Дикий альфа

Роб зашел в прихожую, весь взмыленный, с заметным усилием волоча на себе сразу добрый десяток сумок и пакетов, но, завидев меня, тут же сбросил их на пол и шагнул в моем направлении. — Ты как, малыш? — обеспокоенно спросил он, склоняясь ко мне и пытливо разглядывая единственным глазом. И от этих слов его, так и веявших заботой, мне вдруг стало невероятно хорошо… — Нормально, — слабо приподняв уголки припухшего и искусанного им же рта, прошелестел я. — Только… Слегка болит все. — Ничего, — Роберт ласково потрепал меня по волосам. — Сам знаешь, что я старался быть осторожным. Вот, взгляни, эти две сумки для тебя. — Мне??? — до глубины души изумился я, уставившись на два огромных баула. — Ой, что же ты такого мне накупил? — Все самое необходимое, — коротко ответил Роб, заметно смущаясь и отворачиваясь. — Завтра к нам приедут гости, а ты ведь, типа, мой племянник, поэтому необходимо, чтобы ты перед ними прилично выглядел. Тащи давай в гостиную и садись разбирать. Я покупал все вещи с тем условием, что смогу любую из них сдать назад, если тебе, вдруг, что не понравится. Едва дождавшись разрешения, я, не скрывая широкую улыбку во весь рот, алчно подхватил сумки и, пыхтя от напряжения, быстро поволок покупки в центральную комнату, где уселся на пол и принялся лихорадочно исследовать их содержимое. Ах, как же при этом сладко замирала моя душа! И я был просто поражен великолепным выбором альфы! Ведь получилось так, что он купил мне все, о чем я мечтал! С трепетным возбуждением я вскрывал пакеты один за другим и прикладывал каждую шмотку к себе, красуясь перед большим зеркалом. Здесь было действительно все — комплектики нижнего белья и пара домашних костюмов, одежда на каждый день, и все остальное, столь важное для каждого юного омежки. Гольфы, домашние тапочки, выходной наряд — узкие брючки и удлиненная туника в бирюзово-персиковых тонах. И ни одной черной вещи! Даже на повседневных ботинках цвета свежей зелени оказались оранжевые шнурки. А нарядные золотистые туфли и вовсе меня потрясли своей красотой и изяществом пошива. Альфа словно знал, до какой степени я ненавидел мрачные цвета, которые мне всю жизнь навязывали мои, так называемые, родители. И вообще у меня никогда в жизни не было ни одной новой вещи, купленной именно для меня! А тут все было с магазинными этикетками! И чувствовался ответственный подход альфы, выбравшего вещи не случайно, а с любовью, с высоты своего зрелого опыта. Потом мне попали в руки расчески, шампуни, белое пушистое полотенце, и даже набор бижутерии — черные шнурки с языческими амулетами, предостерегающими от порчи, сглаза и иного воздействия любых зловещих сил — на шею и запястья. Так как я всю жизнь бессознательно мечтал о чем-то подобном, то внутренне просто возликовал! Сломя голову, я побежал на кухню и, не взирая на все условности и правила приличий, бросился сидевшему на стуле альфе на шею. — Ах, спасибо же тебе за все это! — сладко постанывал я, сжимая его шею тонкими руками и обхватывая поясницу альфача своими существенно исхудавшими за недельную течку коленками. — Как я могу отблагодарить тебя за сделанные мне подарки? — Если действительно хочешь отблагодарить, — сдержанно усмехнулся мне Роб, поглаживая мозолистой ладонью мою тощую спину, — то просто помоги мне. Видишь, я несколько зашился со сделанными покупками. Слушай, возьми вон ту корзинку и метнись, пожалуйста, в курятник. Там надо собрать яйца из всех гнезд. Это не сложная и не тяжелая работа. Завтра утром они нам понадобятся и на оладьи, и на салаты, и на торт. Ты когда-нибудь занимался такой работой? В смысле, собирал яички из-под наседок? — Конечно, — стараясь показаться ему предельно компетентным в данном вопросе, с