Дикий альфа

На радостях мы с Эльдаром тут же отправились по магазинам и накупили молодоженам множество подарков. Деньги мои таяли как вода, но я никогда не был жмотом и не особенно переживал по данному поводу. Ничего, имея хозяйство, с голоду с моим омежкой мы точно не помрем, а деньги — дело наживное, поэтому в будущее я смотрел с оптимизмом, тем более, что судьба мне сегодня послала такое счастье — Эльдар оказался здоров, обрел родного брата, который еще и заключил брак по любви! В общем, я чувствовал себя окрыленным. Купив в довесок к подаркам еще и шикарный букет цветов, мы отправились к нашим новоявленным родственникам. — Ах, как же я счастлив, — бормотал омежка. — У меня брат теперь есть! Родной, настоящий! А Данар ведь такой добрый и хороший! Я не позволю Анри обижать его! В случае чего, он будет иметь дело со мной! — Да уж, тебе точно палец в рот не клади, — добродушно рассмеялся я. Новоявленные супруги встретили нас на крыльце, словно поджидая. Я заметил, что Анри великолепно выглядел в изысканном наряде цвета чайной розы. Волосы его были заплетены в благородную и замысловатую прическу, а сам он буквально весь светился блаженством. Данар, в противоположность омеге облаченный в солидный костюм более темного оттенка, ближе к бежевому, держался рядом с ним со сдержанным достоинством, хотя глаза его тоже лучились счастьем. Молодожены пригласили нас войти и с восторгом приняли наши дары. Никаких других гостей, кроме нас, не было. Оно и понятно. Данар — сирота, а пожилые родители Анри жили далеко, в другом городе. Семье же бывшего супруга Анри еще пока не сообщил об изменении своего статуса. — Мне очень неудобно за то, как я себя в прошлый раз повел, — стыдливо потупив глаза, обратился ко мне омега. — Не знаю, что на меня нашло, наверно, просто от неожиданности перенервничал, узнав про беременность! А теперь думаю — а чего я, собственно, боюсь? Рожал уже четыре раза, запросто рожу и в пятый. Вынашиваю легко, а нянчить, вон, есть кому. — И он махнул рукой в сторону мелких омежек, которые суетились, накрывая для нас стол. — Ты не представляешь, как я рад за вас! — искренне сказал я. — Совет вам да любовь, мои дорогие! Эльдар, тем временем, с Данаром обнялись и шептались о чем-то своем. Омежка вновь плакал, а альфа его утешал. Бедный, бедный, сколько же пережить ему пришлось! И когда они уже у него закончатся, эти слезы! Но потом мой любимый, вроде, вскоре успокоился и торжественно сообщил мне, что тоже немедленно хочет ребеночка. А как я сам этого хотел, кто бы знал! Вскоре мы сели за стол, всей большой семьей, вместе со старшим, Реем, и с остальными детьми. Так легко и радостно я давно себя не чувствовал. Наверно, даже никогда, до самого этого дня. Уже в середине застолья я осторожно сообщил Данару, что детектив Хомлок закончил расследование и завтра готов перед нами отчитаться. — Очень хорошо, — кивнул Данар. — Я тоже готов к любым новостям. Главное, чтобы Эль нашел в себе стойкость пережить все, что узнает. Я обеспокоенно взглянул в сторону юного омежки, но тот увлеченно болтал с Анри, выспрашивая у того, какие ощущения вызывает беременность и что нужно делать, чтобы она наступила скорее. Я усмехнулся и с обожанием погладил по руке того, кто за все это время стал мне настолько близок, что без него я уже не представлял своей жизни! В тот раз мы остались на ночевку, а утром я созвонился с Хомлоком, и мы всей компанией к его приезду собрались в гостиной. Рей присоединился к нам — альфочка буквально умирал от любопытства. Вскоре приехал пожилой детектив, весь такой деловитый, седовласый и представительный. Из портфельчика он извлек пухлую папку с документами. — Я ужасно волнуюсь, — шепнул мне трепещущий Эльдар. Я успокаивающе обнял его за хрупкие плечи, и мы обратились в слух. — Я сразу должен сказать вам, что люди, о которых пойдет речь, уже умерли, — скрипуче начал докладывать детектив, — Но давайте по порядку. А дальше мы услышали длинную и печальную историю. Их звали Генри и Лисси. Оба они, будучи из неблагополучных семей, совсем еще юные, бродяжничали и побирались, жили на улице. Видимо, там они, в один прекрасный день, и познакомились, влюбились с первого взгляда, признали друг в друге истинных и решили больше никогда не расставаться. Характеры и желания их совпали необыкновенным образом. Они никогда не стремились иметь свой собственный дом, а вели полудикий, свободный образ жизни отшельников. Иногда они подрабатывали. Лисси неплохо пел, а Генри играл на гитаре. Когда были деньги, они ночевали в дешевых гостиницах, а если не было, то прямо на улице на лавочках или в подъездах. Их нередко ловили на воровстве в мелких магазинах, но сумма украденного была настолько ничтожна, что полиция их всегда отпускала. Не имея ни дома, ни постоянного дохода, влюбленные до одури друг в друга, они приняли твердое решение никогда не заводить детей. Но… Все же однажды Лисси забеременел. — К рождению Лайди они готовились, — продолжал свой рассказ Хомлок. — Даже перестали бродяжничать, Генри устроился на работу. Они купили трейлер и стали жить в нем. Но однажды отправились на этом трейлере в другой город, по каким-то делам. На ночевку остановились на обочине. И в ту страшную ночь в них случайно врезался большегрузный автомобиль. Беременный Лисси, в тот момент, спал внутри. От удара он упал с полки на пол, и у него начались преждевременные