Капкан и натиск

      Очнувшись, я в испуге отскакиваю назад. Мне мерещатся змеи, обвивающие мои руки, кишащие в моей голове и шипящие прямо в моём сознании. Тяжело и быстро бьётся сердце. На пол глухо падает испачканный нож. - Совсем больной? – слышится откуда-то сзади. – Не порть мне аппетит, ничтожество. Оборачиваюсь, и вижу, как Сану слизывает с пальца что-то красное, а изо рта у него торчит что-то длинное и белое.       Я облокачиваюсь на стол, чтобы совладать с головокружением. Нервно сглотнув, изучаю всё, что находится на столе. Пролитый соус, спагетти, лениво разбросанные по тарелке. Его кулак, сильно сжимающий вилку. От одного лишь взгляда на эти руки мне начинает не доставать воздуха. Сану давно уже душит мою свободу и упивается этим чувством.       Все мои видения развеялись. На сковороде шипит, пригорая, застарелое мясо. Мне в затылок прилетает что-то маленькое, но тяжёлое. - Чего застыл? Если тебе есть не хочется, то это не значит, что мне тоже, - Сану поправляет чёлку и наматывает на вилку остатки спагетти.       Почесав затылок, соображаю, что меня ударили солонкой. Я такой безвольный. Нагибаюсь, чтобы поднять её, перед глазами – разноцветные пятна. Поднимаюсь, ставлю солонку на место и выключаю плиту. Перекладываю мясо на блюдце и подаю на стол. Медленно отодвигаю стул и сажусь напротив Сану. Пытаюсь взять в руки вилку, но рука не слушается меня. В это же время ловлю на себе пристальный взгляд. Чего он хочет от меня? Первая порция ужина несмело отправляется мне в рот, соус стекает по моему подбородку. - Никакого этикета… Мда уж. Жалкое зрелище… - Сану ухмыляется в ответ на мои несмелые движения. Затем он резко встаёт, а я опять скольжу взглядом по его широким плечам и большим рукам. Инстинктивно сжимаюсь, предвещая очередные нападки. Однако, несмотря на мои опасения, он разворачивается и оставляет посуду в раковине. – Что ж, благодарю тебя за ужин, - добавил он, прежде чем выйти.       Мне становится неловко, и я начинаю ёрзать на стуле. Меня опять тошнит. Смотрю на часы – половина 10. Кажется, и в эту ночь меня опять будет полоскать… Пока я могу сдерживать позывы, ведь мне нужно убраться на кухне.       Вымыв почти всю посуду, чувствую, что рука начинает пульсировать и дрожать… Кажется, придётся снять повязку. Слой за слоем открывается ужасающая картина, красное на белом, жёлтое на красном, и вот – зияющие волдыри, покрывшие недавние порезы. Внутри меня сжимаются остатки жизни.       Закрываю глаза. Пытаюсь сосчитать те дни, что я провёл здесь. Тщетно. Какой же мне отпущен срок? Наверное, я умру, и меня никто никогда не найдёт. Меня никогда и не было. Я – кошмар для самого себя. Всегда в круговерти боли и страха. Я уже перестаю видеть сны, а если вижу их – то только кошмары. Может, я убью его? А затем убью себя. И тогда я попытаюсь стать тем, кем захочу. Падальщик или падаль?       У меня есть выбор? Думаю, что нет. Напротив меня черта, которую я не перехожу по своей воле. Воля? Опять щекочет внутри. Нет, мне просто страшно. Почему? Ведь я уже так низко пал, я убивал, меня уничтожают. Разве мне может быть страшно? Видимо, не всё человеческое можно искоренить так просто. И ничто человеческое не чуждо мне, как паразиту.       На часах уже одиннадцать. Я стал замечать за собой, что я могу простоять на месте, не шелохнувшись, несколько часов. Я просто блуждаю в своём бреду, перелистываю страшные картинки, нарисованные в моём сознании кем-то другим. Сану. Он уже спит, значит уже можно… К горлу подкатывает позыв, и я пытаюсь побыстрее доплестись до туалета на больных ногах.       В том, что извергается из меня, я вижу остатки всех моих кошмаров. И каждый раз, когда это происходит, я обещаю себе самому, что это в последний раз. Я умываюсь и на ощупь ищу свой ночлег. Ноги подкашиваются, и я проваливаюсь в сон без сновидений.