достоинством кивнул я. — Разумеется! На самом деле, я никогда в жизни этого не делал. В нашей развеселой семейке мы не разводили никакую живность, даже не содержали самого мизерного огорода, так как жили исключительно за счет подаяний паствы. Но мне было стыдно сейчас признаться в этом своему альфе. Своему… И я вновь отогнал от себя эту безумную мысль. Своему… Да, подумаешь, что пробыли одну течку вместе! Просто случайно понравились друг другу, да и сейчас не какое-то там средневековье, чтобы придавать значение подобным мелочам… И все равно где-то глубоко в сердце продолжало нестерпимо саднить, и я совершенно не знал, как мне бороться со своими чувствами к альфачу, которые атаковали меня столь безжалостно и со всех сторон. Ведь даже сейчас мне было тяжело покинуть его хоть на миг, но, с другой стороны уж очень хотелось помочь ему и проявить себя с наиболее выгодной, самой положительной стороны! А что я мог поделать с этим своим желанием? Ведь вышло так, что я безропотно принял от этого альфы боль и унижение, а потом позволил покрыть себя, и Роб аккуратно и нежно, бережно приласкал меня в самый необходимый момент, когда я наиболее в этом нуждался, да еще и не допустил нежелательных последствий. Конечно, я был благодарен ему за это по самый гроб жизни, поэтому и был готов ради него не только разорить какой-то там курятник, а и на любой другой, гораздо более серьезный проступок. — Правда, мой Бульба несколько неадекватный, — продолжал напутствовать меня Роб, — но ты не обращай на него внимания. Он слишком много о себе мнит. — Кто такой — Бульба? — без всякого интереса, пребывая в полной прострации, переспросил я. — Мой петух, который живет в курятнике. Я дал ему погоняло Бульба от слова «бульон». Он излишне задиристый, но, хоть уже и старый, почти семилетний, представляешь, все еще отлично знает свое дело в отношении курочек. Дай ему, в случае чего, хорошего пинка, да и все. Справишься? — Конечно! — независимо ответил я, после чего, прихватив корзинку, сошел с крыльца. Уже идя к курятнику, я заметил краем глаза, что это проклятая скотинюга, по имени Кинг, так и потащился за мной, лениво, едва передвигаясь, и уныло свесив хвост между мохнатых задних ляжек. Пес был явно недоволен тем, что его подняли из сладкой дремоты. — Знаешь, можешь и не ходить, раз тебе в падлу! — едко шепнул ему я. — Я и сам вполне дойду! Тот даже не удостоил меня ответом, лишь хмуро взглянул из-под сонно опущенных век. — Да и провались ты, идиот! — я отпел ему свой вердикт и сосредоточил свой взгляд на скромном строении, в котором располагался курятник, маячившем невдалеке. Вскоре я совсем и позабыл о своем охраннике-проводнике, просто шел, самодовольно улыбаясь и радуясь тому, что, похоже, из раба хозяин меня повысил до статуса домашней прислуги, раз накупил столько великолепных шмоток. Осталось только выбраться из треклятого сарая с цепью и занять место в уютном доме Роберта. Желательно, отдельную комнату, а, что было бы еще лучше — тепленькое местечко в самой его койке. Теперь весь мой предыдущий план — убить его и ограбить, казался мне чудовищно смешным, до крайности преступным и нелепым. Инстинктивно я понимал, что Роб сам по себе являлся тем сокровищем, о котором можно было только мечтать! Находясь во власти предвкушения своих будущих побед, я твердой и уверенной поступью вошел в курятник, отлично понимая, что собрать яйца — дело совсем не хитрое и не требующее выдающегося интеллекта и каких-то особых способностей. И тут же увидел этого Бульбу, так как тот пребывал в курятнике в единственном экземпляре, и его невозможно было ни с кем спутать. Сердито заквохтав, этот петух тут же, распушив свои черно-оранжевые, с зеленоватым отливом, перья и устрашающе