Нежданное путешествие

Никаких особых ожиданий у Бильбо не было - день как день. Ну и что, что день рождения? Один из тридцати с лишним, не будем уточнять, какой именно по счету, чтобы не печалиться лишний раз. Ну кто, в самом деле, может его поздравлять? Нахалевцы, ни один из которых не знает даты? Бывшие коллеги, у которых из контактов только старый номер, давно уже отключенный? Не менее бывшие подруги? Первым, как водится, поздравление прислал мобильный оператор. Правда, зараза такая, на иврите. Ладно, журналисты - люди не гордые, можно и перевести. Затем поздравил банк и поблагодарил за пользование услугами - уже на английском, ориентируясь на имя, видимо. И - все. Под вечер, отработав выставленную самому себе норму (вот он, минус проектной удаленной работы - даже в офисе не развеяться), он заварил себе чаю повкуснее и устроился перед ноутбуком. По большому счету, к футболу он был равнодушен, как-то не сложилось трепетной любви, но матчи Тоттенхэма все-таки смотрел, если совсем нечем было больше заняться. Команда не радовала - смена тренера, невнятный прошлый сезон, унылое начало этого... Все-таки, странная это штука - жизнь. Столько лет прожил в трех шагах от стадиона, видел яростные драки ультрас, сам однажды едва не попал под горячую руку полисменов, десятки раз слышал многотысячные вздохи и вопли трибун, а на матч так ни разу и не собрался. Чтобы начать симпатизировать команде, нужно было уехать за тридевять земель и приобщиться к онлайн-трансляциям с неподражаемыми израильскими комментаторами. - Да что ж такое! - "шпоры" за час умудрились забить один и пропустить четыре, зато вышли на второй тайм злые, как черти. "Вилла" отбивалась отчаянно и имела все шансы удержать счет, триумфальный для матча в гостях. Бильбо колебался - хотелось еще чаю, но оторваться от матча не получалось. Почти в унисон с финальным свистком - отыгрались, немыслимо! - звякнул домофон. Недоумевая, кого же принесло на ночь глядя, журналист побрел открывать дверь. - С днем рождения, мистер Бэггинс, - на пороге стоял Эли, неожиданно с тортиком и красивой, по-праздничному запакованной коробкой. - Простите, торт без свеч, они отдельно. И это - вам. Бильбо ошарашенно взял подарок, неожиданно оттянувший руки, и, наконец, опомнился: - Спасибо! Проходите, я... - Ну, вообще-то это еще не все, - полковник осторожно пристроил торт в прихожей, - может, вы спуститесь? - Вы меня пугаете. - И в мыслях не было. Сбегая по лестнице, Бильбо пытался вообразить, что же его ждет внизу. Осел в подарок? Вся нахалевская банда? "Поднятый" у кого-нибудь джип? Вертолет, заправленный на полкругосветки? Ожидания не оправдались - всего лишь примелькавшийся Фольксваген. Жестом фокусника Элимэлех откинул крышку багажника. - Вот. - Черт возьми... Разномастные коробки и свертки весело блестели упаковкой, лентами и открытками. Бильбо изумленно перевел взгляд на гостя. - Это что, все - мне? - Ну, а у кого сегодня день рождения? Ребята просили передать вам поздравления на словах, раз уж сами приехать не смогли. - А... вы как смогли? - Преимущества командной должности - можно не просить увольнительную, чтобы уехать, - фыркнул полковник. - Я ненадолго, в полночь пробьют часы, карета превратится в тыкву, и Золушка покинет бал. У нас вторую неделю творится форменный бедлам, не то что в город вырваться - позвонить сложно. - Откуда они узнали дату? - Бильбо чувствовал, как с души разбегаются кошки, а в сердце разгорается теплый огонек благодарности. И как он раньше обходился без этих невозможно прекрасных людей? В промозглой, холодной и формальной до зубовного скрежета Англии? Кто бы там сорвался с работы ради того, чтобы отвезти ему подарки? - Они спросили, я ответил, - спокойно сообщил Элехуд. - Вы опрометчиво бросали свой паспорт где ни попадя, грех было упустить возможность заглянуть. - Вы... - от возмущения журналист потерял дар речи и только воззрился на друга с немым укором. Зародившееся было желание его обнять вмиг сошло на нет. - Я. Ну не злитесь, пожалуйста, не сегодня. Завтра