Дикий альфа

После бурных взаимных приветствий со стороны фермера и долгожданных гостей последовал обильный и шикарный обед. Мы уселись за стол в гостиной — Роберт, я сам, этот омега Анри, которого я сразу же с первого взгляда возненавидел всей своей душой, потом, друг Роба, полицейский Джеймс, и два его молодых альфенка. Надо сказать, что сынкам Джеймса я внимания почти не уделил. Меня интересовал исключительно Анри. Я буквально не спускал с него глаз. Меня до самой глубины поразили его красота, благородный вид и достоинство, с которым тот держался. А внутри при этом все буквально переворачивалось от чувства ревности. И я не мог понять, к чему именно я ревновал. К альфе? Так вроде бы еще ничего у них и не было, поэтому отсутствовали и веские основания для враждебности. Я просто не находил для них повода, но один только его вид волновал меня, заставляя не отрывать настороженного взгляда от гостя альфы! В промежуток, когда Роберт отошел, чтобы подать горячее, Анри пристально взглянул мне в глаза и спокойно поинтересовался: — И как давно ты здесь живешь, деточка? — Недавно, чуть больше недели, — угрюмо ответил я, и, внезапно вспыхнув, уткнулся носом в свою почти пустую тарелку. — Здесь, на ферме, просто отлично проводить школьные каникулы, — флегматично продолжал Анри. — Моему старшему сыну, альфенку, почти столько же лет, сколько и тебе. Ему не так повезло. Мы уже которое лето без выезда живем в городе. Совершать путешествия нам не позволяют финансы. Уже много лет, как супруг мой погиб, и существуем мы на пенсию и совсем небольшой доход от того, что дает нам продажа овощей с огорода. И тут я понял, почему вдруг так разволновался! Даже не в обычной ревности было дело! Просто, глядя на Анри, я осознал, какими бывают нормальные, не состоящие ни в каких сектах, люди. Этот омега, хоть и остался один, но сразу было видно, что являлся достойным родителем, заботливым, способным проявлять разумную ласку по отношению к своим отпрыскам, не терзал их мнимой нищетой и различными бредовыми идеями. В данный момент я просто завидовал его детям, вот и все! Едва сдерживая рыдания, я едва кивнул ему и из вежливости обратил свой взгляд на молодых отпрысков Джеймса. К слову сказать, я совершенно не отличал одного от другого, но полагал, что тот, который был более толстым, и являлся старшим. Эти парни меня совершенно не привлекали, настолько показались мне скучными и обыденными. Поэтому я даже принюхиваться к ним особенно не стал. И вообще, после того, как я провел в постели с Робертом те несколько незабываемых дней, я не мог даже думать всерьез ни о каких других альфах или же оценивать их запах. Вышло так, что я был полностью зациклен исключительно на своем, так называемом, дяде. А тем временем, события развивались самым ужасным образом. Когда Роберт вернулся с кухни, подав запеченного в духовке молочного поросенка, Анри, полностью потеряв интерес ко мне и нашей беседе, обратил все свое внимание на альфу. И у них, разумеется, сразу же нашлись общие темы. Оказывается, омега тоже содержал свое, хоть и небольшое, хозяйство, в частности, весьма скромного размера огородик и разводил курочек, поэтому и принялся выспрашивать у Роберта, как лучше всего выбрать петушка или же обихаживать овощи. Роб тут же важно приосанился и с бравадой принялся делиться с ним своими самыми потаенными секретами. Анри при этом включил все самые примитивные способы обольщения — сиял в его строну влажным взглядом, постоянно поддакивал, кивал, чуть ли не заглядывая альфе в рот, теребил кулончик на груди, и, как бы невзначай, постоянно прикасался пальцами к своему лицу, заправляя за аккуратные ушки случайно выбившиеся из светлой косы завитки волос. И Роб, что было вполне естественно, повелся на все эти уловки и вскоре пригласил Анри своими глазами осмотреть огород и побывать в курятнике. Я проводил их самым хмурым взглядом, стараясь сдержать слезы, готовые градом хлынуть прямо на нашу парадную скатерть и мои коленки. Когда они ушли, в сердце моем возникла пустота. Я перевел взор на троих альф, сидящих передо мной, и извиняющимся тоном произнес: — Парни, извините. Если вы приехали свататься, то это дело, боюсь, что совсем безнадежное. Я уже несвободен, и поэтому, скорее всего, у вас ничего не получится… — Как это — не свободен? — тут же проницательно прищурился жирный Джеймс. — Я про это ничего не знаю! А