***
ЛиЁль сидел на скамейке в парке. Полная темнота и тихое одиночество, которое позволяло спокойно думать. Приступ гнева бурлил в его крови, а руки терлись о джинсовую ткань. Кровь пульсировала в висках, отбивая какой-то незамысловатый ритм. Пак сожмурил глаза и сделал несколько больших вдохов. Неясными глазами он смотрел на то, как маленькие капли ударяются о небольшую лужу, размывая отражение полной Луны. — Ты ублюдок, Пак ЛиЁль, — ЛиЁль усмехнулся и сжал ладони к кулаки. — За что ты так с ним, а? Почему ты просто не можешь оставить его в покое. — Покой? Ты думаешь теперь он сможет спокойно жить? Ты сам вмешался, Чанёль. Теперь мне лишь нужно найти к нему нужный подход. — Не смей трогать его, слышишь? ЛиЁль, я убью тебя! — Чем раньше ты поймешь, что он лишь обуза, тем проще тебе будет дальше жить. Чанёль, пойми, что я — это ты. Мы единое целое и этот факт не исправить. — ЛиЁль, мать твою! Не трогай его! — Ты опоздал, Пак Чанёль. Парень улыбнулся и натянул капюшон толстовки. Его ноги противно шаркали по асфальту, пиная маленькие камушки в разные стороны. Чанёль кричал и бил своими кулачками о купол сознания, но ЛиЁль полностью подавлял внутреннюю войну. Пак ещё многое не сделал, чтобы сдаться.***
Чанёль, ты не думаешь, что нам многое нужное обсудить? Дай мне немного времени и я, возможно, смогу выслушать тебя. Сложившаяся ситуация должна остаться между нами, поэтому не беспокойся, что я кому-то расскажу. Бэкхен. ЛиЁль усмехнулся и смял записку в руках. Грудь быстро поднималась и опускалась от злости и нервного смеха. — А он не такой глупый, каким мне казался. Я думал, что он всегда будет замкнутым и тихим. Верно, Чанёль? Ты ведь не думал, что он сможет выбраться? Портить жизнь — это семейное, правда? — ЛиЁль, что я должен сделать? Просто скажи мне и я выполню любую твою просьбу. — У меня есть одно желание, но боюсь, что справится с ним тебе не по силам. — Что ты задумал? Ёль, ты не сможешь вечно находиться в сознание, а когда я выберусь отсюда, ты сильно пожалеешь. — Опять пойдёшь в психологу и будешь жаловаться на меня? Чанёль, уймись, понял? Надоел уже мне на мозг давить. ЛиЁль закрыл глаза и вздохнул. В нос проникал запах улицы, смешиваясь с мужским одеколонам и ароматом лёгких приправ с кухни. Пак лёг на кровать и закрыл глаза. Спать ему нельзя, но усталость накатывала с мощной силой.***
Бэкхена встретила полная тишина и пугающая темнота квартиры. Стоя на пороге собственного дома, он понимал, что это место уже стало для него чужим. Бён слишком много проводил времени у Чанёля. Парень смотрел на старый ковер и скрипучий диван, представляя на их месте мягкий ворс и любимое место перед чужим телевизором, где он мог часами лежать, обнимаясь с Паком. Он вспоминал кровать, на которой легкие поцелуи превращались во что-то более горячее и страстное. Пальцы немного покалывали при мысли о теплом теле и мятном дыхание, которое обжигало кожу на шее. Столько прекрасных моментов, которые Бэкхен упустил из виду. Парень лег на пол, не снимая обуви и закрыл глаза, вдыхая запах алкоголя и ментоловых сигарет. Призрак одиночества окутывал Бэка с головой. Полнейшая пустота собственного дома давила ещё сильнее, чем в квартире Пака. Легкий аромат материнских духов противно щекотал нос, поэтому Бэк встал и открыл окно, желая чтобы нелюбимый запах исчез. Все что связывало его ассоциации с матерью, Бэкхен старался «истребить». Это, наверное, был единственный человек, которого парень не желал видеть никогда. Слишком больно было смотреть в глаза человека, который сделал жизнь невыносимой. Бэк не видел эту женщину уже в течении трех