Покажи мне любовь

      Марта и Карла уже давно ушли домой, я же сидела в своей комнате на кровати, переваривая в своей голове всё, что рассказали мне эти двое. Все эти моменты, всю эту боль, даже смерть любимой, предавшей его; он всё носит в себе каждый день. На его руках кровь тех убийц. Неужели, он тоже теперь убийца? Его судьба настолько сложная, что сложно понять, где хорошо, а где плохо. Долго размышляя над всем этим, я не заметила, как погрузилась в сон.       Я бегу по ночному городу, никого из прохожих нет. Где все люди? Почему тут так пусто? — Держите её! — позади меня раздается мужской голос.       Я оборачиваюсь и вижу, что за мной гонятся пару людей. Мне страшно, я продолжаю бежать без оглядки. Увидев свой дом, бегу к нему и быстро вхожу, успев скрыться от преследователей. Возле лестницы вижу своих родителе и подбегаю к ним, чтобы обнять, а затем отстраняюсь, вспомнив о преследователях, направляюсь к окну и рассматриваю обстановку на улице. Эти люди направляюсь к нашему дому, нужно поспешить. — Звоните в полицию! — кричу я родителям. — Какие-то люди гонятся за мной.       Не услышав ответа, я поворачиваю голову. Родители до сих пор стоят на том же месте, возле лестницы. Подойдя к ним, я смотрю на них озадаченным видом. — Почему вы стоите? Я же говорю, что кто-то за мной гонится, — повышая свой голос повторяю им.       Мама с пустыми глазами уходит наверх, я провожаю её взглядом, шокированная тем, что сейчас происходит. — Ты не нужна нам. Тебе в этом доме больше делать нечего, — говорит мне мой отец. — Что? — лишь произнеся это, в дом тут же ворвались те люди, которые гонялись за мной.       Двое из множества мужчин схватили меня за обе руки и потащили за собой насильно. Я хотела вырваться, кричала, просила о помощи у родителей, но никакой реакции я не увидела. Отец всё так же стоял возле лестницы, провожая меня холодным взглядом.       Резко вскочив с постели, я брожу взглядом по помещению. Это ведь сон? До моего сознания медленно дошло, что я нахожусь в прежней комнате и внутри меня словно всё отпускает. Да, это был сон, но такой реальный. Лучше быть тут нежели видеть, как твой собственный отец предает тебя.       Схватившись за голову и проведя по волосам назад, я собралась лечь обратно, но не успела моя голова прикоснуться к подушке, как до моих ушей доносится четкий звук мелодии, такой прекрасной и нежной. Кто-то играл на фортепиано, но откуда оно взялось в этом доме? Может быть это колонки, да вроде не похоже, звук слишком чистый и пронизывающий.       Я недоумевающе встала с кровати, надела мужскую блузку из гардероба, так как она длинная, а затем медленно пошагала к двери. Выйдя, прислушиваюсь откуда издается музыка. Играли точно на втором этаже. Поняв откуда этот звук, я открыла дверь комнаты, в которую ещё ни разу не заходила, даже для уборки. Тихо войдя внутрь, я увидела пару довольно высоких шкафов, стоящих, как в лабиринте, а на их полках находились множество разнообразных книг. Несмотря на это, я не отвлеклась и продолжила проходить дальше, следуя за звуком мелодии. Пройдя последнюю полку, я застукала необычную сцену, подвергшую меня в удивление. В конце библиотеки оказывается стояла рояль, черная и красивая, а мелодию, которую я до сих пор слышу, играет, как никто иной сам Сэм Клафлин.       Под светом единственного светильника в углу, возле окна, Клафлин сидит за фортепиано, полностью погруженный в музыку. Голова опущена, а во взгляде не было той стойкости, стержня и пронзительности лишь одна печаль, как и в самой музыке.       Его игра завораживала, поэтому прислонившись к шкафу, я внимательно слушала и наблюдала. Длинные и ловкие пальцы мягко нажимали на клавиши, а сам исполнитель сидел в полурасстегнутой синей рубашке с растрепанными каштановыми волосами. Благодаря тусклому свету в мрачной библиотеке и мелодии, вокруг Сэма образовалась атмосфера одиночества, словно он был в своём мирке, тёмном, печальном и холодном. Это был настоящий он, тот, который привлекал меня. Именно это заставило что-то внутри меня не отвернуться от него даже тогда, когда я узнала, что он сделал. Меня тянуло к нему, тянуло к его тьме.       Сэм заканчивает свою игру и поднимает голову: зелёные глаза были бездонно ясными, а выражение лица, как и обычно, был непонятен для меня. — Что ты тут делаешь? — Сэм хмурится. — Я…не могу заснуть, — соврала я.       