D.I.D: По ту сторону разума

Темно-зеленая доска была полностью исписана, не оставляя ни одного свободного места. Детские каракули, которые были так старательно выведены на общее обозрение, причиняли мне лишь неописуемую боль. Детские пальчики тряслись в преддверии истерики, а по щекам одиноко скатывалась мутная слезника, оставляя после себя лишь мокрую полосу. Я стоял возле своей парты, смотря на искаженные злостью лица детей, где в глазах у них было лишь презрение и отчаянная ненависть. Они со всей присущей им злостью тыкали в меня пальцем, говоря какие-то ужасные вещи, но я лишь закрывал уши, потому что слышать это было слишком невыносимо. Им было плевать на мою боль. Они лишь издевались, не обращая внимания на мои чувства. Люди жестокие и лицемерные, а в этих детях уже столько зла, что страшно даже задумываться о их будущем. — Ты мерзкий, — крикнул один из одноклассников, бросая в мой живот свой пенал. Каждый был с ним согласен. Никто не сказал что-то против его слов. Молчание, затянувшиеся на долгие минуты эхом отдавалось в моей голове, пульсируя где-то в висках. — Проваливай отсюда, ублюдок, — меня совсем не удивило, что дети знают такие обидные слова, но пугало то, что именно я стал причиной их обвинения. Пухлый мальчик со слегка большими заостренными ушами кидался в меня какими-то вещами, которые не причиняли той душевной боли, что едко брошенные слова в мою сторону. — Она шлюха и ты таким же будешь.       Эта была, наверно, последняя капля, потому что я закрыл лицо руками и заплакал, не боясь показывать им свои слезы. Мне было так больно на душе, словно множество ножей разом разрывают сердце, а я даже не могу с этим бороться. Ощущать себя слабым и ничтожным самое страшное, что происходило со мной за все время. Тот самый мальчик подошел ко мне и толкнул на пол, пиная своей детской ногой мое слабое тело. Мне не хотелось сопротивляться. Почему-то осознание того, что это всего лишь моё наказание за чужие грехи немного успокаивало, но не давало той призрачной надежды. К пухлому мальчишке присоединились ещё одноклассники, которые не жалели свой силы, выплескивая все эмоции наружу. Мне было не понятно откуда у них столько злости и ненависти ко мне, но боль по всему телу заглушала эти непрошеные мысли в голове. Я с отчаянием принимал каждый их удар, ощущая, как по лицу бегут теплые дорожки крови, а на теле появляются синяки и гематомы.       Я не кричал и не звал на помощь. Моё, не способное к движениям, тело лежало по середине кабинета, а глаза блуждали по однотонному потолку, ища хоть одну подсказку для спасения или выхода, но ничего. Пустота и только. Такая же большая и страшная, как внутри меня. В тот момент я, действительно, чувствовал себя преданным и брошенным на растерзание взрослой жизни. Мои детские мысли стали с невероятной скоростью меняться на более взрослые и здравые, а привычные вещи, которые раньше доставляли мне лишь незабываемое счастье, стали такими серыми и скучными.       Наверное, именно в тот момент я и осознал, что мир вокруг меня меняется. Такая мысль вызвала во мне лишь неконтролируемый испуг, потому что где-то на задворках моего сознания проскальзывала мысль, что я по прежнему ребёнок и не должен с такой скоростью становится взрослым, но было уже поздно. В мгновенье ока я осознал, что привычные для меня уклады становятся более бесполезными и отстраненными, а разум, словно по волшебству, меняет свое строение.       Нет, я не плакал, поскольку точно знал, что никто мне не поможет. Теперь я один и должен справляться с трудностями самостоятельно, не прося о помощи посторонних людей. Даже моя мать, что так отчаянно пыталась подарить мне частичку своего, но не нужного мне, тепла, стала для меня лишь надоедливой мухой, которая без умолку жужжит над ухом.       