Почему я с тобой

      Вечно шумный город в один миг становится таким тихим. Кажется, вся жизнь, в другие дни бьющая нескончаемым ключом, внезапно останавливается. Нет солнца, нет облаков, брызжущих зеленью деревьев — есть только серое безжизненное небо, будто бы насильно показывающее нам, во что мы все превратились. Оно будто тыкает нас носом туда, где все мы нагадили, ухмыляется и даёт смачный пинок под зад, уже наперёд зная, что дальше будет только хуже. Почему хуже? Потому что лучше уже никогда не будет.       Сигарета медленно тлеет в моих пальцах, но мне не хочется курить. Пепел падает на тёмный паркет, а я лишь наблюдаю за этим опустошённым городом, стоя у огромного окна. Я не вижу здесь больше улыбок, не вижу радости или счастья. Этот город был вывернут наизнанку — так же, как и я. Так же, как и все мы.       — Дейдара.       Голос Сасори пронзает тишину. Только он может с таким отвращением и чувством собственного превосходства выплёвывать моё имя. Я не поворачиваюсь: и так знаю, что он сейчас скажет.       — Нам пора. — Он с минуту молчит, буравя мою спину и ожидая реакции, но её нет. — Все ждут тебя одного.       Тяжело вздохнув и кинув последний взгляд на этот вид из окна, поворачиваюсь в его сторону и сталкиваюсь с ненавидящим взглядом карих глаз. Да, Сасори всегда смотрит на меня так. Всегда, сколько себя помню.       Мне не хочется покидать это место. Не хочется выходить на улицу, видеть всех этих людей с их притворной скорбью на лице, не хочется делать вид, что никто из нас не виноват в том, что случилось. Мы все прекрасно знаем, что вина полностью наша. Мы бездействовали. Мы молча смотрели на то, как всё рушится, с упоением наблюдали за всем этим, не отдавая себе никакого отчёта, даже не представляя, куда всё это может привести.       Мы даже не представляли, что будем хоронить одного из нас.       Я направляюсь к двери, всё ещё находясь под прицелом стеклянных, будто кукольных глаз лучшего друга. Лучшего, ненавидящего меня от макушки до кончиков пальцев друга. Мой глаз замечает фотографию, уныло стоящую в рамке на небольшой тумбе. Восемь смеющихся подростков на фоне какой-то нелепой вывески магазина. Здесь восемнадцатилетний я — совсем ещё глупый, неумеющий отличать плохое от хорошего, неспособный справляться со своими чувствами, импульсивный и безбашенный. Рядом со мной тот самый Сасори и его огненно-рыжие кудряшки, оживляющие всю фотографию. Он не улыбается. Сасори никогда не улыбается, лишь делает выражение лица, отдалённо напоминающее снисходительное, но в этот день — я знаю — он ещё не ненавидел меня так, как сейчас. В этот день он выплёвывал моё имя с меньшим отвращением и смотрел немного по-другому. Меня за шею обнимает, ехидно улыбаясь, беловолосый Хидан. В тот день он напился так сильно, что нам всем пришлось тащить этого здоровяка до его дома, а он лишь напевал свои любимые песни и просил налить ему ещё водки. Ему всегда было мало.       По другую сторону стоит Итачи. В отличие от Сасори, он улыбается. Мы все редко видели улыбку Учихи, но тот день действительно был особенным. Рядом с Итачи — Тоби, закрывший лицо руками. Он всегда закрывал его на фотографиях, но сейчас я даже рад этому.       Потому что отныне не хочу вспоминать его лица.       Ещё здесь были они. Ино, Хината, Сакура. Блондинка была с жутко недовольным лицом, потому что Хидан пытался поставить ей «рожки». Хьюга — как и всегда — улыбалась, обнимая смеющуюся розоволосую подругу. В тот день мы — друзья с самого детства — познакомились с ними.       Я уже говорил, что тот день был особенным?       Наверное, именно тогда всё и пошло ко дну.