можете высказать мне все, что думаете на этот счет, тем более что до завтра осталось минут двадцать. - Я думаю, - медленно проговорил Бильбо, вдруг потерявший всякую охоту ругаться, - что лучшего дня рождения у меня еще не было. - Не загадывайте раньше времени. Пирамида коробок вместе с неприлично счастливым именинником перекочевала на кухню - самое уютное место в доме. - А открывать не будете? - поинтересовался Элехуд. - Они могут и подождать, а Золушка в полночь превратится в тыкву, - в который уже раз перед внутренним взором Бильбо всплыло табло ехидства с цифрами счета, и нолик справа сменился на единичку. - Только ваш открою. Честно, я даже слов не могу придумать для внятной благодарности. - Опять цитату переврали... - флегматично отметил полковник. - Золушка, которая во что-то там превращается - сюжет для фильма ужасов, а не для сказки. - Не переврал, а добавил сенсационности, считайте это профессиональным приемом. Журналист осторожно вскрыл упаковку, снял крышку, и замер, забыв вдохнуть. - Боже... - Я угадал? - Где вы его достали?! - У друзей друзей моих друзей. С чего вы так разволновались, если не секрет? - Эли явно был доволен произведенным эффектом. - Да потому... - Бильбо наконец сумел совладать с эмоциями, - потому что собрание сочинений Шекспира начала прошлого века стоит, как Четвертый постамент! - И после этого вы будете отрицать свое еврейское происхождение? - полковник присел к столу и устало прикрыл глаза. Его цифра на невидимом табло превратилась в жирную четверку. - Стоимость здесь не играет никакой роли, скорее умение договариваться. Кофе у вас не водится? - Водится, конечно, сейчас... - Бильбо с тревогой посмотрел на полковника. - С вами все хорошо? - Да, просто последняя неделя выдалась сумасшедшей. Без кофе я не рискну снова садиться за руль. - А кофе решит проблему? Может, останетесь и отдохнете? - Бильбо уже привычно насыпал в турку сахар и поставил ее на огонь. Рецепт Давида, выведанный еще в первый приезд - стоило обмолвиться как-то о растворимом порошке, и в ответ тут же последовала двухчасовая лекция о способах варки и правилах выбора зерен. - Некогда. Хорошо хоть, юное поколение под ногами не крутится... - Кстати, где это юное поколение? Третью неделю не появляются. Вы их совсем загоняли? - Конечно, - с убийственной серьезностью подтвердил Элимэлех, - и смерть Кеннеди - тоже моих рук дело. А утро я начинаю с жертвоприношений. Бильбо стремительно обернулся: - Что, правда?! - Нет, разумеется. К вашему сведению, они оба давно взрослые и самостоятельные личности. Кфир сейчас проходит курс подготовки Сайерет Маткаль и недоступен для всего мира, а Эфраим дней пять назад бродил где-то по берегам Гурона. Где он сейчас - понятия не имею, он не отчитывался. - У каких берегов? - от изумления Бэггинс едва не упустил вскипевшую воду. - Гурона?! - Его самого. Это в Северной Америке, одно из Великих озер, если вы вдруг не в курсе, - снисходительно пояснил полковник. - Сейчас вы спросите, что он там делает. - Конечно, спрошу. - Размышляет о вечном, я так полагаю. Например о том, чем заниматься дальше. - А разве... Мне казалось, они оба планируют продолжать военную карьеру. - Это планы Кфира, Фри хватило срочной службы. - И вы не протестовали? - Бильбо разлил ароматный напиток по чашкам, разрезал торт и сам наконец-то сел за стол. - С какой радости? Это их жизнь, их решения. Я могу только что-то советовать, если они попросят, вот и все. Выбор за ними. - И что же выбрал Фри? - Приедет - расскажет, я думаю. У вас сегодня прямо вечер Jeopardy, сплошные вопросы. Насмешки в голосе полковника не было, только констатация факта, и Бильбо решил рискнуть. Вопрос терзал его довольно давно, но как-то не представлялось случая его задать. - А могу я в честь праздника спросить еще одну вещь? - Смотря какую, - Элехуд подозрительно прищурился. - Зная вашу любознательность... - Расскажите, как вы познакомились с Гандалем? - Случайно. Продолжения не последовало, и Бильбо нахмурился: - Это не рассказ. - Хотите подробностей? - Откровенно