Я закрылся. Принял свою участь, как нечто необратимое. Внутри меня образовался ещё один мир, где точно не было таких злых людей, что каждый день стали тыкать в меня пальцем. Мир, в котором я мог быть самим собой. Он был для меня ценнее всех денег и необходим, точно кислород. Я так отчаянно нуждался в нем, что забыл какого это быть таким же открытым с теми, кто и стал причиной создания моего собственное мира. Должен ли я сказать им спасибо за это? Должен ли я показывать им себя? Смогу ли я вновь быть таким же приветливым и открытым?       Такие мысли часто посещали меня пока я возвращался домой, смотря лишь на свои ноги. Размышляя каждый раз на эту тему я понял, что на самом деле боюсь. Боюсь того, что общество не примет меня, как обычного человека. Для каждого из них я стал изгоем и ничтожеством. Они не смогу разглядеть во мне обычного парня, который так же как и каждый из них жаждет внимания. Но с другой стороны мне было плевать. Я стал взрослым, хотя они по прежнему пребывают в детском периоде не замечая окружающих их разрешений и переживаний.       Я думал над тем, что за всего лишь пол года изменился в другую сторону, но ни один их тех детей не стал лучше или хуже. Они стабильно сохраняли свой детский мозг и радужное воображение. Я же все это время пребывал в какой-то абстракции, думая на тему вселенского лицемерия и собственной глупости. Именно так и получилось, что теперь я совсем другой человек. От того мальчишки не осталось толком ничего, кроме внешности и любви к сладостям.       За окном сильными каплями долбил дождь, создавая слишком грустную и странную симфонию. Каждый удар капель о стекло отдавался в ушах парня, который где-то на задворках сознания слушал лекцию учителя. Все его внимание было устремлено на одиноко падающие капли, что стекали неровными линиями по стеклу. Темным тучи полностью скрывали яркое солнце, нависая над огромными зданиями. Бэк вздохнул: мысль, что он не взял зонт с собой безумно огорчала.       Трель звонка громким эхом прошлась по всему кабинету и каждый ученик поспешно встал, бросая слова прощания учителю. Парень собрал свои вещи в сумку и направился к выходу. Лухана сегодня не было, поскольку он заболел, поэтому Бёну приходилось коротать скучный день в полном одиночестве. Парень решил перед походом домой зайти в туалет. Что-то ему подсказывало, что вид у него был не из самых лучших. Каждый незнакомец пытался побыстрее покинуть стены школы, толкая или задевая Бэка плечом. Сквозь тихие стоны и еле слышный мат Бён очутился в туалете, сразу же подбегая к раковине. Бледное лицо парня смотрелось слишком смертельно и страшно на фоне такого же цвета кабинках и стенах. Черные мешки выдавали в нем гены панд, что ещё больше пугало Бэкхена. Он открыл кран и умылся холодной водой, хлопая себя по бледным щекам. Он не услышал как кто-то зашел в туалет, а после его рот вновь закрыли ладошкой и запихнули в одну из кабинок. Крупное тело прижимало его к стенке, а горячее дыхание обжигало кожу на шее.       — Тише, хорошо? — до боли знакомый голос ненадолго вывел из строя Бэка, но после он округлил глаза и дернулся. — Я же сказал, чтобы ты был тише. Я сейчас уберу руку, а ты не смей даже рот открывать. Просто выслушай меня, хорошо? Незнакомец осторожно убрал ладонь ото рта парня и сразу же получил кулаком по животу.       — ЛиЁль, мать твою. Совсем ахринел так людей пугать? У меня сердце не железное, придурок, — закричал Бэкхен, сверля скрюченное тело парня глазами.       — Я…       — Что ты? Сейчас ещё раз вмажу для профилактики. Что это у тебя за мания мне рот вечно закрывать и в тесные места пихать. А может ты маньяк?       — Заткнись, а? Чего ты шумишь?       — Ты ещё и возмущаешься? Совсем что ли обнаглел?       — Заткнись, — парень вновь встал и прижал Бэка к стенке, удерживая его запястья в своих руках. — Я не ЛиЁль, понял?       — Ага, как же, — Бэк усмехнулся, но после поднял взгляд и встретился черными злыми глазами, где читалось столько ненависти и злости, что у Бёна ком в горле застрял. Пускай они и были похожи внешне, но эти глаза совсем отличались от глаз ЛиЁля. В них было слишком много злости, отчаяния и… одиночества? — Чанёль?       — Да, — парень кивнул и отпустил чужие руки, но по прежнему прижимался к Бэку.       — Что тебе нужно?       — Ответь мне всего лишь на один вопрос, хорошо?       — Ладно, но это странно.       — Что именно?       — Ты мог бы просто подойти ко мне на перемене, а не прижимать меня сейчас к стене. Тебе не кажется, что это слишком, — Бэк задумался, подбирая нужное слово, но в голову ничего не лезло кроме одного, — интимно?       — Интимно? — опешил Пак и слегка ухмыльнулся. — Нет, не кажется. А что? Тебя это смущает?       — Немного, — ответил парень и опустил глаза, стараясь спрятать красные щеки.       — Ты довольно странный, Бэкхен, — легкая улыбка дрогнула на красивом лице Пака и Бэк непроизвольна залюбовался чужими губами. — Ты ответишь на мой вопрос?       — Хорошо. Что тебе интересно?       — В каких вы отношениях с ЛиЁлем? — в лоб выдал Чанёль и Бэк даже округлил глаза от шока, потому что подобного вопроса он совсем не ожидал.       — Что ты имеешь ввиду?       — Отношения. Что вас связывает?       — Ничего такого. Лухан познакомил нас неделю назад и мы просто друзья. А что?       — Да так, — прошептал Пак и сделал шаг назад, смотря уже какими-то грустными глазами на парня. — Я тебе сейчас кое-что скажу, а ты попробуй серьезно отнестись к моим словам, хорошо? Возможно, это покажется тебе бредом и полной чушью, но я не шучу, поэтому ты не должен пропускать это мимо ушей, понял?       — Чанёль, что происходит? Ты какой-то странный.       — Бэкхен, запомни, что не при каких обстоятельствах ты не должен общаться со мной или ЛиЁлем, ясно? Даже если он или я постучимся в твою дверь не смей открывать, а ещё лучше не выходи из дома позже семи.       — Не пугай меня, а? Ты вчера ужастиков пересмотрел, что ли?       — Бэкхен, это, действительно, серьезно. Кто бы из нас не искал тебя и не звонил, не смей общаться с нами. Беги со всех ног не оглядываясь, понял? Если ты ослушаешься, то беды не миновать.       — Я не понимаю. Ты сейчас просишь меня о том, чтобы я перестал общаться с ЛиЁлем и в твою сторону даже не смотрел? Ты ненормальный, — Бэк попытался вырваться из цепких рук Пака, который неожиданно схватил его. Его пугали эти безумные глаза, где было столько отчаяния и страха.       — Бэкхен, да как же ты не поймешь, а? Я ведь пытаюсь спасти тебя, идиот. Просто забудь о нашем существовании, хорошо? Ты жил прекрасно без ЛиЁля и ещё столько же проживешь. Прошу тебя, не нужно искать с нами встреч и звонить, Бэкхен.       — Отпусти меня, — Бэк ещё раз дернул руку и когда Чанёль освободил его запястья из плена, он открыл кабинку и направился в сторону выхода, последний раз смотря на поникшего Пака. — Не подходи ко мне, понял? Я сам решу с кем мне общаться, а с кем нет. Проверься у психиатра.       Парень пулей вылетел из туалета и побежал к выходу из этого дурдома. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая собственный ритм. Крупный ливень бил о темный асфальт, создавая огромные лужи. Парень поднял вверх лицо и закрыл глаза, ощущая как капли разбиваются о кожу, а приятная прохлада расходится по всему телу. В голове было слишком много мыслей для того, чтобы Бэк смог здраво мыслить. Поэтому он вздохнул и открыл глаза, спускаясь вниз по небольшой лестнице. Голова неприятно гудела, а непривычная тяжесть сковывала все тело. Перед тем, как упасть в обморок он видел подбежавшего к нему Пака и его обеспокоенное лицо, которое исказилось сожалением.