Часть 1
10 сентября 2017 г. в 22:41
— Хватит ждать от меня оправдания ваших надежд! — голос Ойкавы срывается, и он, решив, что дальше спорить с родителями бесполезно, быстро уходит в свою комнату. Он больше не хочет слышать эти упреки, не хочет слышать то, что он должен стать тем, кем его хотят видеть. Он, блять, хочет жить своей жизнью, которой не жил ни разу за семнадцать лет. Этот спринт на расстояние десяти метров выбивает из него рваное дыхание лучше, чем длинные забеги на несколько километров по утрам и вечерам, и вообще в любое время суток.
Закрыть дверь, прижаться к ней спиной, — то, что он делает каждый раз после разговора с родителями о будущем, которое ожидает его, как только он окончит школу; о семье, которую «Тоору-кун, стоит завести семью не позже двадцати пяти».
Парень подрагивающими от злости руками нашаривает телефон в светло-голубом рюкзаке, который валяется возле стены. Удерживает кнопку включения, но все бесполезно. Телефон сел, а зарядник искать не хочется совсем. Ойкава отбрасывает телефон, и тот неаккуратно падает на еще незаправленную кровать с тихим звуком. Будто сама судьба в сговоре против него сегодня.
Тоору встает, поправляет волосы, которые навязчиво лезут в лицо, закрывая глаза, и садится за ноутбук, благо тот не разрядился за время, пока его не было. Наверное… Он нажимает на кнопку включения, но ничего не происходит, и, кажется, последние остатки спокойствия исчезнут, но нет — Ойкава вспоминает, что нужно просто удержать подольше.
Хреновый сегодня выдался день. С утра уже отчим начал приставать к нему насчет того, что он должен готовиться к экзаменам, а не проводить все свое время с этим Иваизуми в своем волейбольном клубе. «Вы уже проиграли, зачем дальше-то надрываться. Подумай о себе. У тебя ведь даже девушки нет из-за твоего этого волейбола и друга. Ты еще женись на нем», — кажется, после этого Ойкава стал ненавидеть его еще больше. Но он просто мило улыбнулся, кивнул, сказав, что отчим прав, и вышел из дома, хлопнув дверью. Только возле дома Иваизуми Тоору понял, что начинает замерзать, потому что ветер нещадно продувал его. Ойкаве казалось, будто его обливают холодной водой с каждым порывом ветра.
Затем в школе Ойкава завалил тест по английскому, написав его чуть ли не хуже всех.
И кажется, что хуже уже быть не могло. Но эти фанатки с их сожалением о том, что он уже третьегодка, начали доставать его. Он не знал, что ему делать. Он не знал, что он хочет делать.
Сейчас, запершись в комнате, Ойкава сидит перед ноутбуком и собирается изложить все, что он думает в сообщениях Иваизуми. Вот уже почти половина текста написана, Тоору вздыхает, откидываясь назад и запуская руку в волосы.
«А нужно ли Иваизуми знать об этом?»
Эта мысль, которая внезапно всплыла в голове, теперь не дает покоя.
«Сколько раз я приносил ему проблем? Сколько раз я приходил к нему и ныл, что моя жизнь ужасна? А он всегда обнимал меня, обнимал и успокаивающе гладил по голове, если все было плохо. Рядом с Иваизуми всегда тепло и спокойно, и мне нравится это. Он всегда поддержит. Черт, но почему я не помню ни единого раза, когда бы мне приходилось его успокаивать?»
Набранный текст стерся, оставляя после себя одно предложение.
«Ива-чан, почему ты всегда держишь все в себе?»
Ойкава Тоору такие вещи никогда не спрашивает напрямую, скрываясь под телефонным номером или дурацкой аватаркой в социальных сетях. Ойкава не против того, что не придется смотреть в глаза другу. Написать проще: можно несколько раз перефразировать так, чтобы не задеть чувств или чтобы звучало лучше.
Когда Тоору прекратил бесцельно пялиться в стену и обратил внимание на экран, который, кажется, был основным источником света в комнате, он увидел, что рядом с сообщением, адресованным Иваизуми, появилась галочка. Ойкава вздохнул, зарывшись руками в своих волосах, и подумал, что совершил одну большую глупую ошибку, которая может привести не совсем к тому, чего он хотел.
Никто не ждал от Хаджиме красноречивого описания того, что он сильный и ему не нужно высказываться, потому что у него нет нерешенных проблем. Даже если так, он мог говорить это кому угодно, кроме Ойкавы. Ойкава знает его почти наизусть, начиная с того, какое блюдо Иваизуми предпочитает на завтрак и заканчивая цветом носков. Знает, но он не понимает его. Не так.
Тонкие пальцы Ойкавы сжимают растрепанные волосы, чуть ли не оттягивая их назад. Он зажмуривается, ожидая худшего в сообщении и надеясь, что Ива-чан благополучно забьет на этот вопрос.
«Ойкава, я не такой идиот, как ты»
Тихий звук уведомления нарушил тишину комнаты и напускное спокойствие Тоору, которое и без этого уже трещало по швам.
