Из Сибири и снова в Сибирь

Двадцать восьмое апреля, день. Зоя проснулась. У девушки шумело в голове, хотя она чувствовала себя немного лучше, сил не было. В палату заглянула медсестра и, увидев, что Зоя проснулась, сказала Игнату Елистратовичу: - Демина проснулась. В палату к девушке пришел врач. - Как самочувствие? – спросил он девушку. - Немного лучше, говорить легче, думать легче, хотя встать я, наверное, не смогу, - ответила Зоя. - И пока что не надо, - сказал психиатр, - Видений не было? - К счастью, не было, - ответила Зоя. Провалявшись весь день в постели, девушка даже толком не общалась ни с кем – не хотелось беседовать ни с родителями, ни с Серафимом. - Серафим, ты на меня не обижайся, но мне говорить ни о чем не хочется, - сказала Зоя. Девушка чувствовала, что нарастает какое-то беспокойство, которое не перебить никакими разговорами и не знала, как лучше поступить. В конце концов, решившись рассказать о своем состоянии врачу, Зоя сказала: - Игнат Елистратович, тревога нарастает, я не знаю, что мне с этим делать. Немного обеспокоившись, врач попытался успокоить Зою, а потом сказал медицинской сестре: - Каждые полчаса приходите к Деминой в палату, проверяйте, все ли нормально. Визиты медсестры Зоя не замечала – сначала девушка заснула. А потом, проснувшись, на Зою снова напало какое-то беспокойство, захотелось куда-то бежать. Девушка вдруг начала плакать, кричать, звать родителей. - Зоя! – обратился к девушке Игнат Елистратович, которого медсестра пригласила в палату, увидев состояние Зои. Девушка никак не отреагировала. Присмотревшись, врач увидел, что губы Зои шевелятся. Прислушавшись, Игнат Елистратович услышал следующие фразы: - Не хочу помирать, рано еще. Мамочка, милая, папу позови, он же врач, пусть скажет, в чем дело? Вдруг Зоя приподнялась на кровати и попыталась куда-то убежать. - Юля, Демину в постели фиксируйте! – крикнул Игнат Елистратович медсестре. Решив еще прислушаться к речи Зои, врач не услышал ничего нового. - Корней Архипович, Демина бредит и у нее снова температура. На мои реплики никак не реагирует, - сказал Игнат Елистратович, - Я все больше склоняюсь к тому, что у нее все эти психиатрические проявления не от того, что она психически нездорова, а потому что перитонит не прошел окончательно. - Вполне возможно, - сказал Корней Архипович и пошел в палату к Зое. - Зоя! – обратился он к девушке, но не услышал ответа. - Ну что, температура спала? – спросила Анна Юрьевна врача, узнав, что состояние Зои снова ухудшилось. «Хоть бы выжила, не умерла», - подумала женщина, - «Неужели у нас, все-таки, две дочери останется?» - Была сорок, сейчас тридцать восемь, - ответил Корней Архипович, - Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. К вечеру Зоя пришла в себя. Увидев, что она снова зафиксирована в постели, девушка немало изумилась. - Я снова видела что-то не то? – удивленно спросила Зоя. - Нет, ты все время убежать куда-то порывалась, - сказала Анна Юрьевна, - Сейчас как себя чувствуешь? - Более-менее, только голова тяжелая, - ответила Зоя, - И, кажется, температура. - Температура у тебя давно уже, а сейчас, наоборот, даже немного спала, - ответила Анна Юрьевна и позвала Корнея Архиповича. - Какой сейчас год? – спросил девушку Корней Архипович, желая убедиться, что Зоя пришла в себя окончательно. - 1893 год, апрель, число, наверное, двадцать восьмое, но точно не уверена, - ответила девушка. Когда вязки снова были сняты, Зоя приподнялась в постели и спросила мать: - Мама, а что это со мной происходит? В чем дело? - Зоя, это все от перитонита, - ответила Анна Юрьевна, - Ничего, все пройдет, все обязательно будет хорошо, жди. - Надеюсь, - задумчиво ответила девушка.