Как спасти нормандского наследника

      Пленников завели в дальний угол пещеры, где на полу пылились пустые клетки. Иккинг шёл сам, в отличие от Хараса, которого приводили в движение, тыкая мечами в спину. Вильям сжимал в вспотевших ладонях грубый камень, находясь в трёх першах над головами стражников, и внимательно глядел на сэра Кристофера. Он ждал хоть бы какой знак, намёк на то, что нужно начать действовать. Однако ни одна мышца на лице всадника не дрогнула — они, как на скульптуре, запечатлели лишь лёгкую улыбку. Так продолжалось до того злополучного момента, пока в пещере не объявился один человек…       То был необычайно сухощавый старик. Обвисшая ткань его неказистого лица скреплялась маленькими глазами-пуговками, а морщины напоминали на этой ткани небрежные швы. Бурые волосы завязывались в пучок и ниспадали на пышное меховое манто. Белая котта* из византийского шёлка и остроконечные пигаши* выдавали в старике особу знатного происхождения. Стражники, даже сами тарасконцы, почтительно расступились перед ним, пропуская к пленникам.       *котта — туникообразная верхняя одежда средневековой Европы.       *пигаш — мягкая кожаная обувь с длинным носом.        Вильям сглотнул и, силой оторвав взгляд от новой угрозы, снова посмотрел в лицо сэру Кристоферу. На нём вдруг изобразилось смятение… Они оба узнали аристократа. Вильяму он был известен как граф Фульк III Анжуйский, но всадник знал намного больше. И от этого «больше» у любого волосы на затылке встали бы дыбом.        — А, Полуночный всадник к нам пожаловал, — начал граф сухо, без каких-либо эмоций. — Я ждал вас, «наигрязнейший».        — Прошу прощения, не заслышал фанфар, — как можно спокойней отозвался Иккинг.        Он прекрасно осознавал, что за стариком с манерой наигранной вежливости и праведности прячется жестокий тиран. Что ещё ужасней — тиран проницательный. Иначе бы никто не догадался о проникновении чужаков в замок. Надежды Иккинга на спасение ещё не исчерпали себя, но такой поворот событий значительно усложнил дело. Граф пропустил колкость противника мимо ушей. Вдруг его лицо повернулось и подёрнулось сожалением.        — Итак, ситуация сложилась для нас обоих патовая, — сказал он, словно речь шла о шахматной партии. Тарасконцы в недоумении подняли брови — как может ситуация, при которой один из противников явно превосходит другого, оказаться патовой? Однако глаза графа смотрели страшным мертвенным, почти рыбьим, взором. Они просчитывали каждый ход и видели потаённые козыри. Иккинг не мог с ним не согласиться — его пленение было настолько мнимым, насколько и одеяние священника. Граф вздохнул. — Наши главные силы, представляющие Ордена, отправились на полуостров Котантен. Сын мой повёлся на ваш костюмированный обман, но здесь ничего не поделаешь. Так, мой ход конём заключается в тарасконцах, ваш — во флейтовранах, которые скопились в замке…        — Оба короля находятся под прицелом, — бодро подхватил Иккинг, кивнув в сторону потолка.       Вильям, не теряя времени, попросил Хоэля нацелить огненный залп на врага.        — Я слишком поздно заметил, — прохрипел граф и, откашлявшись, продолжил. — Стар стал… но раньше мне не было равных. Ты знаешь об этом.        — Ты был равным среди нас, — поправил Иккинг, гневно сверкнув глазами. — И ты нас предал.        Слух Вильяма внезапно прорезало неофициальное местоимение «ты». Вообще разговор этих двух был каким-то через чур личным, почти задушевным. Какое же прошлое объединяло таких разных людей?        — Я лишь исполнял долг перед народом, — неуклюже оправдался граф. — Только по-своему.        — Не увиливай, Фульк, — фыркнул Иккинг. — Может быть, перед церковью ты стал чист, но наше прощение ты никогда не заслужишь.        — А мне и не к чему его просить, — пожал плечами граф. — Я верю в тот мир, который хочу построить, как и все мои люди, — он обвёл жестом всех присутствующих. — Вы же жалкие проходимцы…        — Ну хватит ворошить прошлое, — откликнулся сэр Ален.       