Как захватить мир за тринадцать лет

      Неспешно идя по коридору в сторону кабинета самой белой бороды всея Британии, я стремительно, как за троих, пытался сообразить, что мне сделать, чтобы не попасться. Потому что старый шмель явно что-то подозревает. Вряд ли он настолько туп, что не замечал бы всего каноничного беспредела. Но даже в таком случае наверняка стал бы меня подозревать. Ведь в поезде меня никто не видел как меня, до поезда — тем более, на распределении с захватом шляпы я лишь чудом не спалился — едва хватило времени захватить контроль, личные апартаменты, увиденные Снейпом веселые картинки и Флитвиком — адская мощь, да та же показушная внешность Беллатрикс. А изнасилование мозга — не самая приятная вещь, именно поэтому я так люблю издеваться над другими легиллименцией.       Можно было бы вызвать Дору, замаскировать её и сбежать. Но тогда будет известно, какую я ставлю метку. И вообще непозволительно много у неё сведений обо мне в мозгах хранится. Стереть бы память, да только я в этом пока не мастер — выжгу все извилины, мало будет времени на побег — сразу поймут, что не Поттер. Можно влить оборотное зелье в Квирелла. Недостатки те же. Можно сразу сбежать. Но тогда начнут искать. Да и к василиску, выручай-комнате и прочим полезностям будет труднее добраться. Трюк, испробованный на Снейпе, может не прокатить. Так что я на скорую руку сделал нечто вроде защиты на крайний случай: взял шкатулку, приделал пружинку и нечто вроде кодового замка с таймером, если я в кармане не буду постоянно набирать не очень сложный, но постоянно меняющийся лишь по известному мне алгоритму код, то шкатулка сразу же откроется.       Знать бы, проймет ли она Дамблдора. Самое полезное, на всякий пожарный, я перепрятал понадежнее. Но беда пришла, откуда не ждали. Путь преградила мадам Хуч, ну или Бухло, если совсем уж переводить. И, направив на меня палочку, бросилась в легиллименцию. Ну и флаг ей в руки и барабан на шею. Желательно свинцовый цельнолитой, а потом бросить вместе с ним в озеро к русалкам на обед. Метод защиты от Снейпа я слегка модернизировал — смесь шок-контента с психоделом в правильной пропорции и искусство мастерить извращенные ассоциации заставят скитальца по мозгам заблудиться в лабиринте.       Но результат щита в стиле грибных эльфов — атаки лобовой превентивно, превзошел ожидания. Когда я изворачивался в подобие активной легиллименции и бомбардировал незадачливую пилотку информационными вирусами, она внезапно резко отшатнулась: — Безумец! Я видела мысли безумца!!! Надо срочно стереть, немедленно стереть! Expecto patronum! Obliviate. Obliviate! Obliviate!!!       Отправив куда-то серебристого ястреба, она трижды застрелилась в голову стиранием памяти. Видать, сумасшествие здесь считается заразным. Однако, судя по принятой ей сейчас позе эмбриона прямо посреди коридора, рассудка учительница и так лишилась. Я же шел вперед и готовился в случае чего вернуть отправителю брошенное в меня смертельное проклятие. Даже если маразматик добр, не факт, что настолько. Или он будет пытаться меня вылечить. Хотя тут скорее я его вылечу от излишней человечности.       Горгулья открыла путь и я осторожно вошел. Старый гриффиндурень не выглядел так, будто собирается кидаться заклятиями — напротив, он источал гостеприимство и радушие, предложил чай, малиновое варенье и различные сладости вплоть до странно распиаренных в фаноне лимонных леденцов с шипучкой. Безоар безоаром, но ситуации бывают разные, а одна из них — полуторастолетний алхимик. Как выяснилось позже, он скорее неплохой актер, чем добрый дедушка. Потому что в меня полетело зеленое облако империуса, которое пришлось сразу же перенаправить прямо в заплетенную бороду. Тогда владелец этой бороды заговорил: — Мое настоящее имя — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Последние шесть лет я жил в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Я не являюсь скрытым темным магом или наемником темного мага. Цель большинства моих странных действий — поспособствовать свершению пророчества, которое поможет мне вернуть мою семью.       