***

      — Старик тебя из дома выгонит, — недовольно, но всё же с некоторой толикой еле уловимого восхищения бурчит Куроцучи, глядя на моего нового друга. Чёрный байк невозмутимо блестит на солнышке, будто я не угрохал на него все свои жизненные накопления. Но он того стоит. Хотя бы потому, что Куроцучи теперь мне завидует.       — Не выгонит, — довольно улыбаюсь я. — Хочешь прокатиться?       Она шустро кивает, охваченная уже самой идеей проехаться на этом монстре. Натянув шлем, она прыгает на заднее сиденье и обхватывает меня руками, предвкушая запоминающийся путь до школы. Мы разгоняемся и буквально летим навстречу ветру. На несколько секунд она даже отпускает руки, но тут же возвращает их на прежнее место, испугавшись. Да, всё-таки Куроцучи всегда была трусихой.       Сейчас ей семнадцать лет, и я всю жизнь был рядом с ней. Мои родители погибли в автокатастрофе, а дед Куроцучи — противный старикашка Оноки — забрал меня к себе, так как являлся ближайшим другом моего отца, и с тех пор эта девчонка стала для меня самой настоящей младшей сестрой, пусть с разницей всего лишь в год. Она вечно ходила за мной, надоедала, просила взять её погулять со своими друзьями, просила помогать с домашкой, хотя сам я ничерта не соображал. В общем, Куроцучи, воспитываемая также одним лишь дедом и не помнящая своих родителей, занимает особое место в моей жизни.       — Класс, — восторженно шепчет девушка, снимая шлем и пытаясь привести растрепавшиеся короткие волосы в порядок. Я всё так же довольно улыбаюсь. — Заберёшь меня после занятий?       — Да, постараюсь выбраться из мастерской пораньше.       Куроцучи улыбается, а я уже знаю, что она спросит следующим.       — Пойдём куда-нибудь вечером?       — Я, может, и пойду.       Она надувает губы — как и всегда. И забавно хмурится.       — Дей, сегодня же пятница! — капризно бормочет девушка. — Завтра уроков нет, да и мне не хочется сидеть дома.       — Почему бы тебе не погулять со своими подружками?       Сестрёнка продолжает дуться и сверлить меня взглядом, когда рядом с нами на школьной парковке останавливается дорогой автомобиль и оттуда выходят три девушки, абсолютно отличающиеся друг от друга. Одна — с яркими, бросающимися в глаза розовыми волосами, состриженными до плеч, одетая в короткую юбку, простую футболку и тяжёлые ботинки. На руках — куча бесполезных браслетов, а губы выкрашены в кричащую красную помаду. Она смеётся, и её зелёные глаза — такие же яркие, как и волосы, — искрятся этим самым смехом. Рядом с ней идёт девушка, мир которой, кажется, абсолютно параллелен миру розоволосой. Всем своим видом она показывает своё даже несколько аристократическое воспитание: ровная осанка, длинные иссиня-чёрные волосы заплетены в тугую косу, чёрное платье до колен и простые туфельки никак не соприкасаются с безбашенным образом её подруги. Они болтают о чём-то, а потом останавливаются рядом с нами, оборачиваясь назад и призывая третью девушку поторопиться.       — Ино! Тащи свой зад быстрее, иначе Какаши снова не пустит нас на урок! — Розоволосая недовольно морщит нос, а я наконец могу узреть ту самую Ино, что удостоилась её недовольных возгласов.       Она предстаёт передо мной, уткнувшись в свой смартфон и не спеша продвигаясь в нашу сторону. Ино — симпатичная, даже, наверное, довольно красивая девушка с длинными светлыми волосами, собранными в высокий хвост. Я не вижу в ней ничего необычного, как, например, в её яркой подруге. О ней нельзя ничего сказать. В этот миг она кажется мне абсолютно простой и неинтересной.       — Ты потом можешь ответить этому придурку в Фейсбуке, ладно? — хмуро бурчит всё та же розоволосая.       — Я не отвечаю ему, — серьёзно бурчит Ино, наконец отрываясь от своего телефона, а потом смотрит на меня.       