Он смекнул, как сумел зайти в тюрьму Вильям, и охотно перенял его фокус. Собрав с прутьев клетки драконье молоко Хоэля, он залил его в замочную скважину и в поте лица стал пыхтеть над дверцей. Замок, слава богу, поддался. Теперь сэр Ален сидел на клетке, беззаботно, словно мальчик, болтая босыми ногами в воздухе. Иккинг не сдержал улыбки при виде старого друга. Они обменялись кивками.        — А это мой шахматный слон, — усмехнулся Иккинг и перешёл на более серьёзный тон. — Отпусти нас. Не отпустишь, я призову драконов. Их возглавляет Геката, самый свирепый флейтовран из известных.        — А я сброшу на вас клетки, — с готовностью поддержал сэр Ален. — Хоэль мне в этом поможет.       Дракон, польщённый вниманием и доверием, распушился от гордости и приметил самые слабые цепи, свисавшие с каменного потолка.        — А я пронжу твоё сердце метательным ножом, — выдал Вильям на подъёме общего энтузиазма. Он вытащил из-под плаща нож и прицелился с уверенностью — боевым искусствам его обучали с пяти лет.        — Тогда я придушу тебя, гнусного обманщика, — вдруг торжественно запел Харас, почувствовав перевес в силах пленников.       Никто не выступил против его слов, хотя такой союзник и внушал недоверие. В воздухе повеяло привкусом скорой победы.        — Твои действия? — бросил Иккинг, приподняв бровь.        Граф хмыкнул и прищурился. Он совсем не походил на загнанного в угол кролика. Переминаясь с ноги на ногу, тарасконцы нерешительно подняли клинки. Они ожидали приказа, готовые броситься на врага, как спущенные с привязи собаки, но граф выбросил руку в упреждающем жесте.        — Ты думаешь, что всё просчитал, — с каким-то отцовским упрёком проговорил он. — Но это не так…        — Почему же?        — Потому что твои ферзь и ладья у меня.       В восторженности его голоса сквозила правда. Иккинг был чуток на блеф — на этот раз им и не пахло. Граф в полной мере насладился ошеломлённой тишиной. После неё он приказал ввести в тюрьму ещё двоих пленников. В глазах у Иккинга потемнело. К нему подвели связанных по рукам и ногам «ферзя» и «ладью», которых он узнал даже издали. «Это Беззубик, — ужаснулся Вильям. — Должно быть, ферзь, но кто второй?». Иккинг чуть было не расплакался.        «Как же ты здесь оказалась?! — мысленно завопил он. — Ох, Герда…»       Благодаря чёрному окрасу Беззубик легко скрывался в однородном ночном сумраке, в который вторгались лишь бедные огни аббатства. Он прекрасно понимал ответственность своей миссии. С важным видом он озирался по сторонам, внимательно следя за любыми переменами. Его зоркие глаза видели всё — Иккинга, бредущего по Большой лестнице, Вильяма и Хоэля, взбирающихся по стене, и бесчисленные ряды стражи. Он походил на гордого орла, осматривающего свои охотничьи угодья.        После того, как сообщение о Харасе достигло Вильяма, Беззубика привлекло что-то необычное на морском горизонте. Какие-то смазанные силуэты. Они летели по воде с бешеной скоростью навстречу замку, оставляя за собой белый след возмущённых волн. Беззубик прищурился. Каким же было его удивление, когда он узнал скорожалов! Эти драконы относятся к Островному типу, как он сам, а не к Континентальному. Их ареал обитания лежит далеко на севере. Беззубик озадачено покачал головой. Он подался вперёд в надежде разглядеть третью фигуру, не походившую на другие. Слишком уж она была худощавая и маленькая для скорожала. Совсем как… человечья. Кошачье зрение позволило ему уловить длинную косичку, красивое личико, тоненькую фигурку, а ещё пару заострённых лыж, безжалостно разящих морскую гладь. Беззубик лихорадочно задышал. Герда! Что она здесь делает?! Дракон заметался по крыше, ища взглядом Иккинга. Он узнал закадычного друга по походке среди сотни паломников, но, к несчастью, тот шёл по Большой лестнице спиной к нему. А до следующего поворота было ещё далеко… Тогда дракон принялся высматривать Вильяма, но он надолго затерялся в архиве.       