Дальше он молча смотрел стеклянным взглядом с легкой блаженной улыбочкой, пока внезапно не отмер и не пришел в себя. К этому моменту я крепко сжал его палочку в своей руке и держал директора вдвойне под прицелом. — Гарри, мальчик мой, что случилось?! — Ты по мне непростительным ёбнул и ещё спрашиваешь? — Я хотел позаботиться о твоем душевном здоровье. — Как видишь, с реакцией у меня все нормально. А вот с тобой — не очень.       Старикашка продолжал изворачиваться ради побега: сначала он подозвал феникса. Которого я поджарил до хрустящей корочки KFC зеленым огнем смертельного проклятия прямо из старшей палочки, не сводя вторую с хитрожопой бороды. Мертвый жареный петух разлетелся пеплом, а оставшийся цыпленок по инерции врезался в ножку стола и, вроде бы, свернул себе шею. Аккуратно передвинув его пендалем тяжелого ботинка, я не менее аккуратно уронил сверху тяжелый шкаф. И все это не сводя глаз с Дамблдора.       Который в это время подзывал метлу. Ныне беспощадно взорванную в мелкие щепки и догорающие прутики, чтоб неповадно было. На попытку отчаянной легиллименции я ответил локомотивом кое-чего тяжелого и жесткого, у нормальных дедов за сотню вызывающего инфаркт. Проняло недостаточно, остался жив. Но скорчил такую рожу, что… даже слово не подобрать. Представляю, если бы Хуч осталась без своего инструмента в ответственный момент и не могла стереть себе память. Попытка дефенестрироваться в окно была пресечена неслабым таким круциатусом с довольно-таки мощной палочки. На попытку рукопашного боя пришлось ответить огненной плеткой, сотворенной заклятием.       Сбежать как-то ещё, ударить магией просто так, поискать в рукаве ещё козыри директор почему-то не решался и теперь будто бы пытался меня разжалобить. На что я ответил ещё парой весьма непростых пыточных. После которых заиграла моя любимая мелодия. Старик попытался заткнуть уши, но не успел. Так что я остальными шкафами забаррикадировал окна, связал жертву в несколько слоев и вырубил парой заклятий, выключил музыку и вызвал Дору и Квиринуса. Те не заставили себя долго ждать. — Повелитель, вас раскрыли?! — Это точно не шутка и не учебная тревога? — Молчать, оба! Белка, бери палочку, стирай деду память. Дора, стой на шухере! — Куда встать? — Возле двери встань и смотри, чтоб никто не ходил без нашего ведома. — Я не брал палочку, Повелитель. — Так возьми сейчас. Дора, палочку! — А чем я… — Щелкать будешь, лишь бы не клювом. Ты память не стираешь. Не нравится? Купишь себе вторую. А теперь живо за работу, я не хочу, чтобы он оклемался и застукал нас всех.       Пока Квирелл жарил живые мозги, я пошел искать внешнюю память в виде флакончиков. И спер самые свежие из них, а также те, в которых было про Гарри Поттера. После чего мы взялись за самое веселое: переснимали ложные воспоминания.       Конечно, можно было бы заменить Дамбигея одной маскирующейся особой, но тут вопрос в том, что и где потом найти и как при этом не спалиться. Спрятать труп — как раз не проблема, зверушки в лесу всегда хотят кушать, да и не только кому-то можно его скормить, если хорошо готовить, то можно и самому съесть. Выйдет не хуже, чем из свинины, да и невозможно переесть — быстро усваивается, только успевай жевать. И уж точно еда лучше, чем эти отвратительные и раздражающие живые люди. А кровь пойдет на колбасу, гематоген и сангвиначчо. Кости же годны в холодец или просто наваристый бульон, но они обретают особый гурманский вкус, когда немного ферментируются в могиле. К трону черепов одного будет мало, а на кубок и габалу хватит, да и прочий скелет на поделки останется. В крайнем случае — на столярный клей.       А почему бы мне не убить врага номер один? Да потому что его открытая смерть закроет двери к захвату множества руководящих должностей одним ударом моей радужной армии. Которая выйдет в бой под флагом радуги из стигийских цветов, что черней человеческого черного. Такой простой путь стоит того, чтобы оставить старого маразматика коптить небо. Делать же из него марионетку может быть опасно, вдруг выпутается. Даже если предварительно подготовить ему мозг лоботомией и многочисленными пытками электрошоком, вдобавок посадив на иглу. С него станется. Мало ли, что этот алхимик хлебал за свою полторасталетнюю жизнь.       