говоря, да. - Откровенно говоря, абсолютно случайно. Журналист обреченно вздохнул. - Если это секретная информация, могли бы сразу так и сказать. - Была бы секретная - так бы и сказал. Я просто не понимаю, зачем вам это? - Любопытно! - Любопытство, говорят, кошку сгубило... Ну, хорошо, давайте сначала. Бильбо замер, опасаясь испортить неожиданно благодушное настроение полковника. Тот задумчиво покрутил в руках чашку; Бильбо запоздало вспомнил о бутылке Каберне 83-го, но тут же отмел эту идею. Во-первых, прошлый раз из памяти не выветрился, во-вторых, за руль после вина не сядешь. Наконец, Элехуд нарушил тишину: - В начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было - Бог... Журналист тихо застонал и состроил жалостливую физиономию. - Перемотайте до наших дней, пожалуйста, я же не Новый Завет имел в виду... И вообще, - он вспомнил о неожиданном козыре, - вы когда-то обещали не издеваться в мой день рождения. Табло снова вспыхнуло. 6-2, разгром, конечно, но не смертельный. После короткой, почти незаметной паузы Элимэлех ответил: - Я обещал молчать, вы в очередной раз переврали цитату. Хотите, умолкну? - Нет, - Бильбо почувствовал себя защитником, закатившим глупый автогол, - вы можете рассказать, хотя бы, где вы познакомились? - Могу, конечно. На постоялом дворе под поэтическим названием "Слепой Пью", на юге Кардиффа. Да, Гурон был менее шокирующей новостью. - Где-где? - Ну, я не могу назвать это место "отелем", оно даже на гостиницу не претендовало. Тематика там была насквозь пиратская: хозяин ходил в матросской тельняшке, вместо окон во всех комнатах были врезаны иллюминаторы, повсюду - раковины и морские звезды, при входе висел барометр... В номерах вместо шкафов стояли корабельные сундуки. В общем, аутентичность соблюдена на сто процентов. Даже попугай был, кричал "Пиастр-ры!", "На абор-рдаж!" и отчаянно ругался по поводу и без. - И как вы там оказались? - по спине пробежал знакомый холодок азарта. Только бы не перегнуть палку, не разрушить хрупкую нить диалога, не спугнуть... - Приехал и заселился. Это славное место порекомендовали мне друзья, пообещали, что воспоминания останутся на всю жизнь. Впрочем, не обманули. - А чем вы занимались в Кардиффе? - Бильбо морально подготовился к очередной колкости, уж больно беседа стала походить на допрос. Однако Эли не то слишком устал, чтобы язвить, не то решил снизойти до просьб именинника. - Отдыхал, как ни странно. И прятался от начальства. Впрочем, как и Гандаль. Журналист молча воззрился на полковника, всем своим видом требуя объяснений. - Ну, что вы на меня так смотрите? В те времена я был очень молодым и подающим большие надежды офицером. Настолько молодым, что мог без особых проблем уехать в отпуск за границу, и настолько подающим надежды, что меня могли сдернуть в любой момент из любой точки страны даже из законного отпуска. Поэтому единственным способом отдохнуть по-человечески была именно такая поездка - подальше, повыше, чтоб даже если и вызовут, добираться до ближайшего аэропорта пришлось бы дня три, не меньше. - И вас отпустили? - Я бы даже сказал, благословили. Горный воздух, морской климат, национальные парки и далее по списку. Никакой жары, песка и пыли - самое оно для отдыха. Главное - поближе к дикой природе, чтоб телефон не ловил, посольств не стояло, местные не докучали... - А что там делал Гандаль? - Бильбо мысленно вычеркивал вопросы в списке, подготовленном к интервью. Старенький профессор колледжа, советовавший пользоваться подобной техникой, определенно знал свой предмет. - Официально - собирал материал для альбома по Уэльсу, неофициально - то же самое, что и я - отдыхал. Мы столкнулись на завтраке, разговорились, и он любезно согласился устроить мне экскурсию. А потом увлекся и провел еще штук пять. Я тогда почти не понимал валлийский акцент, валлийцы не понимали меня, и провожатому-переводчику я был очень рад, особенно бесплатному переводчику. Еще больше был рад водителю, привыкшему к левостороннему движению. Правда, потом я пожалел о том, что