Беззубик сглотнул. Он снова впился взглядом в незваную гостью с двумя скорожалами. Они никак не останавливались! Белая дорожка вилась зигзагами по морю, но упрямо прокладывала путь к замку. Тут Беззубик приник к крыше и замер. В ночных небесах вырисовались серповидные крылья, затмившие десяток звёзд. Они держали в воздухе змеиное тело лассокола! Его маховые чешуи чуть задрожали на ветру, а грозный орлиный профиль опустился вниз. Дракон завис на ветру. Беззубик понял — это готовность к атаке. Подавать сигнал было некогда. Он ринулся наперерез пикирующему лассоколу. Прямо под стенами замка готовилась завязаться битва не на жизнь, а на смерть. Два дракона — грозы Континентального и Островного типов сошлись в поединке.        Когтистые лапы лассокола нацелились на Герду. Собрав всю силу в могучих крыльях, Беззубик мощным гребком оттолкнулся от ветрового потока. Характерный свист не разорвал шипящей песни волн — удар плазменным сгустком означал бы раскрытие плана спасения. Беззубик не мог позволить, чтобы он провалился. Пришлось идти в контактный бой.       Лассокол не ждал нападения со спины. Он привык к тому, что все драконы от мала до велика его бояться. Как бы не так! Беззубик не позволил ему даже вскрикнуть, чтобы подать сигнал тревоги. Он вцепился когтями в изворотливое змеиное тело, превосходящее его по размерам почти вдвое. Оба дракона пушечным ядром влетели в ледяные объятья морского прилива. Солёная вода забилась в их глотки, застлала глаза и обволокла холодом. Беззубик просчитался с ней — поднялась бешеная волна и набросилась на Герду. Несчастная девочка и её скорожалы тоже оказалась в ледяном плену.        У замка море было очень мелким — в двух шагах от поверхности лежали страшные пески, хищно засасывающие любого, кто их коснётся. Сквозь мрачную пелену Беззубик успел заметить, что из дна торчали человечьи кости. Кое-где выглядывали даже тусклые черепа флейтовранов. Дракон не мог пошевелиться. Его задние лапы и хвост погрязли в песчаный капкан. А водная плёнка над ним неистово играла в лунном свете. Такая близкая, но одновременно недостижимая. Беззубик убедился, что и его врага постигла та же участь. Лассокол бился, как зверь в клетке. Он будто лишился левого крыла — настолько глубоко оно вошло в зыбучий песок. Из пасти хищника стаями вырывались пузыри. Его тревожный крик напрасно погибал под водной толщей. Хорошо, хоть стража не всполошится.       Беззубик глазами отыскал Герду. Девочка испуганно перебирала руками и ногами, борясь с морским течением. А за песком высились острые камни, поросшие плетями скользких водорослей. Её несло прямо на них! Беззубик поднатужился, вытянул шею и схватил Герду за лыжу. Ничего не понимая, та забилась в паническом страхе. Скорожалы в испуге скрючились и заметали под водой жалами в надежде отогнать морское чудовище. Герда судорожно схватила ртом воздух, нырнула и попыталась отстегнуть лыжу. Стоило ей поднять глаза, и она увидела умоляющий взор Беззубика. Сколько же грусти и самоотверженности светилось в них! Будто вся соль моя пришла из слёз бедного дракона. Девочка невольно выдохнула от ужаса. Беззубик ощутил слабость, проникающую по всему телу смертоносным отёком. Глаза гасли в темноте, наливаясь холодным изумрудом вместо прежней живой зелени. Но Беззубик не молил о глотке воздуха — он сделал, что сумел, и выполнил священный долг перед другом. Дождавшись послушной и мягкой волны, дракон вверил Герду течению. Девочка безопасно достигла скал, а пара скорожалов последовала за ней. Спасены!       Беззубик не надеялся на помощь. Он знал, что простуженному голосу девочки вряд ли удасться перекричать воющий ветер и шипящее море. Чувствовалось дыхание смерти. Дракон усмехнулся — пусть он и умрёт, зато заберёт с собой в песчаную могилу врага. В мире станет на одну жестокую тварь меньше. Беззубик бросил торжествующий взгляд на лассокола, и тут сознание его покинуло.        