потрясая ярко-красным гребнем, решительно двинулся в мою сторону. — Да иди ты к черту! — я решительно двинул ему в грудь пяткой. — Еще будешь мне тут мешать! Отвали! Но Бульба неожиданно рассвирепел, расправил крылья, с силой захлопал ими, взлетев под почти под самый потолок, и набросился на меня! Со стороны петуха последовала яростная атака. Он неистово клевал меня в ноги, руки, плечи, и, даже, оттолкнувшись от одного из насестов, умудрился ударить клювом в голову, едва не попав в висок! Глупые разноцветные куры, в примерном количестве около двух десятков, чинно при этом сидели на насесте, с гордостью любуясь своим единственным, одним на всех, мужем. Я же, тем временем, беспорядочно махал руками, хаотически отбиваясь от неожиданно напавшей на меня птицы, и заорав, словно меня резали, выронил из рук корзинку, после чего, сломя голову, выбежал из курятника. Но, не тут-то было! Бульба, разгорячено горланя, продолжал преследовать меня даже на улице, бросившись за мной и усердно долбя клювом мои быстро мелькавшие пятки! Я чувствовал при этом себя так, словно мне по ногам стреляли из автомата! И тут неожиданно мне на помощь пришел мой враг — Кинг! Пес, увидев в какое плачевное положение я попал, встрепенулся и, приняв охотничью стойку, возмущенно тявкнул. Бульба просто офонарел, обнаружив перед собой огромную, недружелюбно настроенную и агрессивную псину. Петух резко затормозил, вонзаясь когтями в рыхлую землю и с позором ломанул назад в курятник. Надо сказать, что Кингу не понадобилось даже обнажить клыки, чтобы смертельно напугать обнаглевшего пернатого! А я опрометью бросился в дом, жалко всхлипывая на бегу. Корзинку я уже потерял, задание не выполнил и, к тому же, меня вдруг обуял такой ужас, что я пронесся эти сто метров не останавливаясь и, сотрясаясь от рыданий, упал к альфе на грудь. — Господи, что случилось??? — обеспокоенный Роб встряхнул меня. — На тебя напали? Кто? Где мое ружье? — Меня чуть твой петух не съел! — захлебываясь плачем, жалостливо сообщил я. — Он отобрал у меня корзинку и выгнал из курятника, едва не выклевав глаза! А потом я, красный от стыда и праведного гнева, наблюдал, как Роберт искренне хохотал над моей неудачей. Он смеялся так громко, вытирал слезы и сгибался напополам. — Петух чуть не съел? — постоянно переспрашивал он и вновь заходился в неистовом приступе смеха. — Отобрал корзинку и выгнал??? Эльдар, я такого чуда еще нигде никогда не видел и не слышал! — Да у тебя все твои зверюги просто ненормальные, — злобно шипел я в ответ. — Хватит уже ржать, как конь! Сам иди и собирай свои яйца! Или же сажай этого Бульбу на цепь, он еще хуже, чем тот милый песик, которого ты ко мне приставил! — Идем со мной, — наконец, с трудом успокоившись, приказал мне альфа. — Так или иначе, яйца нам нужны, и срочно, я ведь не купил их в магазине, полагаясь исключительно на своих кур. Я уныло поплелся за ним, глубоко осознавая всю глубину своего падения в глазах Роберта. Кинг, завидев, что я иду с хозяином, продолжал при этом сладко дремать на крыльце и даже не соизволил ухом шелохнуть. Через некоторое время мы вместе вошли в курятник. При этом я опасливо держался за широкой спиной альфы. Бульба, завидев хозяина, в панике заметался по тесному помещению, со всего размаху ударяясь о стены, а потом забился в самый дальний угол, где вполне успешно притворился мертвым. — А что ты хочешь? — приговаривал Роб, ловко опустошая гнезда несушек. — Он же — куриный альфа, а тут вдруг ты пришел, затем, чтобы, получается, воровать яйца! Его вполне можно понять! Отличный петух, как я считаю! — Ага! — напряженно отозвался я, бережно складывая совсем свежие, еще теплые яички в корзинку. — Ему тогда надо пить таблетки от бешенства. Найди