За столиком в любимой кафешке

Предрождественская Барселона приглашала. Не важно, куда. Просто подмигивала и искрящимися гирляндами смеялась, завлекала, как ручкой манила. Но Отабек Алтын и Юрий Плисецкий почти строевым шагом мерили её улицы, не любуясь испанскими красотами, а скорее по принципу "я умею ходить и поэтому иду". Вечерняя Барселона зимой походила на самую гребаную, если такое сравнение возможно, российскую весну: влажный холодный воздух, безветрено, но и это не сильно спасает. После парка Гуэль парни легкомысленно, как если бы русскими были оба, решили обойтись без байка Алтына, припарковав его на платной стоянке. Теперь же, когда повечерело, несколько часов кружения на стылом воздухе дали о себе знать. Юра не одарил вниманием какую-то хрестоматийную барселонскую достопримечательность раз, не одарил два, не одарил три. Отабек поразминал кулаки, как перед долгожданной дракой, но чисто чтобы согреть руки. Плисецкий сперва ожидающе, а потом без меры раздраженно зыркнул раза три на свежеиспеченного "друга". Пацан, ты чё, из огня что ли ?! Он, исконно русский — морж, стало быть, по крови, — уже околел в лёгкой курточке на страстной испанской холодрыге. — Да блять, — уже еле сдерживаясь, блондин выпучил и отвёл глаза в сторону. Отабек не очень-то обеспокоенно повернулся к нему, окинув почти равнодушно-непонимающим взглядом: — Что ? "Действительно не расслышал или интеллигента играет ?"— зло пронеслось в голове Плисецкого. — Устал ходить ? Давай присядем, — как смог перевёл бурчание Алтын, потому что Юра, сгоравший от бешенства на свою термонеустойчивость, замедлился и почти остановился. Казах кивнул на скамейку. — Н-нет ! — безнадёжно выкинул руки с растопыреными пальцами перед собой русский спортсмен. А сердитости-то, сердитости-то: будто всю дорогу говорил о своём состоянии непонятливому Отабеку, а вовсе не молчал в тряпочку, как последний герой. — Чтоб я задницу себе отморозил — нет ! — нервно глядя из-под тонких бровей, наотмашь резко махнул рукой перед грудью. Отабек опустил взгляд на разорявшегося парня, медленно поднял, обвёл глазами украшенную улицу. Двинулся вперёд и, как бы вспомнив, обернулся и поманил Плисецкого коротким приглашающим жестом: — Пойдём. Плисецкий выдохнул прохладный воздух через ноздри, как бык. Куда, твою ж матушку, ты ещё хочешь вести промерзшего русского ?! Или Алтыну реально как-то плевать, что Юра замёрз, или это филигранное позерство: не ной, мол, настоящие мужики не мерзнут. Как я, Отабек Алтын. Плисецкому уже захотелось, чтобы казах за оба возможных расклада ответил. — Юрий, — тем временем позвал голос не подозревавшего о готовящейся расправе Отабека. Юра в бешенстве сдул растрепанную ветром по всему лбу челку и развернулся на сто восемьдесят к нему: — Чё ? — раздольное и рычащее. Одна парочка и очевидный интурист шарахнулись от хрупкой фигурки, так по-серьезному рявкнувшей куда-то вперед. — Идём зайдем, — невозмутимый Отабек приокрыл дверь, над которой брякнул колокольчик. Плисецкий, протрезвев после своего взрыва, подошёл, куда звали и прочёл... Какое-то ла-ла-ла на испанском, но чёрт с ним, одно знакомое слово разъяснило всё — Алтын зазвал его в кафешку. Казах, дождавшись, пропустил Юру вперёд. Парень изумленно вскинул брови, переступил порог и почти счастливо потянул носом, когда в лицо ударил жаркий аромат свежесваренного кофе, корицы и какой-то выпечки. И тепло, черти, главное — тепло ! Однако уже через мгновение Плисецкий вдруг застыл на месте, независимо задрал голову и пробубнил монотонно, с профессионально разыгрываемым презрением: — Э-э, как бабы будем, что ли ? За столиком в кафешке трепаться ? На самом деле он только сейчас узнал это кафе. Забегал сюда сегодня днём, хотел перехватить чего-нибудь повкуснее вместо обеда. Ага. Увидев цены, он даже не ругнулся — слов не нашлось, даже таких. То ли это кафе такое мажористое, то ли с рублем всё действительно хреново. В общем, у Юры денег хватало только на выковыренную из австрийского штруделя начинку. "Мажор или не в курсе ?" — мелькнуло