Герда промёрзла до костей. Осенний ветер безжалостно трепал её длинные волосы, прогонял дрожь по телу и колол ледяными брызгами. Она ощутила, что ноги перестали слушаться. Ухватившись за скалы, сквозь стучащие зубы девочка постаралась выдавить крик. Воззвать к людям! Если не к людям, то к Одину, если не к Одину, то к Зевсу и всему греческому пантеону богов. Если не к ним, то к отцу, для которого, она была уверена, не существовало ничего невозможного. Кто-нибудь обязан услышать! Но вместо крика затвердевшее горло выдало лишь сдавленный хрип. Цербер и Стикс переняли эстафету и принялись выть, однако их вой по тональности слишком походил на вой ветра. Никто их не услышал. Отчаявшись, Стикс застучал жалом по скале — но и глухой стук не дал результатов. Слишком похоже на шелест гравия под напором волны…        Когда все мышцы троих окаменели, они сгрудились в кучу под утёсом и стали надеяться на лучшее. То ли случайно, то ли на зов молитвы Герды в небе показалось спасение… Или они просто хотели так думать? Огромный лассокол безмятежно бороздил небеса. Завидев девочку и скорожалов, он взгромоздился на скалу по близости. В его намерения явно не входила охота — Герда поняла это по глазам. Но было в нём что-то неестественное… Девочка не уловила, что, но отказываться от подставленной драконьей спины не решилась. Все трое взошли на дракона. По готовности тот взмахнул крыльями, расправил хвост и пустил его в море. Гибкий змеивидный отросток отыскал на дне Беззубика, расчистил шипами песок и поднял его за заднюю лапу. Герда зажмурилась — её друг не подавал никаких признаков жизни. А освобождённый лассокол лучше пережил плен — он был в сознании, хоть и сбит с толку.        Герда думала, что всех понесут навстречу спасению, но выяснилось, что их ждал другой плен. На этот раз совсем не природный. Беззубик едва пришёл в себя, когда его связывали по лапам и крыльям. Герда опасалась снова встретиться с ним взглядом — всякий раз при зрительном контакте она совестливо опускала глаза. Дракон не нашёл сил сопротивляться ни наморднику, ни стражникам, в отличие от Цербера и Стикса. Скорожалам удалось бежать. Они попытались освободить и остальных, но их жала оказались бесполезны против латных доспехов стражи. Герда велела им отказаться от самоотверженности. Более податливый Стикс смирился, заставив Цербера последовать своему примеру. Погоня за ними быстро сошла на нет. Герда не сомневалась, что они вернуться и зададут за неё трёпку!       Время пришло. Двоих пленников повели по коридорам замка. Герда восхитилась бы красотой Зала Рыцарей, если бы минул страх. Сейчас она, потупив взгляд, покорно следовала за господином в белом манто. Конвой ненадолго остановился в Зале Больших Колонн, после чего важно прошёл через потайные врата в совершенно дикую тюремную пещеру. Там Герда увидела человека, по которому так тосковала. Перед ней стоял отец…        — Думаю, мы сможем сторговаться, — заявил граф, грубо потрепав Герду по волосам. Иккинг залился краской. Бессильный гнев переполнил его до отказа, задушил порыв удивления и смятения. Досада обожгла его душу, едва не подкосив колени. Но он выстоял под ударом, словно был гордым утёсом, встречающим ураганные ветра. Сквозь стиснутые зубы Иккинг зарычал:        — Чего ты хочешь?        — Разменных монет здесь немало, — учтиво произнёс граф. Он поднял руку с раскрытой ладонью и стал загибать пальцы, перечисляя эти «монеты». — Сэр Ален — раз, девчонка — два, ночная фурия — три, Харас — четыре, Вильям — пять.        — Нам не поделить их поровну, — гневно подметил Иккинг.        — Монеты имеют разную для меня цену, — охотно пояснил граф, вертя в пальцах серебряный ливр. — Я требую только ночную фурию и Хараса. Остальных забирай себе, Полуночный всадник. Видишь? Я дарую тебе гораздо больше, чем оставляю себе. Грех — не согласиться.       Он потянул Герду за обмякшую косу. Девочка вскрикнула, заставив сердце отца подскочить к горлу. Граф не собирался ждать вечно.        — Соглашаешься?       Иккинг застыл. Он был мишенью десятка взглядов. От него зависело столько судеб…