мне, пожалуйста, лучше другую работу, а сюда я один больше ни ногой! Вскоре мы вернулись домой, на кухню и занялись приготовлением еды для приема завтрашних гостей. Надо сказать, что это запланированное мероприятие меня совсем не радовало, и никакие гости мне были не нужны. Все, чего я хотел сейчас, это остаться наедине с Робертом и попытаться заслужить его любовь. Ведь только между нами вроде начали крепнуть хрупкие узы доверия, и тут должны были нагрянуть разрушители едва возникшей идиллии. Понятно, что всеми фибрами своей души я заранее возненавидел отпрысков жирного дружка Роберта, полицейского по имени Джеймс. Но основным сосредоточием моей неприязни являлся непосредственно тот омега, которого полицай упорно подсовывал Роберту — Анри. Почему-то моя фантазия упорно рисовала того безобразным и старым, с морщинами и непременно уродливой бородавкой на щеке или же подбородке. Поэтому остаток вечера я провел, хоть и в компании Роба, за приготовлением еды, но без особой радости, весь в предвкушении неминуемых завтрашних волнений. Правда, вечером у меня значительно поднялось настроение, когда альфа, после чая, открыл для меня и позволил занять одну из гостевых комнат. Я шустро разложил все свои новые вещи по полкам в шкафу и дал себе обещание, что буду самым примерным в мире омежкой и никогда не дам своему альфачу веского повода выдворить меня обратно на цепь в сарай. Утром я проснулся от надрывного кукарекания ненавистного Бульбы, который возвещал весь мир о наступившем рассвете. Я подорвался с постели и рьяно принялся за свой туалет — увлажнил волосы и соорудил из них самую сложную прическу, какую только знал, потом переоделся в нарядный комплект. Увы, при всех моих стараниях мне почему-то казалось, что я, по-прежнему, имел слишком жалкий и юношеский вид, и от этих мыслей на глаза мои навернулись слезы. В общем, я заранее пребывал в расстройстве всех своих чувств. Мы с Робом наспех позавтракали яичницей, чаем и бутербродами с сыром, а после раздался автомобильный сигнал — это прибыли наши треклятые гости! Роб ринулся отворять ворота, а я, крайне неохотно, двинулся за ним. Ну, что же… Два сына, которых привез мне на смотрины Джеймс, полностью оправдали мои самые нелестные ожидания. У них были плоские, туповатые и добродушные лица, при этом сыночки даже не смотрели на меня, а безропотно заглядывали в рот своему жирному отцу-полицейскому. Я тут же для себя решил, что без особого труда смогу разделаться с обоими и послать, куда подальше. Но то, что я узрел далее, поразило меня до глубины души… Наступил основной номер программы. Из машины, самым последним, выбрался омега по имени Анри. Я изумленно замер, чувствуя нахлынувшее, безмерное отчаяние. Ни бородавки у него никакой не было, ни уродливой родинки! Это оказался весьма моложавого вида омега лет тридцати пяти, а выглядел он еще младше. Одет он был скромно и изящно — в условно-траурные серые и голубые тона. Светло-русые пряди волос его были тщательно заплетены в незамысловатую и тугую косу, а глаза доброжелательно светились мягкой синевой. На чистом и приятном лице Анри не наблюдалось ни единой морщинки, складочки или другого изъяна. Исполненным грации движением он принял руку Джеймса, помогавшего ему выбраться с заднего сиденья, а потом обратил взгляд на самого Роберта и произнес чарующим голоском: — Здравствуйте, Роберт. Я давно мечтал с вами познакомиться, ведь Джеймс, брат моего покойного альфы, мне так много о вас рассказывал! И я так счастлив, что вы, наконец-то, пригласили меня в гости! Созерцая это возникшее чудо, я реально почувствовал слабость во всем теле, и земля в буквальном смысле вдруг ушла у меня у меня из-под ног. И я теперь совсем не знал, что же мне теперь делать.