Он задумчиво выдохнул и снова посмотрел на меня. — Я тебя разбудил? — Нет, это не так, — тут же машу головой, потихоньку шагая вперед. — А почему ты не спишь? Тоже не спится?       Зеленоглазый не отвечает, смотря на клавиши фортепиано, а затем слегка проводит пальцами по ним, не издав ни звука. Видимо я попала в точку, он не может заснуть. — С каких пор я разрешал обращаться ко мне неформально? — шатен приподнял одну бровь.       Вот блин, я сама даже не заметила, как стала с ним так разговаривать. — Мы ведь одни. Никто не узнает, что я разговаривала с тобой неформально, — говорю ему, невинно улыбнувшись. Надеюсь, это сработает, как отмазка. — Хорошо, на этот раз прощаю.       И что тут прощать? Я как будто перед ним в чем-то провинилась. Зачем я вообще перед ним распинаюсь, я ведь не его собачка черт возьми. Я поворачиваю голову, хмурюсь и скорее всего закатываю глаза сама того не замечая, но благодаря тусклому свету моё выражение лица не было видно Сэму, и он ничего не увидел.       Мужчина немного опускает голову: его взгляд проходит по моему телу от чего я чувствую неловкость. Я краснею и плотнее свожу ноги, сжимая конец рукавов пальцами. Черт, всё же надо было надеть нормальную одежду. Совсем голова не работает после сна. Как же не удобно перед ним. — Ты спишь…голой? — его вопрос застал меня врасплох от чего моё лицо густо краснеет. — Н-нет…в белье. С-среди одежды для гостей я не нашла подходящего для сна, — запинаясь и чеша затылок отвечаю ему. — Вот как, — зеленые глаза снова начали изучать моё тело.       Его пристальный взгляд заставлял меня чувствовать неудобство, но я всеми силами старалась не ерзать на месте, прикусывая от смущения нижнюю губу, и в этот момент, я решила сменить тему. — Это было волшебно…но очень печально, — он поднимает на меня взгляд, и я опускаю голову, смотря на пол. Он заставляет меня нервничать при каждом его пронзительном взгляде, надеюсь, он этого не знает.       Я замечаю, как губы Сэма чуть изгибаются в улыбке от чего мои глаза расширяются от удивления. Он что, улыбнулся только что? Вот это да! — А что это была за мелодия? Это какая-то пьеса? — спросила его я, прикусывая губу. — Возвращайся обратно в комнату, — приказывает он, не ответив мне.       Его настроение переменилось, я никак не могу уловить её. Я нахмурилась и выпрямилась, приподняв подбородок. — Если ты не хотел отвечать, то так бы и сказал, а не выгонял бы меня, — говорю ему, слегка повысив голос, а после разворачиваюсь и ухожу. — Это Моцарт, — произносит шатен, и я останавливаюсь возле книжного шкафа, — симфония №7.       Ну, конечно же, он никогда не извинится…ладно, буду считать, что это его извинения. Я поворачиваюсь и обратно подхожу к роялю, обхватив себя руками.       Это мелодия определенно ему подходит, он так страстно играл её, что перехватывало дыхание. В голове формулируете вопрос, и я решаюсь его задать. — И…как давно ты играешь? — Очень давно, с пяти лет, — отвечает мне он. — Моя мама, как я помню, всю жизнь играла на фортепиано. Она учила меня на протяжении многих лет пока…пока не умерла от рака. — Мне очень жаль, — чуть шепотом произношу я, а затем сжимаю губы.       Пятилетний мальчишка с нефритовыми глазами, сидящий рядом с мамой, играет на фортепиано классическую музыку, представив это, мое сердце тает, и я невольно улыбаюсь. Уроки его матери точно прошли не зря, она гордилась бы им. Сэм играет, как профессионал, нет, он и есть профессионал.       Мне было приятно то, что он рассказал мне хоть что-то о себе. Я стала к нему чуть-чуть ближе и меня это радует. Но его печальная сторона души отдается мне грустью в сердце. Я хочу узнать больше. — У тебя есть ко мне вопросы? — голос Сэма вывел меня из моих же мыслей. Придя в себя, я моргая вопросительно уставилась на шатена. — О чем ты? — У тебя ведь есть вопросы, — ухмыляясь говорит мне он.       