Из Сибири и снова в Сибирь

К ночи Зоя успокоилась. Препараты наконец-то подействовали и вязки были сняты. Получив от дежурного врача предписание не реже, чем раз в час, заглядывать в палату к больной, медсестра за чашкой чая сказала напарнице: - Да я уверена, была бы это не дочь Деминых, уже бы в психушку увезли. А так держат в этой больнице, а что, мать с отцом тут работают, понятно, что они хотят, чтобы дочь лечилась у них на глазах. - Жалко девку, совсем молодая, а крыша поехала, - сказала вторая медсестра, - Так ее, поди, с каторги потому и вернули раньше срока, что она ненормальная. - Слушай, так она, наверное, мужа ножом поэтому и порезала, потому что ненормальная. Хотя тогда у меня вопрос остается, а почему родители не подсуетились и не оформили это документально? Она бы тогда не на Сахалин пошла, а в Сосновом бору* бы ее закрыли. Нет, аффект же доказывали, Елистратович заключение писал. - Из Соснового бора* бы ее так быстро не выпустили, а с Сахалина, как видишь, через год вернулась, даже меньше, чем через год. Да и какой родитель захочет своего ребенка по документам делать психом? А другим мучиться с ней, вот тебе к ней сейчас каждый час приходить, смотреть, не гоняет ли она снова чертей. Тем временем Зое снова захотелось есть. Девушка знала, что ей теперь можно вставать, поэтому решила пройти в сестринскую и попросить принести ей той же каши, поскольку Корней Архипович сказал, что если девушке захочется перекусить в неположенное время, она может прийти в сестринскую за перекусом. - Кстати, ты в курсе, она себе сейчас жениха клеит, - услышала девушка разговор и решила немного послушать его, - Врач из приемного покоя, который вел у них на курсах. Ты только подумай, ее родители на курсы отправили, фельдшером будет, если доучится. - А что, пусть профессия будет, а то Смольный – это все равно что обычная школа, только знаний меньше. Весь упор на французский да на этикет с танцами, кому оно надо? - Ага, как правильно держать руку, когда бомбу метаешь или как составить себе речь на суде, чтобы дело в конце концов кончилось десятью годами ссылки… Слушай, а, может, она действительно с этими своими чертями договорилась, они там посовещались и решили подмогнуть ей, допустим, в обмен на вечную жизнь, а сейчас, когда они пришли за обещанным, она испугалась. В сестринской раздался громкий смех. - Чудесная шутка, ты умничка! – сквозь смех раздался голос, - А если она и беременна была от чертей, а они, желая сделать ей подлянку, сообразили ей внематочную, чтобы она померла? На этом моменте Зоя не выдержала. Девушка буквально влетела в сестринскую, ругая самыми нецензурными оборотами медсестер. - Зоя Игоревна, в палату возвращайтесь, - сказала медсестра, - Вы чего так развозмущались? - Б...ский род, они еще и удивляются! – прокричала Зоя, - Вы там часом не ох..ли, больных так обсуждать! - Зоя Игоревна, можно подумать, вы, если выучитесь на фельдшера, не будете своим больным косточки перемывать, - сказала медсестра, - Это практическое занятие, под названием «чем заняться на дежурстве, когда нечего делать». Зоя все кричала, материлась, выражала свое возмущение. - Я пойду к Георгиевичу, он в соседнем отделении дежурит, пусть свою психованную дочь успокаивает, я не хочу, - сказала медсестра. - И оставишь меня наедине с ней? – удивилась вторая, - Пошли вместе с ней к Георгиевичу. - Барышня, пойдемте к вашему папеньке, - согласилась первая медсестра. Зоя вперед медсестер полетела в соседнее отделение к своему отцу. Придя к ординаторской, девушка изо всех сил застучала в дверь. - Папа, открой! – буквально крикнула Зоя. Дверь, изнутри запертую на ключ, открыл другой врач. Немало изумившись от увиденного, он обратился ко всем присутствующим: - Что тут происходит? - У Деминой обострение, - сказала медсестра. - Где папа? – спросила