Она помнила свою первую куклу и смерть своей первой младшей сестры, помнила страшные морозы и красивые капли воды на иголках великолепных деревьев, легенды о жуткой деревне воинов, что истребляла деревню их дружественного клана из-за алчности и жестокости тамошних мужчин. Раньше нападали и на них, но её отец был мудрым и они ушли на другие земли, которых тут было бесконечно много. И вот, отец выдаёт её замуж. Именно сейчас, в момент жизни, который она, подобно прочим девушкам в деревне, хотела провести спокойно и хорошо, а если и не хотела, то обрадовалась бы мужчине из её родного клана.
Но Эрвуд Маршалл был непреклонен и заявлял о том, что её замужество с неким Джексоном из Северо-Атлантических было обязательным условием дальнейшего сотрудничества с братским кланом.
Хейли
ненавидела факт того, что она — дочь вожака.
Её жизнь была омрачена постоянным почтением и благодарностью просто за то, что она родилась. Её благодарили все, кроме тех, чья благодарность ей была по-настоящему нужна. И если мать тихо любила дочь, разными способами скрывая тёплые чувства, но Хейли не обращала на это никакого внимания, то ради радости отца юная Маршалл могла сделать только одно — жениться на этом Джексоне. А она была просто обязана осчастливить его, ведь дочь в качестве первенца для Эрвина — позор и неудача, отсутствие потомка.
Её мать снова беременна и уже почти на сносях, осталось чуть больше одной луны, поэтому отец настаивает на её скором замужестве, объясняя всё тем, что нужно укрепить его позиции до момента ослабления семьи.
Порой девушке казалось, что Эрвуд ненавидит их всех: мать, что родила двух слабых детей, умерших сразу, её, как первенца не мальчика и весь их клан, который в отличие от него, обожал всё то, что было дано их семье. Девушка очень хотела видеть в нем именно отца, порой заботливого и снисходительного, такого, который бы любил их и, наверное, это было возможно, если бы в зиму, самую тёплую из всех, она по глупости, не вышла бы с Ирвином на прогулку.
Ирвин был потрясающей красоты ребёнком, третьим после неё и вторым после сгинувшей при рождении Алеси. Это были четыре года счастья в их семье, когда Эрвуд получил желаемого наследника-сына и мог не беспокоиться о будущем семьи. Тогда они уже отошли на более Северные земли и зима там была восхитительно красивой и страшной. Конечно, когда ей было семь, она и не думала об опасностях. Просто её любимый братик, первый настоящий друг радостно заверещал, когда увидел какую-то птичку на дереве близ деревни. Хейли не задумываясь бросилась следом, так же радостно улыбаясь.
Они не отошли тогда и на тридцать шагов от крайнего дома, когда послышался тихий рёв. Она его не боялась, ведь слышала в Полнолуние как рычат волки в её клане, но в тот день было не Полнолуние, и девочка посчитала, что ещё рано для ночи, да и мама бы её всё рассказала о том, что в этот день они с братом должны будут сидеть в подвале и весь день играть вместе, никого не впускать и не выпускать. Девочка обернулась туда, откуда рычали и застыла в страхе недоумении: глупый Ирвин не понимал, что этот волк — не их друг!
Мальчик доверчиво шёл навстречу красивому животному серого цвета, карие глаза которого были в злости невероятно большими, а пасть угрожающе раскрытой, готовой к новому рыку или укусу.
Девочка не знала, что же ей делать, и шанса позвать взрослых не было, Ирвин уже мог бы быть мёртв, когда она вернётся, а Хейли никак не хотела его смерти, она понимала, как счастливы были родители тому, что её брат появился. А ещё она очень не хотела терять его! Девочка сделала пару шагов вперед, гораздо более аккуратных, чем шаги её брата, что очень смело шёл навстречу угрозе.
Девушка подошла ближе и шепнула, — Ир, остановись, Ир!
Мальчик замер в шести шагах от неё и крайний дом их деревни был еле виден отсюда, Хейли ждала его реакции и продвинулась ещё чуть вперёд, попыталась дотянуться до брата — ей не хватило совсем капельку, а братик продолжал игнорировать её слова. Но тут уж не братик, тут сам волк стал двигаться вперёд, порыкивая.