у него, и он требовательно уставился на Отабека. — Юрий, не бойся. Возьмём просто чай, — на деле совсем не обеспокоенный тоном предложил Алтын и отодвинул стул, как бы призывая друга поступить так же. Плисецкому стало за себя как-то стремно: по интонации казаха так можно было подумать, что он реально разнервничался и стушевался. И спортсмен, сделав два шага развязной походкой, приземлился на соседний стул, на всякий случай с вызовом устремив страшные глаза на Отабека. К ним практически сразу подошла официантка, на округлом и тараторящем английском осведомившись, почему-то сразу у Отабека, что они закажут. Казах в долгу не остался, на сухом и упорном в очевидности акцента английском попросив два чая. Их короткое общение было форменным насилием над международным языком, из всего Юра понял только "Сан Мигель", "Альамбра" и уверенный отказ Отабека Алтына. Очаровательно улыбнувшись парням так, будто в каждого она влюбилась с первого взгляда, официантка кивнула и, прихватив блокнотик, скрылась на кухне. — Отабек, что спрашивала ? — закинув руки за спинку стула, указал глазами в направлении умчавшейся красавицы. — Советовала заказать пиво их, испанское. Но мы ведь решили чай, — непоколебимо, будто чай — это был вопрос чести, произнёс его спутник и как-то хмуро добавил.— Не люблю пиво. Лицо Плисецкого озарила неконтролируемая восхищенная улыбка. "Не люблю пиво". И ни мысли, что пятнадцатилетний русский может это пиво очень даже любить ! Как само собой разумеющееся: пьют только совершеннолетние. Охренеть, вот это казах. — А почему не кофе ?— опять втянув яркий и уютный аромат, как маленький продолжил допрос Юра.— Давление ?— вспомнилось, что дедушка рассказывал о влиянии этого напитка на сердечников и прочих. — Давление ? — почти удивился Алтын. Неведомо это казахским багатурам — от проблем со здоровьем страдать.— Нет. Не люблю просто. "Мда, очень просто", — от изумления дернулся уголок рта Плисецкого, пялившегося во все глаза.Отабек сдвинул низкие брови. На всю кафешку зазвенела и грянула свежая, нежная, буквально подталкивающая вперёд, под мягкие солнечные лучи, испанская попса. — Юрий...— принимая у всё той же любвеобильной сеньориты чёрный чай, начал Отабек. Но собеседник наморщил нос, махнув на него ладонью: — Э-э, что за стариканская манера ? — увидев напряженность на лице как реакцию на свои слова, Плисецкий смягчился.— Юра и всё. Просто Юра. — Хорошо. Извини. Юра, — как бы заучивая, подчёркнул в своей речи последнее слово Алтын.— Ты мой первый друг Юрий. Сильное имя, — почему-то посчитал нужным сообщить он. Однако Юру это, как и многое, что говорил Отабек, поразило: — В смысле ? — выдохнул Плисецкий, даже подавшись вперёд. — Гагарина вспоминаю. Почему-то всегда: знаешь, эта улыбка, его улыбка...— неожиданно открылся, как латы снял, этот непознаваемый багатур. Конечно, Юра Плисецкий Юрию Гагарину и в подметки не годился, особенно с "этой его улыбкой". И стало так стремно и обидно, что у казах более выгодной ассоциации не нашлось... — Ага, конечно. Наш Юра с вашего Байконура, — наскоро сострив, спортсмен закинул руки за голову, вскинув острый подбородок. А Отабек слегка наклонил голову, прямо смотря в глаза Плисецкому: — Нет. Тогда это был и мой, и твой Гагарин. С нашего Байконура, — сделал короткий жест прямой ладонью от себя к Юре и опять к себе. Юра, конечно, знал это. Но вот Отабек сейчас так сказал, что как-то ясно, тепло и радостно стало. Да уж, их общий космонавт и Байконур. Восторг просто. — Пра-авда, — оперевшись на локти, задумчиво-изумленно протянул Юрий, навалившись на стол. Алтын бровью не повёл. Отпил, почти не осторожничая, из толстой керамической кружки с логотипом кафе. — Юра, пей. Плисецкий как на землю вернулся. Подцепил указательным пальцем кружку за ручку, поднёс, прихлюпывая, потянул чай. Как, оказывается, от посуды, в которой заваривают, меняется вкус. Дедушка вечно какой-то чифир делает, а сам Юра к чайным делам вообще не притрагивается. — Вкусный, — Отабек кивнул ему, как будто мысли прочёл.