лет, потому что её все время не было дома. Но парень не жаловался. Наоборот, он благодарил её любовь к алкоголю и сексу. Как только её силуэт появлялся в поле зрения, Бэкхен любыми способами старался избежать встречи. Нет, она не забыла его и даже пыталась наладить их отношения, но то, что было разрушено много лет назад уже нельзя собрать. Её противные слезы и слова извинения, которые Бен ненавидел больше всего, раздражали. Бэк уже давным давно сказал её все, что думает о её жизни и о ней в целом. —Бэкхен, прости меня. Малыш, посмотри на меня, — высокая женщина в облегающем платье, держала мальчика за плечи. Её фальшивые слезы скатывались по щекам, смешиваясь с косметикой, что делало её похожей на ведьму, которую Бэк видел в одном из фильмов по телевизору. — Сынок, посмотри на маму, а? Почему ты так со мной поступаешь? — А что я должен сказать? Что ты хочешь от меня услышать, мама? — последнее слово он выделил с такой интонацией, будто его вот-вот вырвет прямо на эту женщину. — Я ведь ничего плохого не сделала, Бэкхен. Я стараюсь ради тебя, слышишь? — Трахаться с пузатыми мужиками — это твоя любовь ко мне? Разве так родители проявляют заботу о своих детях? — Ни тебе меня осуждать, Бэкхен! Почему в твоих проблемах вечно виновата я? Скажи спасибо своему отцу! — Заткнись! — парень замахивается и ударяет женщину по щеке. От шока она хватается за ноющее место на кожу и во все глаза смотрит на своего сына. — Не смей даже вспоминать его, ясно? Ты грязная шлюха, которая продала свою любовь и любовь тех, кому была действительно дорога. Как ты можешь вспоминать его? Он делал все, чтобы мы ни в чем не нуждались, а ты лишь раздвигаешь ноги перед мажорами! — Б-Бэкхен… — женщина сделала шаг назад и слезы вновь начали скатываться по её щекам. Бэкхен сжимал свои ладони в кулаки, борясь с желанием ударить ими по разукрашенному лицу. По причине своего благородства и папиного воспитания, он на секунду закрыл глаза и сделал глубокий вдох, справляясь с кипящим внутри гневом. — Не смей разговаривать со мной и упоминать имя отца в моем присутствии, понятно? Я больше не твой сын. Ты потеряла единственного ребенка ещё много лет назад. Ты жалкая и беспомощная женщина, которая до конца своих дней будет жить лишь ради денег. Такая гнилая мать не имеет даже права иметь ребенка. Забудь про меня, поняла? Отныне мы просто знакомые. Бэкхен последний раз смотрит в зареванные глаза и хватает с вешалки куртку. Его худые ноги бегут в известном лишь им направлении, а сам Бэкхен вытирает горячие слезы со своего лица. Грязные капли дождя впитываются в его легкую курточку и рваные джинсы. Мальчик оглядывается по сторонам и идет на то место, где провел слишком долгое время. Могила отца. Парень садится на уже старую скамейку и проводит рукой по плите. Яркая улыбка отца вызывает у Бена легкий трепет внутри, но с тем же и дикую боль, которая рвет его на части. — Прости меня, папа. Я, правда, старался. Я старался быть тем сыном, которого ты так хотел видеть, но у меня больше нет сил бороться с этим. Папа, я так устал. Прости за то, что накричал на твою любимую жену. Прости, что ударил её. Отец, я ненавижу её. Как я могу любить ту женщину, которая предала тебя? Боже, если бы ты был рядом, — Бэкхен закрывает глаза и дает свободу своей боли, которая прорывается наружу. Слезы смешиваются с дождем, но парень ощущает тяжесть на своих плечах, будто отцовские руки пытаются успокоить его. — Я плохой сын, верно? Ребенок не должен чувствовать такую боль, но почему мне так плохо? Почему именно я, отец? Я устал бороться с этим. Папа, что мне теперь делать, а? Как мне теперь быть?