согласился. - Почему? - Гандаль не дурак, и никогда им не был. Довольно быстро он заметил, что на студента я не тяну, и начал выяснять, чем же я занимаюсь на самом деле. - Студента?! - Бильбо наивно думал, что уровень удивления достиг максимума на Кардиффе, но явно ошибся. - Разумеется, - Элимэлех пожал плечами, - студенты - народ мобильный и безбашенный, встретить их можно в любой точке планеты. Рассказывать о своей настоящей профессии, сами понимаете, не хотелось, пришлось выкручиваться. Гандаль, кстати, оказался настырнее вас, и всю дорогу пытался вытянуть подробности. - Не смог? - Бэггинс в красках представил ухищрения Гандаля, разводившего объект на материал. Когда он хотел что-то узнать, то обычно добивался цели тем или иным способом, не обращая внимания на мелочи вроде этикета и такта. - Нет. Но до чего-то определенно догадался. Потом мы несколько раз пересекались в разных местах, иногда специально, иногда случайно, он даже успел съездить в Израиль до начала интифады и обострения отношений с Британией. Тогда случилось ЧП, меня сдернули в выходной, и Гандаль сложил два и два, - полковник улыбнулся, - получил неожиданно пять и приписал меня к Моссаду. - И вы не стали развеивать его заблуждения? - Бильбо уже с трудом сдерживал смех. Чужие неудачи на профессиональном поприще обычно не радовали, но сейчас речь шла о бывшем "любимом" шефе, и не злорадствовать не получалось. - Слегка их подправил в сторону реальности. Поддерживать легенду о Моссаде было опасно, Моссад таких вещей не любит. А мое начальство тогда относилось ко мне с большой симпатией и могло простить легкие проступки. - А потом? - А что потом? Потом я ушел из Сайерет Маткаль, скрывать стало почти нечего, Гандаль получил пост главного редактора, увлекся общественной деятельностью и практически прекратил всякие контакты. Разошлись дороги, что называется. - И тем не менее, по его просьбе вы согласились пустить меня на базу. - Только потому, что он клятвенно пообещал ограничить ваш визит одной неделей. - Почему-то меня об этом в известность не поставили. Как ни странно, обиды на редактора уже не было. Ну, отправил, наврал, ну и черт с ним... Зато познакомил с Эли, Кфиром, Беней и остальными, подарил ключи от двери в настоящую, жаркую и солнечную жизнь. Впору благодарить, а не злопамятстовать. - Он был уверен, что вы сами сбежите дней через пять. Впрочем, и я был в этом уверен. Ошибся, бывает. - И так легко признаете ошибку? - Нет смысла отрицать очевидное. Я не ожидал наткнуться на такое непробиваемое упрямство. Что, кстати, возвращает нас к вопросу о происхождении. - А это-то тут причем? - логика собеседника ускользнула от Бильбо. Счет на табло стал двузначным. - При том. Припомните, когда был разрушен Храм? С тех пор прошло две тысячи лет гонений и бесправия. У всех народов была своя страна, своя земля, и только евреи мотались по миру, жили маленькими общинами, попадали под погромы, прятались от каждого второго правителя... И тем не менее сохранили язык, культуру и религию, верили, что смогут вернуться домой. Если это не вселенское упрямство, то я даже и не знаю, какое слово подобрать. Не говоря уже о том, что шестьдесят лет своего существования молодое государство провело, не выпуская из рук оружия, отбиваясь от всех соседей одновременно. - Вам бы лекции читать. - А чем я, по-вашему, занимаюсь каждый день? - Нет, я имел в виду университет, - Бэггинс задумчиво посмотрел на ложку, прикидывая, стоит ли резать торт дальше. Лакомство кондитеру определенно удалось, хотелось еще. - Философский факультет, или исторический, например. - Вы бы меня еще в иешиву определили, - с иронией предложил Эли. - Ну, зачем так радикально? Кстати, а кем вы Гандалю представились? - А какие есть идеи? Озвучьте весь список, вдруг угадаете? - Лингвистика? - С первого раза, браво. - И его не удивило, что вы не понимаете уэльсский английский? - А я был ленивым студентом и особенно не напрягался в учебе, отсюда пробелы в знаниях. Гандаль честно пытался помочь и даже какие-то книги советовать, я