— Юра, ты почему не купил ту футболку? Размер твой был, — судя по тому, как внезапно строго и озабоченно казах это спросил, он пришёл к выводу, что русский в Барсу прилетел вообще на мели. В начале прогулки Плисецкий залетел, даже не приглашая Отабека с собой, в магазинчик на Рамбле. Леопард с принта, видите ли, своим рыком призвал его. Однако, выйдя из примерочной и небрежно кинув футболку на первую попавшуюся полку, обозвал всё "фигней" и, чем-то до глубины души оскорблённый, удалился. Юра, вспомнивший тот эпизод, скривил брови: — А как я мог её купить ? Написано леопард, а на майке явный ягуар ! — парень даже агрессивно натянул рукава куртки повыше. — К-как ?.. Как ты понял это ? — сдержанный казах слегка прищурился. И очевидно заинтересовался. Юра без уговоров пустился в объяснения: размеры, морды, центральные пятнышки и их отсутствие. Со стороны даже смешно было: русский хулиган с нескрываемым вдохновением проявлял весьма специфические знания, да сиял просто. Но Отабек не смеялся и был в своём молчаливом внимании абсолютно искренен. Подперев рукой щеку, прямо и неожиданно мягко смотрел на Юру. Он восхищался Юрием Плисецким и давно со стороны, и сейчас, глядя в упор. Да хоть сбоку и чуть-чуть сверху с правого угла. Отабек Алтын, как пуля снайпера от бога, сам того не зная, миновал Плисецкого-скандалиста и, не отрекошетив, попал точно в Юру. В того самого "просто Юру", каким попросил его называть сам Плисецкий. К опустошенным кружкам чая расторопно подоспела та же, видимо, закрепленная за их столиком официантка. Мягкая очаровательная улыбка вновь осветила иноземцев. Круче и куда как волнительнее ненавязчивых ламп над головами. Парни наперебой, неуверенно рассыпались в фантастически для испанского слуха звучащих "грасьяс". Испанка рассмеялась, чем синхронно вогнала в мощнейший конфуз спортсменов. Подмахнула белой тряпочкой маленькое пятно от пролитого напитка и произнесла: — Пожалуйста. Скоро, с проглатыванием " й", но несравненно лучше, чем они спасибкали. Да и вообще классно: она была хорошенькая. Европейский сервис имеет тенденцию вводить в заблуждение интуристов. Юра только успел выгнуть один уголок рта так, чтобы смотреться поувереннее, как в кармане штанов хрюкнул телефон. — А ? — вынув, Плисецкий уставился на экран. — Юра, — сделался внимателен взгляд Отабека. Бешенство тем временем уже исказило полубожественые черты русской феи. — Ха?! Виктор, мать твою ! Какого им с кацудоном надо ?! — и Юрий рывком подскочил к стеклу, за которым им обоим с сахарным выражением лица махал рукой Никифоров. А ещё эти дамочки с Хасецу на заднем плане маячили. Отабек тоже повернулся к собравшейся снаружи гоп-компании. — Я. Тебя. В крендель. Сверну, — как-то многообещающе на выдохе прорычал Плисецкий. — Надо выйти ? — как-то невозмутимо и с готовностью поинтересовался Алтын, подойдя сзади. Будто бы речь шла о разборке стенка на стенку. Этого и испугался русский спортсмен: — Э, нет, — поспешно попытался загасить буйство в глазах, чтобы успокоить казаха: никаких драк ему не надо, вот абсолютно никаких !— Чёртов урод, дела у них к нам... — Значит, придётся выйти, — спокойно, хотя и без особого желания в голосе, заключил Алтын. Юра покорно и молча, как передавая себя в руки рассудительного Отабека, поднял упорные, внимательные глаза к нему. Решай, мол, а я на всё согласен. — Вдруг что-то срочное, — казах подбадривающе положил руку в кожаной перчатке на плечо уже почти успокоившегося Плисецкого. Тот, из самолюбия сдержав отчаянный вздох, почесал к выходу.— Юра ! — вдруг окликнул голос догонявшего друга. Парень, придержав ручку двери, обернулся и встал.— А за столиком мы после финала посидим. Это точно, — и такая серьёзность, настроенность, безумно шедшая казаху, не смогла не подкупить. Точнее, купить с потрохами. Юра после секундной заминки повернул ручку, в последний раз за этот вечер свободно и полно улыбнувшись. Потому что только с Отабеком — можно. Ещё отголоском слыша в ушах слова Алтына про столик, Плисецкий не удержался и мысленно добавил: "В любимой кафешке"