У неё яркие голубые глаза. Не такие светлые, как мои, что больше напоминают серые, а какие-то… аквамариновые. Они будто подёрнуты какой-то странной пеленой, не позволяющей заглянуть глубже. Я, как идиот, пялюсь на неё примерно тридцать секунд, пока этот самый аквамариновый взгляд не покидает меня, не выразив ни единой эмоции.       Куроцучи всё это время непонимающе смотрит на меня. Я, кажется, задавал ей вопрос о подружках, но не слышал, ответила ли она. Эти три девушки были какими-то слишком… громкими.       — Например, с ними.       — Что? — Девушка хмурит брови.       — Почему бы тебе не погулять с ними?       Она как-то чересчур громко смеётся, будто бы даже оскорблённая моим предложением.       — С чего бы мне гулять с этой идиотской троицей? Они младше меня.       — О, — смеюсь я, — ты тоже младше меня и всех моих друзей, но почему-то по-прежнему таскаешься за нашей компанией.       Сестра не перестаёт хмуриться и дуть губы.       — Они… мне не нравятся. Они плохие люди.       — С чего ты так решила?       — Я просто это знаю, — резко отвечает Куроцучи. — Ты вообще видел Харуно? Я могу смотреть только на её красную, абсолютно не подходящую ей помаду. И кто только учил эту идиотку краситься…       Вечно эти девчонки чем-то недовольны. Я никогда этого не понимал.       — Она плохой человек, потому что красит губы?       — Нет, — устало говорит девушка. — Какая тебе вообще разница? Они просто мне не нравятся, и я не хочу с ними общаться. Твои друзья хотя бы не ведут себя как стервы. Наверное, потому, что они все парни.       — Ну, в Сасори всегда было кое-что стервозное.       Куроцучи смеётся, а затем из стен школы слышится звонок.       — Мне пора. Увидимся вечером.       Она машет мне рукой, отправляясь к парадному входу, а я, несколько секунд смотря ей вслед, сажусь на своего нового железного друга и направляюсь в мастерскую, куда после школы пристроил меня старикашка. Я не пошёл в университет, потому что Оноки не потянул бы его стоимость, да и учиться мне вовсе не хотелось. Мне больше нравится заниматься искусством — вытачивать маленькие деревянные фигурки, лепить их из глины. Это успокаивает, учитывая всю вспыльчивость моего характера.

2:04

Хидан: Угадайте, кто собирается напиться вечером? Тоби: Я! Дейдара: Тебя сегодня уволили с работы? Итачи: Что ты опять натворил? Хидан: Я не виноват, что какой-то придурок мне нагрубил. Мне пришлось навалять ему как следует, но кто ж знал, что он какая-то важная шишка? Сасори: Впрочем, ничего нового. Хидан: Напьёмся или чё? Тоби: Напьёмся! Дейдара: Пропьём твою последнюю зарплату. Хидан: Во, класс! Тогда встретимся у клуба в девять, идёт?       Действительно, ничего нового. Хидан меняет работу так часто, что я не успеваю запоминать, чем этот идиот вообще занимается. Кажется, придётся всё-таки брать с собой Куро и защищать её от пьяного беловолосого, который вечно любит к ней приставать. Все мои друзья настолько привыкли к ней, что уже не рассматривают как девушку, поэтому все его приставания будут заключаться разве что в щекотке.       С моей работой день пролетает быстро. Не успеваю я выполнить несколько заказов, как мой добродушный начальник уже спешит похвалить и отпустить меня пораньше — сегодня ведь пятница. Забираю вымотанную Куроцучи с занятий, и мы отправляемся домой.       Почему-то из головы у меня не выходит сегодняшний разговор с ней возле школы, когда я сказал ей о тех девушках. Я всегда замечал, что у Куро нет подруг — максимум, какая-нибудь одноклассница, у которой она списывает домашнее задание, но не более. Мне всегда хотелось, чтобы у неё было больше друзей, ведь она хорошая девчонка, как бы ни доставала меня. Но она всё своё свободное время проводила со мной.