Кажется, Тоору стало легче от того, что Иваизуми не меняется и остается таким же постоянным. Ойкава позволил себе расслабиться и откинуться на подушки, прикрывая глаза и спокойно выдыхая. Ива-чан ничего не заметил, Тоору просто очень повезло.
«Рассказывай.»
Ойкава Тоору ненавидит проницательность и чуткость Иваизуми, а может и интуицию, которая никогда не подводила его. Чертов Иваизуми, если бы он только знал, как Ойкава ненавидит его в такие моменты и как любит в остальные. Но он не знает.
«Ива-чан, все в порядке»
«Ива-чан, нечего рассказывать»
«Ты волнуешься за меня, Ива-чан? :)»
Ойкава Тоору считает смайлики своим прикрытием. Иваизуми Хаджиме ненавидит каждую скобочку, каждую точку и любой другой символ, который присылает Ойкава.
Тоору нервно постукивает пальцами по ноутбуку, ожидая ответа от Иваизуми. Но он не приходит ни через полминуты, ни через три. Зато через десять минут приходит сам Иваизуми, и Ойкава готов проклинать весь мир.
Неужели он плохо показывал, что избегает физического контакта? Неужели он показывал настолько хорошо, что Иваизуми все понял?
Ойкава слышит, как Хаджиме здоровается с родителями, а те отвечают ему, будто это он их сын, а не Тоору. Ойкава слышит, как Хаджиме поднимается по лестнице и подходит к двери комнаты. И Ойкава не слышит, как Хаджиме стучит, потому что дверь открывается сразу, будто ее с силой толкнули ногой.
Иваизуми проходит к окну и распахивает плотные льняные шторы, впуская в комнату тусклый свет от заходящего солнца, которое не освещает комнату, а лишь создает видимость. Подходит к письменному столу, обходя разбросанные вещи Ойкавы на полу, и включает настольную лампу, свет которой заставляет полутьму в комнате рассеяться. Тоору лишь наблюдает за этим, не собираясь оспаривать действия Ива-чана. А когда Хаджиме подходит к кровати, Ойкава лишь поджимает ноги под себя, двигаясь ближе к спинке и убирая ноутбук с колен на прикроватную тумбочку, заваленную различными ненужными вещами, начиная от фантиков и заканчивая сломанными наушниками.
— Привет, Ива-чан, — голос Тоору немного сел и теперь отдает легкой хрипотцой. Ойкава как всегда запускает руку в волосы и улыбается настолько дружелюбно и фальшиво, что Хаджиме хочется ударить его по лицу, стерев эту дурацкую улыбку, желательно, навсегда.
— Со мной такое не прокатит, идиот, — хотелось бы сказать Хаджиме и отвесить этому придурку несильный подзатыльник, растрепав его лохматые волосы.
Но Иваизуми лишь внимательно смотрит, чуть прищурившись, и кивает в ответ. Он устраивается напротив Ойкавы, сев по-турецки и все еще не сводя глаз с парня напротив. Тоору убирает руку из волос и перестает улыбаться, в очередной раз понимая, что такое прокатывает с кем угодно, но не с Иваизуми.
— Я поссорился с родителями, потому что сказал, что не хочу заводить семью в двадцать пять. Их не устраивает, что у меня нет девушки, хотя я и так популярен в школе. Я не хочу слышать о том, что я совсем забросил учебу со своим волейболом. Я так устал слышать, что спортом не добьюсь ничего. Я устал скрывать, что люблю тебя.
Глаза и рот Ойкавы распахнулись в немом ужасе, кажется, еще чуть-чуть — и он подпрыгнет на месте, отпрянет и убежит, сметая все, что попадется на ходу.
Иваизуми был бы рад списать все слова Ойкавы на шутку, был бы рад услышать, что любит его в качестве друга, конечно. «Как ты мог подумать иначе, Ива-чан?». Но Ойкава был серьезен и, скорее всего, не собирается ничего добавлять к своим словам.
— Ойкава, — Тоору все так же испуганно и взволнованно смотрел Хаджиме прямо в глаза, не отводя взгляда, поэтому Иваизуми пришлось позвать парня снова. В конце концов на него обратили внимание, перед этим предприняв не совсем удачную попытку сбежать, которую Иваизуми успешно остановил, положив свою ладонь на, кажется, побледневшую ладонь Тоору.
Ойкава редко извиняется, но сейчас извинения и глупые, совсем несуразные отмазки сыпались каждый раз, когда он открывал рот. И Хаджиме хотел ударить его за это.
И у Хаджиме глаза светло-зеленые, которые смотрят так пристально, так внимательно, что хочется съежиться, но Ойкава этого не делает, он привык. И Иваизуми наклоняется к плечу Тоору, прислоняясь лбом и облегченно выдыхая, и тихо-тихо шепчет что-то, будто боясь, что кто-нибудь, кроме Ойкавы, сможет услышать. Ива-чан поднимает голову и переводит взгляд на Ойкаву, который, кажется, выглядит так, будто сейчас заплачет.
И Иваизуми знает почему.