Что-то леденящее появилось в мозгу девочки и она поняла, что спасти счастье своей семьи она может только одним способом.
Тогда ещё не было голливудских фильмов и слова «пафос», возможно, только «героизм» и она была готова на свой «конец» ради его «продолжения», уже тогда, в семь отроду лет Хейли поставила жизнь другого над своей и была готова заплатить собой за кого-то ещё.
Маленькая Маршалл со всей решительностью и силой крикнула, — Беги домой, Ир! Найди кого-то взрослого в деревне и возвращайся! Беги! — и схватив мальчика за плечи, откинула на своё место.
Её действия заставили волка ещё больше разозлиться, а братца наконец-таки, побежать. Она не могла смотреть на него, глядя лишь в глаза её новому кошмару и возможному концу, понимая, что она станет героем. Героем какой-нибудь сказки, которую будет её брат рассказывать своим детям и когда-то о ней, Хейли Маршалл узнает весь мир! Эта глупые мечты прибавляли уверенности и она почти понадеялась на то, что Ирвин уже убежал. Но эта зима была слишком тёплой, скользкой, самой первой в плане самостоятельных прогулок для Ирвина и он не мог бежать быстро слишком долго.
Как в тяжёлой лихорадке, которая была у неё прошлым летом, Хейли увидела, что ноги животного сгибаются в прыжке, что волк уже летит и она полетела тоже. Прыгнула, вцепилась в него руками и ногами, обхватила туловище всем телом и повалила на снег, снова закричав, уже срывая голос, — Ир, беги! Беги пожалуйста домой, Ир!
Но кто такая семилетняя девчонка против взрослого зверя, что нашёл свою жертву?
Последнее, что она видела — морда. Злая, беспощадная и бешенная. Потом была ужасная боль везде: где-то между шеей и правым плечом, в ногах и левой ладони. А потом — крик. Последний в её памяти и его жизни.
***
— Тебе пора смириться с моим решением, — холодный голос возник внезапно, ворвался в процесс оживления прошлого в памяти, — ты прекрасно знаешь, что никаких других вариантов нет и если надобно, я повезу тебя туда силой. Связанной, как пленницу. Я даю тебе выбор: завтра мы едем туда и ты — моя любимая дочь, наследница и умница или глупый ребёнок, ничего не понимающий, — Эрвуд остановился около стола с разными склянками, которые его дочь постоянно выпрашивала во время поездок на места продажи. Вождь понятия не имел, что внутри, а проверять от чего-то считал лишним.
Младшая Маршалл хмыкнула: выбор. Конечно, давал он ей выбор. Отец знает заранее, что её не устроит ни один из предложенных вариантов: она никуда не хочет ехать во первых, а во вторых потому что она никогда не станет «любимой» дочерью. У него слишком много причин ненавидеть её и единственный статус, который она может получить, так это «выгодная», никак не «любимая».
— Это единственный вопрос? Или есть ещё что-то? — она резко обернулась и вызывающе взглянула ему в глаза, — делай то, что хочешь, но если эта женитьба сделает несчастной меня, то я сделаю всё, чтобы сделать несчастным тебя!
Эрвуд терпеть не мог такого обращения к себе, но, учитывая тот факт, что единственное из того, чем он гордился в своей дочери — чертами его характера, так это было иногда простительно. Сейчас например. В обычное время он бы высек мерзавку или приказал бы ходить босиком по снегу весь день.
Хейли вылетела из их дома так быстро, как ветер и, невзирая на готовые к сочувствию плечи её подруг, побежала в лес. Она делала всё после того, как Ир умер, всё, для того, чтобы её отец перестал быть таким ужасным и несправедливым по отношению к ней! Но Эрвуд же, наоборот, делал всё, чтобы на её плечи упала ещё более тяжёлая ноша, всё, чтобы судьба девушки получила ещё тысячу возможностей поиздеваться над молодой Маршалл! И медленно, но верно, в Хейли окрепло чувство, которое взращивал в ней отец все десять лет после той ужасной смерти.
Сама судьба, наверное, сказала девушке тогда: «Тебе не быть героем, Хейли. Ты не будешь хорошей частью истории».