Да, у меня есть к тебе вопросы, их очень много, на некоторые из них мне уже ответили, но вряд ли ты ответишь на другие. — Можно ли брать отсюда книги? Мне уже скучно смотреть телевизор, — я поворачиваю голову к книжным шкафам. — Да, конечно. Можешь брать, что хочешь, — не ожидав от меня такого вопроса Клафлин выглядел немного растерянным. — Спасибо, — от радости, я соединяю друг с другом пальцы и довольно улыбаюсь. — И это всё, что ты хотела спросить? — зеленоглазый озадаченно на меня смотрит. — Что ты имеешь в виду? У меня нет к тебе вопросов, а если бы и были, то вряд ли бы ты на них ответил, — говорю ему, чуть наклонив голову набок. — А если ты имеешь в виду вопрос о том, освободишь ли ты меня, то скорее всего я услышу в ответ слово «нет».       Сэм издает смешок, опуская голову. — Ты права, — кивает он. Когда Сэм успокоился, он выпрямился, а его взгляд снова стал прежним, стал пронзительно пустым. — Ну раз на то пошло, может ты расскажешь о себе, Грейс? Я ведь рассказал тебе о себе, хоть и малую часть. Это ведь честно. Только не стоит рассказывать мне о части своей жизни в борделе, мне это не интересно.       И вот, он снова включил режим «козла». Всё ведь шло хорошо, но почему же он взял и всё испортил черт! — Я не хочу ничего о себе рассказывать, — разозлившись на него, я поворачиваю голову в другую сторону.       Его мнение обо мне не изменилось. Раз на то пошло, то я не стану его переубеждать, пусть думает, что хочет. — Почему? — Если тебе так интересно, то воспользуйся своими деньгами. Тебе ведь не трудно раздобыть обо мне информацию. — Но я бы хотел услышать всё с твоих уст, — говорит он.       Закатив глаза, я сжимаю челюсть. — Мне нечего тебе сказать кроме того, что я сирота, — говорю ему, ожидая его реакции.       Он не подаёт никаких эмоций, лишь внимательно на меня смотрит, всё ещё сидя на банкетке. — И это всё? — вылетает из его уст. — Я знаю, что ты сирота, меня об этом проинформировал Джейсон. Неужели тебе так трудно рассказать о себе что-нибудь другое, то что я не знаю? — Да ты ничего обо мне не знаешь, — говорю ему. — Моя жизнь перевернулась очень резко. Мои родители с самого начала сводили концы с концами, а затем всё нормализовалось через несколько лет, но затем они погибли в автокатастрофе, а виновник происшествия всё ещё на свободе. Я осталась одна, не с чем. — И ты решила податься в бордель? Ублажать мужчин за деньги, а заодно чувствовать тепло другого человека? Так?       Как он может такое говорить? Неужели он видит меня такой? — Зачем я вообще перед тобой распинаюсь? Ты никогда ничего не знал обо мне. Ты построил мнение обо мне всего лишь из-за того, что увидел меня работающей в борделе. Мне не хочется продолжать этот разговор, я ухожу. — Я знаю многое о тебе, — этими слова он снова останавливает меня. — Неужели? Раз на то пошло, то я тоже многое о тебе знаю, — он довел меня. — Ты скорбишь о любимой девушке, которая оказалась шлюхой. Как там её имя? Ева? Да, точно, Ева, — челюсть Сэма сжалась от злости. — После смерти этой шлюхи, ты решил заменить её на других многочисленных шлюх. — Но ведь ты тоже шлюха, — как только эти слова вылетели из его уст, я тут же дала ему пощечину. — Почему ты злишься из-за этих слов? Это ведь правда. Может ты тоже станешь одной из моих многочисленных шлюх? — Иди к черту, — шипя говорю ему.       Сэм схватил меня за запястье и крепко его сжал от чего я зажмурилась от боли. Боль, которую он причинял мне заставило меня жалеть о своих словах, но в слух я этого никогда не произнесу. Он сам виноват, что довел меня до такого состояния, когда язык работает быстрее чем мозг. — Не смей так больше делать и говорить, — сквозь зубы произнес он. — А ты не смей называть меня шлюхой, я не такая, как твои пассии и эта Ева, — шатен сильнее сжал моё запястье, но я старалась не кричать. — Я сказала правду, тебе ли не знать. Зачем хранить фотографию той, которая предала? Это ведь бессмысленно. Ты заставляешь людей бояться тебя и ненавидеть, и всё из-за этой девушки. Зачем ты хранишь её в своем сердце? Зачем? — последний вопрос я произнесла более спокойным тоном.  — Да потому что она была для меня всем! — закричал он. Клафлин отпускает мою руку и поворачивается ко мне спиной. — Уходи, — тихо произнес он.       Я хватаю больное запястье, на глазах наворачивались слезы. — Уходи! — он снова произнес это слово, но уже крича.       Выбежав из библиотеки и вернувшись в свою комнату, я прислоняюсь к двери, закрывая лицо руками и скользя вниз. Я не могла дышать от того, что он сказал мне и от того, что сказала ему я. Мы причинили друг другу боль.       Наши раны глубоки, но его раны на сердце ещё глубже. Это…убивает.