9:09

Хидан: Где шляетесь? Я жду вообще-то! Дейдара: Мы с Куро пешком, скоро будем. Хидан: О, маленькая Куро! Дейдара: Заткнись. Лучше купи всем выпить, всё равно ты платишь. Тоби: Может, по косячку? У меня есть немного. Хидан: Нам нужно много! Сасори: Думаю, тебе уже достаточно. Хидан: Не умничай, рыжая головка, иначе вообще ничего не получишь. Сасори: Да-да.       — Итачи придёт? — спрашивает Куроцучи, отрывая меня от занимательной переписки. — Он, кажется, делал доклад по литературе на тему, которая досталась мне. Не хочу ничего делать, возьму у него.       — Придёт, — отвечаю я. Сестра очень умело пользуется своим положением и моими друзьями: Итачи, кажется, самый умный из всех нас. Он окончил среднюю школу с отличием и успешно поступил в университет. Честно, понятия не имею, как этот умник вообще оказался в нашей компании.       Хотя то же самое можно было сказать и о Сасори. Вот кто уж точно является полным снобом и постоянно умничает. Он ничем не лучше того же Итачи, который предпочитает больше молчать, чем говорить, вот только постоянно стремится показать это. Но мы, кажется, привыкли, поэтому просто игнорируем его саркастические комментарии.       — Ну наконец-то! — кричит уже выпивший пару рюмок любимой водки Хидан, кидаясь мне на шею. — Куроцучи! Радость моя! — целует в щёки мою младшую, ничего не понимающую сестру. — Представляешь, эти черти уволили меня с работы!       — Как они могли… — невозмутимо шепчет она, уже протягивая руку к только что наполненной барменом рюмке.       — Не налегай сильно, ладно? — Не люблю, когда она пьёт. Конечно, я не самый правильный на свете, и вообще мы все нарушаем закон, уже присутствуя здесь, ведь все ещё несовершеннолетние, но всё же Куро — моя младшая сестра. Я просто забочусь о ней.       — Ты тоже, — парирует она, а затем опрокидывает рюмку, слегка морщась и выслушивая одобрительные возгласы беловолосого пьяницы.       Через какое-то время вся наша компания уже в сборе. Итачи, Сасори, уже изрядно пьяный Хидан и подоспевший с травкой Тоби. Мы передаём по кругу косяк, наслаждаясь каждым моментом, наслаждаясь тем, как медленно плывёт сознание. Мы всегда так жили. С детства были вместе: вместе впервые попробовали курить, впервые напились вместе, стоя спина к спине, дрались с парнями из соседнего района. И я даже не знаю, как так вышло, что мы — такие разные — собрались вместе. Но каждый из нас — хоть и показывал это по-своему — был рад тому, что у него есть такие друзья.       — Хей, там какая-то шумиха на улице, — из-за громкой музыки я еле улавливаю слова Тоби. — Каких-то мелких девчонок не пускают.       — Пойдёмте посмотрим! — азартно поёт Хидан, шатко направляясь к выходу, и вся наша компания следует за ним.       На улице я вижу уже знакомую розоволосую девчонку, что, кажется, прямо со школы пришла сюда. Рядом с ней стоят её подруги, и та самая Ино неизменно пялится в свой телефон. Девушка кричит на охранника, требуя впустить их и аргументируя это тем, что здесь они уже были. Её подружка-аристократка неловко топчется на месте, одетая в джинсы и майку и распустившая длинные волосы. Они определённо ей к лицу.       — Они с нами, Чо! — неожиданно обращается к охраннику Хидан, указывая на троицу. — Пусти их.       — Я знаю, что это не так, — невозмутимо прерывает его Чо. — Ты пьян, тебе вообще пора домой.       — Мне?! — О, нет. Кажется, сегодняшний вечер кончится плохо. — Если не пустишь их, я отправлю домой тебя!       Хидан и на трезвую голову никогда не отличается самообладанием, что уж говорить, когда в его крови алкоголя хватает на всех нас?       — Какого чёрта он делает? — недовольно спрашивает Куроцучи, оглядывая девушек, но я не успеваю ответить.       Охранник невозмутимо делает свою работу ещё совсем недолго — Мацураси кидается на него, агрессивно рыча, и бьёт кулаком прямо в нос. Чо не остаётся в долгу, отталкивая его и нажимая кнопку на своей рации, вызывая подмогу. Розоволосая радостно улыбается, когда видит, что за них пытаются заступиться, поэтому не стоит в стороне, помогая беловолосому и толкая тучного мужчину, пока её подруги вообще пытаются понять, что происходит.       — Если сюда приедут копы и поймают нас, они найдут траву. — Я слышу голос Сасори и понимаю: нам пора бежать. Поэтому Итачи и Тоби хватают под руки разбушевавшегося Хидана и все мы бежим куда глаза глядят, а девушки следуют за нами.       Адреналин и алкоголь мешаются в крови, пока мы пытаемся скрыться от полиции. Мы смеёмся как ненормальные, наплевав на то, что, если попадёмся, нас ждут большие проблемы. Мне нравится это чувство — чувство свободы, невообразимого веселья. Это и есть чувство нашей юности.       