роды. Я тогда служил в полиции, в выездном отряде, и лично присутствовал на месте тех трагических событий. Я точно видел, что в трейлере висела заранее приготовленная колыбелька. Но Лисси, находящегося на волосок от смерти, с травмами, истекающего кровью, отвезли в родильный дом. Там он и родил шестимесячного Лайди. Можно было представить, каких страданий стоило омеге оставить в роддоме своего новорожденного первенца, но и забрать его он не мог! Ведь ребенок был крайне слаб, недоношенный, а молодые родители не могли обеспечить ему должный уход. Пролив уйму слез, Лисси все же подписал отказ от Лайди, дающий возможность передать его в более приличную и надежную семью. Все последующие годы супруги надежно предохранялись, но, увы, опять не миновали прокола, в результате которого появились на свет вы, Данар. Они воспитывали вас до шести месяцев, но потом Лисси заподозрил, что вы родились не только глухим, но и незрячим! — Да, — болезненно поморщился Данар. — Я знаю, что мне в раннем детстве делали несколько операций по восстановлению зрения, иначе я и сейчас был бы немым! Так я, хотя бы, отлично выучился читать по губам! Хомлок утвердительно кивнул и продолжил свой рассказ. — Вот поэтому они и подбросили вас к дому-интернату для малышей с отклонениями. Они любили вас, но, в силу психических и личностных особенностей, не имели возможности воспитывать подобного ребенка. Я работал тогда в связке с комиссией по защите прав детства и оказался в курсе обстоятельств вашего появления в том интернате. И третьим, последним ребенком оказались вы, Эльдар. На этот раз Генри и Лисси, будучи уже немолодыми, не осмелились рисковать и, проезжая мимо часовни, оставили вас на пороге божьего дома. Так вы и оказались в своей приемной семье. Наступила тишина. Каждый из нас старался постичь всю трагедию услышанного. — Как они умерли? — прошелестел бескровными губами Эльдар. — Я могу сказать вам, уважаемые, — Хомлок с этими словами приосанился, — что они были вместе и любили друг друга всю свою жизнь. Генри и Лисси многое испытали — голод, холод, потерю детей, равнодушие общества к таким особенным людям, как они. У них так никогда и не было дома. Всю жизнь они странствовали, иногда на автомобиле, иногда на мотоцикле, на велосипедах или даже пешком. Зачем все это было? Обрели ли они в итоге свое счастье? Обычному человеку трудно дать ответ на этот вопрос. Все закончилось в тот день, когда Лисси, который был несколько моложе Генри, исполнилось пятьдесят лет. Тогда они, взаимно привязавшись к друг другу веревкой, сбросились с моста… Хомлок сделал значительную паузу в своем повествовании, а потом сурово добавил: — Я лично принимал участие в расследовании их гибели, но они оставили записку, написанную рукой Лисси. «Никого не вините в нашей смерти. Мы уходим сами, потому что давно так решили, и мы не хотим стареть». Вот, что она гласила… — Они… Были красивыми? — давясь слезами, спросил растрогавшийся Эль. — Очень! — ответил Хомлок. — Они были прекрасны не только внешне, но и внутренне. Я общался с ними обоими, и отлично их помню. Такая вот странная, нелегкая судьба. Асоциальные люди, которые не верили никому, кроме друг друга, так и не смогли приспособиться жить в нашем обществе. Не вините их. Я украдкой взглянул на Данара. Альфа гораздо более мужественно выдержал весь этот рассказ, в отличие от моего Эльдара. Мне осталось только от души поблагодарить детектива. От гонорара старый сыщик категорически отказался, сказав, что эта история давно тяготела над ним и он даже рад, что тайна рождения Лайди, Данара и Эльдара раскрылась. После его ухода Эльдар признался мне, что ему стало значительно легче, будто тяжкий груз с души упал. Данар же внешне остался достаточно холодным и невозмутимым. — Все живут, как могут, — пояснил он мне. — У меня нет претензий к нашим горе-родителям. Они даже, в своем роде, молодцы, что вовремя передали меня на попечение государства. Не сделай они этого, представь, Роберт, что бы со мной было? Я остался бы полностью слепоглухонемым! А так — стал полноценным членом общества, и могу делать все, что и другие альфы, даже водить автомобиль. — Но ведь вот я оказался абсолютно здоров, — тоскливо протянул Эльдар. — Очевидно, на момент твоего рождения они уже были достаточно пожилыми и не решились рисковать, — высказал свое предположение Данар. — Не расстраивайся, братик. Ты много пережил в приемной семье, но зато теперь у тебя все замечательно. Ближе к вечеру, в тот же день, я свозил Данара и Эльдара на могилку к Лайди. Как всегда, когда я появлялся здесь, меня охватывали волнение и внутренний трепет, будто бы я ощущал прикосновение его рук к своей коже, и даже дыхание! Прикрыв глаза, я так желал услышать его слова или какие-то пожелания! И чудо вновь случилось! — Спасибо! — мимолетно прошелестел мне Лайди на ухо. — Сними свою повязку, Роберт, и будь счастлив! Глубоко вздохнув, я, набравшись мужества, подозвал к себе Эльдара и на его глазах снял со своего лица черную повязку. В искалеченный раной глаз больно резанул свет, и я тут же часто заморгал, вытирая платком потекшие слезы. — О, твой глазик! — расцвел улыбкой мой омежка. — Наконец-то ты показал мне его! — Это потому, что я больше не буду носить траур по Лайди и смотреть на мир лишь одним глазом, — хрипловато и взволнованно ответил я. — Теперь, любимый мой, я целиком принадлежу тебе. КОНЕЦ