Из Сибири и снова в Сибирь

В конце декабря в дом супругов Деминых письмо пришло. - Из Москвы, от Машеньки, - радостно сказала Анна Юрьевна, - Давненько что-то уже писем не было, хотя бы будем знать, как дела у девочек. Женщина распечатала конверт, вынула бумагу, прочитала первые строчки письма, как вдруг отложила его в сторону и, побледнев, сказала мужу: - Валерьянки накапай. Игорь Георгиевич быстро сходил на кухню, принес стакан с каплями и спросил жену: - Что пишут? Выпив успокоительные капли, Анна Юрьевна сказала: - Не дочитала, не могу, - передав письмо мужу, женщина добавила, - Потом буквально одной фразой скажи, чем дело кончилось. Кивнув, Игорь Георгиевич взял письмо. «… Зоя принимала участие в покушении на Великого князя и шефа жандармов, генерала Костомарова. От признания вины отказалась, хотя с обвинением полностью согласилась. Во время дачи показаний объясняла свои действия революционной необходимостью. Решением Костомарова, вы ведь сами знаете, что он сам раздает указания и никакой суд ему не указ, Зое определили высшую меру. На эшафоте Семеновского плаца веревка Эмилианы Елагиной оборвалась, ее, Зою и еще одного человека отправили на каторгу. Зое определили двадцатилетнюю каторгу в Томске. Когда Зоя доберется до Томска, надеюсь, она сообразит написать вам письмо, вы уж сходите к ней на свидание, поддержите человека…» - прочел он и тоже пошел на кухню за валерьянкой. - Двадцать лет каторги в Томске дали, - сказал Игорь Георгиевич жене, - Как ты себя чувствуешь? - Вроде чуть-чуть отпустило, а то прямо сердце защемило, - сказала Анна Юрьевна, - Когда дошла до фразы «объясняла свои действия революционной необходимостью», дальше читать не смогла. Принеси еще сердечных капель, а то плохо что-то до сих пор. Выпив еще и сердечных капель, Анна Юрьевна сказала: - Давай письмо, прочитаю хоть. А то я не смогла дочитать. - Не стоит, - сказал Игорь Георгиевич, - Я сейчас окно открою, воздухом подышишь, легче станет. Заметив, что все не так просто, Анна Юрьевна сказала мужу: - Дай письмо, я же чувствую, что ты что-то недоговариваешь. Иначе зачем письмо убрал? - Потом прочитаешь, - сказал супруг, однако, Анна Юрьевна встала, взяла письмо и начала читать. На строчках «определили высшую меру», у женщины закружилась голова, строчки запрыгали перед глазами, буквы не читались. А после фразы «на эшафоте Семеновского плаца», Анна Юрьевна выронила письмо из рук и вытерла набежавшие слезы. - А ты говорил, на каторгу ее осудили, - сказала Анна Юрьевна, - Все, похоже, пока шло письмо, у нас уже две дочери осталось. - До конца читай, - сказал Игорь Георгиевич. Женщина сделала над собой усилие и начала читать дальше. Дочитав письмо до конца, Анна Юрьевна позвала мужа: - Игорь, за грудиной начало болеть, неси нитроглицерин. Игорь Георгиевич принес жене лекарства и сказал: - На, еще аспиринчику принес, сейчас окно открою настежь, должно пройти. Анна Юрьевна приняла лекарства и снова легла на диван. - Давай сердце послушаю, - сказал Игорь Георгиевич и пошел за стетоскопом. - Какое же счастье, что все это не на моих глазах разворачивалось, - сказала Анна Юрьевна, - Я бы всего этого просто не пережила бы. Бедная Маша, каково ей было, наблюдать за всем и понимать, что она ничего сделать не сможет. - Вроде все не сильно страшно, - сказал Игорь Георгиевич, послушав сердце жены, - Боль прошла? - Не знаю, - ответила супруга, - Левая рука болит, тошнит, голова кружится. Вот вроде бы ты врач, я медсестра, а что делать – не знаем толком. - Лежи и постарайся успокоиться, - сказал Игорь Георгиевич, - Я же говорил, не надо было письмо читать. - Проклятый режим, сначала нас в Томск забросил, потом Зое жизнь переломал, - сказала Анна Юрьевна, - То девочки все бегали на каторжан смотреть, а сейчас Зоя сама по колено в снегу возвращаться в Сибирь будет. И даже не домой, а в острог. - Тихо, не надо ни о чем говорить, дыши спокойно, сейчас все должно пройти, - сказал супруге Игорь Георгиевич, - Может, в больницу поедем? - Нет, не надо, если помирать, то хотя бы дома, - сказала Анна Юрьевна. - Почему же сразу помирать, через неделю все хорошо будет, вылечишься, - услышала женщина и постаралась успокоиться. Примерно дней через пять Анне Юрьевне стало легче, и стенокардия прошла. - Когда уже Зоя приедет? – вдруг спросила женщина мужа, - Навестить бедную девочку хочу. Вот знаешь, мы с тобой на активные действия в свое время так и не решились, может, испугались, может, повода не было, а Зоя, хоть мы и в своей семье агитацией не занимались никогда, решилась. Молодец она, жаль только, что попалась. - Потому что опыта по нулям, - ответил Игорь Георгиевич, - Не надо было сразу в террор бросаться, надо было ситуацию получше сначала изучить. Она же совсем неподготовленной в борьбу бросилась, надо было сначала встать на ноги покрепче, а то чуть было по стопам своей родной матери не пошла. - Да, бедная Евдокия, сначала родила двоих от жандарма, а потом убила его и под суд пошла. Все, двое сирот остались, - сказала Анна Юрьевна, - Смогла бы Зоя как-то адаптироваться в остроге, а то если она повторит материнскую судьбу полностью, будет печально. - Будем надеяться, не повторит, - сказал Игорь Георгиевич, - Будем навещать Зою, поддерживать, все будет хорошо.