Мы бежим около десяти минут, пока за нами следует Чо и ещё несколько его помощников. Мы забегаем в пустующий сквер и прыгаем в кусты, не обращая внимания на колющиеся ветки. Хидан весело хохочет, и, кажется, я даже слышу, как смеются девушки. Особенно, конечно же, розоволосая.       — Вау, круто ты его! — отдышавшись, даёт она оценку удару Мацураси.       — Ещё бы, — довольно усмехается он.       — Вы же там ни разу не были, — скептично замечает Сасори.       — И что с того? — отвечает девушка. — Пару раз такая отмазка срабатывала.       Я замечаю, что две другие девушки пытаются отдышаться, стоя несколько поодаль.       — Твоим подругам, кажется, не так весело.       — Да, — неожиданно отвечает Ино. — Мы собирались напиться сегодня, а кое-кто всё испортил.       — Вас бы туда даже не пустили, — всё так же скептично отмечает Сасори.       — Мы бы справились без вас.       Пару секунд длится неловкое молчание, и я вижу недовольное лицо Куроцучи, что не рада их присутствию так же, как Ино — нашему.       — Ладно, раз уж вы так сильно хотите повеселиться, а мы всё-таки немного виноваты, — Хидан пьяно щурится и пальцами показывает размер нашей вины. — У нас для вас кое-что есть. Тоби?       Я снова вижу довольный блеск в зелёных глазах розоволосой, когда друг достаёт наши запасы и снова скручивает косяки. Кажется, эта девушка очень любит веселиться, чего не скажешь о её подругах.       — Вообще-то мы не знакомы, а вы уже имеете претензии на наше имущество! — Также успевший выпить Итачи неожиданно вставляет свою реплику. Да уж, будущий юрист уже определённо живёт в нём.       — О, и правда, — насмешливо надув губы, говорит розоволосая. — Я Сакура. Это Хината, — она указывает на неловко улыбающуюся девушку-аристократку, пытающуюся стереть с руки кровь: всё-таки куча маленьких веточек даёт о себе знать, — и Ино.       — Наша недовольная особа, — проговариваю я и получаю красноречивый взгляд а-ля «не разговаривай со мной никогда».       Парни, в том числе и я, представляются сами, а потом мы пускаемся в какое-то незабываемое приключение. Ещё утром я и подумать не мог, что буду тусоваться с какими-то шестнадцатилетними девчонками, но они, кажется, умеют веселиться. Хидан — как спонсор сегодняшнего вечера — покупает всем алкоголь, и мечта недовольной Ино сбывается. Хината осторожно потягивает своё пиво, смеясь над интеллектуальными шутками Итачи и выслушивая невообразимые комментарии Сасори, Сакура абсолютно точно становится лучшей подругой Хидана, и они вместе поют какие-то глупые песни. Куро, кажется, уже чересчур пьяна и всем довольна.       Ну а я…       Мне нужно больше веселья.       Именно поэтому мы прибываем в район богатеньких домов и пробираемся в первый попавшийся. Главное, что там есть бассейн, который через пару минут уже наполнен пьяными подростками, в одежде резвящимися в воде. Мне, конечно, очень хочется утопить Сасори, но это будет уже не так весело, поэтому мы все просто плескаемся, продолжая пить и затягиваться. Мы веселимся до тех пор, пока в доме не загорается свет, а затем нам снова приходится убегать.       — Я за сегодня бегаю столько, сколько не бегала всю жизнь, — выдыхает Ино, облокачиваясь на стену какого-то магазинчика, когда вся опасность позади.       — Думаю, этот день определённо войдёт в историю, — пьяно улыбаюсь я.       Девушка секунду думает, а потом смотрит на всех ребят и выкрикивает:       — Нам нужно сфотографироваться!       — Э, нет, я не люблю фотки, — отрезает Тоби.       — Пожа-а-а-алуйста! — умоляюще смотрит на всех Ино.       — Ладно, и кто будет нас фотографировать? — спрашивает Сасори, поддерживая на себе осушающего новую бутылку Хидана.       — Эм… вот эта девушка! — Она указывает пальцем на Куроцучи. — Сфоткаешь нас? — и, получив, несмелый кивок, достаёт свой телефон. — Все встаём! Прямо здесь! Смотрите, какой крутой фон!       Фон действительно был крутым: овощи и фрукты, колбасы и хлеб. Это ведь был продуктовый магазин.       Сасори передаёт свою ношу мне, и Хидан обнимает меня за плечо, наваливаясь всем своим немалым весом. Даже Итачи улыбается, а Сасори… это просто Сасори. Девчонки встают впереди нас, чтобы всех было видно — прямо как на школьной фотографии.       — Тоби, ты можешь не закрывать своё лицо? — недовольно спрашивает Куро.       — Не могу, — тут же получает сдавленный ответ.       — Хидан, убери свои руки от моей головы! — слышится недовольный крик блондинки.       Куроцучи фотографирует нас, и этот момент, этот день остаётся в памяти навсегда.       Как остаётся пьяный Хидан, которого приходится тащить домой всей компанией.