Кодекс наемника

Проснулась я не намного позже рассвета ─ ритм одной полубессонной ночью не сбить. Недолго посмотрев на стену с покрытием из какой-то зеленой плотной бумаги с узором из пересекающихся кругов, я повернулась на спину. Так странно спать на чем-то просто прямом, ровном, даже двигаться во сне начала. Стало интересно ─ как спит Егор, привыкший к этим мягким поверхностям? Егор спал на животе, согнув одну ногу и обеими руками обхватив мягкий параллелепипед. Он до колен был накрыт смявшейся тканью, точно такой же, какой вчера накрыл меня. Интересно, для чего она, если он под ней не спит? Может, для удержания тепла? Вставать не слишком хотелось ─ я не отдохнула как следует, но засну теперь уже вряд ли, при свете это не так просто сделать. Хотя его немного приглушала полупрозрачная ткань, висевшая на перекладине, наверное, в этом и есть ее предназначение. Когда раздался непонятный шум, я посмотрела в сторону недовольно застонавшего мужчины, сунувшего руку под параллелепипед и доставшего вчерашний аппарат связи. Посторонние звуки стали разнообразнее, к ним прибавились слова, нелепо растянутые в странных местах. Несмотря на то, что я поняла значение, они явно звучали на другом языке, а это значит, что Егор его знает: "И что, если я псих всех психов, и что, если я больнее больного, и что, если я не контролирую себя, может, мне нравится быть таким", ─ причем интонации вопросительной не было, несмотря на то, что текст ее требовал. Еще немного шума ─ и снова отрывистые слова, но Егор прервал это и приложил прибор к щеке: ─ Ты обалдела звонить утром? ─ его фраза позволила сравнить голоса. Конечно, голос на записи был явно мужской и тоже немного хрипловатый, но у моего телохранителя ниже и немного раскатистый, как гром, больше не с чем сравнить. Какой странный язык вообще в этом мире, с рычащими звуками, совсем не похоже на наш певучий и плавный. Какой мир, угловатый и дикий, такой и язык... ─ Ну соскучилась, ага, но я на работе, ─ продолжил диалог Егор, пока я анализировала, ─ поверь, был бы после пьянки, ты бы узнала о себе много нового, ─ перевернувшись на спину и сев, он чуть согнул ноги и потер лицо свободной рукой, ─ да, у меня новый контракт, по идее, на четыре месяца. Нет, я в городе, но занят все время. Ой, говори уже, чего надо, хорош юлить, маленький манипулятор. Попроси отца. Ну сказал же, я не могу. Тогда сама разбирайся, я работаю, ─ бросив аппарат через плечо на мягкую поверхность, мужчина глянул в мою сторону, ─ извините, забыл, что не один. Разбудил вас? ─ Нет, я давно проснулась, ─ тоже устроившись сидя, я потянулась и тихо спросила: ─ а что это были за звуки? ─ Какие? ─ Егор вытянул руки к потолку и весь потянулся за ними, напрягаясь всем своим чудовищно развитым телом, такой прекрасный в своей грубой красоте и варварской мощи, будто и правда древний человек, выросший в необходимости добывать пищу и выживать только благодаря ей одной. Интересно, ум у него тоже на уровне пещерного человека? Да не похоже... ─ Вот эти, ─ я указала на снова начавший с самого начала аппарат. ─ Это? ─ выключив аппарат, он повертел в его руках. ─ Ну, рингтон. Сигнал о входящем вызове, песня такая. ─ Пьесна? ─ с трудом повторила я, хмурясь. ─ Что это такое? ─ Это... ─ вздохнув, мужчина изобразил неясный жест. ─ Это стихи, слова с определенным ритмом и рифмой, которые человек с красивым голосом исполняет под музыку. Музыку на специальных инструментах исполняют, это ритмичные такие звуки разной тональности. ─ Зачем это нужно? ─ заинтересовавшись, я села поудобнее, жадно слушая. ─ Для развлечения, ─ пожал плечами Егор, проводя ладонью по совсем коротким волосам на макушке, ─ эта песня, которая на сигнале стоит, моя любимая. Они разные бывают, и стили разные. ─ Для развлечения, ─ повторила я, потирая подбородок, ─ это так странно. Литература тоже для развлечения? ─ Ну, она бывает и научная, где факты излагаются, а бывает художественная, которая придуманная, ─ кажется, ему было не так просто объяснить мне это. Наверное, это просто настолько элементарные понятия, что он никогда не задумывался об их дефиниции, ─ по художественной литературе делают постановки, когда актеры, ─ я чуть приподняла брови, и он тут же пояснил, ─ люди, которые принимают роль персонажа из литературы, передают содержание, а если это снять, получится фильм. ─ А фьилм это что? ─ наверное, его уже достали мои вопросы, но мне ведь интересно! ─ Ну, это когда действия актеров записывают на видео, ─ взяв свой аппарат, он пробормотал: ─ никогда не думал, что буду гуглить определение фильма. ─ О, у вас есть видео, ─ оживилась я, ─ а фьилмы тоже для развлечения? ─ Егор с облегчением кивнул. ─ Странно, у вас так много всего для развлечения... Когда же вы работаете? ─ Рабочий день обычно около восьми часов, остальным временем человек вправе сам распоряжаться, ─ пожал плечами он. ─ Что такое тчасов? ─ наклонив голову к плечу, я узрела на его подвижном лице смесь безысходности и обреченности. ─ Временная единица? ─ Да, ─ потерев лоб, он встал, взял свой аппарат и сел рядом со мной. На экране отобразился круг