врача Зоя. - Тише, все отделение перебудите, - сказал врач, - В палату ваш отец вышел, скоро придет. Вскоре на шум пришел Игорь Георгиевич. - Что случилось? – спросил мужчина. - У вашей дочери обострение, успокаивайте самостоятельно, - сказала медсестра. Зоя была в полном шоке от такой реакции. Игорь Георгиевич, не понимая до конца, в чем дело, сказал дочери: - Пошли в твою палату. Придя в палату, Зоя начала чуть ли ни крича рассказывать, что она услышала и почему так разволновалась. - Тише, Зоя, - сказал Игорь Георгиевич, - То есть, ты встала, чтобы поесть, услышала эту сплетню и так разволновалась? - Да! – все так же крича, сказала Зоя. - Да ты что, Зоя, впервые, что ли, с дружным женским коллективом столкнулась? – удивленно сказал Игорь Георгиевич, - Меньше внимания на все обращать надо. - Не могу! - кричала и плакала Зоя, - Понимаешь, папа, не могу! - Сейчас укол делаем, потом я приношу кашу, перекусить, а потом ты ложишься и до утра не встаешь, что бы ни услышала снова. Понятно? - От уколов скоро от вен ничего не останется, - сказала Зоя, - Все мне понятно. Утром двадцать восьмого апреля Корней Архипович увидел запись в истории болезни Зои, что ночью девушке делали укол успокоительного. - Игоря Георгиевича звали? – спросил он медсестру. - Да, - услышал врач в ответ и пошел в соседнее отделение. - Игорь Георгиевич, а что произошло? Неужели опять чертей гоняла? - Нет, - ответил Игорь Георгиевич, - Зоя услышала про себя сплетню, разволновалась, словами было успокаивать бесполезно. Кстати, наведите порядок в своем отделении, ну правда, что это за безобразие, обсуждать больных так, что они это слышат. Тем временем, Зоя с трудом проснулась. От препаратов «от головы» с трудом открывались глаза, а ночной укол с успокоительным был явно лишним и только усугублял ситуацию. - Мама, - с трудом ворочая языком, сказала Зоя, - Ты не поверишь, я себя сейчас чувствую, как будто набухалась. Может быть, это лечение «от головы» лучше отменить? Мне думать тяжело. - Зоя, тебе думать тяжело от того, что ты ночью не выспалась и успокоительное кололи. Ты поспи, легче станет, - сказала Анна Юрьевна, но решила рассказать обо всем Игнату Елистратовичу. - Наверное, раз все так тяжело идет, организм лечение так воспринимает, попробуем его убрать. Если никого видеть Зоя не будет, значит, все нормально, а если так и будет видеть лишнее, то пусть лучше будет думать тяжело, чем подушками в чертей бросаться, - сказал психиатр, выслушав Анну Юрьевну. Зайдя в палату к Зое, Игнат Елистратович спросил девушку: - Зоя Игоревна, как вы себя чувствуете? - Х…реново, - сказала Зоя, явно заменяя синонимом то слово, которое изначально хотела сказать. Взяв девушку за руку, Игнат Елистратович пощупал пульс. Поняв, что что-то не так, померил девушке давление. - Сейчас медсестра придет, укольчик для сердца сделает, - сказал врач, после чего вышел из палаты. - Корней Архипович, я в истории болезни все записал, даже в рамочку обвел, чтобы в глаза бросалось, больше больной ничего успокоительного или психиатрического не колите. Иначе она у вас просто помрет, со своим истощением. Максимум – валерьянку в каплях можете давать. Будет беспокойство, паника – фиксируйте в постели. У нее после всех этих препаратов пульс сорок, давление едва дотягивает до девяноста на шестьдесят. Лечите ей перитонит, а психиатрию в принципе не трогайте. Выздоровет, наберет вес до нормы, если все эти нарушения восприятия не пройдут и будут продолжать жить мешать – можно будет полечить, а сейчас лучше не трогайте, - сказал Игнат Елистратович. После очередного укола Зое стало значительно легче, девушка почувствовала себя лучше. - Зоя Игоревна, постарайтесь уснуть, - сказал Корней Архипович, придя в палату к Зое. Девушка решила прислушаться к совету врача и вскоре уже крепко спала. *психушка