Стороны света

— С какой целью ты обратил меня, раз я бездействую?! — я кричала чуть ли ни на весь лес. — Сейчас увидишь, Джейд, — и мы пришли на лужайку. — Оставь Милину. Подойди. И я подошла к нему, в то время как он отходил всё дальше и дальше. Не беси меня, Агер! И зачем только он завёл нас так далеко с малышкой, если знает, что я могу убить её. Я не хочу убивать мою малышку. Мне восемнадцать, а ей три года от силы, но она умнее, чем остальные дети. Она особенная. Рядом с ней я меняюсь, рядом с ней я не бунтарка, рядом с ней я любящая…я люблю мою малышку всей душой. Твоя мамочка всегда хотела, чтобы ты была любима. Мне жалко тебя, что я такая. Я могу убить тебя в любой момент. — Милина, солнышко, — каждое слово давалось мне с трудом. Вот-вот и я прокушу ей горло. — Отойди. Мне нужно пройти дальше, а ты останься здесь. Она кивнула. Моя умница. Я улыбнулась и подошла ближе к Агеру. Он объяснил мне, что неподалёку стадо оленей, и мне нужно охотиться. Мне нужно научиться контролировать жажду. Мы быстро добрались до места охоты: мы же быстрые. — Видишь того? — любимый указал на крупную животину. У меня живот завязался узлом, а изо рта потекла слюна. — Ох, потерпи немного, — он заметил. — Притаись и вдохни. — Я и так отлично чувствую его запах. Я готова выпить его кровь прямо сейчас! — я не кричала, я шипела. Нельзя спугивать добычу. — Ты молодец, ты хорошо держишься. Я не могу понять, как ты не прикончила всех в своей школе. — Мне трудно сдерживаться. Я пытаюсь избежать общения. Я хочу крови многих одноклассников, например, Кисы. Она не поднимет много шума. Но всё же, знаешь, скольких учеников я убила? — Агер поцеловал меня в лоб, видя мой испуг. Мне страшно за то, что из-за меня умерли многие. — Ну, давай, прячься и нападай, — мужчина погладил меня по щеке. И вот она: алая кровь. Течет прямо ко мне в рот, а я придерживаю тушу оленя, которая уже обмякла. Я падаю на колени, когда применение силы мешает мне сосредоточиться на удовольствии. Облизываюсь и встаю: я насытилась. «Моя умница» — слышу нежное. Агер целует меня, запуская руки под футболку. — Мы не можем заниматься этим здесь — на поле, усеянном трупами животных, Агер, — прерываю его. Он хмурится, но отпускает меня. — Тем более Милина может почувствовать нас. Она нас чувствует. Я не хочу знать, что моя дочь видела нас…такими. — Но она не твоя дочь, Джейд. — Уже моя. Я воспитываю её с самого рождения, Агер. Она считает меня своей мамой, хоть и знает, что это не так. Я говорила ей правду, но Милина отказывается верить в это. Она не верит, что её мать могла умереть при родах. Мне стало нехорошо. Любимый заметил это и положил руку на мои плечи. Мы вышли с поляны. Милина так и стояла, не шевелилась. Мне жаль её. Она испугалась. Прости, солнышко, но я не могла допустить того, чтобы ты видела море крови, а самое главное — меня, озверевшую.       Я взяла девочку за руку, и она испуганно посмотрела на меня. Что такое? Я начала волноваться. — Что такое, золотце? — Твои зубы. Они… — я отвернулась и пощупала верхние. Чёрт. — Агер, — прорычала я, остановившись. — Возьми Милину. Идите вперёд. Мне нужно… — Что? Что случилось? — девочка отскочила от меня, Агер встал между нами. Я открыла рот. Точнее пасть. Белые клыки — вот что она увидела. «Уводи её. Сейчас!» — прошипела я и сжала ладони в кулак. Мужчина замешкался. Я не выдержала. Я оттолкнула его и впилась зубами в шею Милины. Я слышала сдавленный крик. Я начала скулить — не могу остановиться. Закатываю глаза от удовольствия. Её кровь такая вкусная — можно сказать, как молоко, — сладкая. — Джейд, довольно, — слышу низкое. — Отойди. Хватит. Ты убьёшь её, — я не хочу убивать её, но и остановиться тоже не могу. Поздно. Её тело становиться холодным. Я отпускаю её. Милина падает на сырую землю, из моих глаз ручьём льются слёзы. Я не хотела. Я не хотела!

* * *

— Мамочка, — хриплый голосок возвращает меня в реальность. Я шепчу ей: «Тихо. Спи». Подхватываю на руки и несу в детскую. Она заснула у меня на кровати, и я вместе с ней. Милина не может спать рядом со мной. Мне нужно личное пространство; моя комната — это только моя комната. Сейчас десять вечера, а мне спать не полагается: нужно сделать доклад по истории искусства. Я спускаюсь вниз, хочу выпить кофе. Агер сидит в гостиной и просматривает какие-то бумаги. — Я не буду превращаться, — заключаю я. — Мне дорога жизнь Милы.