но у меня тонкая кожа, так что синяки не пройдут быстро, — Чимин робко улыбнулся, и Чонгук, независимо от себя, растянул губы в улыбке в ответ. — Пойдёшь домой? — Однозначно нет, отец наверняка рвёт и мечет из-за того, что я не ночевал дома. Ты телефон проверял? Мина наверняка звонила… Мина действительно несколько раз звонила и написала в сообщениях про пропажу несносного брата, который ни о ком и ни о чём не думает, кроме себя. Чонгук закатил глаза и написал дежурные успокаивающие слова, обещая, что они поговорят в универе. — Куда ты пойдёшь? — они собрались быстро и вместе вышли на улицу. Чимин торопливо плёлся рядом, опустив взгляд, наверняка не хотел светить своим побитым личиком, которое даже тоналкой не скроешь. — В интернет-кафе, наверное. — У тебя в Сеуле нет друзей? Знакомых… — Все остались в Пусане, я не хотел возвращаться, но после смерти бабушки за мной некому было присматривать. Отцу пришлось забрать меня к себе обратно, — было неприятно слышать о том, что даже Чимин говорит о себе, как о тяжёлой ноше. Чонгук поморщился и перевёл взгляд на дорогу, утопая в собственных размышлениях. — Ты ведь записал мой номер? Дай мне свой, мы что-нибудь придумаем после занятий. — Нет, не нужно, я и так уже пренебрегаю твоей добротой. — Ничего не хочу слышать, интернет-кафе по ночам опасны, там всякие типы водятся, а ты со своей внешностью, как яркая лампочка в темноте будешь светиться, — Чимин смешно надул губы и нахмурился. — Я уже взрослый, старше тебя. Думаешь, не смогу о себе позаботиться? — А я — тот, кто пообещал присматривать за тобой. Не волнуйся, я сохраню в секрете твоё местонахождение. Но и ты слушайся меня. У меня есть один хороший знакомый, думаю, он согласится приютить тебя на пару дней, — Чимин измученно простонал, тяжело выдохнув. — Что такое? — Я трудно сxожусь с людьми… — Я тоже, но ведь не поубивали друг друга вчера? — Чонгук даже дёрнулся от этой мысли, сразу же помрачнев. Почему он хотел сказать, что им было довольно уютно в обществе друг друга, но осёкся? Бред какой-то. — Я ведь говорил, что мы похожи, поэтому и не поубивали, — Чимин поднял взгляд и улыбнулся. У Чонгука вновь мурашки; даже этот уродливый синяк не портит его детское очарование и заразительную улыбку.