А может, все же запытать его насмерть, а то и заживо расчленить его и скормить школьникам в Большом Зале, съесть печень, как японские самураи, черепушку переделать в кубок, используя серебро в кабинете, кости размолоть в муку и подарить Спраут? Ой, похоже последняя картина захвата директора в плен на самом деле была лишь игрой легиллименции, а сейчас он не выдержал моих мыслей.       Старый пень разрушил созданную им симуляцию мира и комнаты, показав мне настоящую ситуацию. Я оказался весь в веревках, не чувствовал волшебные палочки в рукавах, но чувствовал одну в волосах. Директор лыбился как параша, чего не могла скрыть даже его борода. Поигрывая пальцами со своим жезлом смерти, он спросил: — И кто же ты такой? Кому служишь? Чего добиваешься?       Я ответил ему плевком прямо в глаз. И незамедлительно получил круциатус. Хорошо, что мне никого не жалко, даже себя. А боль — это одно из высших наслаждений, если у тебя есть опыт управления своим восприятием. Звонкого, радостного смеха от пыточного проклятия Дамблдор никак не ожидал. — Что-то ты хиловат и слабоват для самого сильного волшебника столетия, едва пощекотать меня можешь, не то что довести до оргазма. Так мало ненависти... У тебя хоть яйца есть или меня взяла в плен цирковая бородатая женщина? — Волдеморт научил тебя не чувствовать боль?! — Боль... Как смеешь ты говорить мне о боли? Я есть боль!!!       Сначала он был ошарашен, но высвободил правую руку и принялся заклятиями резать пальцы — фалангу за фалангой. — Без руки ты будешь бесполезен своему хозяину, так что лучше отвечай сейчас. — Тебе кажется будто мир в данный момент у твоих ног, как будто стоишь с масляной лампой над муравейником. Но поверь мне, когда все закончится, эти самые муравьи будут бороздить просторы твоего черепа обгладывая кости от остатков гнилой плоти.       Если прошлые реакции были шоком, то для этой пора придумывать новое слово. Недобрый дедушка раньше лично занимался пытками? Впрочем, сейчас самое время все разузнать. Выбранный им метод и некоторая невнимательность мне как раз на руку, причем буквально. Резко извернувшись, я успел выхватить и сжать, измазывая кровью, палочку и произнести заклятие: — Irrigo!       Сокрушительный лиловый потоп выжжет из директора всю личность без остатка, будь это он или не он, всю память, будь у него хоть хоркрукс, и даже будь он под империусом или если сидит в его теле кто-то ещё — этому кому-то не поздоровится и в лучшем случае он вылетит, испытав недетские мучения, а мозг моей жертвы станет на некоторое время податливым, так что можно будет вылепить из него идеального слугу, пусть и без конфиденциальных знаний.       Ударившая по Альбусу магия, извивающаяся безумными, психоделичными узорами, что искажались, змеились, совокуплялись и пожирали друг друга в вечном круговороте, обращаясь в чудовищный фрактал невозможных оттенков, вгрызлась в дряблую плоть, разъедая душу. Вот теперь меня уже окружала реальность, а не видение для мысленной пытки. Руки были целы, их не сковывали путы, в рукавах были палочки. Маразматик, только отведя взгляд, навел на меня палочку, вскричав: — IRRIGO!!!       Гендальф, орущий "Ты не пройдешь!" нервно курит в сторонке. Его вопль, а точнее — скрывший меня от его глаз лиловый туман, вытекший из палочки и продолжающий стремительно прибывать, был мне сигналом, закрыв нос, глаза и уши, моментально дефенестрироваться. Вылетев из окна, я медленно спустился к земле, достал из волос палочку и жахнул по траве смертоносным, энтропическим заклятием древней египетской жрицы Ниалахотры: — Viric!       Судя по тому, что трава под ярким и бодрым зеленым светом не пожухла, не сгнила, не истлела и не попыталась меня сожрать, а буйно разрослась быстрей всякого бамбука, этот мир был самым что ни на есть реальным и настоящим. Все же, истинный лжец и манипулятор способен обмануть даже себя и того, кто влез ему в голову. И личные, никому не известные разработки Вальбурги и Ориона — штука весьма полезная.       Через метку я подал слугам отбой, а потом вызвал их снова, когда отошел от башни. Втроем нам предстояло объяснить всем, что этот Дамблдор был ненастоящим и попытался убить мальчика-который-выжил. И придумать, куда самозванец дел настоящего директора. А не зарастут ли у старика глазницы в попытке тела защититься от передозировки мощнейшего средства неизбирательного забвения — это уже не наша проблема.