можно конкретнее? И кто же, малыш, тогда, твой альфа? — Так вот случилось, и больше я ничего вам сказать не могу, — отрезал я. — Да и не такой уж я, знаете сами, и лакомый кусочек. Так что, лучше как можно скорее забудьте про меня. Альфята полицейского с видимым сожалением переглянулись между собой и, значительно с виду помрачнев, принялись вздыхать. Однако, огорчение никаким образом не подействовало на их здоровый аппетит. Молодые парни рьяно продолжили сметать все с тарелок с прежним энтузиазмом. А я просто изнывал, в ожидании, когда же вернутся Роб и Анри, еще, заодно, переживая и за то, чтобы мой альфач не оставил всю эту ораву здесь у себя на ночевку. Тогда бы точно случилась подлинная катастрофа! Не хватило мне еще одной печали! Однако, опасения мои не оправдались. Инициатором отъезда всех по домам, к моему несказанному удивлению, оказался именно Анри. После завершения обеда и прогулки по участку он вдруг засуетился и принялся что-то бормотать под нос про своих детей и не кормленных курочек. К моему великому облегчению, вся компания дружно выдвинулась за ворота и вскоре шумно отбыла, нагруженная всевозможными дарами с фермерского надела Роберта. Я едва не прослезился от счастья, глядя им вслед, честное слово, у меня словно тяжкий груз с души свалился! — Наконец-то эти отвратительные люди уехали, — с облегчением, в слух промолвил я, искренне радуясь, что, наконец, остался со своим Робертом наедине. И тут Роберт обернулся ко мне. Мрачный взгляд его единственного глаза не сулил мне абсолютно ничего хорошего! — Идем в дом, — коротко скомандовал мне он и, круто развернувшись, широкой поступью, отправился к парадному крыльцу. Я поспешно засеменил за ним, не понимая, в чем же именно провинился! Ведь все это время, пока у нас пребывали гости, я вел себя до крайности прилично и никому не нагрубил! В гостиной Роберт решительно усадил меня перед собой и сжал мои руки в своих крупных и шершавых ладонях. — Я хочу с тобой поговорить, — едва сдерживая гнев, промолвил он. — Конечно, есть и моя вина, что я не совершил этого ранее. Но я не подумал, что все вот так повернется! На каких основаниях, скажи мне, ты сейчас назвал данных людей, моих гостей, отвратительными? — Потому что все они мне были до крайности неприятны! — особенно не задумываясь над ответом, бойко выпалил я. — При этом я прошу тебя учесть, — альфа грозно поднял указательный палец, — что Джеймс — единственный человек на земле, который оказал мне поддержку, когда у меня на руках умирал Лайди. Он и деньги мне одалживал, и сиделок подыскивал, и в моральном плане не дал загнуться. А потом, когда меня серьезно покалечили, и даже родной брат мой, твой приемный отец, отказался от всех забот обо мне, посоветовав больше и чаще молиться богу и как можно скорее вступить в его паству, именно Джеймс взял отпуск и круглые сутки дежурил у моей постели, переворачивал с боку на бок, чтобы не образовались пролежни, кормил с ложки и сам подсовывал под меня судно! — Я все понимаю, но какое это имеет отношение именно ко мне? — простодушно продолжал защищаться я. — Ведь все заслуги Джеймса перед тобой совсем не означают, что мне надлежит немедленно влюбиться в одного из его отпрысков! — Конечно, не означают. Но на каком основании ты весь обед просидел с таким мрачным лицом? — Мне было тошно, что меня столь откровенно разглядывали другие альфы! Ведь еще и суток не прошло, как я был с тобой! Или ты так быстро про это забыл? — Хорошо, — несколько понизил и смягчил тон мой собеседник. — Но ты должен учесть, что альфята Джеймса — просто очень скромно воспитаны, и совсем не в их правилах ходить на танцы или же знакомиться с омегами в парках! А на службе они очень даже на хорошем счету, и являются вполне перспективными работниками.  — Я ничего об этом не знаю, впервые от тебя это слышу, — с высокомерием отозвался я, отворачиваясь. — И, все равно, как бы то ни было, мне они не понравились оба, и прошу тебя, не стоит больше предпринимать никаких попыток сблизить меня с сыновьями твоего друга, ведь это ни к чему толковому не приведет. Я сам вполне способен выбрать себе того альфу, который мне нужен! — Вот как? — прищурился Роб. — А что ты наговорил за столом, ты помнишь? Ты сказал Джеймсу, что у тебя уже есть альфа! Он, подозрительно глядя на меня, повторил мне твои слова, когда мы прощались! — Так я сказал правду… Почему я должен лгать в угоду тебе и твоей компании? — Тебе нужно было бы умолчать о том, что произошло между нами… — Я знаю, почему ты злишься, — внезапно вспылил я, — тебе так досадно, что я не выбрал никого из сыночков твоего друга! Ты ведь сам на Анри серьезно запал! И тебя теперь мучает совесть, что еще несколько часов назад ты трахал меня! В этом все дело? Давай, уж, признавайся! Выпалив свое предположение, я торжествующе взглянул на него. Альфа, тем временем, заметно смутившись, поправлял сползшую на щеку черную повязку, прикрывающую его пустую глазницу. — Да будет тебе известно, что этот, как ты говоришь, Анри, достойнейший омега! — дрожащим от возмущения голосом ответил он мне. — Анри, один, уже много лет после смерти своего альфы, воспитывает четверых детей и, заметь, не решил, как некоторые, внезапно разбогатеть и во имя этой идеи кого-то убить! — Еще бы, Анри, надо полагать, до сих пор получает солидную пенсию, ведь альфа его был офицером полиции и погиб, как говорят, при исполнении. Хватит, Роб, хватит уже! Тебя послушать, так все хорошие, только один я — дерьмо! Но ты забываешь, что оказался у меня первым! Как я могу сейчас пойти против сути своей натуры? Я только тебя хочу, можешь ты понять это, или нет??? Внезапно наступила тишина. Роберт замолчал, и пальцы его, с силой сдавливающие мои запястья, внезапно разжались. — Иногда ты бываешь поразительно похож на него, — отстранено, каким-то странным тоном произнес вдруг Роберт. — Похож всем — лицом, голосом, и даже запахом. Но существует лишь одна существенная разница. У Лайди моего была белая душа, а у тебя — черная. Ты ненавидишь людей и почему-то наделил себя правом считать, что являешься повелителем их судеб. Захочешь — обзовешь, выгонишь за порог, или же, по-твоему желанию, даже можешь позволить себе попытаться убить! И пока ты не поймешь, что так жить нельзя, между нами не будет больше ничего общего! Понятно это тебе? Замерев, я напряженно выслушал его слова, которые самой острой болью отдались в моем сердце. Что я мог ответить ему? Ничего. Я понимал, что альфа мой прав. А еще думал о том, как же легко я привык думать о нем, будто о своем альфе… — Предположим, — уныло протянул я, а после тут же задал тот вопрос, который интересовал меня на данный момент более всего, и при этом меня совсем не волновало, какую именно он мог вызвать реакцию у Роберта. — А где я спать сегодня буду? В своих прежних апартаментах, прикованный, как обычно, на цепь? И тут мы оба встрепенулись. У главных ворот раздался гудок подъехавшего автомобиля. — Кто бы это мог быть? — не на шутку встревожился Роберт. — Ведь я вроде сегодня больше никого не жду! Он схватил ружье и поспешно направился к ограде. Я, не дожидаясь какого-либо особого приглашения, до дрожи заинтригованный, кто бы это мог оказаться, поспешил за ним. Уж не Анри ли решил внезапно вернуться, задумав вдруг переночевать с Робертом под одной крышей? Лично я сам был готов провести еще сто ночей подряд в сарае и на той самой цепи, лишь бы между ними не случилась близость! Но из подъехавшего автомобиля, к нашему изумлению, вылез Джеймс. А когда Роберт отворил ворота, тот, с видимым трудом, напуская себя самый напыщенный и торжественный вид, виновато изрек: — Роберт, ты, конечно, извини, но я вынужден арестовать тебя в связи с похищением несовершеннолетнего лица, укрывательстве его от родителей и причинению ему насильственных действий сексуального характера. Эльдар, прошу проследовать со мной в полицейский участок в качестве потерпевшего и дать правдивые показания по поводу предъявленного обвинения. — Нет, — резко отрезал я. — Я никуда не поеду и никаких показаний давать не буду, потому, что ни похищения, ни насилия на до мной не было. И я ни секунду не сомневался в правдивости своих слов! И тут же точно и твердо решил никуда не ехать и никаких показаний не давать, ведь альфа был совсем ни в чем не виноват. А виноватым во всем получался лишь я сам. Но сейчас у меня не было времени, чтобы сполна и дотошно анализировать все эти нюансы. — Джеймс, прошу, — пройдем в дом, — хриплым от напряжения голосом произнес Роберт. — Там переговорим. Тем временем, пес по имени Кинг одобрительно тявкнул и внезапно, как бы случайно пробегая мимо, потерся мордой о мою коленку, а наш петух Бульба, шумно захлопав крыльями и взлетев на забор курятника, оповестил всех нас о наступившей заре.