с делениями и двумя чертами посередине. Ну, по крайней мере, здесь уже дошли до сенсора... — сутки делятся на двадцать четыре части, каждая часть называется час. Примерно в середине ночи есть такая точка, называется полночь, с нее сутки обнуляются. — У нас сутки делятся на восемь айат, — поделилась ответной информацией я, — обнуление происходит утром. И я не понимаю, почему вы так мало работаете. — В смысле? — как-то оскорбленно переспросил Егор. — Ну, один айат это, — быстро подсчитав, я продолжила, — это три тчасов, так? — Три часа, — поправил, соглашаясь, мужчина. — Три часа, — послушно повторила я, — в сутках выделяется три айат на сон, один айат распределен на утренний прием пищи и общение с близкими, обеденный прием пищи и вечерний прием пищи и общение с близкими. И четыре айат человек должен работать или учиться, иначе продуктивность его деятельности очень резко снизится. — Двенадцать часов пахать?! — возмутился он. — Как вообще такое может быть? — Один айат у взрослого человека отводится на обучение новому, — терпеливо продолжила объяснять я, — два репра, то есть две четверти айат необходимо совершать прогулку или медитировать. И два с половиной айат нужно работать. Порядок может быть любой, как захочет сам человек, необходимые фазы дня можно разбивать на части, — скептически-недовольное выражение его лица так и не сменилось другим, — такие нормы выработаны на основе медицинских и деятельностных показателей, они самые гармоничные. Лучше расскажи мне дальше про единицы, — я постучала кончиком пальца по краю его аппарата, — мне интересно. — Ну, один час состоит из шестидесяти минут, а каждая минута — из шестидесяти секунд, — пожав плечами, Егор встал, — то есть и вы работали в таком режиме? — Моя работа выполнялась круглосуточно, — тихонько рассмеялась я, — в нашем мире создана сеть из телепатов, благодаря чему давно не существует ничего похожего на язык. Мое дело — жить в доме, состоящем из... — запнувшись, я все же решила опустить название, пусть Егор и вряд ли мог его знать. — Из особого материала, резонирующего исходящие из моего мозга волны на... — закатив глаза, я подумала, что не хочу лекцию еще и о единицах измерения расстояний, всего должно быть понемногу. — В общем, приблизительно в сто раз, так что мое телепатическое поле накрывало большую часть города. И благодаря этому люди, запомнившие какие-то звуки из детства и не знающие языка по-настоящему, понимают друг друга. — То есть, ты тоже произносишь всякую шляпу, вкладывая в нее значения? — перефразировал мужчина, неторопливо расхаживая по комнате. — Я одна из немногих, кто получал лингвистическое образование, так что я говорю, по большей части, правильно, — смерив усомнившегося во мне нахала грозным взглядом, я поджала губы — едва ли он понял ошибку и поспешит исправиться или хоть извиниться, — но, на самом деле, в этом нет необходимости. — Прикольненько... — пробормотал Егор, поглаживая свои коротенькие волосы. — То есть, если тут будет человек, владеющий каким-то языком, который я не знаю и никогда не слышал, мы будем говорить каждый на своем и... — И понимать друг друга, да, — раздраженно вздохнула я. Ну элементарно же, ну как можно! Не настолько же отсталый мир! — А какие еще бывают Избранные? — я совершенно не ожидала такого вопроса и уж тем более не думала увидеть такой интерес в его глазах. — В смысле, с каким даром? — все же решила уточнить я. Он активно кивнул и сел на свою мягкую поверхность, упираясь локтями в бедра и сцепив пальцы. Даже не по себе стало под его прямым любопытным взглядом. — Пирокинез еще бывает, — пробормотала я, не зная, куда деть руки и беспомощно теребя краешек ткани. На меня никто так не смотрел никогда, люди слишком уважают, всегда опускают глаза в пол, а Избранные не смотрят так долго... — левитация, управление силовыми полями. Всего четыре дара. — Это все очень интересно, правда, — поднявшись, он как-то нервно дернул головой, — но нам нужно показать вас медикам, это на целый день, так что пока приводите себя в порядок, а я схожу за едой. — Но я и так в порядке, — возразила я, испытывая некоторое облегчение из-за свободы от этого взгляда и жгучий стыд вперемешку с раздражением из-за этого облегчения. — Вам нужно принять душ, — вздохнул Егор, присев у дверей на корточки и втискивая стопы в обувь, — и помыть волосы так же, как кожу, иначе они скоро станут жирными. Потом я приду и покажу, как ухаживать за зубами в нашем нетехнологичном мире. Снисходительный и насмешливый тон разозлил меня настолько, что я кинула мягкий прямоугольник в стену и обиженно скрестила руки на груди. Неужели он не испытывает трепета? Совсем никакого? Я ведь из другого мира, я знаю больше, чем все местные ученые, я видела такое, что ему и не снилось, ну неужели все равно?! Другой вопрос — почему мне не все равно? Почему я хочу видеть этого мужчину обожающим и уважающим меня? Какая мне разница? Просто человек, да еще и с отвратительным характером, издевается надо мной. Только потому, что он так красив? Или я хочу самоутверждения за счет покорения кого-то столь сильного и непокорного?