вежливо кивал и обещал обяза-а-ательно все это прочитать, а то же выгонят из университета, куда я потом пойду? - полковник наконец рассмеялся. - Кстати, в Италии местным было глубоко безразлично, кто я такой и чем занят. - А в Италии-то что вы делали? - То же самое, отпуск проводил. Только там я сливался с толпой, и особого внимания к себе не привлекал. - А язык? - А кто из рядовых туристов владеет итальянским? Единицы. Большиство треплется на своем, или объясняется знаками и рисунками. Там каждый день такие толпы ходят, что на всех обращать внимание некогда. Это в Кардиффе, если ты не моряк и не футбольный фанат, на тебя смотрят косо. В Италии гораздо лояльнее относятся к приезжим. - И где вам больше понравилось, в Италии или в Уэльсе? - Бильбо слегка обиделся за Кардифф. На него самого там смотрели косо исключительно из-за лондонского акцента, и Бэггинс искренне радовался, когда в последний день командировки приехал на вокзал и смог, наконец, распрощаться с негостеприимным городом. - В Италии, разумеется, там тепло и солнечно, а в Уэльсе мокро и холодно. - А есть в мире места, где вы не были? - все-таки профессиональное желание докопаться оказалось сильнее чахлого патриотизма, требовавшего вступиться за часть доминиона. Эли ответил не сразу. - Есть, само собой. В ЮАР вот не довелось, в Чили. С Сингапуром тоже как-то не сложилось. Уже полпервого, - он вдруг глянул на часы, - пора заканчивать бал. - Праздничную полночь иногда приятно задержать, - улыбнулся Бильбо. - Верно, - полковник вернул улыбку, - но вы не Воланд, и я не Маргарита. Можете, кстати, повозмущаться на тему паспорта, завтра уже наступило. - Не хочу, - честно признался Бэггинс. - Слишком настроение хорошее. Благодаря вам, кстати. - Я старался изо всех сил, - уже непонятно, то ли шутит, то ли всерьез. - Скажите честно, вы все еще лелеете мечту об издании книги и собираете материал? - Ну, почему же только лелею, - Бильбо присчитал себе еще одно очко - за тон и безразличный вид, - потихоньку претворяю в жизнь. - Тогда стоит обсудить партнерское соглашение. Я, так и быть, соглашусь на сорок процентов. - Сорок процентов чего?! - Как чего? Гонорара. Без моих рассказов вы ничего не напишете, так что я имею право на отчисления, - вот теперь стало ясно, что Эли смеется. - Это форменный грабеж. - Хорошо, тридцать пять. Исключительно в честь праздника. - Десять - максимум. - Тогда вы больше не услышите ни одной истории. - Это шантаж и вымогательство! - Бильбо скрестил руки на груди. - По-вашему, в готовой картине сорок процентов - стоимость краски и холста? - Я уточню этот вопрос у знакомых искусствоведов, - усмехнулся полковник. - Учтите, предложение действует ограниченный срок. Потом я верну сорок. - Двадцать, только из-за Шекспира. - Тридцать три. - Двадцать пять. Эли одарил Бильбо долгим, выразительным взглядом. - И даже после этого вы будете отрицать свое происхождение? - Ч-черт... - журналист вдруг понял, как легко его поймали. Счет снова увеличился, и явно не в пользу подданного королевы. - Так вы затеяли этот торг только чтобы меня спровоцировать? - Заодно хотелось выяснить, какой суммой вы готовы поделиться, - полковник снова усмехнулся, - сначала напишите, а потом уже обсудим проценты. Ваша братия обычно не делится гонорарами, так что больше, чем на десять, я и не рассчитывал. - Какого низкого вы мнения о журналистах... - Видимо, слишком много с вами общаюсь. Еще раз с днем рождения. - Еще раз спасибо. И доброй вам ночи. - Вот уж это мне точно не грозит... Проводив полковника, Бильбо не удержался и подошел к окну - посмотреть, как развернется Фольксваген на узкой улочке. Кто знает, может, он и прав... Женщины рода Туков не отличались верностью семейным традициям, у бабушки, по словам матери, ухажеры менялись каждые полгода. Вот только сорок процентов - и впрямь грабеж. Двадцать пять - еще туда-сюда, но сорок? - Ты окончательно стал своим, - фыркнул Бильбо. - Скоро начнешь блюсти шаббат, выполнять заповеди и зажигать ханукию. "Не загадывайте раньше времени..."